– "Лунная соната", – говорил бархатный голос с пластинки, – это одно из самых любимых произведений пианистов. Написанная в 1782 году, соната вызывает в воображении образ спокойной луны, отраженной в воде после только что миновавшего шторма.
Я слушал "Лунную сонату" и чувствовал, как внутри меня ноет новое стихотворение. Я уже знал, что назову его "Сувениры". Строчки словно плыли мимо меня, и я хотел, как рыбак, забросить сеть в свое сознание и поймать их, я хотел прямо здесь и сейчас записать эти строчки, но не решался, только не здесь, не в классе, не сегодня, не сейчас. (и теперь все исчезло, в голове у меня задержалась лишь одна строка "Солнечные блики сонной дрожью расходились по волнам". Стихотворение нужно хватать сразу, когда оно приходит, иначе – упустишь навсегда).
– Джейсон Тейлор. – Мистер Кемпси заметил, что я не уделяю своей тетради достаточно внимания. – У меня для тебя задание.
Пустые школьные коридоры выглядят жутковато. Во время перемен – это самое шумное место, но во время уроков – самое тихое. Словно нейтронная бомба испарила всех людей, но оставила здания. Все эти отдаленные голоса… ты словно слышишь их не из классных комнат, а с того света. Самый короткий путь в учительскую – через двор, но я выбрал длинный путь – через Старый Спортзал. Учительские задания хороши тем, что во время их исполнения ты не рискуешь наткнуться на препятствие, они вроде бесплатной стоянки в "Монополии" (*"Бесплатная стоянка" - очень выгодное игровое поле в "Монополии". Если Вы остановитесь на таком поле, вы просто отдыхаете до следующего хода. вы находитесь здесь бесплатно и не подвергаетесь никаким штрафам*). И я хотел растянуть удовольствие. Я топтал затертый дощетчатый пол Старого Спортзала, и думал о тех ребятах, которые давным давно тоже топтали этот пол, а потом отправились на войну и были все до одного убиты во время газовой атаки. Вдоль одной стены в зале рядами стояли стулья, но на другой располагалась шведская стенка. Мне вдруг захотелось вскарабкаться на нее и посмотреть в то окно, под потолком. Риск минимальный. Если я услышу шаги, я просто спрыгну вниз.
Хотя, когда я взобрался туда, оказалось, что лестница гораздо выше, чем кажется, когда смотришь снизу.
Окно под потолком не мыли годами, и оно стало серым.
И полдень сквозь него выглядел довольно депрессивно.
Тяжелое, серое небо, готовое вот-вот обрушиться на землю ливнем. "Лунная соната" летала по орбите моего сознания, как десятая планета. Грачи толпились на водосточной трубе и смотрели, как школьные автобусы громоздко въезжают во внутренний двор школы. Упрямые, скучающие и ворчливые, эти грачи напоминали Аптонских Панков, тех, что всегда тусуются неподалеку от Памятника Неизвестному Солдату.
Однажды став Червяком, хмыкнул мой Нерожденный Брат Близнец, ты будешь Червяком всю жизнь.
Мои глазные яблоки болели – скоро будет дождь.
Я, конечно, доживу до пятницы. Но когда я вернусь домой, выходные тоже медленно начнут умирать и понедельник будет все ближе, минута за минутой. А потом – еще пять дней, таких же, как сегодняшний, и даже хуже, гораздо хуже.
Повесься.
– К счастью для тебя, – послышался девичий голос, и я чуть не свалился с высоты в пятнадцать футов в гнездо из сломанных костей, – я не учитель, Тэйлор.
Я посмотрел вниз на Холли Деблин, смотрящую вверх, на меня.
– Что ты там делаешь?
– Кемпси послал меня за своим свистком. – Я спустился вниз. Холли Деблин всего лишь девочка, но она высокая, ростом с меня. Она бросает копье дальше всех в школе. – Сегодня он дежурит на выезде из школы, будет регулировать движение школьных автобусов. Тебе уже лучше?
– Да. Просто нужно было полежать немного. А ты как? Они ведь не дают тебе покоя, да? Уилкокс, Дрэйк, Броус и остальные.
Отрицать это не было смысла, но и признать это – значит сделать это еще более реальным.
– Они просто мудаки, Тейлор.
Странно, но после этих ее слов сумрак в Старом Спортзале рассеялся.
– Ага. – Они-то, конечно, мудаки, но разве мне от этого должно быть легче?
Кажется, именно в этот момент я услышал, как первые капли дождя застрекотали по стеклам.
– Ты не Червяк. Не позволяй всяким мудакам решать кто ты есть.
Мимо часов, под которыми обычно заставляют стоять провинившихся учеников, мимо кабинета секретаря, где старосты классов берут классные журналы, мимо кладовой. Путь в учительскую лежал через длииииинный коридор. Я замедлялся по мере приближения. Стальная дверь учительской была наполовину открыта сегодня. Уже издалека я увидел низкие стулья внутри и черные сапоги мистера Уитлока. Из дверного проема вырывались клубы сигаретного дыма, похожие на лондонский туман в фильме о Джеке Потрошителе. Но я знал, что по ту сторону двери, как пчелиные соты, располагаются отдельные мини-кабинеты, где у каждого учителя есть персональный стол.
– Да? – Мистер Данвуди смотрел на меня своим драконовским взглядом. Одет он был в свитер с узором в виде коричневой хризантемы на плече. В руках он держал алую книгу "История глаза" Жоржа Батая.
– Как и утверждает название, – сказал мистер Данвуди, заметив, что книга привлекла мое внимание, – это прозведение посвещено истории оптики. А ты что здесь забыл?
– Мистер Кемпси попросил меня принести ему его свисток, сэр.
– Как в том рассказе "Свистни, и я явлюсь тебе, мой мальчик"? (*речь идет о рассказе английского писателя М.Р.Джеймса. Рассказ в готическом стиле, в котором некий профессор Перкинс, исследуя руины храма на восточном побережье Англии, находит диковинный свисток. И, себе на беду, решает дунуть в него…*)
– Да, сэр, наверно. Он сказал мне, что свисток лежит на его столе. На стопке бумаг.
– Или, возможно, – мистер Данвуди сунул колпачок ингалятора в свой носище и сделал глубокий вдох, – мистер Кемпси просто хочет закончить карьеру учителя пока его сердце не отказало окончательно. Уехать в Сноудонию и пасти там овец? Со своей шотландской овчаркой? И петь эту песенку "О дай мне приют в стране гор"? Может быть поэтому он тебя и послал за своим свистком?
– Я думаю, он просто будет сегодня дежурить на выезде из школы, регулировать движение школьных автобусов.
– Его комната – там. Последняя. Всегда под нежным присмотром Холли Лэмб. – Мистер Данвуди снова уткнулся в "Историю глаза" и не сказал больше ни слова.
Я шел вдоль мини-кабинетов. Столы учителей странным образом были похожи на своих хозяев, как собаки. На столе мистера Инкберроу лежали аккуратные стопки бумаг. Стол мистера Уитлока весь грязный с лотками для семян и журналами "Спортивная жизнь". В мини-кабинете мистера Кемпси стояло большое кожаное кресло; на столе – лампа с гибкой шеей, совсем как у моего отца, и картина в рамке – Иисус, стоящий напротив заросшей плющем двери, с фонарем в руках. Кроме того на столе лежали "Простые Молитвы для Сложного Мира" и "Тезаурус" Роже (отец Дина Морана называет эту книгу "Тираннозавром по роже") и "Делиус, каким я знал его" (*Тезаурус Роже - один из первых в истории и наиболее известных на сегодня идеографических словарей. Составлен британским лексикографом Питером Марком Роже около 1805 г. и опубликован в 1852 г; "Делиус, каким я знал его" - биография композитора Фредерика Делиуса, написанная его другом Эриком Фернби*). Свисток лежал именно там, где я и ожидал – на стопке ксерокопий. Я взял верхний листок, сложил его и положил себе в карман, – просто так.
Вот что там было написано:
Вопреки распространенному мнению, хулиганы очень редко бывают трусами.
Хулиганы бывают самых разных форм и размеров. Понаблюдай за своими. Напряги ум.
Сдаться в одном безнадежном бою – это еще не значит быть трусом.
Стремление к популярности или к безопасности делает тебя слабым и уязвимым.
Что хуже? Сдать своих обидчиков и заслужить презрение? Или продолжать молчаливо терпеть издевательства?
Жестокие люди тоже часто становятся жертвами жестокости, во многом превосходящей их собственную.
Пусть хитрость будет твоим союзником.
Если ты заслужил уважение своей прямотой и честностью, ты никогда не потеряешь его. Такое уважение возможно будет отобрать у тебя только с твоего согласия.
Никогда не смейся над тем, что не считаешь смешным.
Никогда не соглашайся с мнением, с которым не согласен.
Независимые всегда дружат с независимыми.
Подростковые комплексы пройдут через четыре года. Ты будешь жить восемьдесят лет.
– Пытаешься найти иголку в океане? – Мистер Данвуди выглянул из своего мини-кабинета. – Так азиаты говорят. "Океан" вместо "стога сена".
Я испугался – а вдруг он видел, как я сунул листок в карман?
– Сэр?
– Бисер перед свиньей? Или свисток на столе?
Я помахал ему свистком.
– Только что нашел, сэр…
– Так чего же ты ждешь? Доставь же эту штуку ее законному владельцу со скоростью крылатой мартышки.
Первогодки играли в "Каштаны" в очереди, в ожидании школьного автобуса. Когда я был в классе мисс Трокмортон, я очень хорошо играл в "Каштаны". Но мы, третьегодки, не можем играть в каштаны, потому что это гейская игра. Она недостаточно крута для нас. Но – зато смотреть, как играют другие, никто запретить не может. После сегодняшних выходок Уилкокса и оскорблений в мой адрес, абсолютно все сторонились меня, никто не хотел быть замеченным рядом с Джейсоном Червяком Школьным Заикой. Мистер Кемпси загнал всех учеников из Бертсмортона в автобус и подул в свой свисток, подзывая нас, ребят из Блэк Свон Грин. Неужели он специально отправил меня за свистком и оставил тот листок у себя на столе? Когда тебе кажется, что мистер Кемпси – нормальный, он начинает вести себя, как последняя сволочь. Когда тебе кажется, что он сволочь, он вдруг делает что-то хорошее.
Первые три ряда сидений в автобусе – это девчачьи места, обычно пацаны тут не садятся; но и сидеть близко к команде Уилкокса я не мог, они решили бы, что я напрашиваюсь. Мальчишки-середняки проходили мимо меня, оставляя сиденье рядом со мной свободным. Робин Саут, Гэвин Колли, Ли Бриггс – никто из них даже не посмотрел в мою сторону. Освальд Уайр, проходя, назвал меня "Червяком". На той стороне игровой площадки под навесом для велосипедов стояла группа мальчишек – издалека, сквозь слои тумана, они были похожи на кукол-марионеток.
– Господи! – Дин Моран сел рядом со мной. – Ну и денек!
– О, привет, Дин. – Я чувствовал себя таким несчастным и таким благодарным.
– Говорю тебе, Джейс, Маркот – чертов псих! Знаешь, что произошло сегодня? Самолет пролетел над нами, и что, ты думаешь, закричал Маркот? "Ложись, пацаны! Это немцы! Нас атакуют!" Клянусь Богом, мы так перепугались, что все разом упали на землю и прикрыли головы. Как думаешь, это у него старческий маразм начался?
– Может быть.
Норман Бэйтс, школьный водитель, завел двигатель, и автобус тронулся. Дафна Маддэн, Андреа Бозард и еще какие-то девчонки начали петь песню "Лев сегодня спит" (*The Lion Sleeps Tonight – знаменитая африканская песня. Была заглавной темой в мультике "Король Лев" и фильме "Эйс Вентура"*). К тому времени, когда автобус выехал на перекресток Велланда, туман сгустился до почти жидкого состояния.
– Я собирался пригласить тебя к себе в гости в эту субботу, – сказал Моран. – Папа купил видеомагнитофон у того хлопца в пабе в Тэксберри.
Я был впечатлен.
– VHS или Бетамакс?
– Естественно, Бетамакс! VHS – это вымирающий вид. Проблема вот в чем: когда мы вчера открыли коробку, оказалось, что там не хватает деталей.
– И что сделал твой отец?
– Он поехал прямо в Тэксберри, чтобы поговорить по душам с тем хлопцем, который продал ему эту рухлядь. Но и там возникла проблема: хлопец исчез.
– Может, кто-нибудь в пабе сможет помочь?
– Нет. Паб тоже исчез.
– Как целый паб может исчезнуть?
– Табличка на двери: "мы временно закрыты". Висячие замки на дверях и окнах. Знак: "ПРОДАЕТСЯ". Вот как целый паб может исчезнуть.
– Твою мать!
Я смотрел в окно и видел трейлеры, припаркованные возле фермы Дэйнмур. Владелец фермы насыпал там целую гору щебня, специально, чтобы цыгане не разбивали там лагерь. Сегодня утром цыган тут никто не видел. А теперь они опять появились.
– Но ты все равно приходи в гости в субботу, если хочешь. Мама приготовит обед. Будет весело.
Сначала мне нужно пережить вторник, среду, четверг и пятницу.
– Спасибо.
Росс Уилкокс и его банда прошли мимо, к выходу из автобуса, даже не взглянув на меня.
Я шел по зеленому полю, чувствуя облегчение оттого, что самый дерьмовый день в моей жизни наконец-то подошел к концу.
– Куда это ты собрался, Червяк? – Росс Уилкокс стоял под дубом. Рядом с ним – Гарри Дрэйк, Ант Литтл, Уэйн Нэшенд и Даррен Крум. Они хотели, чтобы я начал удирать. Но я не сдвинулся с места. Планета Земля вдруг сжалась до размеров мыльного пузыря.
– Домой. – Сказал я.
– А может п-п-п-п-поболтаешь с-с-с н-н-н-нами?
– Нет, спасибо.
– Я тебе так скажу: ты не дойдешь до своего сраного мажорского дома в вашем сраном мажорском районе Кингфишер Медоус. Ты меня понял, сраный ты мажор?
Я не двигался, ожидая, что Уилкокс сделает первый шаг.
Он не сделал. На меня напали сзади. Уэйн Нэшенд применил удушающий прием, фул-нельсон. Они вырвали у меня из рук мой адидасовский рюкзак. Кричать "эй, это мой рюкзак", не было смысла. Я знал, что самое важное сейчас – не заплакать.
– А почему у тебя нет усов, Тэйлор? – Ант Литтл уставился на мою верхнюю губу. – Обычно у пацанов на верхней губе растет пушок?
– Я сбрил его.
– "Я сбрил его". – Передразнил Гарри Дрэйк. – Ты что, надеешься впечатлить нас?
– Слышал новую шутку, Тейлор? – Спросил Уилкокс. – "Ты знаешь Джейсона Тейлора?"
– Н-н-нет. – Ответил Гарри Дрэйк. – Н-но я н-н-наступил в н-него однажды.
– Ты посмешище, Тейлор. – Ант Литтл сплюнул. – Тупое, обоссанное посмешище!
– Ходил в киношку с мамочкой! – Сказал Гарри Дрэйк. – Ты не заслуживаешь даже того, чтобы жить. Нам бы следовало повесить тебя прямо на этом дереве.
– Ну же, скажи что-нибудь. – Росс Уилкокс подошел ко мне вплотную. – Червяк.
– У тебя воняет изо рта, Росс.
– Что? – Лицо Уилкокса вытянулось от удивления. – ЧТО?
Я и сам был в шоке. Но – отступать поздно. Да и некуда.
– Я не пытаюсь тебя оскорбить, честно. Но у тебя действительно плохо пахнет изо рта. Ветчиной. Никто не говорит тебе об этом, потому что все боятся тебя. Но тебе нужно чаще чистить зубы и есть мятные конфеты, потому что это хроническое.
Уилкокс выдержал паузу.
Две мощнейшие пощечины, по обеим щекам одновременно, едва не сломали мне челюсть.
– А ты меня, значит, не боишься, да?
Боль иногда помогает сконцентрироваться.
– Это может быть галитоз. Аптекарь в Аптоне мог бы выписать тебе какие-нибудь лекарства.
– Я мог бы вбить твою голову внутрь твоего бесхребетного туловища.
– Да, мог бы. Вы все могли бы.
– Мне не нужны все. Я мог бы сделать это самостоятельно.
– Я не сомневаюсь в этом. Я видел, как ты дрался с Грантом Берчем.
Школьный автобус до сих пор стоял рядом с баром "Черный лебедь". Норман Бэйтс иногда передает Исааку Паю какой-то пакет, и Пай в ответ вручает ему коричневый конверт. Но, конечно, было бы наивно ждать от них помощи.
– Этот – скользкий – гребанный – червяк, – каждое слово Уилкокс подкреплял ударом – он бил меня в грудь, – нуждается в Дизайнерском Белье!
"Дизайнерской белье" – это когда тебя хватают за трусы и поднимают. Твои ноги болтаются над землей, в то время как твои трусы врезаются тебе в промежность так сильно, что еще чуть-чуть -- и твои яйца лопнут от давления.
И, да, я получил свое "дизайнерское белье".
Но вот в чем загвоздка – эта шутка с бельем бывает веселой только в том случае, если жертва визжит и пытается бороться. Я же поступил иначе: я задержал взгляд на голове Ант Литтл и вроде как преодолел свою боль. "Дизайнерское белье" - это скорее унизительно, чем больно. Мои мучители делали вид, что им весело, но на самом деле им было тяжело, и оно явно того не стоило. Уилкокс и Нэшенд слегка подбрасывали меня вверх. Но я не жаловался: да, мои трусы натрут мне промежность, но они ведь не разрежут меня на две половины и не покалечат.
В конец концов меня бросили на мокрую траву.
– Это только начало. – Сказал Уилкокс, задыхаясь.
– Червяяяяяяк! – Пропел Гарри Дрейк. Он стоял где-то далеко, в тумане, и я не видел его. – А где твой рюкзак?
– Да. – Уэйн Нэшенд пнул меня под зад, стоило мне подняться. – Тебе лучше найти его.
Я захромал в сторону Гарри Дрейка, моя промежность просто горела от боли.
Школьный автобус завелся, лязгнула коробка передач.
На лице у Гарри Дрейка появилась садистская улыбка, он швырнул мой рюкзак.
Я понял, к чему все идет, и перешел на бег.
Описав идеальную дугу, мой рюкзак приземлился на крышу автобуса.
Автобус тронулся и поехал к перекрестку, в сторону магазина мистера Ридда.
Я изменил курс и теперь на всех парах бежал сквозь высокую мокрую траву, надеясь, что мой рюкзак соскользнет с крыши автобуса.
За спиной у меня раздавался смех, похожий на стрекот пулемета.
Удача полуулыбнулась мне. Комбайн создал небольшую пробку на выезде из Малверн Уэллс. Я догнал автобус на перекрестке, напротив магазина мистера Ридда.
– Что за игру ты затеял? – Сердито спросил Норман Бэйтс, когда двери, шипя, открылись.
– Какие-то мальчишки, – я боролся с одышкой, – забросили мой рюкзак на крышу.
– На какую крышу?
– На крышу вашего автобуса.
Норман Бэйтс посмотрел на меня так, словно я нагадил прямо ему в гамбургер. И все же он вылез из-за руля и едва не сбил меня с ног, выходя из автобуса; прошел назад вдоль борта, взобрался на крышу по лестнице и сбросил мне рюкзак.
– Твои приятели – законченные мудаки, Солнышко.
– Они мне не приятели.
– Тогда почему ты позволяешь им так с собой обращаться?
– Я не позволяю им. Их пять, а я один. Их десять. Их много.
Норман Бэйтс шмыгнул носом.
– Но Король-Мудак у них один, верно?
– Один или два.