– Я уверен, что один. Все что тебе нужно – вот такая малышка. – Охотничий нож внезапно возник у меня перед глазами. – Просто подкрадись к Королю Мудаков, – голос Норманна Бэйтса смягчился, – и перережь его сухожилья. Один порез, второй порез, пощекочи его там, внизу. Если и после этого он будет докапываться до тебя, просто проткни шины у его инвалидного кресла. – Нож исчез в туманном воздухе. – Запомни: армейский магазин, отдел, где продают снаряжение для пехотинцев. Это будут самое удачное вложение денег в твоей жизни.
– Но если я перережу Уилкоксу сухожилья, меня отправят в исправительную колонию!
– Ау, очнись, Солнышко! Жизнь – это и есть исправительная колония!
Точильщик ножей
Осень словно поражена грибком: вялые грязные ягоды, мятые, словно ржавые листья, птицы косяками улетают на юг, подальше отсюда; вечера туманные, ночи – холодные. Осень как будто умирает. А я ведь даже умурдился упустить момент, когда она успела заболеть.
– Я вернулся! – Кричу я каждый раз, когда захожу домой, на случай, если мама или отец пришли домой раньше.
Но нет – мне еще ни разу никто не ответил.
Наш дом совсем опустел с тех пор, как Джулия съехала. Они с мамой ездили в Эдинбург пару недель назад. (Джулия сдала на права. Естественно, с первого раза. Это же Джулия). Она провела вторую половину лета с Эваном и его семьей в Норфолке, и мне бы стоило привыкнуть к ее отстутствию. Но нет, все гораздо сложнее: ведь человек – это не только личность, это еще и личные вещи, зубные щетки, шляпы и пальто (большую часть из них она никогда не надевала) а так же фраза: "я скоро вернусь!" – которую я слышал всякий раз, когда она уходила. И теперь я не могу поверить, что так сильно скучаю по своей сестре. Но это правда. Мама и Джулия поехали в Эдинбург на машине, потому что Шотландия от нас не так далеко. Мы с отцом стояли у дороги и махали им на прощанье. Мамин "Митсубиси" повернул на Кингфишер Медоус и вдруг остановился. Джулия выпрыгнула из машины, открыла багажник и стала рыться в стопке виниловых пластинок. А потом побежала по дороге, прямо к нам. Она вручила мне пластинку "Эбби Роуд".
– Пригляди за ней, Джейс. Я боюсь, что ее расцарапают там, если я возьму ее с собой.
Она обняла меня.
Я еще долго чувствовал запах ее лака для волос.
Скороварка стояла на плите, из-под крышки вырывались струи пара, пахло тушеным мясом. (Мама обычно утром ставит мясо на плиту и варит целый день). Я сунул несколько грейпфрутов в соковыжималку и сделал себе сок. Еще я рискнул съесть последнюю шоколадку "Пингвин", потому что больше в банке для сладостей ничего не было, кроме имбирного печенья и лимонных тянучек. Я поднялся наверх, чтобы переодеться. В моей комнате меня ждал первый из трех сегодняшних сюрпризов.
Телевизор. На моем рабочем столе. Утром его здесь не было. "Фергюсон Монохром", гласила надпись рядом с экраном. "Сделано в Англии". (отец говорит, что если мы не будем покупать британские вещи, мы навредим нашей экономике). Он сиял новизной. И пах новизной. Конверт с моим именем на нем был прислонен к экрану (отец написал мое имя карандашом 2Н, его легко стереть, так что конверт в дальнейшем можно будет использовать еще раз). Внутри была записка, написанная зеленой шариковой ручкой.
Джейсону,
Я настроил все 4 канала, так что просто включи его.
Папа.
За что? Конечно, я ужасно благодарен. В нашем классе только у Клайва Пайка и Нила Броуса есть телики в их комнатах. Но почему сейчас? Мой день рожденья в январе. Отец никогда ничего не дает просто так, всегда есть причина. Я включил телевизор, лег на кровать и стал смотреть "Космических стражей", а потом переключил на шоу Тони Харта. Я чувствовал себя очень странно, смотреть телевизор, лежа у себя в комнате в кровати, это все равно что есть суп в ванной.
Просмотр телевизора позволил забыть ненадолго о школьных проблемах. Дин сегодня болел, поэтому сиденье в школьном автобусе рядом со мной пустовало. Его занял Росс Уилкокс и вел себя так, словно мы лучшие друзья, специально, чтобы напомнить мне, как сильно он меня ненавидит. Еще он пытался отобрать у меня пенал.
– Н-н-н-ну д-д-д-авай, Т-т-тейлор, чего ты, од-д-должи мне с-с-свой т-т-транспортир, я хочу с-с-сделать д-домашку по м-м-математике (на самом деле я не заикаюсь так сильно, и вообще миссис де Ру говорит, что у меня прогресс). А т-т-точилка есть, Т-т-тейлор?
– Нет. – Отвечал я, спокойным и скучающим тоном. – Нет.
Недавно он отобрал пенал у Флойда Челеси на математике и высыпал все его содержимое на землю во дворе.
– Чт-т-то з-з-значит н-н-нет? А ч-ч-что ты д-д-делаешь, к-к-когда у тебя з-з-затупляется к-к-карандаш? – Задолбать тебя вопросами – это Метод Уилкокса. Стоит тебе ответить, и он тут же развернет твои слова против тебя и выставит все так, словно только последний дебил мог сказать такое. Но и оставить вопрос без ответа – значит позволить Уилкоксу допекать тебя до потери сознания.
– С-с-с-скажи, а д-д-д-евчонкам н-н-нравятся з-з-заики? Они с-с-считают тебя с-с-с-с-с-сексуальным, а, Тейлор?
Освальд Вайр и Ант Литтл смеялись, как шакалы, смеялись так, словно их предводитель – это все шесть комиков из шоу "Монти Пайтона" в одном лице. Сила Уилкокса в том, что его поддерживают слишком многие, и многим кажется, что если он осуждает кого-то, то, значит они тоже должны его осуждать.
– Я г-г-готов п-п-п-поспорить, что у н-н-них т-т-тру-тру-трусики мокнут от т-т-твоего з-з-заикания!
В двух рядах перед нами вдруг вырвало Хлюпика. Совсем недавно он на спор съел огромную пачку "M&Ms", чтобы выиграть у Малька калькулятор. И теперь поток разноцветной, радужной блевотины тек по полу. Этого было достаточно, чтобы отвлечь Уилкокса, и я незаметно вышел из автобуса на остановке "Драггерский тупик". Я просто хотел прогуляться. Я в одиночестве шел мимо сельского клуба, мимо приходских участков. Над церковью Святого Гавриила кто-то запускал фейерверки (слишком рано – еще не стемнело), бледно-серое небо покрылось серебристыми прожилками. Должно быть чей-то старший брат купил их в магазине мистера Ридда. Издевательства Уилкокса подобно яду отравили мне настроение, я был настолько зол, что даже не стал срывать с куста последние в этом году водянистые ягоды черники.
И даже прекрасный отцовский подарок не смог развеселить меня – я все еще чувствовал, как яд унижения струится в венах.
Джон Крэйвен в своей программе рассказывал о "Мэри Роуз", корабле Генриха Восьмого. Этот корабль утонул во время шторма четыре века назад. И совсем недавно его отыскали и подняли с морского дна. Вся Англия следила за поднятием. Но эти илистые, мокрые, грязные, похожие на какашки, бревна, к сожалению, были совсем не похожи на прекрасный галеон, который все мы видели на картинках. Люди, наверно, сейчас сидят у экранов и думают: "и зачем они подняли эту гору гнилых досок? Лучше б потратили деньги на новые кровати в больницах".
В дверь позвонили.
– Х-лодно сегодня. – Прохрипел старик в твидовой кепке. – Воздух-то колючий.
Этот старик – второй сегодняшний сюрприз. Костюм его был какого-то неопределенного цвета. Да и сам он был весь какой-то неопределенный. Прежде чем открыть дверь, я защелкнул дверную цепочку (отец говорит, что даже в Блэк Свон Грин могут водиться маньяки и извращенцы). Цепочка развеселила старика.
– Ты прячешь в своем доме сокровища Королевской семьи?
– Эмм… нет.
– Расслабься, я не с-бираюсь сдувать твой домик. Лучше скажи мне, дома ли х-зяйка?
– Мама? Нет. Она на работе, в Челтенгэме.
– Эх, о-чень жаль, о-чень жаль. Год назад я наточил ей ножи. Они были острые, как бритвы. И, я думаю, за год они успели затупиться. Тупой нож – это самый опасный вид ножа. И знаешь, почему? Любой доктор легко объяснит тебе. – У него был какой-то неуловимый акцент. – Т-пым лезвием легче п-резаться, потому что тебе приходится прикладывать слишком много сил, когда режешь им что-то. Твоя мама скоро вернется?
– Не раньше семи.
– Какая ж-лость, я даже не знаю, когда окажусь здесь у вас в следующий раз. А давай сделаем так: ты сходишь на кухню и принесешь мне ножи, а я наточу их прямо здесь, а? Сделаем твоей маме с-рприз. У меня и инструменты с собой. – Он хлопнул ладонью по своей мешковатой сумке. – Это займет не больше с-кунды. Твоя мама будет в в-сторге. Ты лучший сын на свете, скажет она.
Я в этом очень сомневался. И в то же время: я понятия не имел, как люди обычно отшивают точильщиков ножей. Одно правило гласит: не будь грубым. Если я захлопну дверь у него перед носом, это будет грубо. Но второе правило гласит: Никогда Не Разговаривай С Незнакомцами, и его я уже нарушил. Одни проблемы из-за этих правил – они всегда противоречат друг другу.
– У меня есть только карманные деньги, поэтому я не смогу…
– Предлагаю сделку, мой chavvo. Ты мне нравишься, у тебя х-рошие м-неры. "М-неры ф-рмируют ч-ловека". Ах ты маленький смышленый торгаш, скажет тебе твоя мама. Ск-жи мне, сколько денег в твоей свинье-копилке, и я скажу тебе, сколько ножей я смогу наточить.
– Извините. – Беседа явно затянулась, я не мог отделаться от него. – Но мне лучше сперва спросить у мамы.
Точильщик ножей выглядел вполне дружелюбно, но это лишь снаружи – кто знает, что у него на уме…
– Это правильно. Никогда не п-реходи д-рогу ж-нщине! Что ж, тогда я попробую зайти в другой день. Если только… а глава семьи сейчас дома?
– Папа?
– Ага, папа.
– Он вернется… – В последнее время его график непредсказуем. Иногда он просто звонит домой и говорит, что застрял где-то в мотеле. – Позже.
– Твоему папе стоит обратить внимание на подъезд к гаражу, – точильщик ножей склонил голову и втянул воздух сквозь зубы, – потому что там могут в-зникнуть проблемы. Дорожное покрытие потрескалось. Оно выглядит так, словно его положила толпа лудильщиков. Придет зима, дождевая вода з-мерзнет в трещинах, и будет еще х-же, а в следующем году цена на дорожное покрытие п-дскочит, и весной будет стоить дороже, чем луна! Я те так скажу: эту штуку надо перестелить, и чем быстрее, тем лучше. Мы с моим братом сделаем это быстрее, чем… (он громко щелкнул пальцами) Скажи папане, что я приходил, хрошо?
– Хорошо.
– Об-щаешь?
– Обещаю. Вы можете продиктовать мне свой телефонный номер.
– Т-лефоны? Я называю их "вралефоны". Я признаю только один вид бщения – с глазу на глаз. – Точильщик ножей подхватил сумку и направился к выходу из двора. – Не забудь сказать отцу! – Он знал, что я смотрю ему вслед. – Об-щание есть об-щание!
– Как это щедро с его стороны. – Сказала мама, когда я рассказал ей про телевизор. Но интонация у нее была отнюдь не одобрительная. Я услышал звук приближающегося отцовского "Ровера" и спустился в гараж, чтобы поблагодарить папу. Это странно, но, выслушав мою благодарственную речь, он вовсе не выглядел польщенным, он лишь пробормотал, чуть неловко, словно сожалел о чем-то: "рад, что тебе понравилось, Джейсон".
Только когда мама накрыла на стол и принесла кастрюлю с тушеным мясом, я вспомнил о точильщике ножей.
– Точильщик ножей? – Отец вилкой отодвинул хрящ на край тарелки. – Эти цыганские трюки, они стары как мир. Странно, что он не достал свои карты Таро прямо на пороге. Наверняка он искал у нас во дворе что-нибудь, что можно сдать на металлолом. Если он вернется, Джейсон, просто захлопни дверь у него перед носом. Никогда не поддерживай разговор с такими людьми. Они хуже, чем Свидетели Иеговы.
– Он сказал, что, возможно, вернется, чтобы обсудить дорожное покрытие. – Теперь я чувствовал себя виноватым из-за того, что дал обещание точильщику.
– Какое дорожное покрытие?
– Наше дорожное покрытие. Подъезд к гаражу. Его надо перестелить. Он так сказал.
Лицо отца потемнело, как небо перед грозой.
– И что? Разве это стало правдой оттого, что он так сказал?
– Майкл, – сказала мама, – Джейсон просто пересказывает тебе их разговор.
Говяжьи хрящи на вкус напоминают глубоководные сопли.
В своей жизни я видел только одного цыгана. Это был тихий мальчик в классе мисс Трокмортон. Я даже его имени уже не помню. Он почти не появлялся на занятиях, и его вечно пустая парта стала чем-то вроде нашей местной школьной шутки. Он носил черный пиджак вместо зеленого и серую рубашку вместо белой, но мисс Трокмортон ни разу не отчитала его за это. До школы его всегда подвозил грузовик "Бэдфорд". Грузовик был огромный, мне казалось, размером с нашу школу. Мальчик-цыган открывал дверь и спрыгивал на землю. Его отец был похож на рестлера, с татуирвками в виде змей, ползущих по его рукам. Он окидывал взглядом игровую площадку, и сразу становилось ясно, что никто, ни Пит Рэдмарли, ни даже Плуто Новак не посмеет пальцем тронуть цыганенка. Сам же цыганенок обычно просто садился на землю в тени кедра и всем свои видом говорил: "отвалите", – он словно испускал агрессивные радиоволны. Он не проявлял никакого интереса к нашим играм. Однажды мы играли в лапту, и он зафигачил мяч через забор, на приходские участки. И при этом вел себя так, словно ничего особенного не случилось, он просто прошел от одного игрового поля к другому и вернулся в "дом", держа руки в карманах. Мисс Трокмортон пришлось сделать его ответственным за игровое табло, потому что запасные мячи к тому моменту у нас уже закончились, и мы не могли позволить себе потерять еще один. Однако, когда я в следующий раз посмотрел на табло, цыганенка и след простыл.
Я обильно полил свой кусок тушеного мяса соусом.
– Пап, а кто такие цыгане?
– В смысле?
– Ну… откуда они? У них есть родина?
– Слово "цыгане" – это египетское слово. (*отец Джейсона имеет в виду сходство слов "gypsy" и "egyptian"*)
– Значит, цыгане из Африки?
– Нет, сейчас уже нет. Они эмигрировали сотни лет назад.
– А почему люди так не любят их?
– А с какой стати законопослушные граждане должны любить бродяг, которые не платят налогов и попирают каждый закон в конституции?
– Я думаю, это слишком жесткое заявление, Майкл. – Мама трясла перечницей над своей тарелкой.
– Ты бы так не думала, если б хоть раз встретила одного из них.
– Не знаю, не знаю, точильщик ножей отлично поработал в прошлом году, ножи и ножницы были очень острые.
– Только не говори, – вилка в руке отца застыла на полпути к тарелке, – что знаешь этого типа.
– Ну, точильщик ножей уже много лет появляется в Блэк Свон Грин каждый октябрь. Я, конечно, не могу быть уверена, что это тот самый, я ведь его не видела; но, все же, думаю, что это он.
– И ты дала деньги этому попрошайке?
– Я дала деньги за работу. Ты ведь тоже не работаешь бесплатно, Майкл?
(иногда вопросы – это не вопросы, это пули)
Вилка и нож звякнули, когда отец положил их на стол.
– И ты скрывала это от меня весь год?
– "Скрывала"? – На лице у мамы появилось притворное возмущение. – Что значит "скрывала"? Ты в чем-то обвиняешь меня? (от напряжения у меня скрутило живот. Отец осторожно посмотрел на маму: "давай не при Джейсоне", – говорил его взгляд. Внутри у меня все затряслось). – Я просто не хотела досаждать тебе своими скучными домашними делами, вот и все.
– И сколько ты заплатила ему? – Отец не собирался отступать.
– Он попросил один фунт. За то, что наточил все ножи в нашем доме, и сделал это очень хорошо. Один фунт. Это всего на один пенни больше, чем стоит замороженная пицца в супермаркетах "Гренландии".
– Я не могу поверить, что ты одобряешь весь этот лошадино-воровской кардебалет из графства Цыганско-шир. Господи-боже, Хелен! Если тебе нужно наточить ножи, купи станок для их заточки в магазине. Все цыгане – бездельники, и если ты дашь одному из них хоть малейший намек на возможность легко заработать, то целые толпы его родственников будут околачиваться возле твоей двери до 2000-го года. Сегодня они наточат тебе ножи и заменят дорожное покрытие, а завтра – скрутят колеса у твоей машины и заберутся к тебе на задний двор в поисках того, что плохо лежит.
Их ругань в последнее время похожа на игру в скоростные шахматы.
Я доел свое мясо.
– Можно я пойду к себе?
Сегодня четверг, поэтому я смотрел "Музыкальный хит-парад" и "Завтрашний мир" по телеку, в своей комнате. Я слышал, как мама хлопает дверцами кухонных шкафчиков. Джулия сделала для меня сборник – она записала на кассету лучшие песни из коллекции Эвана. Первой заиграла песня "Слова" Нила Янга. Голос Нила Янга похож на звук разваливающегося сарая, но музыка его великолепна. В голове моей гудело, словно пчелиный рой, новое стихотворение "Червяк"; стихотворение о том, почему дети становятся жертвами издевательств в школе. Стихотворения похожи на линзы, на зеркала и на рентгеновские лучи одновременно. Некоторое время я просто бесцельно водил ручкой по бумаге (если притвориться, что не ищешь слова, она сами приходят, словно выплывают из тумана), но в моей ручке вдруг закончились чернила, я расстегнул пенал, чтобы достать новую.
Внутри меня ждал третий сегодняшний сюрприз.
Отрубленная мышиная голова.
Маленькие зубки, закрытые глаза, тонкие усики, мех цвета горчицы, и торчащая голая обломананя кость позвоночника. Из пенала пахло хлоркой, сырым мясом и наточенными карандашами.
Давай засунем эту штуку в пенал Тейлору. Вот смеху-то будет!
Ее мне подложили во время урока биологии – мы занимались вскрытием мышей. Мистер Уитлок всегда угрожает четвертовать любого, кто попытается стащить с урока части тела мертвой мыши, но, стоит ему выпить его "специального" кофе, как он становится сонным и рассеянным.
Давай, Тейлор, доставай свой пенал. Я думаю, Уилкокс и подложил мне эту дрянь. Дафна Маддэн наверняка тоже была в курсе. Д-д-д-д-д-доставай с-с-с-с-свой п-п-п-П-П-ПЕ-ПЕ-пенал, (Уилкокс выпучил глаза), Т-Т-те-Те-тт-тт-Тейлор.
Я завернул мышиную голову в несколько листов бумаги. На первом этаже отец читал "Дэйли Мэйл", сидя на диване. Мама сидела за кухонным столом, обложенная бумагами, и вбивала цифры в калькулятор.
– Куда это ты собрался?
– В гараж. Поиграю в дартс.
– А что это за салфетка у тебя в руке.
– Ничего. Я просто высморкался. – Я сунул бумажный шар в карман джинсов. Мама собиралась потребовать показать ей "салфетку", но, слава Богу, передумала. Под покровом ночи я вышел на задний двор, обошел сад камней, и швырнул мышиную голову через забор в сторону приходской земли. Муравьи и черви скоро съедят ее.
Мои одноклассники наверно ненавидят меня.
Я сыграл одну партию в "Часовую стрелку", потом сложил дротики и вернулся в дом. Отец смотрел программу, в которой обсуждали должна ли Англия позволять Америке размещать на своей территории ракетные комплексы. Миссис Тэтчер сказала "да", и теперь это неизбежно. После войны за Фолкленды никто не смеет перечить ей. Кто-то позвонил в дверь, что очень странно, ведь обычно никто не приходит к нам так поздно. Отец, наверно, решил, что вернулись цыгане.
– Я разберусь. – Сказал он, резко, с шелестом сложив газету.
Мама ответила на это коротким и презрительным: пффф…
Я занял свою обычную "шпионскую" позицию на лестнице и наблюдал за тем, как отец открывает дверь.