- Да, из-за тебя. Когда я сравниваю то, что я делаю, с твоей работой, с твоими стремлениями, моя жизнь кажется мне ужасающе ничтожной. Ты знаешь, я была счастливейшей из женщин, пока не встретилась с тобой. Моя жизнь казалась мне такой полной, а ты разрушил ее.
- Рита, не говори так! - взмолился он.
- Но это правда. С тех пор как ты вошел в мою жизнь, я мучаюсь. Подвергаю сомнению все, во что верила прежде. Ты сделал меня несчастной. И хуже всего то, что мне не с кем об этом говорить.
- Ты можешь говорить со мной.
- Но ты такой замкнутый! Ах, если бы ты был немного более открытым по отношению ко мне. А Гади? Гади трудно понять, что со мной происходит. Как я могу объяснить ему, что меня так волнует все, связанное с тобой?
- И ты ни с кем не говорила о моих замыслах?
- Нет! Никоим образом! Опять ты возвращаешься к этому. Все о себе, о себе! Я говорила только с одним человеком, но он не связан с факультетом.
- С кем?
- Какое это имеет значение? Ты с ним не знаком.
- Но этот незнакомый мне человек взял на себя труд рассказать обо всем Каманскому!
- А почему не рассказать? Если есть хорошая идея, нужно ее продвигать. Ты сам видишь, как это помогло.
- Рита, я не заинтересован в таком вмешательстве. Если бы ты познакомилась со здешними киношниками и с их покровителями, людьми вроде Каманского и всякими прочими…
- А что, я не знакома с ними? - поразилась Рита. - Это ты их не знаешь. Ты забываешь, что я учусь на кинофакультете. Разве ты не помнишь, что, когда мы с тобой впервые встретились, я брала интервью у Каганова, профессионала высочайшего уровня? Мне кажется, что именно ты чужд всему. Тебе не повредит, если ты получше познакомишься с некоторыми людьми в этой области и будешь готов воспользоваться их помощью.
- Я не уверен, что мне это нужно.
- Они что, недостаточно хороши для тебя? Ты считаешь себя выше их в нравственном отношении? Талантливее? Фильм - это общее дело, Итамар. Тебя этому не учили в Нью-Йорке? Чтобы поднять фильм, приходится привлекать людей для сотрудничества. И если есть здесь такой человек, как Каманский, готовый помочь и деньгами, и советом, грех к нему не прислушаться. Каманский… он… ну хорошо, это не важно.
- Что?
- Не важно.
- Ты начала что-то говорить о Каманском.
- Я раздумала.
Итамар хотел выяснить интересующий его вопрос до конца, но разговор прервался появлением женщины, чьи одежды весьма выразительно подчеркивали формы ее тела, уже несколько увядшего. Она подошла к их столику и широко улыбнулась:
- Рита! Какой сюрприз!
- Ница! Действительно сюрприз.
- Как приятно тебя видеть!
- Ты прекрасно выглядишь!
- А ты с годами только хорошеешь!
На вопрос Риты, как она здесь оказалась, Ница ответила, что "нам просто захотелось проветриться", и кивком головы показала в сторону молодого человека, проявляющего признаки нетерпения за столиком, расположенным метрах в десяти от столика Риты и Итамара.
- А мы только что вернулись из Ашморета, с фестиваля классического пения, - сообщила Рита подруге.
Она перегнулась через стол, чтобы свободно разговаривать с собеседницей. И при этом как бы ненароком так близко придвинулась к Итамару, что прядь ее волос будто кисточкой прошлась по его лицу.
- Ну и как? Понравилось?
- Неплохо, но не более того. Мне приходилось в жизни слышать певцов и получше.
Пока Итамар пытался отвернуться, обе женщины успели обменяться полезной информацией. Рита познакомила Итамара со своей приятельницей. Поскольку она сидела в неудобной позе, то оперлась локтем о стол рядом с тарелкой Итамара. Потом она непринужденно взяла с его тарелки ломтик жареной картошки и отправила себе в рот.
- Они такие невоспитанные в этом возрасте, - вдруг заметила Ница, может быть, для того, чтобы объяснить, почему она не знакомит их со своим спутником, который уже устремился к выходу.
Когда Ница ушла, Итамар спросил:
- Зачем ты так прижалась ко мне? Ведь она сразу же поняла, что я твой любовник!
- Я прижалась к тебе? О чем ты говоришь? Я вела себя абсолютно естественно. В противном случае она бы немедленно поняла: мне есть что скрывать. А так она осталась в неведении. Мы с тобой должны вести себя свободно, как очень хорошие друзья. Если хочешь знать, именно ты вызвал подозрение. Ты был ужасно скованным! Никак не думала, что ты такой трус.
- При чем здесь это? Мне-то нечего бояться. Я ведь не женат. Это ты замужем.
- Вот именно. И я не боюсь, несмотря на то что могу много потерять. У нас нет другого выхода, кроме как вести себя совершенно свободно. Мы ведь не хотим все время сидеть запертыми в твоей квартире, правда? Да, нас увидят вместе. Ну и что? Почему же не создать у людей впечатление, что мы просто очень хорошие друзья?
Итамар вынужден был признать, что он действительно чувствовал себя скованно:
- Может, ты и права.
- И кроме того, всем известно, что у меня натура такая. Я всегда ищу физического контакта, я привыкла обнимать друзей, прикасаться к ним. Мне это необходимо. Между прочим, ты обратил внимание, как она посмотрела на тебя, с каким интересом? Не понимаю, как ей удается затаскивать в постель молодых парней. Впрочем, это ее дело. Мне-то совершенно безразличны все сплетни вокруг нее. По-твоему, она привлекательна?
- Да кто она вообще такая?
- Жена Дана Динани. Неужели ты ее не узнал? Ведь их фотографии повсюду. Гади иногда работает с ним.
- Ты не думаешь, что она расскажет мужу, а тот передаст Гади?
- Гади и так знает, что я поехала с тобой на фестиваль.
Итамар не поверил своим ушам. До сих пор он полагал, что она хранила их связь в секрете, хотя болтовня Каманского о "Возвращении Моцарта" посеяла в его сердце некоторые сомнения. В любом случае ему и в голову не приходило, что Рита могла говорить о нем со своим мужем. Возмущенный Итамар напомнил ей об обещании ничего не рассказывать Гади без его на то согласия.
- Но ты ведь уже согласился встретиться с ним, так какая разница? Итамар, я была обязана рассказать ему о тебе. Понимаешь, между мной и Гади такие хорошие, такие теплые отношения, что я не могла скрыть от него такое дело.
- И что ты ему сказала?
- Не смотри на меня так. Чего ты злишься? Ну, я рассказала ему немного о тебе - и что из того? Сказала, что встретила молодого симпатичного парня, очень талантливого. Кстати, кроме прочих талантов, ты еще совсем неплохой любовник. Тебе это известно?
- И это ты ему выложила?
- Конечно. Расписала, как ты изумителен в постели, - рассмеялась Рита. - Если бы ты был женщиной, то понимал бы, что таких вещей не говорят другому мужчине.
Наконец Рита съела свою спаржу. Она прижала пальцы к вискам - это, как уже подметил Итамар, было признаком того, что Рита собирается заговорить о чем-то важном для нее. Так и случилось. Она убрала руки от лица и обратилась к Итамару:
- Если хочешь знать все, я сказала ему, что спала с тобой два-три раза. О'кей? Теперь ты доволен? Я не хотела говорить раньше, потому что знала, как ты отреагируешь.
Итамар побледнел.
- Прекрати! Не смотри на меня так! Я просто сказала, что мне захотелось попробовать, ну и мне хватило… Теперь мы друзья, не более того.
- Зачем тебе понадобилось посвящать его в наши отношения? Ведь это только наше, только между нами…
- Ну, это уже свинство с твоей стороны! - разозлилась Рита. - Ты не можешь меня заставить жить во лжи! По моим понятиям, искренность очень важная черта. Ты думаешь, мне легко скрывать от Гади свою жизнь? Он мой муж, и я должна посвящать его во все. Он будет очень огорчен, если почувствует, что я отдаляюсь от него, что он больше не может поддержать меня в моих поисках смысла жизни. Когда я рассказала ему о "Lieder" и о… Ладно, я сказала и о "Возвращении Моцарта". О'кей?
- Рита … - В отчаянии он еле смог выговорить ее имя.
- Почему ты так странно реагируешь? - повысила она голос. - Подумаешь, какой секрет! Пойми, у Гади большие связи с Каманским, и я думала, что это может тебе помочь. Как видишь, я оказалась права …
- Но я вовсе не заинтересован в том, чтобы Каманский этим занимался. И уж во всяком случае, не сейчас.
- Каманский должен понять, что у тебя огромный потенциал, что ты способен на гораздо большее, чем один фильм. Он поможет тебе пробиться. Нельзя пренебрегать такими связями. Кстати, он будет у меня послезавтра на коктейле. Ты, конечно, придешь? Не разочаровывай меня.
- Рита, я не уверен, что буду в состоянии прийти, учитывая ситуацию.
- Ты же обещал!
- Но сейчас я знаю, что ты рассказала о нас Гади.
- Но он не знает, что я рассказала тебе, что рассказала ему.
- Зато я знаю. И что будет, если ты успеешь рассказать ему, что рассказала мне, что рассказала ему?
- Я не скажу ему. Но если даже и… Подожди, подожди, я совсем запуталась. - Рита остановилась на миг. - Нет, я права, и тогда ничего не случится, так как я скажу ему, что не сказала тебе, что он знает. Так что вы оба будете в полном порядке.
- Ты хочешь, чтобы мы оба вели себя так, будто ничего не знаем?
- Ах, это не столь для него важно. Он не придает сексуальному контакту такого большого значения.
- Для него это не духовный акт?
- Сейчас ты уже издеваешься надо мной. Все идет наперекосяк. А я думала, что мы снимем здесь номер на несколько часов, но теперь у меня уже нет настроения. Почему ты отказываешься прийти ко мне послезавтра?
- Ты не понимаешь, что я буду не в своей тарелке со всеми этими людьми? Да еще с Гади!
- Нет, я понимаю! Пока ты спал со мной и все было шито-крыто, у тебя не было проблем. Ты готов был встретиться с Гади. Но сейчас, когда тебе стало известно, что он в курсе, тебя вдруг замучили угрызения совести. Может, ты просто боишься столкнуться с ним лицом к лицу?
Итамар вынужден был признаться самому себе, что действительно опасался встречи с Ритиным мужем.
- Сколько там будет народу, кроме Каманского?
- Откуда я могу заранее знать, сколько народу придет? Но кто мне важен, так это Каманский. Я вожусь с этим вечером только ради тебя, Итамар. Ты должен продвигаться в жизни. "Возвращение Моцарта" - чрезвычайно важный этап. Ну как тебе объяснить? "Lieder" - хороший фильм, но он не… Мне трудно подобрать такие слова, чтобы не обидеть тебя.
- Договаривай.
- Это хороший фильм, не пойми меня превратно. Он даже очень хорош, но он - не высокое искусство в полном смысле слова …
Итамар был уязвлен до глубины души. До сих пор, несмотря на многократные напоминания самому себе, что он начинающий режиссер и, возможно, никогда не поднимется до уровня великих кинематографистов, перед которыми преклонялся, несмотря на то что в моменты депрессии, перечитывая сценарий, он приходил к выводу, что его произведение скучно и ничтожно, Итамар все же в глубине души верил, что сценарий "Lieder" оригинален и смел и никому, кроме него, не удастся сделать столь блестящий фильм на такую тему. Он надеялся, что придет день, когда весь мир будет рукоплескать его картине.
- Видишь ли… - продолжила Рита. - Я говорила о твоем сценарии с профессором Гавриэловым. После того как я нажала на него, он признал, что в "Lieder" можно найти проблески таланта. Но не более того. Я, конечно, не согласилась. Твой сценарий прекрасен, прекрасен, и я не отказываюсь ни от единого слова из тех, что сказала тебе тогда, у тебя в комнате. Но это биографический фильм, который по своей природе ограничен с точки зрения художественности. Все это я объяснила Гавриэлову, я просто как львица дралась за тебя. Знаешь, Габи иногда бывает таким дурачком - он пытался приставать ко мне у себя в кабинете. Мне удалось разъяснить ему свои позиции с помощью абсолютно бесполого поцелуя в щеку. Некоторые мужчины думают, что если женщина говорит с ними на определенные темы, то ее можно тут же уложить в постель. Мы долго беседовали о "Lieder", и я объяснила ему, что невозможно требовать большего ни от тебя, ни от кого другого, поскольку речь идет о биографическом фильме, где практически нет места авторской фантазии.
- Это верно…
- А теперь сравни свой первый опыт с "Возвращением Моцарта"! Ах, какие художественные приемы можно там применить! Я представляю себе начало фильма: крылатый Моцарт витает в небесах, он ищет подходящее место для спуска. Под ним проносятся города и селения. Может быть, подойдут австрийские Альпы? Подумай об этом, Итамар! Сделай "Lieder", это важно тебе самому, просто необходимо, чтобы избавиться от вселившегося в тебя духа Меламеда, чтобы суметь двигаться дальше - к высокому чистому искусству. Ты сможешь, например, сделать фильм о стихах Одеда Бавли. И сопроводить его своей игрой на скрипке. Недавно я видела на нашем факультете фильм японского режиссера, который целиком состоит из отснятых кусочков текста одного японского стихотворения шестнадцатого века. Я не знаю японский, но это и не важно. Все равно эти иероглифы проскакивают с такой быстротой, что и японцы не успевают их прочесть. Очень любопытная лента. Особенно интересно, что в нее вмонтированы куски засвеченной пленки, чтобы дать зрителям возможность подумать в те мгновения, пока экран остается черным. В общем, если Каманский заинтересован в "Возвращении Моцарта" и фильм получится, представь себе, какого успеха ты достигнешь!
- В чем он может быть заинтересован? Я еще не представил ему никакого сценария. Да я и не написал еще ничего! К тому же я не думаю, что в следующий раз хотел бы видеть его в роли своего продюсера.
- Но у него огромное влияние. - Рита посмотрела на Итамара с озабоченностью и удивлением.
- По правде говоря, я не уверен, что хочу продолжать работу над "Lieder". Ситуация очень сложная. Если бы ты только понимала, что здесь происходит!
- Так, может быть, ты мне объяснишь? Я ведь совершенно откровенна с тобой, а ты все время что-то скрываешь. Что вообще происходит? Почему ты отказываешься от постановки? Дрожь в коленках? Испугался критики? Итамар, знай, если ты не сделаешь фильм, то я… О, как мне нужно сейчас поговорить с Гади!
Рита немного успокоилась, лишь когда, достав из сумочки белый сотовый телефон, стала набирать номер Гади. Говоря с ним, она повернулась к окну и прикрыла ладонью рот, но не настолько, чтобы Итамар не слышал. Рита рассказала мужу, как ей грустно, как ей его не хватает в данный момент. "Ты знаешь, где я сейчас? - спросила она, смахнув слезы. - В отеле "Цедеф". Гади, помнишь, как прекрасно было здесь месяц назад? Может, ты приедешь сейчас сюда? Жаль. Но по крайней мере, будь дома, когда я вернусь".
Разговор вскоре закончился. Рита завершила его поцелуем в микрофон и с грустной улыбкой вернула телефон в сумку. Потом она вытащила из кошелька сто шекелей и положила на стол.
- Найди способ вернуться домой самостоятельно, - холодно и сухо сказала она, даже не посмотрев в сторону Итамара, затем встала и перекинула сумку через плечо. - Я больше не хочу тебя видеть. Никогда …
Итамар остался сидеть в одиночестве. Через стеклянную стену он видел полосу берега, тянущуюся на юг, к Тель-Авиву. В бледном свете можно было различить контуры труб электростанции. Аппетит у него пропал. Он долго ждал, потому что хотел удостовериться в Ритином отъезде. Выйдя наконец из гостиницы, Итамар спросил у прохожего, где здесь остановка автобуса. Он долго стоял на остановке, а когда подъехал нужный номер, вместо того чтобы сесть в него, вдруг повернулся и зашагал в сторону берега. Может быть, там, надеялся Итамар, ему удастся найти успокоение.
XVII
Разбудил Итамара телефонный звонок.
- Не мог позвонить?
- Это ты?! - Его удивление было безгранично.
- Почему ты не звонил?
- Ты ведь сказала, что не хочешь меня видеть.
- Да, не хотела, но какое это имеет отношение к твоим чувствам? Или ты тоже не желаешь меня видеть?
- Очень хочу. Я бы позвонил, если бы не опасался твоей реакции.
- По-настоящему любящего человека это не остановило бы.
- Я действительно страдал, что не мог тебя видеть, и думал, что между нами все кончено.
- Правда?
- Святая правда.
- Так почему же ты не снял трубку и не набрал номер? Почему не сделал этот минимальный шаг? Ты так меня злишь! Заставил меня бесконечно ждать! Порой я не могу понять: ты и вправду меня любишь или превосходно играешь в любовь.
- Рита, не говори так.
- Как же мне говорить с тобой, если ты целых три дня не звонил! Иногда у меня создается впечатление, что всякий раз, говоря о своей любви, ты просто притворяешься. Есть люди с большими актерскими способностями. Как этот негр, который убил свою жену и обдурил всех своими выступлениями по телевидению.
- При чем здесь негр? Разве я преступник?
Не кладя трубки, Итамар откинул одеяло, сел на кровати и посмотрел на часы. Шесть утра. Ее звонок сильно взволновал его и привел в смятение. К нему снова пришли те же мысли, что и несколько дней назад, когда он, растерянный, брел по берегу моря в Герцлии. Было пустынно в тот сумеречный час. Молодая девушка лежала на песке и читала книгу. Итамар не мог отвести глаз от ее красивого лица, соблазнительного загорелого тела. Когда он поймал себя на том, что пристально ее разглядывает, то поразился, как это он после такого удара, полученного всего полчаса назад, и несмотря на давящую тоску может думать о другой женщине. И, проходя мимо девушки, он вдруг подумал, что в состоянии влюбиться в эту случайно подвернувшуюся незнакомку. Но тогда возможно, что вся его влюбленность в Риту не более чем плод изменчивого желания, помноженного на случай. Если так, то, вероятно, здесь и кроется объяснение разрыву между ними, потому что такая любовь не может быть подлинной.
Теперь, когда Рита позвонила, Итамар раздумывал над тем, не была ли она права, подозревая, что его любовь не что иное, как хорошо поставленная игра. Но притворялся он не перед ней - здесь она ошиблась, - а перед самим собой. Размышляя таким образом, Итамар почувствовал, что в нем вдруг просыпается желание. Похожее происходило, надо заметить, всякий раз, когда он слышал Ритин голос по телефону. Он, конечно, понимал, что это еще не любовь, а простое влечение, но разве можно полностью отделить одно от другого? И разве только физиологией объясняется то, что это повторялось раз за разом, звонок за звонком? Однажды он еле справился с собой, когда услышал ее голос по автоответчику. Когда они лежали, обнявшись, и их дыхания сливались, и переплеталось бессвязное бормотание, он чувствовал невероятную к ней близость. Он наслаждался ее ласкающими словами и прикосновениями ее мягкого тела, и все, чего ему хотелось, это прижаться к ней еще сильнее, слиться воедино. В такие моменты Итамар не находил для своего чувства иного слова, чем любовь…
- Ты много проиграл, - дошел до него Ритин голос.
- Что проиграл?
- То, что не был у меня вчера. Я долго говорила о тебе с Каманским. Он необыкновенный человек! И твой поклонник! Тебе надо было слышать, с каким энтузиазмом он говорил о "Lieder" и о "Возвращении Моцарта". Представляешь, он устроил так, что режиссер Узи Бар-Нер будет консультантом твоего фильма. Великолепно!
- Это окончательно?
- Почему ты не рассказал мне об этом? Почему ты скрываешь от меня такие вещи? Вот тебе еще один признак того, что ты меня не любишь.
- Рита, я очень люблю тебя.