* * *
Приближающийся день защиты и круговорот связанных с ним забот помогли Артёму отвлечься от горьких мыслей и переживаний, которые доставило новое тяжелое оскорбление, нанесенное ему бывшей женой и дочерью. Доклад был отработан и выучен наизусть, плакаты в последний раз проверены. В ресторане заказан банкет на пятьдесят человек.
- А что будем делать, если не доберешь голосов? - тревожилась Варя, которая приняла на себя хозяйственные заботы. - И я слышала, будто сейчас эти банкеты осуждаются, как магарыч за присуждение ученой степени.
- У нас всегда найдут, как досадить людям, - сердито ответил Артём. - Ведь магарыч - это взятка, которую дают, чтобы что-либо незаконно получить. А банкет - празднование радостного события, по традиции устраиваемый виновником торжества. Это, как говорят в Одессе, - "две больших разницы". Не хочется даже думать о провале. Но если это случится, конечно, банкет отменим. А оплаченное заберем домой и устроим, - он невесело усмехнулся, - с близкими друзьями тризну.
Однако, на этот раз огорчаться Артёму не пришлось. Видимо, судьба решила поставить точку в затянувшейся эпопее с защитой его докторской диссертации.
Все прошло, как говорится, без сучка, без задоринки. И доклад им был сделан четко, и на вопросы отвечал полно и по существу. Его маститые оппоненты блеснули эрудицией и высоко оценили представленную работу, а выступающие, - все до одного, - отозвались о ней положительно.
При подсчете голосов оказалось, что кто-то из членов ученого совета по неведомым причинам все же бросил черный шар. Артём, наконец, стал доктором технических наук и вместе со всеми друзьями и соратниками на большом, предварительно заказанном автобусе, отправился праздновать свою долгожданную победу.
На пороге банкетного зала их встретила сияющая Варя, которая обо всем была оповещена по телефону. В элегантном вечернем платье, статная, с высокой прической, она выглядела "на миллион", а роскошно сервированный стол ломился от выпивки и закуски.
Веселые и изрядно проголодавшиеся, не мешкая, все расселись по местам, и застолье начало быстро набирать темпы. Было произнесено много тостов, но наиболее точно общие чувства выразил старый соратник виновника торжества и его оппонент профессор Иванов.
- Я знаю Артёма Сергеевича еще с моих и его молодых лет. И уже тогда, на авиаремонтном заводе, он обнаружил творческое дарование и упорство в достижении цели - те качества, которые необходимы ученому, - сказал он, высоко поднимая свой бокал. - Пригласив его в наше НИИ, я не ошибся. Его научные работы принесли много пользы гражданской авиации. На моих глазах он стал кандидатом, а теперь вот и доктором наук. Мы все тут знаем, как нелегко этого добиться. Так поздравим его от всей души с заслуженным успехом и пожелаем новых научных достижений!
Ученый совет Института комплексных транспортных проблем пользовался большим авторитетом в ВАКе, и утверждение докторской степени Артёма не заставило себя ждать. Его поздравляли друзья и знакомые, а Ковач даже издал приказ, в котором ему объявлялась благодарность. Но, как и следовало ожидать, на работе довольно кисло восприняли повышение его заработной платы и очень скоро наступило похмелье. Неожиданно отдел Артёма был расформирован.
- Теперь, когда выполнено задание министра, такой отдел не нужен, - вызвав к себе, объявил ему Ковач. - При переходе на хозрасчет выгодней преобразовать его в сектор. С учетом твоей донорской степени, в зарплате ты не потеряешь, - слукавил он, ибо знал, что Артём, как начальник отдела, став доктором, должен был получить надбавку.
- Положим, я потеряю немало, но не в этом дело, - расстроенно возразил Артём. - Ваше решение свертывает тематику исследований по обеспечению гражданской авиации запчастями. А это нанесет Аэрофлоту вред.
- Советую поменьше со мной спорить, - зло зыркнул Ковач. - Ты ведь защитился, и об этой тематике можешь забыть. Сейчас нам, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Тебе надо срочно раздобыть хоздоговор на работу, в противном случае быстро окажешься за порогом. Как Голубев!
Это можно было считать предупреждением. Голубев, как и Артём, после долгих мытарств защитивший докторскую диссертацию, был главным "спецом" по авиационным самописцам. Их летные испытания считались богатой кормушкой. Под предлогом хозрасчета, один из приближенных к Ковачу проходимцев добился реорганизации отдела Голубева, доказывая, что доктор наук для этих работ не нужен. В итоге тот остался не у дел и попал в больницу с инфарктом.
- В условиях хозрасчета приходится считать каждую копейку, - холодно глядя на него, продолжал Ковач: - Поэтому содержать докторов наук становится накладно. Каждый должен оправдывать себя. Надо своевременно позаботиться о выгодном хоздоговоре, чтобы прокормить себя и своих сотрудников. Крепко подумай об этом! А пока советую избавиться от Брюхнова. Он - ненужный нам балласт.
Возражать начальнику института было бессмысленно. Артём понимал, что Ковач теперь будет на него давить, и все же ответил:
- Я вас понял и приму меры к заключению выгодного хоздоговора. Но, все же надеюсь, что мне будет предок ставлено право решать, кто из сотрудников нужен для работы. Брюхнов может еще принести пользу.
"Да, не лучшие настали времена, - думал Артём, покидая кабинет начальника. - И похоже, докторская степень лишь прибавит проблем. Но Ковач прав. Чтобы сейчас выжить, нужно взяться за работу, которая даст Аэрофлоту наибольший экономический эффект". Он сознавал, что небо над его головой вновь заволокли тучи, а ближайшее будущее чревато новыми осложнениями и изнурительной борьбой.
Глава 17. АРХИТЕКТОРЫ ПЕРЕСТРОЙКИ
После скоропостижной смерти Андропова подковерная борьба за власть в партийных верхах разгорелась с новой силой. На короткий срок генсеком и главой государства стал сподвижник Брежнева, престарелый и очень больной Черненко. Но он так же быстро помер и, чтобы закончить, как уже мрачно шутили в народе, с "гонкой на катафалках", наверх пробился более молодой представитель высшего партийного руководства Горбачев, которому покойный Андропов особенно симпатизировал.
Хотя новый генсек, как и его предшественник, начал с бесполезных попыток борьбы с пьянством путем введения "сухого закона", все же вскоре выяснилось, что он - сторонник обновления и демократических реформ. Преодолевая сопротивление партийных ортодоксов, Горбачев затеял свою знаменитую "перестройку". Проводя давно назревшие реформы, он надеялся спасти коммунистическую систему и руководящую роль КПСС.
Его стремление заменить дискредитировавшие себя партийные догмы на более демократичные, соответствующие реальным задачам улучшения жизни народа, нашло поддержку как у честных коммунистов, так и в широких слоях советского общества.
- Наконец-то, повеял ветер перемен, - сказал Варе Артём. - Прежние коммунистические принципы доказали свою неэффективность. Пора обратиться к опыту стран, успешно применяющих социал-демократические модели развития.
- А разве есть такие? - удивилась Варя. - У наших союзников в "странах соцлагеря" дела идут тоже плохо. Лучше других в ГДР, но свободой и демократией там и не пахнет.
Вдохновленный надеждой, что застою пришел конец, и теперь можно начать "перестройку" также в гражданской авиации, Артём дерзнул осуществить свою давнюю идею об отмене межремонтных ресурсов самолетов. Научное обоснование отказа от периодических капре-монтов им было уже разработано. Даже подготовлена развернутая статья в журнал. Но, не имея поддержки, он медлил с ее публикацией.
Неожиданного соратника в этом грандиозном начинании Артём нашел в лице главного инженера эксплуатационного предприятия Коваленко. Во время переговоров о заключении хоздоговора по обоснованию годовой потребности в запчастях, он поделился с ним мыслями о том, что ее можно резко сократить, не производя ненужного капремонта самолетов.
- И я такого же мнения, - сразу подхватил его идею главный инженер. - После неоправданного капремонта новых самолетов, при их дальнейшей эксплуатации происходит много отказов, требующих замены деталей и агрегатов. Разбирая для осмотра, мы 1убим технику!
- Надежность конструкции и безопасность полетов гарантирует ограничение общего срока службы самолета на основе прочностных испытаний. А проверить основные узлы можно и без разборки неразрушающими методами контроля, - подтвердил Артём. - Эти методы широко известны и приведены в моей книге "Дефектация самолетов".
- Да, мы пользуемся твоей книгой. Но беда в том, - с сожалением произнес Коваленко, - что наши АТБ недостаточно оснащены современными средствами контроля самолетов в процессе эксплуатации.
Крупный и представительный, он задумчиво откинулся на спинку кресла. Потом пристально посмотрел на Артёма, как бы оценивая, можно ли на него положиться, и доверительно сообщил:
- Меня вот-вот должны перевести начальником Управления в министерство. С этой позиции я смогу оказать необходимую поддержку в разработке твоей идеи. Так что, товарищ новатор, готовься к схватке! И первым делом опубликуй свою статью. Чтобы было на что сослаться, когда доложу об этом министру.
* * *
Статья Артёма была опубликована во всесоюзном журнале и вызвала; как он и ожидал, бурю. Очевидно, высказанные им мысли и доводы уже бродили в умах авиаторов, так как тут же посыпались отклики, разделившие их на два враждебных лагеря: за отмену периодических капремонтов и против. В институте Артёму сразу же устроили абструкцию "ресурсники" во главе с Гальчуком, а вне - на него ополчились авиаремонтники. И те, и другие решили, что предлагаемая перестройка подрывает их благополучие.
- Не ожидал от тебя, Сергеич, такого подвоха, - открыто высказал ему свое недовольство Кожин. - Знал бы, что ты - враг "Авиаремонта", никогда не поддержал бы твоей защиты!
- Но разве я не прав по существу? Разве разборка самолетов для проверки их состояния не приносит вреда? - горячо возразил Артём. - Я болею -за дело, какой же я враг?
- Брось демагогией заниматься! - гремел в трубке
Кожин. - Ты сам работал на заводе. Что нам делать без капремонтов? Зубы на полку положить?
- Вы бы лучше прочитали статью, - не сдержался Артём. - Загрузка заводов будет обеспечена ремонтом самолетов по результатам контроля, в том числе капитальным, если он потребуется. Их надо превратить в главные технические базы самолетного парка в каждом регионе страны!
- Ишь, чего задумал, умник. Думаешь, у нас без тебя мало забот? Видали мы таких прожектеров! Ничего из этого не выйдет!
Памятуя о прежней дружбе, лидер "ресурсников" Гальчук пришел к Артёму сам. Видно, желая решить вопрос миром, с укором на него глядя, предложил:
- Кончай эту вредную затею, Артём! Не восстанавливай против себя весь коллектив, пока не поздно! Знаешь ведь, что только ресурсы и испытания новой авиатехники держат институт на плаву.
Он выдержал паузу и сказал то, ради чего пришел:
- Я говорил с начальником института. Ковач дал согласие восстановить твой отдел. Хоздоговор у тебя заключен на два года. Так зачем осложнять жизнь себе и другим?
- Значит, предлагаете мне сделку? А вы с Ковачем подумали, - горячась, возразил ему Артём,- что станет с нашим институтом, если он прекратит выполнять свое предназначение и займется лишь испытаниями и ресурсами?
- И что же с ним станет? - насмешливо посмотрел на него Гальчук. - Заодно просвети, в чем состоит его основное предназначение.
- Да закроют наш институт, если он не будет вести исследования! -вспылил Артём. - Мы должны совершенствовать деятельность Аэрофлота и предлагать новое, а не просто регистрировать состояние авиатехники. Составление актов на увеличение ресурсов - канцелярская работа, а испытания лучше нас проведут ЛИИ МАП и ВВС.
- Но пока только эти работы дают нам хороший заработок, - во взгляде Гальчука была откровенная враждебность. - Лишь в них заинтересованы МАП и предприятия Аэрофлота, которые заключают с нами хоздоговора. А твои новшества никому не нужны. Мне жаль тебя, Артём! Не успел стать доктором и уже всем рискуешь! Тебя же в порошок сотрут.
- Не надо жалеть меня, Борис! Я знаю, что делаю, - смягчив тон, ответил Артём. - Мне совесть не позволяет заниматься халтурой, наблюдая, как гибнет наш институт. Я ведь предупреждал тебя, что Ковач доведет его до ручки. Зря ты ему в этом помогаешь. Разве не видишь, что ученых скоро не останется? Если не удастся заняться делом, уйду и я.
Гальчук больше его не уговаривал, а когда узнал, что Артём подал докладную записку на имя министра, - решил устроить ему "показательную порку" на научно-техническом совете института. Он умело настроил против него своих сподвижников, и они дружно выступили против включения в план исследований работы, предложенной Артёмом. Положительно высказался только Полунин, но это поддержало Артёма лишь морально.
* * *
Домашняя обстановка у Артёма была еще более безрадостной. Уйдя жить в "общагу" университета, Лена сошлась там с аспирантом-югославом и родила внебрачного ребенка. Югослав был женат, имел двух дочерей и бросать семью не собирался. Варя очень переживала за Лену и трогательно заботилась о ней в период беременности и родов. А когда та осталась, недоучившись, одна с грудным ребенком, по доброте душевной предложила взять малыша к себе. В ответ от Лены она услышала то, чего уже никогда не смогла ей простить.
- Вот уж не думала, что моя беда будет тебе на руку, - обиженно поджала губы Лена. - Хотя, я тебя понимаю. Своих детей иметь не способна, вот и обрадовалась, что можешь заполучить моего сына, - язвительно добавила она. - И отец, наверное, будет счастлив дать ему свою фамилию, в чем, в свое время, отказал мне, - Лена на минуту умолкла и сказала, утирая злые слезы: - Всем вам будет хорошо, одной мне плохо. Нет уж, шиш вам! Как-нибудь без вас обойдусь! Сама воспитаю сына.
От такой грубой отповеди Варя не сразу пришла в себя. А когда немного успокоилась - сдерживая гнев, сказала:
- Ты неблагодарна, жестока и очень глупа, Лена! Я ухожу, и не рассчитывай, что вернусь. Никогда не прощу, что за мою заботу наплевала мне в душу! Тебе лишь предлагали родственную помощь, выход из твоего трудного положения. Могла бы просто отказаться, зачем было ранить меня в самое сердце. Надеюсь, жизнь заста-. вит тебя поумнеть!
Осталось неизвестным, расстроил ли Лену разрыв с Варей, и переживала ли она из-за него, но Артём видел, какую душевную травму нанесло это его жене. Всегда бодрая и неунывающая, она стала мрачной и рассеянной, отвечала невпопад, тяжело вздыхала и даже стала кашлять. "Уж не заболела ли? - глядя на нее, с тревогой подумал Артём. - Может, с легкими что?"
- Ты бы сходила проверилась! Выглядишь неважно, - не выдержав, сказал он Варе. - Неужели, все переживаешь из-за этой дуры?
- Да здорова я, Тёмочка. Не обращай внимания, - с досадой ответила она, не удержавшись от кашля. - Просто перенервничала из-за Лены.
- Вот видишь, я прав. Обязательно покажись врачу! - с напускной строгостью сказал Артём. - Будто не знаешь, что все болезни от нервов. И только одна - от удовольствия, - не выдержав, улыбнулся он, - венерическая.
Варя все же сходила на рентген и худшие опасения Артёма подтвердились. Не в порядке оказались лимфоузлы, и она впервые за всю их совместную жизнь очутилась в больнице. Даже подозревая, что жена нездорова, Артём такого не ожидал. Он и без того в быту был несамостоятелен, а избалованный Варей, почувствовал себя совсем беспомощным.
Ложась в больницу, Варя наготовила ему еды впрок, но этого хватило ненадолго, и Артёму вновь пришлось испытать прелести общепита. К тому же вскоре встала проблема смены белья. Артём навещал Варю почти каждый день, и она сразу заметила, что на нем несвежая рубашка.
- Ну как тебе не стыдно ходить в таком виде? - укорила она его. - Неужели трудно отнести белье в прачечную?
- Времени не хватает, - соврал он, не желая ей признаться, что ему противно этим заниматься. - Не бери в голову, продержусь как-нибудь!
- Нет, я не могу допустить, чтобы ты ходил неопрятным, - не согласилась Варя. - Все! Раз в неделю будешь возить меня домой. На пару часиков.
- Тебе же нельзя нарушать режим, - не слишком уверенно возразил Артём, глядя на жену, соблазнительно выглядевшую даже в безобразном больничном халате, и думая, естественно, не о белье и еде.
Наверно, и у Вари в мыслях было не только это, так как, заметно повеселев и не теряя времени на переодевание, она сняла с вешалки свою дубленку.
- Иди, заводи машину! Я через пять минут подойду, - приказала она мужу. - У нас как раз время прогулок, и никто на мое отсутствие не обратит внимания.
В тот раз о белье она забыла и лишь успела сварить ему суп, поскольку, соскучившись, они больше часа занимались любовью. С годами бурная страсть у них улеглась. Секс был по-супружески умеренным. Видимо, им надо было ненадолго разлучиться, чтобы вновь воспылать страстью.
В больнице Варя провела больше месяца и вышла лишь в январе. Коротких еженедельных встреч им было мало, и в Новый год Артём "выкрал" жену домой на целые сутки. Выпив по традиции шампанского, они всю ночь, как молодожены, упивались своей страстью, и лишь под самое утро уснули, не размыкая объятий.
Наверное, Варе надо было заболеть, чтобы Артём осознал, как сильно любит свою жену. В последние годы ему казалось даже, что они остыли друг к другу, и он может увлечься другой женщиной. Поэтому был безмерно рад, убедившись, что кроме нее, ему никто больше не нужен.