…Дивизия торчала на богом забытом полигоне среди болот. А его подразделение по какому-то особому указанию сверху даже не задействовали в учениях. Моложавому майору, командиру дивизионной разведки, всё это наскучило до зеленых чертей. Через два месяца безделья он уже с тоской смотрел на офицеров, месивших полигонную грязь, и мечтал о хорошем марш-броске с подрывом условного "объекта". Одно успокаивало, такое безобразие долго продолжаться не может. Не иначе готовят к заброске в американский тыл. На помощь корейским братьям.
И действительно, вскоре поступил приказ выдвигаться к взлётной полосе и взять ее под усиленную охрану. Четыре бронемашины, пара грузовиков и шесть "Виллисов" выстроились в парадном каре. Через час приземлился борт с гостями. Сам прибыл со свитой и тремя штатскими. Штатские сильно волновались. Особенно худой сутулый очкарик с желтушным лицом. Он что-то доказывал, оживлённо жестикулируя, то и дело, срываясь на крик. Сам терпеливо улыбался. Разговор происходил прямо на бетонке, из-за гула двигателей до майора не долетало ни слова. Он вытянулся в струну и боялся лишний раз вдохнуть. Кто-то из свиты махнул ему рукой. Он начал движение, как положено, строевым, но, заметив нетерпение, припустил бегом.
Сам рассеянно выслушал доклад и внимательно осмотрел майора снизу вверх.
– А что, товарищ полковник, если Родина пошлет на верную гибель, – пойдёте?
– Так точно! – отчаянно гаркнул майор, чувствуя неприятный холодок в груди.
– Молодец… – и уже свите: – Объясните задачу бойцу.
Нервный очкарик рванул было вперед, но его оттеснил генерал-майор в голубых лётных погонах…
…Дед значительно помолчал. Пропустил очередную рюмку и добродушно крякнул, хрустнув маленьким огурчиком. Интеллигентные родители притихли от неловкости за пьяные откровения отставного генерала, а маленький Кучегура, далеко не всё понимая, боялся лишний раз потянуться за любимыми конфетами "Бурундучок" с лесным орехом…
…Неожиданно отклонившаяся от традиционных путей миграция бурундука вызвала большие осложнения. Под угрозой оказались два сверхсекретных стратегических объекта – Красноярск-99 и расположенный неподалёку Качинский горно-обогатительный комбинат, проходившие по ведомству Берия. Партия и правительство не могли допустить такого удара по обороноспособности страны. На борьбу с бурундуком бросили все возможные силы и средства. По тревоге подняли две танковых и одну пехотную дивизию Сибирского военного округа, привели в боевую готовность несколько элитных десантных подразделений и полк штурмовой авиации. Генштаб и министерство обороны лихорадило. Товарищ Сталин требовал докладывать обстановку каждые три часа. Эвакуация объектов исключалась по понятным причинам.
Разведрота майора получила лишь свою часть информации, необходимую для выполнения простой и ясной задачи.
– Не подведи, боец, – хмурился генерал-майор. – Твоё дело определить глубину стаи и предпосылки возникновения второй волны. Есть мнение, что нам её не сдержать своими средствами. Будет у тебя спец по бурундукам, – нашли срочно в Озерлаге, – но последнее слово, естественно, за тобой. Защитных костюмов лучше не брать. Они в эпицентре не помогут, только груз лишний. Дашь по рации наводку и после подтверждения дуй изо всех сил против ветра. Назад не оглядывайся. Как вспышку увидишь, падай на землю, в лощинку какую-нибудь, и прикрывайся плащ-палаткой. Твой позывной – "росомаха". Воевал?
– Так точно. Второй Белорусский.
– В общем, действуй, боец. На фронте и страшнее бывало. Авось и здесь выживешь…
…С тех пор маленький Боря не мог спокойно слушать о бурундуках. Детские впечатления от рассказов деда оказались настолько сильны, что зародили в душе страх, который с каждым прожитым годом превращался в главную направляющую силу его судьбы. Трезво оценив возможные варианты, Боря Кучегура подал документы не в медицинскую академию, как предполагали родители, а в Военно-политическое училище имени Валериана Валериановича Куйбышева. Лишь уверенность в силе оружия давала некоторое успокоение. Именно страх безостановочно гнал его по карьерной лестнице, заставляя расталкивать всех локтями и подличать по мелочам.
Сначала всё складывалось крайне удачно. После училища остался в Столице. И капитанские звёзды упали на погоны в рекордный срок. А потом, как заколодило. Не такая уж редкость во властных армейских коридорах – начальник попал в немилость новому Главкому Сухопутных войск. За доблестную штабную службу наградили его пинком под зад. Не удержался и молодой капитан. Полетел с новым назначением в холодную Сибирь. Двадцать шесть лет, без жены, без детей, без высоких покровителей. Дед к тому времени благополучно отдал богу душу. Куда его переводить – не в Крым ведь?
Жизнь в Усть-Ишимском отряде превратилась для новоиспечённого замполита в круглосуточный кошмар. Лишь с каждой новой смертью накатывала непродолжительная волна облегчения: ещё одна отсрочка. А тут прошла ориентировка: видели в посёлке нового человека. По всему выходило – зек, который числился в списке погибших. Известие Кучегуру насторожило. Это опасно. Опасно лично для него. Зека, если он действительно выжил, нужно срочно отыскать и допросить.
Капитан смотрел вниз и снова возвращался к поразившей его воображение картине. Он словно видел её сам, хоть и глазами деда.
…Изрытая налетами "штурмовиков" многокилометровая просека. Одинокие, чудом уцелевшие ели Вздыбленная рыжая земля, обильно политая кровью, перемешанная с обломками пней, стволами поваленных деревьев и тушами мертвых хищников. Сорванные башни танков с глубокими царапинами от когтей, беспорядочные фрагменты человеческих тел – всё, что осталось от дивизии, и черное облако гнуса. Река смерти, исток которой скрывался за ближайшим холмом…
В монотонном шуме винтов неожиданно появился посторонний звук. Двигатель несколько раз чихнул и затих. Машина пошла вниз так резко, что Кучегура не успел ничего сообразить. Тошнотворный ком подкатил к горлу, и тут же наступила темнота…
В наполненной дымом кабине не продохнуть. Куда его несут? Склонившееся потное лицо кажется смутно знакомым. На воздух. Скорее. Легкие разрываются от кашля. По щеке течёт теплое и липкое. В неестественно вывернутой ноге пульсирует боль.
Авария. Упали. Прямо в тайгу. В самое логово.
Бурундуки уже близко и лишь пламя пожара не даёт им приблизиться. Капитан замычал от боли и отчаяния. Поискал взглядом автомат. Он будет бороться за свою жизнь.
Длинная очередь посекла верхушки иван-чая, перебила чахлую берёзку и, вероятно, уничтожила сотню притаившихся хищников…
Он менял магазины и снова яростно жал на курок, пока пилот не успокоил разбушевавшегося стрелка рукоятью пистолета…
Лодка ткнулась носом в берег. Сегодня придется ночевать в тайге. До этого Андрею в основном везло. То землянка старая попадётся, то охотники приютят. Через обжитые места шел. А чем дальше двигался на север, тем больше ощущалось могучее дыхание тундры. Охотники в такие дальние урочища не забирались, хотя зверья и птицы здесь водилось в достатке.
Тромъёган в верховье – узкая речушка, петляющая между болотистых берегов с редкими клочками сухого бора. Кое-где встречается кедрач, а совсем изредка кривая, словно разбитая параличом, берёза.
Пока не стемнело, Андрей подготовил себе ночлег. На сухой мох накидал мягкого лапника и натянул полог. С ним хоть немного теплее, да и от дождя защищает. А по утрам уже ощутимо чувствуются заморозки. Вот-вот снег выпадет. За ним и река встанет, в верховьях она сразу схватывается. Уже сейчас на мелководье перед рассветом лёд блестит.
Собрав сучья, Андрей разжег костёр. На две рогатины пристроил котелок.
Жар от костра согрел озябшие руки и медленно поднялся вверх, растекаясь теплом по всему телу. Сразу стало уютнее. Костер для таёжного человека и помощник, и собеседник. Пищу разогреет, чай вскипятит, да и скучать не даст. Андрей полюбил его истории. Костёр много знает. Надо только понимать его язык. В тайге вообще нужно уметь слушать, тогда не пропадешь.
Голос костра ровный и спокойный. Андрей даже засмотрелся на размеренный танец красно-желтых языков. Их ровно три. Хорошо. Значит еще три дня простоит хорошая погода и можно смело плыть вверх по реке. А дальше будет видно. Всё равно пора лодку бросать. Тяжело подниматься против течения, а ближе к водоразделу станет ещё трудней.
Через неделю действительно выпал снег. Лег и больше не растаял. Андрей откинул утром провисший полог и чертыхнулся. От ослепительной белизны после черной осенней палитры стало вдруг больно глазам. Облас он оставил накануне. Как чувствовал. Вытянул подальше на берег и забросал валежником, на ближнем дереве предусмотрительно оставив пометку. Сложил нехитрые припасы в заплечный мешок, прикинул в каком направлении север и спокойно пошел пешком.
Он не боялся заблудиться. Это невозможно, если не знаешь конечной точки. Он не боялся замерзнуть. Охотник не может замерзнуть в тайге, если он здоров. Тем более в первозимье, когда не бывает низких температур. А в остальном лучше положиться на удачу. Или Нум Торыма. Кому как больше нравится.
Он шел легко и свободно, не думая ни о чём. Привалов почти не делал, зимний день и так слишком короток, а с наступлением темноты располагался надолго. Готовил ужин, кипятил чай и тщательно обустраивал место ночлега. Во сне частенько видел бурундуков. Многовековой инстинкт не дал им залечь в спячку. Они поднялись с обжитых мест и теперь бредут на север. По пути все новые и новые прайды присоединяются к кочевью, сбиваясь в плотную массу. И течёт эта масса по тайге, уничтожая всё на своем пути. От Хингана до Урала. Потом обратно – от Обской Губы до Подкаменной Тунгуски. По Большому Бурундучьему Кругу. Сейчас Андрей двигался с ними в одном направлении. Если он правильно рассчитал, то их пути пересекутся. И очень скоро.
Спустя еще неделю Андрей вышел к людям.
Сначала он наткнулся на оленя. Годовалый бычок увлеченно обгладывал осиновые побеги. Андрей тихо подошел и погладил его по крупу:
– Что, парень, от стада отбился?
Олень скосил карий глаз, прислушиваясь к человеческому голосу, и лениво потрусил в сторону болота. Андрей знал, что пастухи никогда оленя не бросят. Значит, они где-то рядом. Ищут по следу. На снегу олень хороший след оставляет.
Он вышел на пригорок. Можно передохнуть и оглядеться. Так и есть. Издалека явственно послышался лай собак.
Пастуха, который его нашел, видимо сбила с толку одежда. Он радостно соскочил с нарт и завопил:
– Нунг кимын, воих пихтын!
– Пэча вола, – вежливо поздоровался Андрей и доброжелательно улыбнулся. – Махи сирып ях. Извини, земляк. Наша ваш не понимай…
– Мых пыкем! – Пастух почесал в затылке и рассмеялся. – Тут улынг умыс!
Председатель колхоза, к счастью, по-русски разговаривал хорошо.
– Вот только тебя мне и не хватало, – сказал он, увидев Андрея. – Геолог, что ли?
– Ага. Метролог я.
Андрей вздохнул облегченно. Хорошо хоть жестами не придётся объясняться.
– Слушай, геолог, – примирительно сказал председатель. – Тут такое дело…в общем, не до тебя сейчас. Посиди в сторонке, пока я с людьми своими разберусь.
В большом рубленом доме располагалось, судя по всему, правление. Жарко топилась печь. Андрей присел на лавку у стены и прикрыл глаза. От жары немного разморило и потянуло в сон. Громко топая, заходили какие-то люди, отряхивали снег с меховых кис, препирались на повышенных тонах и тут же убегали, хлопнув дверью. В общем, рабочая обстановка. Андрею сразу вспомнилась редакция калачинской газеты, где аврал со стороны выглядел примерно так же.
Наконец все выдохлись и разъехались по стойбищам на своих оленьих упряжках. Председатель обхватил голову руками и обреченно посмотрел на Андрея.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Сейчас чего-нибудь придумаем. Вот, пожуй пока. – Он протянул порезанный ломтиками кусок вяленой оленины. – Сам-то как здесь оказался?
– Заблудился. – Андрей шмыгнул носом. – От партии отстал случайно. Уже пятый день по тайге болтаюсь. Если бы не пастухи ваши, конец бы мне пришел на этих болотах.
– Это точно. Помнится, пять лет назад в наших краях партия геологов пропала. Даже "вертушки" из Тарко-Сале присылали на поиски. Так и не нашли никого…ты ешь, ешь. Одёжку-то, где взял?
– В прошлом году, когда на Самотлоре работали, охотник один подарил. На память.
Андрей для вида откусил жесткое мясо и едва прожевал.
– Отправить тебя на материк я пока не могу. Извини. Людей лишних нет. И рация третий день молчит. Магнитная буря, черт бы ее побрал. Да еще у бурундука миграция началась. Нужно срочно стадо уводить на Гнилое Урочище, а эти бездельники оленей растеряли. Половину, правда, нашли, но десять бычков где-то еще бродят. Боюсь, не успеем. Со дня на день здесь бурундук будет. В общем, одно к одному. С жировки стадо пригнали, – четырёх оленей не досчитались. В прошлом году мор напал. Теперь вот – миграция на мою голову. Олени бурундука чуют. Места себе не находят. Если сейчас стадо не увести, разбегутся по болотам…
Переночевал Андрей здесь же, в правлении, на лавке. Не хотелось никого обременять, да и задерживаться надолго он не рассчитывал. Жена председателя по собственной инициативе принесла горячий ужин, а после многочисленных ночевок в тайге и протопленная комната казалась верхом комфорта.
После небольшой утренней суеты посёлок резко опустел. Даже собаки умолкли.
Андрей прогулялся по единственной улице. Тишина. Заняться было нечем. Оставалось терпеливо ждать. В сенях Андрей заметил чьи-то брошенные лыжи-подволоки и подогнал крепления. На лыжах идти сподручнее.
Первыми приближение бурундука почуяли домашние животные. Все звуки неожиданно затихли. Причем, не сразу, а постепенно, словно кто-то вывернул регулятор громкости на самый минимум. Андрей даже кашлянул для проверки – всё ли в порядке со слухом? И в этот момент завыла собака. Протяжно и отчаянно. Потом еще одна. И ещё…
Андрей почувствовал, как на лбу выступили капельки пота. Лёгкое беспокойство стало перерастать в страх. Настоящий страх. До слабости в коленях. До мурашек на спине. Как в детстве, когда они с приятелем ходили ночью на Старо-Восточное кладбище. Они тогда повстречали обыкновенного бомжа, но испугались так, что Андрей на всю жизнь запомнил это ощущение почти обморочного ужаса. Лишь повзрослев, он понял: любые эмоции можно контролировать. В том числе и страх. Главное, знать его причину.
Без сомнения, бурундуки пойдут по лощине, километрах в двух восточнее поселка. Обычно они движутся, используя естественный рельеф местности. Так утверждали охотники, и то же самое сказал вчера председатель, когда Андрей осторожными вопросами вывел его на нужную тему.
На сборы много времени не потребовалось. Добрался тоже быстро.
Несколько минут постоял на пригорке. Бурундуки видны, как на ладони. Они шли узким клином, длиной в пару километров. Отвратительный серо-буро-черный сгусток извивался и бурлил. Воздух вибрировал от оглушительного рёва, а острый мускусный запах доносился даже сюда. Андрей поморщился, зарядил стволы жаканами и переложил поближе запасные патроны. Не спеша, спустился вниз. Вожак подойдет к этой точке минут через десять. Мог бы успеть прочитать несколько псалмов, если бы умел молиться. Страха уже нет. Только злость. И азарт охотника, который долго шел по следу и, наконец, настиг свою жертву. А где-то на периферии сознания росло лёгкое недоумение: неужели вот так всё кончиться? Против кочевья у него нет ни единого шанса…
Вожак совсем близко. Андрей упер приклад в плечо. Сощурил левый глаз. Нормально. Сектор стрельбы, как на стенде. Надо только подпустить зверя ближе и бить наверняка. Жаль, нет под рукой любимой СВД, она бы не подвела…
Он слегка прижал курок, преодолевая свободный ход, привычно задержал дыхание и…увидел, что бурундуки остановились. Неожиданно. Резко. Задние по инерции еще двигались, но массивная туша вожака успешно сдерживала их напор. Взгляды встретились. Охотника и зверя. Сквозь мушку прицела Андрей словно заглянул в черный сруб колодца. И увидел на дне яркую россыпь звезд…
7.
…У многих малых народов Севера в той или иной степени сохранились предания о "Великом кочевье". Раз в двести лет обычный миграционный процесс бурундука начинает давать сбой. Видимо, за некоторое время до этого происходит резкое увеличение численности популяции. Предположительно, в десятки или сотни раз. Разросшиеся прайды покидают истощившиеся кормовые места и продвигаются все дальше и дальше на север, сливаясь в один мощный всепожирающий поток. По устным источникам, запискам редких очевидцев и приблизительным расчетам ученых-биологов можно предположить, что длина отдельных мигрирующих стай могла достигать тысячи километров. Представляете это величественное зрелище? Всё живое стремилось убраться с пути обезумевших хищников, а при неудаче погибало.
Есть свидетельства, как пушная чума уничтожала города и даже древние царства. К счастью, последнее "Великое кочевье" пришлось на середину семнадцатого века и в советское время не происходило. Некоторые ученые утверждают, что "супермиграций" мы можем в дальнейшем не опасаться. В частности, академик Геворкян пришел к такому выводу, изучая вопросы, связанные с общим потеплением климата планеты. Все останется в пределах обычной популяции и границах контролируемых потерь…
(В. Щербаков "Загадки Истории: От Атлантиды до Подкаменной тунгуски"; М: "Молодая Гвардия",1984г.)
Гостиная в номере "люкс" медленно погружалась в сумерки. Андрей нехотя поднялся с кресла, задёрнул плотные шторы и включил настольную лампу. Яркий свет его раздражал.
Нет, он ничего не забыл. Никакой амнезией не страдал. Просто, старался об этом не думать. Построил своеобразный шлюз и сам решал, какие воспоминания пропускать и в каком количестве. И вот сегодня мутный поток прорвал шаткое сооружение и неожиданно обрушился, накрыв его с головой. А некоторые детали из самых потаённых уголков сознания по настоящему удивили. И даже поколебали незыблемую до сих пор картину мира. Он вдруг понял, что вернулся в Омск совсем не случайно. И Кучегуру увидел не случайно. И в магазин зашел не случайно. Ему напомнили, кто он. И почему он до сих пор живет…
В висках давно пульсировала боль. Хотелось выпить. Странное желание, если учесть, что Андрей не притрагивался к спиртному много лет.
Кафе на втором этаже встретило его пустыми столиками. Бармен демонстративно скучал за стойкой, слушая новости.
– Что будем заказывать?
Андрей думал недолго.
– Виски есть?
– Пять сортов, – хмыкнул бармен. – Могу порекомендовать "Джек Потрошитель".
Название показалось Андрею смутно знакомым, и он махнул рукой: