- редкие птицы дико вскрикивали, пугая и без того обезумевшего путешественника - разорались! - прошло минут десять - а может, пятнадцать - может, это громоотвод? - клочья тумана драматически шевелились - или нет? - по-моему, все-таки громоотвод - сам ты громоотвод! - нет, в самом деле! - мудак! - Сисин стал медленно разворачиваться, испытывая необычный прилив сил, стараясь не свалиться - тяжелые капли падали с огромных листьев - дорога уверенно пошла вниз - раздавив еще с десяток лягушек, Сисин выехал из-под тучи - хорошо еще, что тамне было молнии - наконец, с другой стороны вулкана снова замелькали пальмы - правда, не банановые - облака ушли наверх и принялись величественно кривляться в небе - все-таки в тропиках естьчто-то грустное - подумал Сисин, победивший туман и вулкан - на прибрежной высокой пальме было прибито: TOPLESS IS ILLEGAL - Сисин снова обрадовался за Америку - все-таки она мне ближе - пусть и дура! - рыхлых женщин третьего мира с сердечными лицами - с толстыми неповоротливыми губами - дальше был берег - Сисин увидел диких коз в глухих расселинах скал, как Робинзон Крузо - они паслись - по ночам с гор к океану спускались толпы призраков - их было несметное количество - к ним давно привыкли и не замечали - они спускались, как лавина - возможно, где-то здесь были Судные место и день - посреди ананасов - неподалеку был вулкан - он извергался таким образом, что у берега вечно жарилась рыба - это считалось чудом - один из островов был частным - туда никого не пускали - говорили, кто-то из Новой Зеландии приобрел - а оказалось вот оно что - иди - даже начальник не пошел - который все показал, объяснил - поели ананасов - иди - Сисин вытер губы, пошел по берегу - на Гавайях не жарко - не душно - на берегу сидел человек и смотрел в океан - разговор зашел по-английски - Отецговорил с ближневосточным акцентом - звучащим достаточно простонародно - what do you wait for? - сказал он вместо приветствия - Сисину показалось, что тот раздражен - что с нервами неважно - я тебя перепутал с громоотводом! - сказал Сисин, чтобы Отец развеселился - в духе разговорного пинг-понга - которым таквладела Сара - в сущности, они с Отцомбыли почти однолетки - с каким громоотводом? - не понял тот - там, наверху - Сисин кивнул на вулкан - может, ты бросишь улыбаться своими очаровательнымиулыбками?! - Сисин сразу посерьезнел - он не то чтобы обиделся, но ему было неприятно - это верно, что я твой сын? - строго, с почтением спросил он - Отец промолчал - потом он снова закричал: - чего же ты ждешь?! - Сисин не думал, что тот будет кричать - тот сидел в длинном белом балдахоне, расставив ноги - Сисин невольно увидел рыжий веснушчатый хуй с яйцами - и перевел взгляд - кого он мне напоминает? - какого-то педераста с зачесанными назад волосами - черными, зачесанными назад волосами - которого я встретил где? - где? - в какой стране? - в каком-то колледже - в каком? - он ничего не мог вспомнить - Сисин сказал: - ну, я не знаю - жалко все-таки - они тебе надоели? - они мне надоели - я им надоел - Сисин сказал: - ну, ты же, кажется, ради них - мог бы предугадать - ничего я не мог предугадать! - закричал тот - ничего себе - подумал Сисин - да ведь это Восток - как плохо ведут себя нервы в жарком климате - хотя на Гавайях не жарко - чего ты хочешь от меня? - сам решай! - закричал тот - у тебя, что ли, нет своей головы на плечах?! - Сисин сказал: - есть - но как же я могу? - нужен индивидуальный отбор - потом разберемся! - когда потом? - когда все кончится! - на хуй их всех!!! - Сисин сказал: - я как-то иначе себе все представлял - дурак! - всякие гадости пишешь! - Сисин сказал: - извини - но ничего другого не пишется - ты не лучше их! - ну, чего ты разорался? - рассердился Сисин - в общем, поступай, как знаешь - оставь меня в покое! - как Ирма - она всегда говорила визгливо: оставь меня в покое- а как же с бессмертием? - какое еще бессмертие! выродки! ублюдки! сволота! - Сисин сказал: - ну, не все - все! все козлы! - такое злое лицо - ну как я это сделаю? - без тебя сделается - скажи даи всё - что всё? - не захотел понять Сисин - расправимся, как с динозаврами - вдруг оживился Христос - комета уже на подлете - пять миллиардовтонн - Сисин нервно посмотрел в небо - небо было невинно - при столкновении с Землей в районе Мадагаскара выделится энергия, равная взрыву трехсот миллионов водородных бомб - кора планеты расколется - произойдет извержение магмы - выброс в атмосферу испарившейся земной коры - вулканического пепла и прочей дряни - заполыхает глобальный пожар - пойдут кислотные дожди - на Земле - зажмурился Христос - наступит долгая, ядовитая, безжизненная ночь - ну, это слишком! - помолчав, сказал Сисин - в конце концов, люди не динозавры - да что ты знаешь про динозавров?! - презрительно сказал Христос - вот это были богатыри! - на месте оторванных зубов у них немедленно отрастали новые! - он откупорил банку кока-колы, как будто рванул кольцо гранаты, и принялся жадно, захлебываясь, пить - это хорошая реклама кока-колы! - одобрительно сказал Сисин - а все же потоп погуманнее - прибавил он - без пожаров и кислотных дождей - смоет всех и - конец! - комета эффективнее - сказал Христос - все кончится за минуту, а так будут долго барахтаться - он хрустнул пустой банкой, отшвырнул ее и задумался - океан принялся лизать банку - идея потопа мне ближе - не сдавался Сисин - да и разрушений меньше - все следы человеческой деятельности должны быть уничтожены - строго сказал Христос - надо исходить из этого - в твоем варианте погибнет все живое, не только человек - сказал Сисин - все остальные, безгрешные твари - да? об этом я не подумал! - признался Христос - ладно, пусть пойдет вода - какая вода? - ну, потоп! ты понял меня? - я тебя вот такпонял! - Сисин оттопырил большой палец правой руки - Христос в первый раз улыбнулся - вот и хорошо - ё - несмело вымолвил Сисин - ё - подхватил Христос - ё-ё - ё! - крикнул Сисин - ё - вместе крикнули - ё! - ё! - ёёёёё! - ё? - ёёёёё - ё! - ё- ё? - ёёёёё - ё! - в знак примирения Христос достал из-под себя дудку и заиграл что-то восточное - такое заунывно восточноеСисин в молодости ловил, не желая того, на средних волнах своей желто-черной "Спидолы" в Крыму, когда по вечерам мазался кремом от солнечных ожогов - уже безнадежно обгорев - ночью тело жутко горело - Отец стряхнул дудку, из которой вылетели, как стайка солнечных зайчиков, слюни, и заиграл что-то более грозное - ну как? - поинтересовался он мнением сына - по-моему, здорово - сказал Сисин - по-моему, очень сильно - тот протянул ему дудку, еще раз стряхнув ее, словно градусник - на! - я не умею - сказал Сисин - у меня нет музыкального слуха - совсем нет - добавил он - мама всегда переживала - я тоже временами фальшивлю - развеселился Христос - на радостях они поцеловались - Сисин задумался - говорят, здесь, на островах, туземцы съели капитана Кука - очень может быть - рассеянно сказал Отец - как, ты не знаешь? - понятия не имею! - сказал И. X. - ты, случайно, не голубой? - спросил Сисин, покосившись на папин пах - я всякий - с достоинством ответил палестинец, подняв на Сисина черно-коричневые глаза - помолчали - посмотрели на океан - может, купнемся? - предложил Отец - что-то не очень хочется - сказал Сисин - а тебе хочется? - я уже сегодня купался - с маской плавал? - спросил Сисин - я такие рыбы видел! - просиял И. X. - желтые, лиловые, красные! - с маской интересно - сказал Сисин - очень! - согласился Отец - кстати, ценный совет - блеснул он глазами - чтобы маска не запотевала, нужно поплевать на стекло с внутренней стороны и тщательно размазать пальцем - что ты говоришь! - жаль, я раньше не знал! - по-хорошему огорчился Сисин - я всегда плавал с запотевшей маской в Крыму - кроме того - поделился он воспоминанием - пинг-понговый шарик пропускал воду - который в трубке, что ли? - перебил его Христос - ну да, но все равно было хорошо - помолчав, Сисин добавил: - я, пожалуй, пойду - давай - сказал Отец - они обнялись - я всякий! - от И. X. шло какое-то удивительное тепло - неземное - ё! - Сисин сразу поверил - он побрел по берегу назад - через километр увидел людей - на всякий случай они поп адали на колени - не надо - слабо запротестовал Сисин - отвезите меня в гостиницу - я буду думать - они подхватили его - на руках внесли в вертолет - Сисин с царской тоской смотрел сверху на зеленые острова - кусая ногти - мои ногти нетленны - бесконечно подумал он - мои заусеницы практически предвечны - здесь удивительные цветы и цвета - мой дорогой неземной Папа.
Жуков. Жуков. Жуков. Жуков был писатель, акробат фразы.
Сисин как-то сказал ему по этому поводу:
- Ты опоздал родиться. Мир уже описан. Вырождайся.
В конце концов оказалось, что Жуков эмигрировал - сомнения долго терзали его - а вдруг меня тожеза это накажут? - пугливо озирался он, поднимаясь по лестнице в свой берлинский пансион на Бляйбтройштрассе - причем накажут с какой-нибудь особой подковыркой - зачем сюда понаехали маляры? - в белых одеждах ангелов-карателей - я все вижу - мрачные турецкие морды с подбитым глазом - чего они меня разглядывают? - может быть, они собрались меня мочить? - он погладил бороду, приобретшую благообразные, европейские очертания - а если пронесет? - мелкая страсть к сочинительству временами брала верх - а пошли они все у трубу! - хорошо пахнут под вечер берлинские липы - он налетел на лестнице на седовласую парочку - те зашипели какие-то немецкие проклятия - сэнкью! - невпопад выпалил Жуков - те снова зашипели, непонятно что - невыносимые берлинские старики и старухи - он разбогател на романе о Сисине - Жуков убил Сисина во имя спасения человечества - американцы отравлены ценностями среднего класса - эти ценности держат их в тисках похуже российской духовной цензуры - роман уязвим с точки зрения американского рынка - думал Жуков, работая над романом - хочу ли я написать бестселлер? - пишу роман о Сисине, но это больше, чем роман - это роман о спасении человечества, предпринятом гуманистом - Сисин добавил в глубокой задумчивости:
- Что остается от писателя? Три фразы. Шагреневая кожа. Красота спасет мир. Между нами нет менструации.
- А от других что остается? - злобно-ласковым голосом поинтересовался Жуков.
Сисина подловили странные силы - они объявили ему, что он сын Иисуса Христа - на вопрос, каким образом, слепец заорал: - потому что ты, человек, дурак! - он сидел в углу комнаты на шатком табурете - маленький мясницкий человек в бесполезных очках - люди помешали ему стать мыслителем века - думал Сисин, попивая чай за большим овальным столом - над столом свешивалась допотопная лампа с оранжевым абажуром - планы Божественного мироуправления не дано знать человеку - старые "Roi а Paris" пробили час ночи - час мясницких заговорщиков - конечно, с точки зрения логики решить этот вопрос невозможно - Сисин его и не решал - ему нужно было лишь дать команду - если ты веришь, то любое действие Бога признаешь как полезное в смысле любви - если человечество отпадает от Бога, то спасти его можно, только уничтожив - в какой-то степени это антиамериканское сочинение - Жуков глядел на мокрый ночной Берлин - но не потому, что оно прорусское или проевропейское - может быть, оно антибогобоязненное? - задавался вопросом Жуков - Жуков понял, что загоняет себя в западню - зачем звонить в милицию с заявлением: я спас человечество? - не лучше ли скрываться и писать? - сначала написать, а после уже сознаться - я пошутил! я соврал! - взмолился Сисин, не выдержав пыток - Жуков, миленький, я соврал - не верю! - возопил Жуков со слезами на глазах - как я могу тебя убить, если я тебя люблю! - но я не смею иначе! - дай мне еще пожить! - раздался выстрел - Сисин пополз - судьба швыряла в него комьями жирной земли без устали, без - думал он - без цели, или тут был свой замысел - только какой? - сначала он безобразно жрал, пил пиво и ходил до изнеможения по музеям - конечно, думал Жуков как автор романа (этот роман написал Жуков), однако используя записи разговоров с Сисиным (иногда ему хотелось назвать его Соковым или Роговым или еще как - даже не столько потому, чтобы тот жил в трех лицах, совсем не нужно, а потому, что некоторые темы удобнее описывать с перестановкой фамилий, и читателю придется справиться с этой трудностью, уходящей в археологию жуковского романа, а если нет - хуй с читателем) - не продиктован ли роман завистью? - это исповедь Жукова - это признание: я убил - он улизнул на самолете на следующее утро после убийства во Францию - меняя страны и города, скрываясь от страха, он пишет роман - он ждет не осуждения, а сочувствия - против мракобесия Сисина - Жуков-спаситель - Иуду тоже выставляли спасителем, если усомниться в самом Христе - но Жуков не Иуда - Сисин его унизил, выбрав ему Софью из свального греха, как из колоды карт, и это тоже не способствует нежным дружеским чувствам - на франко-итальянской границе - на вершине холма нахлобученной шапкой расположилась живописная итальянская деревня - на центральной площади - кафе, особенно оживленное по воскресеньям, телефон-автомат, незабываемый вид на снежные горы - цепь их неровных вершин напоминает зубья испорченной пилы - кадки с цветами, продовольственный, совсем не дешевый магазин, старая мэрия красного цвета, ларек с газетами, однозвездочная, но вполне опрятная гостиница, с чертовски тесной лестницей, ведущей на второй этаж - чуть поодаль, если спуститься по узкой каменной улице - над ней, как флаги, полощется белье - мимо почты - желтая барочная церковь, каких немало в Италии - в солнечное воскресное утро, после окончания службы, Жуков зашел в храм - он мелко, пугливо перекрестился и остался у двери - когда глаза привыкли к полумраку, он разглядел сначала мраморные колонны, зачем-то обернутые коврами - вдали, в чистой перспективе колонн и соломенных скамеек, он заметил одинокую фигуру, стоящую на коленях перед алтарем - долго, в задумчивости смотрел он на Ирму, не смея приблизиться - бог весть, какие мысли посетили его в тот час - крупные капли пота текли у него по лицу - Сруль и Цыпа - прошептал он - он увиделКрокодила с Бормотухой, идущих за закрытым гробом Ирмы с бумажными розовыми цветами в руках и на голове - несмазанный ваганьковский катафалк, с заплетающимися колесами, страшно скрипел - наконец Ирма поднялась с колен и, прихрамывая, побрела к выходу - она прошла мимо Жукова, не заметив его - обдав скромным запахом бедной стареющей женщины - мы, кажется, одногодки - Аполлон вышел за ней на площадь, зажмурился от яркого весеннего солнца и в нерешительности окликнул ее - она обернулась и посмотрела на Жукова, как на незнакомого человека - вы - ты - не узнаешь меня? - спросил Жуков - она перешла в католичество - так ей было покойней - они сели в кафе - она почти чтоосвободилась от Сисина - к пропаже Сисина она отнеслась безучастно - у меня здесь есть свой маленький садик - в нем цветут нарциссы - есть хурма - но хурму она не любит - хотя местные люди делают из хурмы хороший мармелад - к себе домой она Жукова не пригласила - в кафе я почти не бываю - не люблю тратить попусту деньги - потом этот шум - но на жизнь мне хватает - спасибо, не жалуюсь - Жуков заказал два двойных "эспрессо" - а как ты попала сюда? - потупился Жуков - так вышло - ответила Ирма - до моря отсюда недалеко, но с холма я не спускаюсь - во-первых, у меня нет машины, а автобус, набитый орущими школьниками с ранцами, идет в город всего два раза в день - во-вторых, не тянет - жалко только, что нет птиц - редкая птица залетает сюда к нам, на холм - Жукову снова стало не по себе - в самом деле, в такой солнечный день птицы должныщебетать - что же это за холм без щебета? - он с подозрением посмотрел на плешивого бармена за стойкой, слишком живо разговаривающего по телефону - нет, телефона у меня нет - перехватила Ирма его взгляд - он мне не нужен - зато есть телевизор - вчера я видела - она робко подняла на Жукова глаза - замечательный фильм - ты смотрел? - она принялась прилежно пересказывать сюжет английского фильма - там прелестно играют дети - особенно мальчик! - можно стрельнуть у тебя сигарету? - Жуков кинулся со всей пачкой - она затянулась - почему они с Сисиным разошлись? - Ирма затянулась - он глумился над моей верой! - знала ли она, что ее муж выдавал себяза сына Иисуса Христа?
Что???
Он был самым неверующим человеком, которого я встретила в жизни.
Жуков затрясся от беззвучного нервного смеха. Перед ним в веселом воскресном кафе среди сборщиков оливок, мясников, деревенских дурочек, группы электриков и фотографий футболистов сидела, хмуро попивая двойной "эспрессо", абсолютная фигура самоотрицания.