– Хорошо, выйдем и быстрей с этим покончим.
– Не ходите, – холодно сказал Андрей. – Ни к чему это.
– Я сам разберусь.
Мы поднялись по ступенькам и вышли во двор.
Господи, как хорошо, как свежо! У скамейки – два клена. Мягкий ветерок нежно перебирает их лапоподобные листья. Тихое солнышко.
– Присядем?
– Говорите побыстрей, – попросил я, – а то у меня там водка выдыхается.
– Будете пить дальше?
– Обязательно. Мне больше ничего не остается. К тому же, вас это не касается. Лучше скажите, кто вы и что вам надо?
– Меня зовут Татьяна Эдуардовна. Я – экстрасенс, из столицы.
– Очень приятно. Дальше что?
– Я – экстрасенс, – повторила она настойчиво.
– Поздравляю.
– Вам ничего это слово не напоминает?
– Шарлатанов много среди вашего брата, – ответил я.– Сейчас – это расхожее слово. В этом городе, пожалуй, более употребляемыми и обесцененными являются слова "журналист" и "поэт".
– Перестаньте! – сказала она неожиданно твердо. – Перестаньте дурачиться. Лига Магов, Общество Целителей, великий Макенкули, ваша…
Во мне всё мгновенно всколыхнулось.
– Не смейте продолжать! – крикнул я хрипло. – Вы её ногтя не стоите. Экстрасенс… Я не знаю, что это такое. Зато я точно знаю, что такое целитель!
Видя её смирение, смягчился.
– Милая женщина, я этой жизнью достаточно покорежен, но каждое ваше слово – это гвоздь в мою бедную голову.
– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила Татьяна Эдуардовна. – Я не хотела вас заводить. Просто теперь вижу, что вы ничего не забыли.
– Я помню всё и что с того? Я оказался не достойным высоких слов и искренних хлопот. Она хотела, чтобы я обрёл себя. А что я обрёл?
Я бормотал, не помня себя. Казалось, внешний мир отошел в сторону, стерлась грань между днём и ночью, замелькали тени, зазвучали голоса.
"Как-нибудь, как-нибудь, как-нибудь мы сойдемся в чудесном краю".
Миг, всего лишь миг. Это была жизнь.
– Это была жизнь, – эхом повторила Татьяна Эдуардовна. – Хотите в неё вернуться?
– Это невозможно, – ответил кто-то за меня. – Я уже не боец, я слаб и опустошен.
"Глазогорящей гиеной приволоклись худые времена".
Ведь приволоклись!..
– Как знать, – сказала она, загадочно улыбаясь, но почему-то улыбка этой милой женщины мне не понравилась.
– Послушайте, зачем вы пришли? Почему пытаетесь заставить меня вспомнить? Я ни на что не пригоден. Уходите!
– Как знать, – эхом повторила она и переспросила. – Быстро всё изменилось, да? А ведь возможно всё изменить ещё раз, но в другую сторону. Жизнь – это всего лишь небольшой шарик, который кто-то катает в руках.
А у меня в глазах вспыхнул тот Огненный Шар, который сотворила Йен.
Она пристально посмотрела на меня.
– Вам знакомо имя великого Макенкули?
– Да, слышал. И кстати, так и не понял, почему он "великий".
– Ничего, когда-нибудь поймете, – со значением сказала экстрасенс. – Так вот, великий Макенкули говорил о вас совсем другое, и верю я, конечно, ему.
– Мне всё равно, что говорил великий Макенкули. У нас с ним совершенно разные судьбы. Я – в полном дерьме. А он наоборот. Он – великий. Надеюсь, теперь вы убедились, что я – абсолютно бесполезный тип и со мной никаких дел иметь не надо.
Я встал и сделал попытку поклониться, но чуть не свалился.
– Засим прощайте.
– Хорошо, – ответила Татьяна Эдуардовна, – я уйду. Но попрошу вас как-нибудь вечером навестить меня. Я принимаю на втором этаже физиолечебницы.
– Почему вы так настойчивы? – спросил я, уже почти чувствуя подвох. – Поймите, у меня теперь нет даже подходящей одежды для выхода.
– Можете не обещать, – живо ответила она. – Просто подумайте над моим предложением. И постарайтесь поверить, – добавила на прощанье, – всё действительно может быстро измениться в лучшую сторону.
Я повертел в руках визитку, хотел вернуть, но передумал.
Андрей дремал.
Но почему мне казалось, что он всё время стоял рядом и слышал весь разговор? Для чего? В начале хотел его растолкать и расспросить, но передумал, решив, что спьяну пригрезилось. Сел на стул и стал пытаться соображать. Но в голову лезли какие-то непонятные мысли, и думалось отстраненно:
"Память – это голос, вызывающий из бездны забытого прежние образы. Иногда их явление обдаёт меня холодом, иногда жаром. Я почти не делал добра, а, значит, не могу считать себя человеком добрым; я лишь пользовался добром, которым меня награждали. Но зла большого я тоже никому не делал. Добро и зло являются признаками душевного неравновесия. Я был уравновешен и всегда казался не тем, что есть на самом деле. Это нехорошо, потому что часть жизни я был кем-то другим, не собой. Всегда думал: придёт момент и всем докажу, кто я такой. Момент пришел, а что я доказал?"
Но пелена с глаз спала и в них застыл сегодняшний день.
Зачем она появилась? К чему говорила про Лигу Магов, Общество Целителей, великого Макенкули, явно сыгравшего в судьбе Йен непростую роль. Битва миров, борьба за души. Хватит, поборолся.
Но, если хватит, тогда вообще всё было напрасно?
Мутным взглядом я обвёл место, в котором находился, и меня едва не стошнило. Рука машинально потянулась к наполовину налитому стакану, но запах спиртного вызвал ещё большую тошноту.
"Постарайтесь вести себя так, будто знаете, что всё время за вами кто-то наблюдает".
Это был её голос, но я только отмахнулся: хорошо бы, да не получается.
Неспроста всё это.
Что-то приближается.
Явно, что-то приближается, а я ни к чему не готов.
Я – бесполезен.
Я – труп.
Надо поскорее прийти в себя. И пора кончать пить водку.
– Пора, пора кончать пить водку, – голос Андрея. – Она только дурманит и делает мозг непригодным для употребления.
Он не спал и выглядел совершенно трезвым.
– Ты что? – спросил я, холодея неизвестно от чего.
– А вы вслух говорили, – ответил он незнакомым голосом.– Вот, примите таблетку, и вам сразу станет легче.
Точно помню, вслух я не говорил!
_________________________
Таблетка, которую дал Андрей, буквально свалила меня с ног, и я спокойно проспал до самого утра на куче старого тряпья.
Хорошо отдохнувшему, вчерашнее казалось фокусами разыгравшегося сознания.
Решил расспросить Андрея, что это и откуда у него взялось? Но он лишь неопределенно пожал плечами. Тогда я махнул рукой и отправился домой – приводить себя в порядок.
… Дома тихо, спокойно. Боже мой, как уютно дома!
В кухне урчит холодильник. На плите в кастрюле стоит ещё горячий борщ. Жена приготовила. Жалеет меня, знает, что иногда прихожу.
Собрался поесть, но на столе обнаружил повестку в суд "в качестве ответчика по иску "Амир Банка". Сегодняшнее число и время 11 часов. В принципе, я давно этого ждал и прикидывал, что претензии банка могут составить около ста восьмидесяти тысяч, которых у меня не было и в ближайшем будущем не предвиделось.
"Вот и добралась Вера Авдеевна до моей шеи, теперь не отпустит", подумалось мне. Но я ещё на что-то надеялся. Ведь она должна мне за "богатырский" договор, расчетных тоже пока не заплатила. Так и не заплатит? А чем рассчитываться?
Дрожащими руками стал тыкать по кнопкам телефона.
– Алло, – послышался знакомый голос.
Я сразу поинтересовался, когда медиа-холдинг намерен подвести конечный итог нашей совместной деятельности.
Вера Авдеевна спокойно ответила, что никаких денег мне не причитается. А если имеются претензии, надо просто обратиться в суд.
Я проклял свою беспечность и доверчивость – никаких бумаг, удостоверяющих сотрудничество с "Сервис-информ", у меня не было.
Далее она намекнула, что "конечный итог" будет подведен, когда и мебель, и квартира уйдут в счет уплаты кредита.
И прекратила разговор.
Я от ярости даже заскрежетал зубами, но был абсолютно бессилен.
Обычная история для частных предприятий: вас могут обсчитать, обмануть, вовсе ничего не заплатить, и вы останетесь ни с чем; даже суды в большинстве случаев оказываются не на вашей стороне.
В это время в кабинете Веры Авдеевны сидел Митя Працак.
И ему она сказала загадочную фразу:
– Теперь он умер.
– Кто? – поинтересовался Митя.
– Да друг ваш. И запомни, всех, кто пойдёт против меня, ожидает подобная участь. А этот – мёртв на все сто процентов. Другим тоже будет наука. Понял?
– Понял.
– Ты всё правильно понял, маленькая тля?
– Всё п-правильно п-понял.
– Тогда иди и сделай как надо.
Митя тихо охнул и выбежал из кабинета.
Этот небольшой разговор скоро обернется неординарными событиями в нашем городе.
На следующий день кто-то позвонил в редакцию газеты "Обзор". Трубку взяла дизайнер Настя Дереева. Незнакомый голос сообщил, что "сегодня утром, от острой сердечной недостаточности, умер бывший редактор. Похороны состоятся завтра, по адресу…"
К концу сообщения с молодой женщиной случился припадок.
Набежали остальные.
Те, кто успел поработать со мной, рыдали в голос.
На шум пришла и Вера Авдеевна. Она заверила, что выделит денег на похороны.
И пошла волна гулять по городу.
На следующий день с утра в мою квартиру пришло до десяти человек с венками и траурными лентами. Жена не понимала, в чём дело, но пыталась заверить всех, что я жив. Но и сама основательно напугалась и стала разыскивать меня повсеместно.
О моей "кончине" судачили долго.
Одна польза от всего этого действа: оно помогло мне окончательно отделить друзей от врагов. И выяснилось, что друзей у меня совсем немного.
_________________________
Заседание суда было коротким.
Представитель Амир Банка огласил претензии.
Судья спросил, признаю ли я их?
Я ответил: да.
Мне дали две недели на выплату двести сорока тысяч.
С этого дня я забыл покой и сон, еду и питье. Как одержимый мотался по городу – искал денег.
Старые, верные друзья, как правило, были безденежны. А новые…
Вначале мной овладело отчаянье, потом безразличие. Про себя я уже отметил, что оставшиеся до уплаты дни – последние в моей жизни, ибо такого позора я просто не переживу.
И я был близок к истине.
Мой исход разыграли правдоподобно.
"Жизнь с её постоянными невзгодами, с её обманутыми надеждами, с её неудачами и разочарованиями – эта жизнь носит на себе такой явный отпечаток неминуемого страдания, что трудно понять, как можно этого не видеть, как можно поверить, будто жизнь существует для того, чтобы с благодарностью наслаждаться ею, как можно поверить, будто человек существует для того, чтобы быть счастливым".
Артур Шопенгауэр "О ничтожестве и горестях жизни"
ВСТУПЛЕНИЕ 6
На самой окраине неразличимой обычному зрению Империи Зла появился вооружённый всадник.
Богатая чалма, изысканное одеяние, серебряный саадак и золотая рукоять сабли свидетельствовали о высоком положении. И ощущение его высоты тем более усиливалось оттого, что держал он в руках длинное и тяжкое копьё. Словно пёрышко. Копьё Предназначения.
Это – Чёрный Сотник.
Вороной конь, который бережно нёс на себе столь драгоценную ношу, был огромен, как корабль, бесшумно и величаво плывущий в зыбком тумане небытия; зол, как все демоны ада; и умён, как апокалиптический мудрец.
Конь стукнулся раздвоенным копытом о пограничную линию и нетерпеливо задрожал всем своим могучим телом.
Сотник потрепал его рукой по могучей холке, потом наклонился к уху-раструбу и прошептал несколько слов.
Конь мгновенно успокоился и только время от времени приподнимал тяжкие ноги попеременно, словно разминая перед решительным броском.
Чёрная грива, подобно грозовым облакам, затмевала небо. Каждый пучок необъятных проволокоподобных волос походил на тучу-пса. Вспышками преисподнии между ними пробегали всполохи-молнии…
Позади Чёрного Сотника затаились идущие следом. Окрашенные пламенем багрового заката они и сами казались выкупанными в крови. Их чёткие ряды преломлялись по линиям спектра и размывались в отдалении. Много их было, много…Очень много.
Тяжело смотрели они вперед, ожидая пока сядет солнце, и тьма окатит территорию, смывая рубежи. Тогда их путь, начертанный рукой самого лукавого, будет распахнут.
Это – Проклятая Сотня, вестники упадка и разорения. Они налетают тогда, когда успех их разрушающей миссии тщательно подготовлен добровольными помощниками, впрочем, не всегда понимающими конечного смысла собственных деяний.. Но их конечным итогом становится людская растерянность и надломленность; состояние, когда ощущение угрозы дня грядущего с лихвой перекрывает те небольшие радости, которые он может принести, ибо в душах царит разброд и непонимание, а материальные проблемы наглухо закупорили все каналы перманентных поисков духовного.
Начинается глухое брожение, переходящее в беспорядки.
Беспорядки становятся бунтом.
Бунт оборачивается войной.
Малые люди грабят малых, большие – больших. Великие грабят Природу, оскопляя ресурсы земли и превращая их в обыкновенную наживу. Природа начинает сопротивляться. Природа мстит людям, посылая эпидемии, мор, землетрясение, цунами, но попадают они совсем не в тех, кто её грабит, а в серую, озлобленную массу – пушечное мясо.
По-настоящему сражаться с Проклятой Сотней могут лишь единицы отчаянных апологетов – Дети Света.
Они не колеблются, для них всё решено ещё от Сотворения Мира. Никакими посулами их на противоположную сторону не переманишь. Запугивать – пустая трата времени, – в порывах своего бескорыстного служения, они напрочь лишены всяких сомнений: рисковать жизнью или отдать её во имя Света для них – обыкновенное дело.
Их немного, но сказанное ими слово, совершённое деяние вдохновляет, учит и даже спасает тех, кто спасения жаждет.
Пусть не сразу человек уверует в силы, заложенные в нём Создателем, пусть не в миг осознает, что он – Творение Божье. Пусть будет пронзаем сомнениями. И если они не дадут ему спокойно сосуществовать со скотским началом, если станут заставлять выискивать единственно возможный путь, – он обязательно сыщется.
Но при условии, что взвешивать мощь врага люди станут объективно, ибо воздействует он на уровне подсознания. А присутствие самого врага узрят в истинной реальности.
Он зрим и прелестен.
Он полон быстрых и доступных соблазнов.
Он лишен традиционных условностей.
Он обаятелен.
Он призывает брать от жизни всё.
Он ничего не требует взамен.
Бери! Забери! Отбери!
Убей того, кто не отдаст и – тебе ничего не будет.
Давай! Ведь одной ногой ты уже на Той стороне!
Соверши настоящий поступок, уйди весь.
Забудь родных, забудь отца и мать, наплюй на родину, ведь она только там, где тебе хорошо….
Эти античеловеческие лозунги действуют.
Они и только они – есть ответ на вопрос, почему мы так быстро изменились?
Почему вставили железные двери и решётки на окна, наглухо загораживая себя от мира?
Почему стали чёрствыми и жестокими?
Почему плюём на ближнего и радуемся, когда ему плохо?
И ещё тысяча разных "почему".
…Но меркнет свет солнца.
А Проклятая Сотня стоит у самой границы.
Глава 3. Когда в голове зазвонит колокол – подайте сигнал
"Зверь преодолел несколько последних ярдов, отделявших его от жертвы, и с удивлением обнаружил, что человек стоит на коленях, отвернувшись от своего преследователя".
Хили Д.Э. "Лилит. Свет и тьма"
1
Этой ночью наш городок просто задыхался от присутствия сил Зла.
Люди метались в недоумении: одних сражал стресс, других – инфаркт, третьи падали без сил и не могли подняться.
Изнемогая, обращали глаза свои к небу. Но и там… Черные облака, сквозь которые никак не мог прорваться лунный свет, тяжело ходили по небосклону. А чуть пониже их, бесшумно махая огромными крылами, над городом размыто парило Недобро.
Я продолжал поиски.
Меня валила с ног усталость.
Но тяжелее всего было слышать однообразные отказы, чувствовать неумелое враньё и просто ощущать, что вчерашние друзья тяготятся моим присутствием.
В притчах Соломона сказано:
"Лучше блюдо зелени и при нём любовь, нежели откормленный бык, и при нём ненависть".
Знал старик настоящую правду.
Было под полночь, когда я вышел из дома, в котором жил заместитель начальника пресс-службы разреза "Богатырь" Матвей Василюк. Я на него очень надеялся. В свое время, с моей помощью, Мотя неплохо заработал. И как говорили, продолжал зарабатывать.
Когда-то он был хорош по отношению ко мне, и уверял, что я "всегда могу рассчитывать на поддержку и помощь"…
"История пошлая, обыкновенная".
Я свернул в городской парк и неторопливо побрёл через пустое пространство, которое ещё не успели благоустроить и заставить аттракционами; решив, таким образом, сократить путь к дому.
Здесь было по-осеннему уютно и тихо, и только немыслимым изваянием расплывалось в темноте "чёртово" колесо. Сбоку тропинки виднелись пучки кустарника, свешивались ветки старых клёнов. А за ними тянулся парковый забор, в котором, как мне помнится, была лазейка, выводившая на дорожку, ведущую к моей девятиэтажке.
Мысли мои были мрачнее всякой тёмной ночи.
Рухнула последняя надежда и больше я не знал, к кому обратиться с бедой и как избегнуть позора. Бывший редактор, стихотворец, благополучный человек и – такое!..
Многие закатывали глаза, обсуждая моё нынешнее положение, но никто не приложил руки, чтобы положение это помочь исправить. Я твёрдо знал, что, лишившись крыши над головой, я потеряю всякое право называться человеком и семьянином.
Несколько раз пытался выйти на контакт с Верой Авдеевной, но она просто клала трубку, услышав мой голос.
Так я шёл и так думал, благо, никто не мешал.
Но вдруг мной овладело смутное беспокойство. Я глянул вперёд и ощутил опасность. Подсознательно. Какую, от кого – непонятно. Но ощущение опасности было явственным и физически ощутимым.
Говорят, реальная угроза – это звонок. Тогда перед лицом неминуемой смерти, в обреченной голове должен звучать колокол.
В эти дни я умереть не боялся. Но смерть не решала проблем, она могла лишь задержать их на время.
И что колокольный звон перед этим? Только помните, если колокол вдруг зазвучит в вас, подайте какой-нибудь сигнал.
Его первые раскаты доносились будто издалека. Потом ближе, слышнее. А на следующих ударах уже надо было зажимать виски обоими руками, иначе голова могла развалиться как перезревший арбуз.
Резко утихло.
Я немного посидел на корточках, зажмурившись.
Но стоило открыть глаза – увидел Их.
Они были в полусотне метров.
Пять неподвижно стоящих фигур, отливающих вороно-угольным блеском.
"Апокалипсис", – мелькнула мысль.
Стало понятно, что уйти отсюда мне не суждено.