– И не догадывается, командор. Если по справедливости и надо как-то…
– Как-то не как-то, детушки, а уберем из музея его рисунок молочника и скажем, что мы его продали выгодно…
– Да, за сто рубликов, Остап Ибрагимович, как вроде заплатили тому воришке, как вы докладывали старшему гэпэушнику.
– Верно, командор, и я готов на эти затраты, – подтвердил эксперт.
– Договорились. На днях вручим ему честно заработанные сто рублей за натюрморт. Рисунок надо убрать из музея, камрады.
– На память о Фаберже, командор.
– Ох, этот царский Фаберже, погладил свои усы Козлевич.
– Да, окажись молочник подлинным творением Фаберже, этого царского ювелира, немцы, как я полагаю, не заплатили бы больше ста тысяч.
– Не заплатили бы, командор.
– Да, наверное, и меньше, Остап Ибрагимович, – кашлянул Адам.
– Так, где же наши заветные миллионы? Чтобы мотнуть в это самое Жанейро? Думайте, думайте, мои советчики, компаньоны, единомышленники, – заходил по комнате Бендер.
– Может, все-таки таксомоторный даст нам сумму, – вымолвил Адам.
– И я так думаю, командор.
– Это хорошо, что вы думаете и предполагаете, детушки мои, концессионеры, компаньоны, камрады, единомышленники и так далее… – засмеялся Остап. Но надо найти такое, чтобы не только миллионы получить, но иметь возможность с этими деньгами оказаться за рубежом.
– В этом самом Жанейро, командор.
– Да. Но вначале… вначале за рубежом, а уж потом и в Рио-де-Жанейро, как я говорил и говорю пока…
– Почему "пока", командор?
– Много сложностей, Шура и Адам.
– И все же, Остап Ибрагимович, почему "пока"?
– Много прошло времени, камрады, и идет оно неудержимо. И моя хрустальная мечта юности начала все больше и больше меркнуть, затуманиваться, терять блеск своей привлекательности.
– Если по справедливости, то да, командор, – закивал Балаганов.
– Ну, откроем таксомоторный парк, как желает Адам Казимирович, плюс наше открыточное, похудевшее дело, – рассуждал Остап, похаживая по комнате.
– И антиквариат, командор, – добавил Балаганов.
– Да, антиквариат, археология, друзья, все это хорошее материальное обеспечение сладкой жизни здесь при Советах. При этой самой власти, которая строит социализм и, который я, как и вы, строить не желаем. Хотя невольно и участвуем в этом мистическом деле, хочешь не хочешь.
– Как умно вы говорите, Остап Ибрагимович.
– Очень правильно, командор.
– Поэтому с нашими взглядами и понятиями надо переправиться за рубеж. А там уже решим в Рио-де-Жанейро или еще куда…
– Но как это все сделать, говоря по справедливости, командор?
– Мало того, что для этого нужны денежные средства, – продолжал Остап, – как эти средства переправить туда без такой глупости, какую я тогда совершил.
– С тарелочкой, командор?
– Да, Шура, с голубой каемочкой и превратил эту тарелочку в прах.
– Значит, Остап Ибрагимович, капиталы и как с ними туда?
– Дав, Адам Казимирович, верно, понимаете, дорогой наш автомеханик. Думайте, думайте, думайте, камрады мои и советуйте. А пока что… Первое. Нэпман Клюев. Кто он, что он, кто жена его. И что это за вольнонаемный сотрудник ОГПУ?
– Да, интересно, командор.
– Очень, Остап Ибрагимович, что это нам даст?
– Вот и посмотрим, изучим, познакомимся со всеми этими вопросами.
Глава X
Деловые визиты к нэпману и к Шаврову
После получения удостоверения в красной сафьяновой обложке с вытесненным на ней гербом Союза, Бендер встретился с нэпманом Клюевым в его доме. После обмена обычными приветствиями, Бендер, глядя на встревоженного хозяина дома, сказал:
– Не дрожите, как осиновый лист, я пришел к вам не для оформления соответствующего протокола о вашем уголовном поступке, – показал он свое гербовое удостоверение. – И не для получения откупных денег, а просто хочу с вами ближе познакомиться, узнать о ваших делах, ваших возможностях.
– Хорошо, хорошо, Остап Ибрагимович, понял, понял, прошу в мой домашний кабинет, где мы можем спокойно поговорить.
– Устраивает. Жена и дочь не помешают?
– Нет, нет, Эльза поехала к своим в Карловку. Тоже немцам…
– Немцам? – удивился Бендер.
– Этническим немцам. В Карловке давнишнее поселение немцев, это недалеко от Сталино.
– Интересно, – промолвил Остап.
– Да, вот так, а дочь – Лена, на каких-то комсомольских сборах. Так что никто нем не помешает, поговорить, как вы понимаете.
– Хорошо, Юрий Власович… – сделал паузу Остап. – Как нам известно, у вас три магазина: игрушек, тканей и универсальный разных товаров, верно?
– Да, Остап Ибрагимович, когда объявили НЭП, мне помогли немецкие родственники Эльзы деньгами для оборота, дело и пошло и если бы не давил финотдел…
– Понимаю. Скажите, а откуда вы получаете, скажем. Игрушки, ткани и другие товары для вашего универсального?
– Опять-таки благодаря Эльзе, вернее ее родственникам там, в Германии, Остап Ибрагимович. Накладно, трудно, но дело идет понемногу.
– Так вот почему ваш универсальный магазин с вывеской "Эльза и Клюев"? – Да, благодаря жене Эльзе и ее родственникам, там в Берлине.
– А как с расчетами, Юрий Власович? Как вы оплачиваете заграничные товары?
– Как и все, через Внешторгбанк, согласно договорам с фирмами, компаниями немецкими и другими. Тоже приходится выкручиваться, чтобы не убыточно было.
– Да, а тут и натюрморт еще, верно?
– Верно. Я готов понести затраты нужные для вашей службы, ведь так? Не вам, а вашей службе? – пристально смотрел нэпман на Бендера, которого он считал сотрудником ОГПУ, когда вторично видел красную книжечку на этот раз с тисненным на ней гербом Союза.
– Да, вы не ошибаетесь, Юрий Власович, не мне, а нашей службе, – достал свое удостоверение и раскрыл его перед глазами нэпмана.
– Да, да, я верю, верю. Я это понял, когда по приказу, очевидно, вашей организацией отобрали у моего магазина комнату, примыкающую к вашему музею.
– Верно поняли, Юрий Власович. Скажите, а вы могли бы перевезти нужную сумму через ваш Внешторгбанк за рубеж на предъявителя?
– Конечно, конечно, можно, Остап Ибрагимович, – вопросительно смотрел на Остапа нэпман, – Скажите, сколько и мы поладим, ведь так?
– Так, Юрий Власович, – подтвердил Остап. – Но речь сейчас идет не о вашей благодарной сумме нашей службе.
– Не идет?
– Не идет, пока. Пока, я подчеркиваю. Это понадобится нам через какое-то время. Не сейчас.
В комнате воцарилось молчание двух собеседников.
– Как скажете, Остап Ибрагимович, – наконец промолвил нэпман.
– Скажем. А вот интересно, Юрий Власович, какую сумму вы готовы перевести за рубеж на предъявителя?
Нэпман помолчал, полузакрыв глаза, что говорило о его лихорадочном мышлении какую сумму назвать. Наконец, не громко промолвил:
– Тысяч десять, вас устроит?
Бендер молчал, глядя на нэпмана, потом встал и ответил:
– Устроит, Юрий Власович. Но это потом, не сейчас. Мне надо идти. До свидания.
– До свидания, до свидания, – вскочил нэпман, радуясь, что все решается для него благополучно.
Своим компаньонам Бендер не сообщил подробности визита к нэпману, сказал, что тот у него на крючке, что Клюев готов делать так, как ему прикажут.
Балаганов спросил:
– А что мы ему прикажем, командор? Сколько с него возьмем?
– Приличную сумму возьмем, Шура. Но дело тут не в сумме, а в других возможностях этого коммерсанта. Об этом и поговорим как-то, друзья, не сейчас. Обдумывание требует времени.
С помощью Шаврова был выдан патент и все необходимые разрешения для открытия таксомоторного парка. Козлевича было не узнать, он весь горел, полностью был захвачен организацией парка. Бендер помогал, когда надо, персонал даже пользовался их майбахом.
Дела компаньонов шли своим чередом. Козлевич все свое время отдавал организации таксомоторного парка. Искал место в городе для парка, купил два подержанных автомобиля "фиат" и "пикап", но приличного вида, что привлекало бы пассажиров.
Балаганов занимался по-прежнему делами археологическими, оформлял поступающих в общество, покупкой антикварных экспонатов и открыточным производством. И только их руководитель, великий предприниматель, пребывал в думах только ему известных. Оставаясь наедине сам с собой, он мысленно рассуждал: "Итак, Клюев обеспечивает перевод денег в немецкий Внешторгбанк на имя Остапа Ибрагимовича Бендера. Но зависают две проблемы. Первая, уже известная, где взять заветный миллион? Вторая, каким образом оказаться в Берлине, чтобы получить в банке этот миллион? А уж потом… Потом Остап рисовал себе, как он, получив этот миллион, сможет перебраться в город его хрустальной мечты Рио… Ах, этот Рио! А может, это просто моя голая фантазия, Ося? И нет никакого сказочного Рио, а просто, просто… Но на это "просто" великий мечтатель ответить затруднялся. Но сначала где все-таки взять этот миллион для банка Внешторга? Это та же самая проблема, как бриллианты мадам Петуховой, как пущенный по ветру миллион изъятый у Корейко? Как и все доходы от деятельности "Доларха", ну и плюс десять тысяч, которые готов заплатить Клюев за ликвидацию уголовного дела. Нет, это все не полное решение моего плана, друзья, камрады, компаньоны, концессионеры, сотоварищи" – подводил Остап черту под своими мысленными рассуждениями. И проговорил вслух:
– Остается самое малое, – усмехнулся он. – Приобрести миллион, а лучше два, и три больше. Перевести деньги через Внешторгбанк за рубеж на предъявителя и самому официально прибыть в этот банк, – достал папиросу из коробки "Южные" и уже, молча, похаживал по комнате.
Балаганов и Козлевич наладив работу таксомоторного парка, приняв на работу диспетчера, четырех шоферов, автослесаря и, конечно, бухгалтера, а точнее, счетовода, находились в конторе, ожидая прихода своего руководителя.
– Вы представляете, дорогие мои концессионеры, какая новость?! – потряс газетами Бендер, входя в комнату.
– Какая, командор? – уставился на него Балаганов. Он сидел за столом и просматривал журнал учета взносов вступающих в их общество.
– Скажите, Остап Ибрагимович, – погладил свои усы Козлевич.
– Читаю, – развернул газету "Известия" Остап. – "В Берлине, по просьбе многих известных специалистов состоится Международный съезд археологов! Дата открытия съезда уточняется!"
– Ну и что, командор?
– Вот вы всегда так, Шура. Не улавливаете благоприятный шанс для нас. Вот возьмем и поедем на этот съезд! – засмеялся Бендер.
– Ну, Остап Ибрагимович, – покачал головой Адам.
– И что, командор? Нас пригласят? Сомневаюсь, по справедливости. Мы же добровольное, мало известное для ученых.
– Вот здесь вы правы, мой рыжеволосый друг. А мы возьмем и сделаем так, чтобы нас пригласили, или вернее, откомандировали одного из нас, дорогие мои единомышленночки, – заходил по комнате Бендер.
– Но как? – пожал плечами Балаганов.
– Вот бы вас, Остап Ибрагимович, дал бы Бог, а?
– Адам Казимирович! Как хорошо вы сказали "дал бы Бог" – воскликнул Балаганов, глянув в лицо автомеханика, а теперь руководителя их частным таксомоторным парком.
– Да, оно так, братец Шура, – кивнул ему Козлевич.
– Это хорошо, Адам. Раз вы вспомнили Бога, значит думаете, а раз думаете, то и прийдете к определенному выводу, – произнес Бендер.
– А я и пришел, командор, – хлопнул ладонью по столу Балаганов.
– Ну, Шура, ну-ну, изложите к чему вы пришли, дорогой, если по справедливости, как вы говорите.
– Надо действовать через ВУАК!
– Ой, браво, молодец, Шуренций!
– И я так мыслю, Остап Ибрагимович, – поддакнул Козлевич.
– Молодцы! Все! Не теряя времени, вези меня Адам в наш ВУАК!
Не буду описывать, как Бендер пустил все свое убедительное красноречие перед председателем ВУАКа, как он организатор добровольного общества археологов, довел состав его до ста членов, что организованные им раскопки внесли в науку очень много ценных экспонатов, раскрывающих тайну древнего мира. И так далее, и так все прочее.
Выслушав его, председатель сказал:
– Дело в том, уважаемый Остап Ибрагимович, на этот съезд будут посланы Москвой уже известные, заслуженные археологи. Есть и у нас на Украине такие известные товарищи, как вам известно, но для поезки за рубеж нужны деньги и не просто деньги, а валюта. А таковых средств мы не имеем, что и подтвердили наши столичные харьковские товарищи. Так что… – развел руки председатель.
– А что, если наше общество найдет такие средства, наш ВУАК, сможет командировать нашего представителя на съезд?
– Опять-таки возникает вопрос. А разрешение властей на поездку? Того же Московского или Харьковского управления? Вот и встанет тот же вопрос: Кто, что, за какие заслуги, деньги? Так что, Остап Ибрагимович, опять тупик, при всем моем одобрении и оказании помощи, вашему благородному стремлению.
Вернувшись к себе, Бендер сказал:
– Да, Ося, эта страна не только не Рио-де-Жанейро, и не только хуже его, а еще и тюремная, и беспросветная.
Своим компаньонам Бендер изложил результат посещения ВУАКа и в заключении повторил свой вывод, но уже в другой форме.
– Да, вот почему я и вы, мои концессионеры, единомышленники не согласны с нашей тюремной, бюрократической и антидемократической страной, строящей утопические блага для народа.
– И если по справедливости, она не только хуже Рио-де-Жанейро, командор, но и хуже кацапетовки, как вы когда-то сказали.
– Вот именно, Шуренций, хуже чего уже нельзя.
Козлевич все это время молчавший, не выражая ни да, ни нет, вдруг сказал:
– А что если, Остап Ибрагимович, подключить к этому делу вашего начальника?
– К какому делу, Адам? – не понял Остап.
– К археологическому, Остап Ибрагимович, к съезду этому.
– А что, командор? Вы же вольнонаемный гэпэушник?
Бендер некоторое время смотрел то на одного, то на другого и сказал:
– Ну, дорогие мои соучастники, как приятно слышать вас, узнавать, что вы думаете. Я и сам уже подумывал над этим. А поскольку и вы также, подтолкнули меня, то я и попытаюсь подключить к этому уважаемого товарища Шаврова, – зашагал по комнате Бендер.
Компаньоны, молча, смотрели на него, затем Адам Казимирович спросил:
– Поехали, Остап Ибрагимович?
– Едем, друзья, попытаюсь взять гэпэушника на абордаж.
Прием Остапа к начальнику ОГПУ прошел по известной схеме, хотя он и предъявил свое удостоверение вольнонаемного сотрудника. С той лишь разницей, что ему не пришлось выписывать пропуск, объяснять к кому, зачем. А в приемной, где ожидали своей очереди посетители, ему пришлось подождать, пока у Шаврова не закончилось совещание. И когда секретарь впустила его в кабинет своего начальника, он после "здравствуйте" положил газету "Известия" на стол перед Шавровым и сказал:
– Прочтите то, что я обвел красным карандашом, Семен Гаврилович, – и, не ожидая приглашения, опустился на стул у стола главного Киевского гэпэушника.
– Прочел, – уставился Шавров на Бендера. – И что из этого следует?
– Ходатайствую перед вами, Семен Гаврилович, чтобы вы помогли мне поучаствовать в этом съезде археологов. Я по просьбе моего общества обратился в ВУАК, но мне отказали. Нет денег для такой командировки, да и разрешение требуется нашей столицы Харькова, а может и самой Москвы.
– Конечно, сложно… – переложил папку бумаг с одного места на столе на другое. – И разрешение, и деньги…
– Деньги есть, наше добровольное общество оплатит эту командировку, если будет разрешение.
– Сложно, Остап Ибрагимович, если даже и деньги у вашей организации найдутся. К сожалению, ничем помочь не смогу. Если бы вопрос решался нашим НКВД, моим ОГПУ, тогда да, можно было бы решить, а так… – поднял трубку телефона Шавров. – Кто там ко мне на прием?
– Одну минуточку, Семен Гаврилович, еще минуточку, – попросил Остап.
– Что еще? – бросил трубку телефона Шавров, не дав указание секретарю.
– Если бы я поехал на этот съезд археологов, Семен Гаврилович, то я бы взял с собой натюрморт молочника Фаберже и предложил бы там.
– Это интересно, Остап Ибрагимович, – встал Шавров и тут же снова сел, – Это даже очень интересно. И что? Взяли с собой и что? – быстро спросил он Бендера.
– Как что? Предложил бы там купить его…
– Как купить? Не ясно, Остап Ибрагимович?
– Иностранцы свободно же ездят к нам, и на работу, и по линии Общества Красного Креста… Приехали бы и купили.
– Это дело, это по-деловому, если так, Остап Ибрагимович, – встал и подошел к сейфу. Открыл, достал натюрморт рисовальщика Лоева, какое-то время смотрел на него и спросил:
– Значит, взять с собой и предложить там?
– Да, Семен Гаврилович, как рекламу. Пусть приезжают и покупают, – рассмеялся великий коммерсант.
– Да, остановка за малым. За вашей командировкой, положил натюрморт и закрыл сейф Шавров. – За малым, – повторил он.
– Я бы не сказал, что за малым, Семен Гаврилович, – смотрел вопросительно на гэпэушника Бендер.
– С иронией я это говорю, Остап Ибрагимович. – Так, свободны, я подумаю, что можно сделать для вашего участия в этом съезде археологов. До свидания…
Садясь в машину к своим компаньонам, Бендер сказал:
– Ну, детушки, советчики, концессионеры, единомышленники, еще одно использование нашего знаменитого молочника.
– С двумя чашечками, – хохотнул Балаганов.
– Прочно преподнесено товарищу Шаврову для решения моей поездки на съезд.
– Урра, командор!
– Да пусть удача не обойдет нас, Остап Ибрагимович, – включил мотор автомобиля Козлевич.
В то время, как Остап сообщал своим друзьям о результатах визита к начальнику Киевского ОГПУ, Шавров вызвал секретаря и вручил ей написанные на листке цифры.
– Закажите по спецсвязи этот номер московского телефона, а я пока приму, кто там на очереди?
Шавров успел принять несколько посетителей и даже своего заместителя Ботанова, пока его соединяли с заданным им московским телефоном.
– Полковник Сидоров? – уточнил он, услышал голос в трубке.
– Коля? – спросил он еще раз.
– Здравствуй, Сеня. Слушаю, что стряслось?
– Ничего, все нормально. Нужна твоя помощь, Николай. Прочти "Известия" позавчерашний номер, там о съезде археологов. Вот мне и надо, необходимо командировать туда своего агента. Он вольнонаемный наш сотрудник. Он председатель общества археологов, понимаешь? Деньги на поездку это общество оплачивает. Но ты же знаешь наших крючкотворов. Нужно разрешение Харьковское, а лучше ваше, московское…
– Понял, – выслушав Шаврова, сказал Сидоров. – Попробую помочь, если это в интересах твоего управления, а значит и в интересах нашего государства. Это так?
– Конечно, стал бы я беспокоить тебя с такой просьбой.
– Сейчас дам задание проработать этот вопрос, Сеня. Как здоровье? Как семья?
– Нормально, благодарю, друг.
– Все, – послышались гудки отбоя в трубке.
Шавров вытер платком лицо, встал, прошелся по кабинету, вышел в приемную и сказал секретарю уже выходя:
– Я пообедать.