– Так значит… это правда?.. – рыжие брови конунга потерянно взлетели и тут же сдвинулись озабоченно к переносице. – Совсем правда?
– Да, – беззвучно кивнула старушка, и это безмолвное утверждение убедило всех больше, чем любые истерики, плач и бурные признания.
– И что нам теперь делать?.. – обвела товарищей удрученным взглядом царевна. – Если пятого наследника нет… то…
– На самом деле, всё не так плохо, молодые люди, – ярко-синие глаза атланки чуть прикрылись, она ссутулилась, опираясь локтями о коленки, бледные пальцы ее с раздувшимися суставами переплелись и замерли.
– А как плохо? – загробным голосом уточнила Серафима.
Губы матушки Груши дрогнули.
– Сначала я расскажу вам… вам всем… – она еле заметно скосила глаза в сторону дочери, – свою историю… а после решайте сами.
И старушка заговорила – сначала медленно и прерывисто, точно пересказывая старый полузабытый сон, но по мере того, как повествование набирало обороты, голос ее становился все тверже, лицо оживало, а узловатые пальцы нервно двигались, будто играя на непонятном инструменте, лепя из воздуха з а мки или творя заклинания для вызова из небытия призрака далекого прошлого…
Почти пятьдесят лет назад у Рябины, провинциальной троюродной племянницы одного знатного столичного дворянина, при обрушении крыши фамильного дома погибли родители. Через несколько дней, когда печальные ритуалы были завершены, а последние долги розданы, выяснилось, что в огне сгинула не только ее семья, но и прочее имущество и сбережения, и осталась шестнадцатилетняя девушка не просто сиротой, а сиротой без единого медяка. Выбора у нее другого не было, как только сказать последнее "прости" родительским могилам и отправиться в Атланик-сити – просить приюта, чтобы не сказать, милостыни, у знатных родичей.
К чести их будет сказано, в крове и заботе девушке отказано не было. Ей выделили собственную комнату в городском особняке, наняли горничную, пригласили учителей танцев, рукоделья, рисования, домоводства и манер и стали ждать совершеннолетия, чтобы выдать сиротку замуж. Глава их рода заранее начал присматривать ей выгодную партию. Для семьи, чья старшая дочь собиралась обручиться с наследным принцем, несложно было бы выдать за графа или виконта не то, что кровную родственницу, но и ее служанку, если бы подобная блажь пришла им в голову.
Как заведено в семьях высшего света Атланды, кронпринц Дуб был частым гостем в семье будущей невесты на обедах, приемах и балах. На одном из которых он и встретил Рябину.
Как часто это случается у людей молодых, романтических и горячих, страсть вспыхнула между ними как степная трава в летнюю засуху, и одних украденных взглядов и двусмысленных фраз влюбленным очень скоро стало мало.
Через месяц после знакомства однажды на рынке к горничной Рябины подошел лейтенант личной охраны кронпринца. Галантно подхватив под локоток, юный офицер отвел ее в ближайший трактир и имел с ней долгую обстоятельную беседу о ее хозяйке и некоем молодом человеке, смысл жизни которого с некоторых пор стал заключаться только в том, чтобы увидеть ее.
После этого Рябина – неожиданно для всех – пристрастилась к рисованию на пленэре. Раз или два в неделю, прихватив мольберт, раскладной стульчик, корзинку с обедом и служанку – как для того, чтобы сохранить реноме, так и в качестве грузчика, она уходила на целый день писать акварелью городские и речные пейзажи. Каковые неизменно и регулярно предъявлялись после вылазок восхищенной родне: у девушки, сколь определенно, столь и неожиданно, появились нешуточные способности к живописи.
Но ворковать в секретном гнездышке голубкам долго не пришлось: бдительная родительница невесты принца заметила некоторые перемены в состоянии юной родственницы, о чем не замедлила доложить супругу, а уж тот провел оперативное расследование.
Любовники вместе с годовым запасом акварелей, выполненных наемным художником, были застигнуты на месте утех обоими отцами уже через три дня. И то, что ее служанка, призванная блюсти честь госпожи, отдыхала в это время в соседней комнате в объятьях предприимчивого лейтенанта, не смутило уже никого.
Все попытки принца уговорить отца позволить ему жениться по любви разбивались о твердокаменный, как вся Красная горная страна, расчет: самая богатая семья и семья самая влиятельная должны были породниться, даже если бы наступил конец света. И дальняя бедная родственница в уравнение не вписывалась никоим образом.
Впрочем, молодой человек мог бы продолжать бороться и настаивать на своем, если бы мудрая хозяйка дома на следующий же день не поговорила с Рябиной по душам. Она объяснила, какой черной неблагодарностью та отвечает на их доброту, и как из-за ее эгоизма будет страдать, станет предметом насмешек и потеряет возможность когда-либо удачно выйти замуж другая ни в чем не повинная девушка – ее кузина. И Рябина сдалась, хоть и наотрез отказавшись избавиться от ребенка, о котором не знал никто, кроме нее и родителей невесты. Через несколько дней она недрогнувшим голосом сообщила юному Дубу при личной встрече, что любовь прошла, и что она не желает когда-либо слышать его имя или голос.
Что творилось при этом в бедном, разрывающемся от боли и горя сердечке, будут знать только она и верная горничная, но принц поверил. Потому ли, что была его недавняя возлюбленная настолько убедительной, или оттого, что желал в это поверить, пусть и неосознанно, но после этого свидания – последнего – планы его вернулись в прежнее русло и тихо и гладко потекли к неминуемой свадьбе.
По обычаям Атланды, девушка, запятнавшая свою честь до брака, не могла и надеяться на то, что кто-то согласится взять ее в жены. Но богатый родич использовал свою власть и деньги – и Рябина была выдана замуж за одного скромного смотрителя шахты в деревне за сотню километров от столицы.
Житье у них было хоть и небедное, но и особым достатком не отличалось, и в дополнение к одной служанке, работавшей у него уже несколько лет, взять вторую молодой супруг позволить себе не мог. Поэтому горничная, оставшаяся без работы, набралась смелости – или нахальства – и через своего лейтенанта – теперь уже, правда, не личной охраны, а всего лишь действующих частей, попросила о помощи принца. Тот не отказал, и в покоях наследника престола появилась новая горничная.
На первый взгляд, история любви служанки и офицера обещала закончиться более оптимистично, нежели у их господ: лейтенант, хоть и был из дворянской семьи, но надеялся получить разрешение отца на брак с простолюдинкой. И может, даже получил бы, пройди достаточно времени и забудь его родитель о позорном изгнании сына из элиты в войска… Если бы в один далеко не прекрасный вечер их отряд не подняли по тревоге и не бросили в горы, где горные демоны попытались уничтожить возводимую магами линию защиты.
Обратно лейтенант не вернулся. А единственное, что смог сделать кронпринц – для погибшего друга, для его девушки и, может быть, для своей прошлой любви – это дать понять, что родившаяся девочка – его…
Не успели стихнуть последние слова, как Сенька азартно подалась вперед:
– Ребенок Рябины жив?
Груша, словно очнувшись ото сна, растерянно моргнула затуманившимися синими глазами:
– Да… наверное… Я знаю только, что родился мальчик… и что богатый родственник помогал им деньгами… время от времени… а когда шахта обеднела и закрылась, то перевел смотрителя на новую, прибыльную, хоть и где-то в горах…
– А где они живут сейчас? – нетерпеливо прервал ее Кириан.
– Там же… вроде… – неуверенно пожала плечами старушка.
– Там же – это где? – деловито уточнил отряг.
– Новая шахтерская деревня… Красная Стена… кажется… – чуть поморщившись от напора гостей, проговорила атланка. – Говорят, тридцать пять лет назад это была всего-навсего маленькая, затерянная в горах груда домиков… Но с тех пор она, думается мне, выросла… Может, они до сих пор там живут. Хотя… уже изрядно прошло с тех пор, как я слышала про них хоть что-нибудь. Кто знает, жива ли барышня Рябина?.. А ее муж?.. Говорили, позже он полюбил ее по-настоящему и даже простил чужого ребенка. Ребенка бесстыжего лейтенанта, как ему сказали… Хотя лейтенант Кедр был самым отважным и красивым во всей гвардии, чтобы не сказать, во всей стране, Вишенка. Я хочу, чтобы ты это знала… и помнила всегда. Черные глаза… гладко зачесанные назад черные волосы… Дерзкий взгляд… Тонкие усики – две стрелы в девичье сердце…
– Короче, пижон, – тактично вклинился в возобновившуюся череду воспоминаний Олаф, в глазах которого воин, выбривающий усики и не то, что зачесывающий – причесывающий волосы, падал ниже обоих Хелов вместе взятых.
Бабушка зыркнула на него, словно сквозь прицел арбалета.
– А богатый родственник – это дед Тиса, я так поняла, матушка Груша? – проворно увела разговор в другое русло царевна.
– Да, – чуть более доброжелательно кивнула старушка. – Он самый. Старый Тис… Старый Лис, как называли его в городе тогда.
– Ну что ж… Спасибо вам за помощь и ужин, – откашлявшись, поднялась из-за стола Серафима. – Нам пора. Нужно спешить.
Остальная антигаурдаковская коалиция последовала примеру Сеньки, и отодвигаемые стулья с металлическим грохотом заелозили ножками по каменному полу.
– Спасибо за ужин… И за завтрак… И вообще… И до свидания…
– Я тоже, пожалуй, пойду, – Вяз отодвинул недопитый чай, поднялся и отвесил шутливый поклон, галантностью способный посоперничать с придворным. – Лицезреть вас, дамы – удовольствие неописуемое само по себе. А если еще и приправленное куриной лапшой и просяной кашей с травяным чаем… Не всякий смертный этого достоин.
– Заглядывай, милый, в любое время, – улыбнулась старушка и повернулась в поисках дочери – но та уже пропала за закрытой дверью в соседней комнате, не сказав ни слова, не бросив на гостей и мать ни взгляда.
– Вишня тоже была рада тебя видеть, – не дрогнув ни единым мускулом, продолжила старушка. – Она благодарна тебе за то, что ты сделал для нашей семьи.
– Ни минуты не сомневаюсь, – кривовато усмехнулся в ответ контрабандист. – Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, матушка Груша, – приложил руку к груди и королевский лекарь.
– А… а я тебя, кажется, знаю! – просветлело лицо атланки. – Толстый соседский мальчишка, воровавший в огороде своей бабушки клубнику, чтобы подкинуть его моей дочке на подоконник!
– А она ее ела, но делала вид, что не знает, откуда она взялась… И никогда не хотела со мной играть… – покраснел не хуже любой клубники Фикус, будто снова превратился в того самого мальчишку, застигнутого за кражей ягод или – что еще хуже – за процессом избавления от них.
– Вишне всегда нравились мальчишки быстрые, озорные и рисковые, – покачала головой, то ли осуждая, то ли одобряя выбор дочери, бабушка.
– А не быстрому, не озорному и не рисковому… всегда нравилась она… – глядя куда-то в угол и криво усмехаясь, пробормотал лекарь, смутился, теряя слова и присутствие духа, поклонился неуклюже и выскочил на лестницу вслед за ушедшими товарищами, не прощаясь и не закрывая дверь.
– Ох уж эти Вишенкины поклонники… – чуть печально хмыкнула старушка и, неспешно шаркая домашними туфлями, направилась закрывать.
И наткнулась у порога на Серафиму.
– Ой, снова здравствуйте… – запыхавшаяся царевна выскочила из темноты как пробка из воды. – Но я спросить хотела… и забыла… Вы ведь с Вишней из дому сбежали? Почти месяц назад?
– Да, – кивнула матушка Груша.
– А кого вы дом караулить оставили?
– Собаку, – не задумываясь, ответила женщина.
– А-а… – Сенька сбилась с мысли на несколько мгновений, но почти сразу же продолжила: – А соседям не наказывали, чтобы они дом проверяли? Или пожили там, пока вас нет?
– Да что ты такое говоришь, девушка! – возмущенно воззрилась на нее атланка. – Чтобы головорезы этого Тиса заявились среди ночи, приняли их за нас или наших родственников и всех прикончили?! Собаку я кормить тетке Раките наказала, денег оставила, а про дом – ни-ни!
– Л-логично… – поджала губы и деревянно кивнула царевна. – Спасибо. До свиданья.
– А отчего ты спраши… – начала было матушка Груша, но гостьи уже и след простыл, только дробные шаги барабанили по уходящим вниз ступеням.
Сбегая по лестнице, Сенька поморщилась от собственных манер, но, вздохнув, решила, что сообщить беглянкам о том, что собака была найдена мертвой на улице почти в то же время, когда они ушли из дому, и про то, что остатки еды в тарелках не то что не покрылись плесенью, но даже не успели толком подсохнуть, может и кто-нибудь другой.
Не держала ли бабушка у чердачного окна голубя ценой с городской особняк, она спрашивать даже не стала. То, что его разлюбезное величество не слишком поверило своему эскулапу и на всякий случай устроило в доме Вишни засаду, было уже ясно, к бабке не ходи. То, что в засаде сидел его придворный маг, может, даже в компании с парой королевских мордоворотов, тоже особых сомнений не вызывало. Жалко было лишь только, что когда они пришли, охотников не случилось на месте. Иначе была бы старушке теперь за весь месяц хоть одна хорошая новость…
* * *
Где-то невдалеке, на соседних улицах, ночная жизнь припортовых кварталов Атланик-сити била даже не ключом – пятиметровым гейзером. То и дело со стороны реки доносились обрывки музыки, долетавшие из распахнутых окон и дверей таверн, выкрики, пение и смех пьяных компаний, женский визг – то игривый, то настоящий, мерные шаги ночных патрулей, гулко отдающиеся от каменных мостовых и стен домов… Но всё это казалось далеким и нереальным в тихом сонном переулке с красивым названием "Королевский".
Маленькая полукруглая луна заливала своим полусветом верхние этажи правой стороны улочки, окрашивая темные окна бледным призрачным серебром. Гнусаво и безнадежно страдал на крыше одинокий кот. Потревоженные, бурчали и возились в голубятнях голуби. Бродячая собака на пути к ароматному трактиру сипло гавкала время от времени… И снова все погружалось в мирную дрему летней ночи.
Две тени, бесшумно вынырнув из арки проходного двора, нерешительно остановились на углу, прижались к стене, сливаясь с ней и пропадая в позабытом луной мраке, и принялись настороженно озираться.
– Сейчас направо… Трехэтажный дом… с красивым парадным… и драконами на карнизе… один мальчик, другой девочка… – точно вспоминая чье-то описание, пробормотала еле слышно одна.
– А по-моему, надо направо найти еще одну подворотню, а уже там еще раз направо будет дом с драконами… – неуверенно отозвалась другая. – И кстати… как мы определим, мальчик дракон… или наоборот?
Первая гыгыкнула:
– Тебе сколько лет?
– Достаточно, чтобы повидать на своем веку настоящего дракона, – брюзгливо ответила вторая. – И я совершенно точно знаю, что…
– А я совершенно точно знаю, что нет предела как человеческой фантазии, так и идиотизму, – закипая, фыркнула первая. – И если ты думаешь, что я в своей жизни не видел ни одного дракона…
– Не думаю, не думаю, успокойся… – пробурчала вторая. – Не надо волноваться. Надо сосредоточиться и вспомнить, где этот треклятый дом.
– Направо, тебе говорят! – тихо рыкнула первая тень. – Пошли!
Треклятый дом и впрямь оказался справа: стоило пройти всего шагов двадцать, как вычурное мраморное крыльцо белым миражом выступило из сумрака, а одинокий пузатый фонарь над дверями высветил затейливо переплетенные имена хозяина и хозяйки: "Олеандр и Береза".
– Вот он!!! – воскликнул второй и поспешно отступил во мрак.
– И при чем тут драконы?.. – быстро попятился первый.
– И где они, кстати? – недоумевающий второй снова вышагнул из темноты, задрал голову и принялся изучать фасад.
– Какая тебе разница! Уйди со света! – прошипел первый, но второго свернуть с пути изыскания было не так просто.
Драконы нашлись на карнизе третьего этажа: две маленьких фигурки не больше собаки, одна с алебардой, вторая – то ли с веником, то ли с букетом, красовались по обеим сторонам большого среднего окна – очевидно, гостиной.
– Идиот… – прошептал второй.
– От идиота слышу! – яростно окрысился первый, припоминая, похоже, не только услышанный эпитет. – Это твоя была идея с големами! Если бы не ты… если бы мы не провалялись в отключке как два пьянчуги до самого вечера… всё было бы уже давно сделано!
– Откуда я знал, что у этого щенка такой артефакт?! – обороняясь, чуть виновато огрызнулся второй. – Сам-то ты больно умный и предусмотрительный! И ты знаешь, почему я на этом настоял!
– И после этого он говорит, что идиот – это я… – воздел очи горе первый.
– Идиот?.. Ты?.. – не понял второй, несколько кратких секунд тупо моргал глазами, соображая, и вдруг расхохотался – сипло и бесшумно:
– Я назвал идиотом того дурня, который описал нам две статуэтки на третьем этаже и не сказал, что имена написаны над крыльцом!
– Ладно… забыли… – поморщился первый и, ухватив товарища за рукав, увлек за собой на только что покинутые позиции в подворотне. – Давай продумаем, как и что будем сейчас делать.
– Охранных чар на двери и окнах я не чувствую. Значит, наш сопляк все еще без сознания, – отбросив обиды и конфуз, сосредоточенно заговорил второй, – Открываем дверь и тихо обходим все комнаты по порядку. Достаточно выбить одного Наследника – и наша цель достигнута.
– И мальчишку, – упрямо поправил первый.
– И мальчишку, – согласился второй. – С такими долгами долго не живут.
– Наконец-то мы хоть в чем-то совпали мнениями, – хмыкнул первый, поднял руки на уровень груди, пробормотал под нос несколько слов, и между ладонями его проскочили крошечные фиолетовые искорки. – Я готов.
Второй кивнул:
– Хорошо. Тогда я открываю дверь.
– Пойдем, – оскалил желтоватые зубы в неприятной усмешке первый. – Наш любимчик заждался.
Но не успели они сделать и нескольких шагов, как к звукам ночи совершенно неожиданно примешался еще один: хлопанья крыльев. Жесткие перья мазнули по щеке, в грудь ударила тугая волна воздуха, и искры между ладонями у первого рассыпались, как пушинки одуванчика под дуновением ветра.
– Кабуча!.. – прорычал маг, яростно взмахнул руками, пытаясь сграбастать наглую птицу… но та уже приземлилась на плечо его товарища.
– Это почтовый голубь! – остатки сосредоточенности теперь и второго были сдуты повелительным взмахом крыла.
Волшебник раздраженно и нетерпеливо нащупал на лапке птицы контейнер и извлек из него клочок бумаги.
– Что там? – первый щелкнул пальцами, и кончики их засветились слабым зеленоватый светом.
– Сейчас прочитаю… – пробормотал второй, развернул послание и жадно забегал глазами по неровным строчкам.
– Что? – повторил первый.
– Пойдем, найдем что-нибудь подходяще, – хмуро поднял взгляд второй, сунул бумажку в карман и оглянулся по сторонам. – Мы срочно улетаем.