– Это значит, что мать ваша… мать вашу… – проникся в кои-то веки щекотливостью ситуации миннезингер и принялся за подбор подходящих выражений, смело соперничая тактичностью с Иванушкой.
– Да что вы такое говорите про мою мать!!! – побагровел хозяин дома, вырвался из рук принцессы и вперил руки в бока. – Если она однажды оступилась, обманутая каким-то мерзавцем, это не значит, что я позволю каждому проходимцу болтать про нее всякую пакость! Хоть король, хоть не король!!!..
– Так ты знаешь?!.. – опешила гвентянка. – Про… э-э-э… свое… происхождение?.. Вне брака?..
– Я – законный сын Кедра и Рябины из Красной Стены! – гордо откинул голову атлан и, кажется, даже стал выше. – И не надо меня путать с этим ублюдком Анчаром!
– Что?..
Если бы мокрый саван вдруг опустился с неба и накрыл всю компанию, эффект не был бы настолько полным.
– А… и… где… – через несколько секунд сумел выдавить Иванушка.
– Кто? – неприязненно наморщил лоб управляющий.
– Этот… ублюдок… Анчар, – подсказала Сенька.
– Он? – на высокомерной физиономии хозяина отразилось презрение, смешанное с отвращением – то ли по отношению к сводному брату, то ли к гостям, которым он понадобился. – Не имею ни малейшего представления. Отец прогнал его из дому… в смысле, отправил учиться куда-то за границу… когда ему было пятнадцать. И с тех пор мы не получали от него ни единой весточки. Не могу сказать, что мы очень убивались по этому поводу. И если у вас больше нет вопросов – прощайте. Мне нужно привести себя в порядок перед началом рабочего дня!
И рельефная медная дверь цвета нового самовара захлопнулась перед их всеобщим носом со звуком крышки саркофага.
– Это он так пошутил? – загробным голосом выдавил Масдай.
– Ушел, и всё? – изумляясь невежеству горного смотрителя, поднял брови и ошалело захлопал пушистыми ресницами калиф.
– И даже не пригласил отдохнуть с дороги?.. – словно не веря в произошедшее, медленно проговорила Эссельте.
– Опять все зря,
Эссельте, остынь.
Не сын короля
Этот сукин сын!
Такой набор
Хороших манер
Для Страны Красных Гор
Не первый пример! – выспренно продекламировал поэт и отвернулся от крыльца с таким видом, словно более унижающего его достоинство зрелища он не наблюдал отродясь.
– Это точно… – болезненно покривился Агафон в улыбке, вспоминая прием, оказанный им с Иваном в прошлом году покойным Дубом Третьим.
– Ниточка порвалась… – выдохнул Вяз, будто извиняясь за какую-то личную провинность.
Всеобщее молчание было знаком согласия. Порвалась ниточка, на которой висела безопасность Белого Света, и как ее связать или где найти другую – не знал никто.
– Ну так что? Мы отсюда так и уйдем – не солоно и не хлебавши? – оглядела друзей царевна, точно в поисках опровержения своим словам. Но его не последовало.
Иван поднес было руку к дверному молотку, но подумал секунд с несколько и уныло опустил.
– Боюсь, что да, Сень, – не поднимая глаз, проговорил он. – Боюсь, что на этот раз… как бы поточнее выразиться…
– Не знала, что тебе известны нецензурные слова, – невесело хмыкнула его супруга.
– Не известны, – криво усмехнулся Иванушка. – Но иногда я об этом очень жалею.
– Ну и куда мы теперь? – звякнул топорами Олаф, тяжело спускаясь с красных каменных ступеней на выложенную таким же булыжником дорожку.
– Позавтракаем на постоялом дворе?.. Подумаем?.. – нерешительно предложил Ахмет и оббежал взглядом друзей – не найдется ли у кого иных предложений.
Но предложений не было, комментариев тоже, и маленький отряд пересек мощеную широкими квадратными плитами площадь, вышел на главную дорогу деревни и уныло поплелся к замеченному с воздуха постоялому двору. Притихший Масдай мерно покачивался на плече отряга в такт его неспешным шагам. Агафон, ступая неуверенно и покачиваясь, словно пьяный, цепко держался за предложенную Кирианом руку, опираясь другой на посох уже не как на символ волшебной мощи, но как на надежную и прочную палку. Остальные шли, понурив головы и не находя слов для разговора.
В шахтерском поселке царила предутренняя суматоха: рабочие собирались на дневную смену, и жены их и матери поспешно растапливали плиты и паковали узелки с сухим пайком. В курятниках хлопотали несушки, пытаясь уберечь отложенные за ночь яйца от зорких глаз и цепких рук хозяек, скрипели колодезные в о роты на перекрестках, поднимая из недр гор ы ледяную, с привкусом меди, воду, любопытные козы покидали свои сарайки и отправлялись проверять, сильно ли изменился за ночь окружающий мир и нельзя ли чего-нибудь в нем нашкодить или стянуть… От суеты взрослых просыпались дети, но под ногами у родителей не мешались, стойко ожидая своей очереди на кормление. На разномастную компанию внимания не обращал никто: мало ли чудн о го народа из иноземья с обозами за литьем приезжает… Лишь бы не стырили чего, а ходить да глазеть – пускай ходят. А что ковер управляющему не продали – так, видать, в цене не сошлись…
Оставив деревню позади, угрюмая команда сбилась в плотную кучку и потащилась по безлюдной дороге к маячившему в сотне метров от них постоялому двору.
И не увидела, как за ее спинами из-за косоватого курятника на отшибе осторожно высунулась голова.
Убедившись, что взоры удаляющегося отряда надежно устремлены под ноги, в темный булыжник и такое же недалекое и темное будущее, и оглядываться назад не собирается никто, голова пропала. Но уже через несколько секунд она появилась снова – на этот раз в сопровождении остального тела и еще одного – более высокого роста, с едва подрастающей темной порослью на скальпе со следами ожогов. И выражения их физиономий отчего-то наводили на мысль, что будущее только что потерпевшей сокрушительное поражение антигаурдаковской коалиции через несколько секунд станет еще более недалеким и гораздо более темным, чем она могла бы сейчас предположить.
Безмолвно переглянувшись, мужчины встали плечом к плечу, лицами к медленно удаляющейся группе, подняли правые руки на уровне груди ладонями вперед, склонили головы направо, напоминая теперь сборную поселка по синхронной гимнастике, выполняющую отработанную программу, и быстро и в такт зашевелили губами.
Вокруг обращенных к противнику ладоней заклубились, замерцали два проворно увеличивающихся в размерах и плотности фиолетовых облачка – и слились в одно.
Истеричный выкрик Масдая "Ложись!!!" прозвучал лишь на пару секунд раньше, чем лиловый шар размером с арбуз сорвался с пальцев ренегатов.
– Чего?.. – стремительно развернулся отряг, оглядываясь, прежде чем остальные успели среагировать…
Тех, кто еще не был сбит на землю двумя передними метрами Масдая, догнали по затылкам задние, и к тому моменту, когда Олаф оказался лицом к лицу с несущимся на него шаром, остальная компания уже валялась в канавах по обеим сторонам дороги, рассыпая оружие, багаж и ругательства.
– Ложи-и-и-ись!!!.. – продублировал изо всех сил своих легких отряг и нырнул Масдаем вперед в ближайшую канаву.
Долю секунды спустя через пространство, только что занимаемое последним представителем отряда, оставляя в булыжнике сквозные дыры от упавших искр, пролетел с тихим жужжанием шар. Не встретив преграды в виде спин, он деловито направился к ограде постоялого двора, как предписывалось заданным курсом.
Исступленное "Кабуча!!!" со стороны курятника и звук сотен разбивающихся стаканов со стороны ограды прозвучали в следующее мгновение одновременно. Крупные осколки обсидианового стекла брызнули веером, молотя по стенам, земле, дороге и спинам уткнувшихся в грязь людей.
Стеклянный забор – вещь изысканная и оригинальная… но непрактичная. Особенно поблизости от трех чрезвычайно неравнодушных друг к другу волшебников.
– Ах, чтоб тебя… – прорычал Агафон, приподнялся на локте – одна рука сжимает слабо засветившийся посох, вторая – начинает торопливо выплетать контразклинание…
Новый шар просвистел над его головой, встретился с дорогой метрах в семи от залегшего отряда и взорвался градом дробленого камня. Второй такой же упал секундой позже, не долетев метров трех, и очередная порция осколочных булыжников почти накрыла цель.
– К-кабуча габата апача дрендец!!!.. – взвыл взбешенный чародей, получив по ребрам куском гранита, и за пару секунд до завершения незаконченное оборонительное заклятье превратилось в наступательное.
Нечто невидимое, мерцающее раскаленным воздухом, с низким гулом проревело над дорогой, несясь в сторону огневого рубежа неприятеля, наткнулось на преграду…
Курятник на окраине брызнул в разные стороны обрывками кровли, камнями, перепуганными курами… и ренегатами.
– Кто бы сомневался… – прошипела Сенька из превратившейся в окоп канавы и потянулась за луком. Но дальше этого применение обычного вооружения в магическом конфликте не пошло.
Ренегатов, пылающих жаждой крови и мести, такая мелочь, как разлетевшийся на составляющие птичий домик, остановить не мог. И, едва приземлившись и залегши среди кустов хрена, они нанесли залп возмездия. Целая стая мелких, но горячих шариков-шрапнелин понеслась в сторону недругов. Иван и Олаф, выскочившие из канавы в контратаку, спешно нырнули обратно. Плюющиеся лиловым огнем вишенки почти со стопроцентной точностью ударили по позициям залегшего отряда, и если бы не торопливая жажда мести ренегатов, принесших качество в жертву количеству и эффектности, то подняться до Страшного суда не смогла бы половина противников.
Тетива на луке пала жертвой одной из первых, и Серафиме ничего не оставалось, как под мысленный перебор родословной колдунов вжаться в содержимое канавы рядом с супругом. Слева от нее съежилась Эссельте, дрожа и тихо благословляя трудолюбивых атланов, которым было не лень вырыть кюветы глубиной в полметра. Не поднимая головы и скрипя зубами – а, точнее, попавшей на них пригоршней песка – Агафон вскинул руку с посохом, потянул из него остатки запасов силы – и стремительные угольки затарабанили по невидимой стене, отскакивая горохом и поджигая сухую траву на обочинах.
– Бежим, пока они нас не могут достать! – выглянул из-за края-бруствера ренегатоубежища и проорал Кириан. – Олаф, Масдая разворачивай!!!..
– Б-боевые маги… не бегут!.. – прохрипел с противоположной стороны дороги его премудрие. И, не дожидаясь контрдоводов и кончины щита, привстал, чтобы запулить ответным огненным шаром во врага. Хоть шар отчего-то получился не столько огненным, сколько дымным, зато, долетев до позиций неприятеля, наделал изрядно гари и вони.
Если бы цель противостояния заключалась в том, чтобы заставить противника чихать, сморкаться, ругаться и плеваться как можно больше, то победа автоматически была бы присуждена Агафону. Но увы и ах, дымовая завеса дрогнула и стала отступать к постоялому двору под первыми же порывами призванного ренегатами ветра.
– Добей их, Агафон! – Кириан замолотил азартно кулаками по щебенке.
И чародей, мотая головой и отчаянно гадая, сыплются ли это искры у него из глаз, или упрямые враги не оставляют попыток пробить его щит, приподнялся над краем канавы с новой дымовонькой шашкой на кончиках пальцев. Возбужденный внезапной переменой фортуны миннезингер последовал его примеру, готовый впитывать новые впечатления для новой балды всегда и везде…
И получил то, чего желал: щита не стало на его глазах. Шквалом пронесшееся со стороны руин курятника пробивающее заклятье снесло заграждение Агафона, их надежды, а заодно и черную шапку с буйной головы менестреля, оставив стоять, тихо покачиваясь, опаленные невидимым огнем волосы на макушке.
Тем временем, дымно-вонючий фронт, приобретающий по мере продвижения грязно-фиолетовую окраску, проплыл мимо окопавшегося отряда и завис над дорогой, тихо пощелкивая. Чем он пощелкивал, зачем, и что случится, если сунуть в него голову, проверять желания не возникло ни у кого.
– Отступаем к трактиру! – выкрикнул Вяз, двинулся по канаве назад – но через несколько метров наткнулся на фиолетовую муть, медленно сливавшуюся с полотна дороги в низину и тянущуюся к ним.
– Варгов нос… – услышал атлан за своей спиной тихий потрясенный голос конунга. – Назад…
И едва не подпрыгнул, потому что отряг без предупреждения взревел как недорезанный гиперпотам:
– Агафон!!! Эта дрянь ползет к нам по канаве!!! Что это?!
– Дрянь?.. – кисло предположил волшебник, силясь вспомнить если не контрзаклинание к модифицированному ренегатам заклятью, то хотя бы просто – что это было за заклинание, пока он не попытался воплотить его в жизнь. И тут же несколько синих комков искристого вещества, раскалывая остатки щита, просвистели над прижатой к земле компанией, плюхнулись среди недобитого булыжника дороги и стали растекаться переливчатыми голубоватыми кругами. Там, где голубизна поглощала красноватый камень и землю, вырастали игольчатые ледяные кристаллы.
Любопытный калиф, случившийся близ радиуса поражения одного из них, ткнул в подползающий к нему фронт ножом. Церемониальный крис рассыпался на десяток мелких осколков, превратившись в лед и едва не прихватив с собой пальцы Ахмета.
– Ифритов зад!.. – впервые выразился как все нормальные смертные Амн-аль-Хасс и шарахнулся прочь, перекатываясь по дну кювета подобно бочонку – чуть не до самого лилового фронта.
Движение в рядах обороняющихся вызвало то ли прилив энтузиазма, то ли разочарования, и обстрел ледяными снарядами повторился. На этот раз жертвами его пали два мешка с продуктами, один топор и инструмент Кириана неопределенной породы, неблагоразумно отбившийся от остального стада и хозяина.
Агафон снова впился в посох, пытаясь поставить щит, но дружный натиск ренегатов оставил его недостроенное сооружение кривым и ущербным.
Видимая на этот раз и осязаемая, перекошенная конструкция повисла поперек дороги, словно дверь сарая после обстрела из катапульты, медленно дезинтегрируясь и испуская аромат подгоревших носков недельной свежести. Со стороны развалин курятника донеслись звуки, похожие на квохтание, сопровождаемые новыми залпами шаров – зеленых, для разнообразия.
Четыре шипящих, как клубок разозленных змей, мяча, упали, чуть не долетев до отряга и лукоморцев, оплавляя каменистую землю и исторгая из нее клубы изумрудного едкого дыма. Пара брызг концентрированного пламени оставила кратеры в металле рогатого шлема. Большая капля попала на лезвие топора номер двенадцать и в секунду прожгла его насквозь.
– Врежь им, волхв! – не столько раненным, сколько униженным и обожженным зверем взревел Олаф. – Вмажь, как ты можешь!
"Никак!.." – моментально завертелся на языке ответ, но было прикушен и яростно проглочен.
Волхв знал со стопроцентной уверенностью, что пока у него в глазах все троится, роится и кружится, точно попасть он сможет только в мегалослонта, и то в упор. И был убежден, что сразу, как только мозги у него в голове перестанут гудеть, крутиться волчком и остановятся, он обязательно что-нибудь вспомнит, придумает или просто сможет сосредоточиться. Но до этого… Не то, что волшебные – простые слова сбивались в беспорядочные кучи и путались под ногами друг у друга в его и без того разваливающейся от боли голове. С тоскою вспомнил маг о так и не выпитом бульоне на сервировочном столике, о мягкой кровати в доме Олеандра, на которой так чудесно было бы сейчас поспать хоть несколько часов, а проснувшись, обнаружить, что Белый Свет встал на место и не пытается сплясать самбу у него перед глазами, используя вместо маракаса его же череп…
Не получая ожидаемого отпора, нападавшие осмелели, поднялись, выпрямились во весь рост, и новые синие шары вперемешку с зелеными полетели в отряд, брызжа льдом и кислотой. Чародей простонал – то ли от боли в бессчастной головушке, то ли от бессилия, потянулся к посоху… и с холодком в груди ощутил то, что ожидал и боялся почувствовать на протяжении всей схватки.
Пустоту.
Ноль.
Полное отсутствие запаса.
– К-кабуча… – вырвалось у мага отчаянное, он грохнул стиснутым кулаком по земле… И естественно, попал по самому большому камню.
– Да чтоб тебя!!!.. – исступленно взвыл его премудрие, сцапал разъяренно проклятую каменюку и запулил ей в сторону торжествующего противника.
Осколок булыжника пролетел с полтора десятка метров, ударился о мостовую и заскакал дальше как резиновый, высекая искры.
Волшебник замер.
Да ведь так же можно…
Следующий камень – такой же величины, нужной, как раз – встретился пальцам почти сразу же. И почти сразу же отправился в полет, напутствуемый быстрыми короткими слогами.
Не долетев до земли, он взорвался желтыми крошками, и веер жалящих осколков заставил ренегатов нырнуть носами в хреновую грядку.
– Ага, не нравится!.. – восторженно прокомментировала Сенька с той стороны дороги. – Давай еще! Да погуще!
Рука чародея к этому времени уже сама шарила вокруг, нащупывая камни подходящего размера, и посылала их в сторону неприятеля в сопровождении нужного заклятья – хотя из глубины души на язык просились совсем другие слова.
Пара зеленых шаров прилетела в ответ, прожигая дыру в плаще калифа и довершая уничтожение сенькиного колчана, но по сравнению с предшествующим обстрелом это было передышкой, чтобы не сказать, перемирием.
– Раскатываем Масдая и сматываемся! – крикнула царевна отрягу. – Пока они не очухались!
– Агафон, прижми их! – рискнул выглянуть из-за бруствера Иванушка. – Скорей! Сиреневый туман уже в метре от нас!
– Щаз, пойду и прижму… – промычал волшебник, не отрывая мутящегося взгляда от цели, зашарил вокруг, и чуть дальше, и еще…
Нужных камней не было.