– Давайте попробуем еще! Осталось совсем немного! – вскочил и снова схватился за меч Иван.
– Метров сто пятьдесят, – хмуро подсказал Кириан.
– Он должен был успеть отбежать! – не уступал лукоморец единственно из нежелания признать, что сколько бы они сейчас ни тщились, вовремя добраться до места упокоения друга им не под силу.
– Успел. Метров на двадцать. Или даже тридцать, – легко согласился бард.
Иванушка закусил губу, понимая, что менестрель в своей оценке был еще слишком оптимистичен, и черный меч в бессильной ярости впился в неуступчивую и равнодушную груду камня – раз, другой, третий… Из-под вечно острого клинка полетели куски и осколки – не приближая их ни на сантиметр к месту последнего боя их друга.
– Мы должны идти, – угрюмо произнесла Серафима и первая поднялась, готовая в путь.
– Но мы не можем бросить Агафона… – еле слышно, и скорее, по инерции, нежели из убеждения, шепнула Эссельте.
– Но если мы не выберемся и не разыщем вовремя Адалета, Гаурдак придет, – слова царевны, безжизненные и тусклые, обрушились на товарищей с силой нового обвала. – И жертва Агафона окажется напрасной.
– Будь оно всё проклято… – прошептал Иванушка, стискивая рукоять меча до судороги в пальцах, и новый град ударов с каждым словом обрушился на неприступную и равнодушную груду камней. – Будь… оно… всё… проклято!..
– Но мы вернемся, – решительно нахмурился калиф. – И клянусь куфьей премудрого Сулеймана, я буду разбирать завал хоть голыми руками, даже если на это уйдет вся моя жизнь, и растащить придется сии нелепые горы по камешку!
– Придется – растащим, – коротко пообещал Олаф и встал, нащупывая в непроглядной тьме отложенные на время топоры.
Лукоморец, не говоря ни слова, помог товарищам собраться в путь, отдал кольцо-кошку супруге и пристроился в хвост колонны, меч наготове, свободная рука на плече Кириана.
– Мы скоро вернемся, – оглянулся он в последний раз на кучу искромсанных, но не сдавшихся камней, и двинулся вперед.
С каждым шагом в его душе словно что-то обрывалось – нить за нитью – пока единственное оставшееся волокно не натянулось и не зазвенело пронзительно, как струна. И Иван вдруг со страхом и отчаянием почувствовал, что если и она лопнет, то смерть Агафона станет для него данностью, и не останется ни кусочка, ни клочка, ни капельки даже самой призрачной надежды. Он стиснул зубы, зажмурил бесполезные под землей глаза и изо всех сил ухватился за тонкую струну, не давая ей оборваться, словно это был не плод его воображения, а настоящая нить жизни – жизни их друга.
Агафон жив.
Агафон цел.
Мы вернемся.
Мы обязательно вернемся.
Ты слышишь нас, мы непременно вернемся, ты должен нас подождать, обязательно, пожалуйста, слышишь?!..
Если бы сейчас Гаурдак попался им по дороге, то каждый из них в одиночку сумел бы его затолкать так далеко, что обратно ему было бы не выбраться еще лет миллион.
Долгие часы блужданий по подземным коридорам и тупикам закончились успехом внезапно: одну секунду кругом была темнота – глаз выколи и выбрось за полной ненадобностью, а в следующую теплые лучи заходящего солнца уже заливали широкий тоннель. Несколькими ударами топора и иванова меча дыра была расширена до размеров Масдая, и беглецы тревожно выглянули наружу, отыскивая заброшенный ориентир – тучу. Туча была на месте, и даже, показалось, стала еще темнее и плотнее: того и гляди упадет на землю под собственной тяжестью, как нервно заметил Кириан. Впрочем, предположение барда не принесло ему ничего, кроме презрительных взглядов и еще более лестных эпитетов, и он насупился и отступил к своему подопечному – ренегату.
Раскатать Масдая, погрузить на него уцелевший багаж и погрузиться самим было делом скорым, и уже через несколько минут ковер несся прямым курсом на клубящееся грязно-серое пятно на горизонте, с каждым часом всё больше наливавшееся тошнотворной тьмой. И, в кои-то веки, становившееся не просто темнее или больше, но и ближе.
Рваный горный пейзаж кончился неожиданно, и перед взволнованными и обрадованными взорами путников распростерлась красная долина, а посреди нее – плато, будто гору спилили у основания. И не успели они обдумать-обсудить, плато ли это Смерти, упомянутое в предсказании, или какое-нибудь иное, и если иное, то где искать то, которое надо, и просто так ли висит над ним туча, или с оккультной целью, как точно в центре гигантской площади что-то шевельнулось.
И замахало руками.
– Адалет!!! – ликующий вопль, вырвавшийся одновременно из пяти грудей и одного неизвестного науке тканого речевого аппарата заставил Кириана подскочить, а ренегата поморщиться. – Мы здесь!!! Мы успели!!! Мы его нашли!!!..
Еще несколько минут – и ковер плавно опустился рядом со старым магом на спину багровой скалы, расчерченную диаграммами, таблицами и графиками.
– Олаф! Иван! Серафима!!!.. – раскинув руки, двинулся к ним старик, улыбаясь и щурясь, как оленевод после полярной зимы на долгожданное солнышко. – Как я рад, что вы нашлись! И Ахмет с вами!
Позабыв на мгновение все горести и лишения долгого пути, Иванушка, Сенька и юный конунг кинулись на мага-хранителя, и невысокий старичок исчез из виду под их вдохновенными объятьями.
– Вы здесь… вы здесь… ай да умнички ребятки… – только и приговаривал Адалет, силясь притиснуть к своей пухлой груди всех одновременно, но каждый раз натыкаясь отчего-то на коллекцию олафовых топоров. – Ай да молодцы…
– Сколько времени осталось в нашем распоряжении до самого черного события последней тысячи лет, о премудрый? – деликатно покашляв, прервал изъявления радости калиф.
– Времени? – быстро нахмурился Адалет, словно впервые припомнив, зачем они тут собрались, и немедленно принялся отталкивать не в меру разошедшихся подопечных. – С гулькин писк у нас времени! И вместо того, чтобы заниматься делом, они лезут обниматься, как дети малые! А ну, отцепитесь от меня! Отойдите! Можно подумать, мы сто лет не виделись, а я вам – мать родная! И где остальные Наследники, я вас спрашиваю?!
Ухмыляясь, лукоморцы и конунг поспешно отцепились и отступили на шаг, представляя не знакомых со старым чародеем компаньонов.
– Эссельте, принцесса Гвентская, дочь Конначты, – указал на заробевшую девушку отряг, и та присела в глубоком книксене, как требовал придворный этикет.
– С Ахметом вы знакомы, я так поняла, – проговорила Серафима.
– Да, конечно, – нетерпеливо кивнул Адалет. – Причем дольше, чем вы все здесь вместе взятые. А где Дуб, я не вижу?
– Дуб Третий погиб, – развел руками Иванушка. – Но вместо него мы привезли внебрачного сына его отца, сводного брата.
– Внебрачного сына отца его сводного брата?..
Судя по выражению лица мага, разумные мысли на сей предмет у него кончились, не начинаясь, открывая вместо этого дорогу шоку и ступору.
– Да, Анчар – бастард Дуба Второго, чего тут непонятно? – ворчливо сообщила царевна.
– Бастард Дуба Второго?.. И такой был? Я думал, кроме дочери… Хм… А Дуб Третий умер, не оставив наследников? Совсем? В смысле, совсем не оставив, а не совсем умер, я по глазам твоим вижу, Серафима, что ты сейчас хотела спросить, – брюзгливо поправил сам себя волшебник, и его густые брови сошлись над переносицей.
Сенька с видом оскорбленной невинности выпятила губу:
– И совсем не это я хотела сказать…
– Ну извинишь тогда, – отмахнулся Адалет и продолжил: – Похоже, вам нужно многое мне поведать, ребятки. Сдается, в свое отсутствие я кое-что пропустил.
– Да, конечно, – кивнул отряг, подтверждая то ли первое предположение, то ли второе, то ли оба сразу.
– А пока тебе надо просто запомнить, что его зовут Анчар, – подсказала царевна и, заметив отстраненно-потустороннее выражение лица чародея, торопливо добавила: – Ну или можно не запоминать.
Но было поздно.
Маг-хранитель свел очи на переносице, словно натужно вызывая что-то из памяти, лицо его приобрело растерянное выражение, и он прошептал:
– Надо запомнить, надо запомнить… Имя… простое… распространенное…
– Анчар. Просто Анчар, – терпеливо подсказал Иванушка.
– Только вот не надо мне мешать, будто у меня на имена склероз! – сердито фыркнул Адалет. – К вашему сведению, я недавно вычитал новую методику запоминания… если вспомню, в чем она заключается… А! Конечно, в логике! Как раз для меня! Надо выстроить корректную ассоциативную связь, и тогда нужное имя будет появляться в голове само собой! Тем более, такое простое, как это. Это же элементарно делается, вот смотрите! Имя – как в стихах у этого… как его… тоже имя такое простое… я же связь выстраивал… если вспомню, какую… Но это имя – еще проще! "Как ныне сбирает все вещи Олег"… Нет! "Какой-то жаждой там томим, куда-то кто-то волочился"… Нет… А, вот! "Передо мной явилась ты, как гений крестной частоты… красной чистоты… частой красноты"… Или тоже не это?..
– Короче, если что, мы подскажем, – пряча непроизвольную улыбку при воспоминании о том, как Адалет учил их с Иваном имена, произнесла Сенька.
– Ну если я сам не смогу вспомнить, – неохотно согласился маг и снова забегал взглядом по подкреплению. – Так, пятеро здесь… А где посох Юлиауса? И тот, кому вы его вручили? Конечно, я отнюдь не думаю, что он нам пригодится… главное, чтобы не мешал… я про шантоньского фокусника из ВыШиМыШи, конечно… Но где посох? У тебя?
И Адалет строго уставился на Кириана, как на единственного пока не представленного.
– Посох в башне Кипариса остался, – мгновенно помрачнев, пробасил отряг. – А Агафон…
– Маг, которому мы его отдали, – спешно пояснил Иван.
– …задержался в пути. И мы за ним вернемся, – твердо договорил калиф.
До заблудившегося где-то кабинетного пижона его премудрию дела не было никакого, а вот судьба посоха его озаботила моментально.
– В башне Кипариса?.. – брови Адалета поползли на лоб. – В башне Кипариса?! Какая разнесчастная кабуча вас туда занесла?! И что он там делает, самое главное?! Впрочем, потом. Вся лирика и мемуары потом. Сейчас – дело. У нас осталось не так много времени, вы правы. Или это я прав?.. Неважно. Хотя, конечно, я, кто же еще. Ладно. Идите все сюда. Вот это на место, – старик ткнул пальцем в выложенный разнокалиберными камнями круг неподалеку, потом глянул на небо – вернее, на то, что от него оставляла разросшаяся от края до края горизонта туча, и насупился встревоженно. – И по моим расчетам с минуты на минуту…
– С минуты на минуту?! – в ужасе расширились глаза принцессы.
– Да конечно же, девочка!!! Я это вам уже час тут втолковываю, а вы только что поняли?!
– Не час, а семь с половиной минут, – дотошно заметил ковер. – И про это ты говоришь первый раз.
– Педант мохеровый, понаткали вас тут на мою голову, – сердито буркнул маг и, не продолжая дискуссию, ухватил за руку ближайшего к нему Наследника и потащил за собой. – Идем же скорей, идем, идем!!!
– Ты объясни им, что надо делать! – устремилась вслед за мужем и друзьями Серафима. – Делать-то что надо?..
– Миссия у всех практически невыполнимая, – отчего-то усмехнулся Адалет. – Надо стоять, держаться за руки и помалкивать. Все всё поняли? Вопросы есть?
– А помалкивать совсем? – грустно, но мужественно проговорила Эссельте, потрясенная сложностью третьей задачи.
– Как вот этот камень, – волшебник ткнул пальцем в валун за своей спиной.
Эссельте жалостливо посмотрела на пример для подражания, будто ожидая, что тот если и не заговорит в голос, то хотя бы что-нибудь прошепчет, но бездушная каменюка была равнодушна к страданиям юной гвентянки.
– Хорошо, я постараюсь, – понурилась принцесса, сжала губы и принялась усиленно молчать.
– Ну а делать-то нам что надо, волхв? – не унимался Олаф, захватывая покрепче ладонь Анчара. Другую руку ренегата, всё еще висевшую на перевязи, бережно, но твердо взял в свою Ахмет. Атлан покачнулся, сморщился от боли в потревоженном плече, но стиснул зубы и промолчал. По губам его, сжатым в ниточку, скользнула и пропала странная улыбка. Но никто ее, казалось, не заметил.
– Для особо сообразительных в шестнадцатый раз объясняю, что вам ничего делать не надо! – рыкнул чародей, замыкая круг, и змейка белых искорок побежала по рукам и спинам собравшихся людей. – Всё, что должно быть сделано, сделаю я. Вы обязаны только стоять, молчать и ждать. Всё. Разговоры закончены.
Маг-хранитель вдохнул полной грудью, закрыл глаза и открыл рот, чтобы начать читать заклинание, но в последний момент спохватился и добавил:
– И кстати. Что бы ни случилось, не разрывайте круг.
Как предвидела Эссельте и не предвидели остальные Наследники и их группа поддержки, задание стоять, молчать и ждать оказалось самым тяжелым из всех вообразимых.
Давно было наложено охранное заклятье; туча над их головами, разжирев и налившись чернильным мраком, спустилась им едва не на головы; невесть откуда взялся и принялся дуть, извлекая самые маленькие крохи тепла из-под одежды, ледяной ветер; солнце погрузилось в горизонт почти по макушку, а Наследники и маг-хранитель всё стояли, молча сомкнув руки и губы, и ровная дорожка из белых искорок всё так же безостановочно струилась за их спинами.
"А ведь это конец…" – дивясь и не веря собственным мыслям, подумалось вдруг Серафиме. – "То есть, не в смысле совсем конец и всем, а в смысле, что полтора месяца метаний по всему Белому Свету подошли к концу, каким бы он ни оказался. Хотя вариантов тут немного, это и гиперпотаму понятно. Все Наследники в сборе, и если даже Гаурдака угораздит выползти здесь и сейчас, то чары сработают, и отправится он обратно, несолоно поджавши хвост, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый. Хм… как-то обыденно и скучно получается… после стольких-то усилий… Прилетели, за руки взялись, постояли, на макушку плюнули и разошлись… И из спецэффектов кроме этой дурацкой тучи – ничего… Я думала, будут знамения там всякие… огнь и гром… дожди из семируков… кровавые реки в кисельных берегах… трубный глас с неба… или трупный – из-под земли… а ничего нет. Словно не Пожиратель Душ приходит, а так, сборщик налогов какой-нибудь, или назойливый родственник. И словно зря старались, даже если и вылезет это несчастное пугало для народа. И Агафон тоже… зря… Или не зря. Нечего тут смотреть, и мерзнуть нечего. Потом в лицах ему расскажем. Если будет, что. А то ведь простоят, потопчутся, замерзнут как цуцики, развернутся и вперед, то бишь, назад по странам и континентам…"
– Еще часов восемь постоят и разойдутся, – словно читая ее мысли, шепнул на ухо царевне Кириан.
Та поежилась, кутаясь поплотнее в Масдая, глянула на тучу, на круг, по сторонам и вздохнула:
– Может, и так… Но что-то мне подсказывает, что вот это вот метеорологическое явление тут неспроста болтается.
– Самое главное, чтобы Гаурдак не вылез через восемь с половиной часов, когда они разойдутся, – озабоченно прошелестел ковер. – А что вылезет – это я кисти на отрывание даю… Есть, есть в воздухе сегодня что-то такое…
– Иней с берегов Ледяного океана, – поднял воротник менестрель, с завистью поглядывая на ковер-палатку Серафимы и проклиная ее решение продолжать спектакль "Слуга шести господ" до окончания миссии.
– Главное, чтобы дождя не было, – сурово изрек Масдай.
– Главное, чтобы не было войны, – рассеянно отозвалась Сенька, с сочувствием разглядывая дрожащие фигуры товарищей. – А еще главнее, кое-кто мог бы тут костерок в кругу развести, пока все равно он простаивает. Так глядишь, и Гаурдак бы не полез.
– Костерок бы не помешал… – тоскливо вздохнул бард, в который раз обнимая себя за плечи и в который же раз приходя к неутешительному выводу, что или плечи у него слишком большие, или руки слишком маленькие, потому что теплее не становилось ни на градус.
И тогда его бесполезные в качестве обогревателя пальцы потянулись к последней уцелевшей арфе, и в быстро охлаждающийся окружающий мир вместе с белесым парк о м полились торжественные и скорбные слова:
Туча, пришедшая неизвестно откуда,
Накрыла облюбованное демоном плато.
Холодно здесь, мне гарантирована простуда,
Как жаль, что не взял я с собою пальто!
Но личные интересы бледнеют и тают
Перед сумрачной драмой, что ставится здесь.
Пятеро Избранных Гаурдака поджидают,
Чтоб надрать ему морду и сбить с него спесь
Пространство и время Белого Света
Сжали наследники в кольце своих рук.
Собрали кворум, наложили вето,
И стоят в ожидании гаурдаковых потуг.
Сколь отвратительны гаурдаковские обычаи!
Ждать после веков ожидания упорного!
Ладно, у избранных здоровье бычее,
Но у какого пиита здоровье не подорвано?
Еще пять минут, и замерзну на месте я,
Сенька под плащ свой не пустит ни в жисть.
Хватит финтить, инфернальная бестия,
Хватит нас за нос водить, покажись!..
И дрогнуло тут женское сердце Серафимы. Но только собралась она пригласить окоченевающего миннезингера наплевать на этого драного ренегата и нырнуть под полог ковра, как солнце утонуло за линией горизонта, и в тот же миг лица застывших в кругу друзей озарились зеленым светом, ударившим из-под земли.
Люди в кругу охнули и непроизвольно отшатнулись, отворачиваясь и защищая глаза. Сенька невзначай глянула на землю и присвистнула: все плато, насколько хватало глаз, было теперь покрыто не только россыпью камней всевозможных размеров и вычислениями Адалета, но и ярко светящейся золотистой сеткой, в ячейку которой не протиснулся бы и муравей.
– Это сеть, про которую говорил Адалет! "Крест-накрест золотом расчерчено – ловить здесь Гаурдаку нечего!" – загорелись глаза у Кириана, а рука самопроизвольно потянулась к арфе – сочинять новую балладу, не иначе.
Не сводя напряженного взгляда с круга Наследников, за спинами которых снежная искристая дорожка теперь не просто текла – мчалась так, что огоньки ее сливались в одну широкую ленту – царевна дотронулась до сияющей сети. Пальцы ее прошли сквозь эфемерно-теплое нечто и утонули в пыли.
– Надеюсь, что это действительно сможет его удержать, – с сомнением нахмурилась она, подняла руку и глянула сначала на пальцы, будто удивляясь, что покрыты они грязью, а не золотом, потом на темную холодную землю, исчерченную всё такими же ровными и яркими полосками.
– Смотри, смотри, сейчас будет самое интересное! Я физию Анчара увидеть хочу, когда он поймет! – возбужденно прошептал менестрель.
– А я бы наоборот не хотела… – усмехнулась Серафима, но у творческих людей – свои понятия о границах разумного и достаточного, и бард, кряхтя и растирая затекшие и замерзшие конечности, поднялся и торопливо обогнул живое кольцо, чтобы оказаться лицом к ренегату.