– Когда человек будет клясться мне в верности, он сможет загадать любое количество желаний. А потом получать дополнительные своими действиями. Например, исполнив желание ближнего своего – при определенных условиях. Или выразив восхищение поэту или музыканту. Даже если у того не будет ни капли ни то, что дара – а просто способностей. Да, увы, даже в идеальном обществе отношение объема таланта в обществе к числу людей, считающих себя им наделенными, стремится к нолю.
– Но поощрять бездарность – лицемерие!
– Ах, Анчар, Анчар… Прояви же мудрость и дальновидность и в этом щекотливом вопросе. Если человек не работает и не занимается домашними делами, то чем-то ведь он заниматься должен! И лучше искусством, чем… Кхм. И кстати, бездарный поэт подобен инвалиду с рождения – ни тот, ни другой не виноваты в том, что они такие. И кстати говоря, те, у кого способностей нет, зачастую трудятся над своими произведениями дольше и усердней талантом одаренных. Так разве будет несправедливо, если люди вознаградят их старания похвалой?
– Нет… не будет… Да… это гуманно… Но… – растерянно протянул атлан. – Я думал, что ты сможешь…
– В моей власти – даровать исполнение желаний, но не изменить натуру человека или добавить ему талантов, – предугадывая ход мыслей атлана, выговорил Гаурдак. – Но если разобраться, человеку творчества для счастья не нужен талант. Ему нужна поддержка и одобрение. А это значит, что те, кто похвалят такого актера или писателя достаточно подробно, долго и громко, получат право на дополнительное желание. Хитро. Не правда ли? И ни одного недовольного в итоге!
– Д-да, – не слишком уверенно согласился волшебник. – Но… если желание только одно… и подходяще бездарного барда поблизости не отыщется… и никто не работает… то откуда каждый день берется еда? И дворцы от пыли и паутины убирать надо. И поливать клумбы, шить одежду и сапоги взамен износившихся, ухаживать за лошадьми, вывозить мусор, наконец?..
– А вот для всего этого и придуманы рабы, – терпеливо ответил полубог.
– Рабы?!
– Не будь таким наивным, Анчар! Заставить силой принять мою философию нельзя, как нельзя изменить насильно самого человека! Пока он не захочет сам – я бессилен что-либо предпринять. Но заставить силой прислуживать тех, кто противится новому порядку – можно. Нет, если они пожелают, в любое время они смогут оказаться среди тех, кому чистили конюшни и стирали белье, но ведь ты знаешь сам, мой верный зелот, что люди есть люди… странное племя… и некоторые из них предпочитают рабство и смерть измене своим нелепым представлениям о том, в чем они ничего не смыслят!
Анчар некоторое время подавленно молчал.
– Так значит, войны… армия… стража… – проговорил, наконец, он.
– Никуда не денутся, – вздохнул Гаурдак. – Я же сказал, что смогу дать людям желаемое, но не изменить их убеждения и натуру. И если кто-то захочет подраться, под рукой должны оказаться те, кто захотел бы их разнять. И если тот, у кого нет золотого ночного горшка, увидит его у того, у кого он имеется, то наверняка захочет украсть, а вор, если становится слишком активным, раздражает соседей. Так что закон и порядок должны поддерживаться даже в идеальном обществе.
– Но если есть закон, то есть и суды… и тюрьмы…
– Только пока мы не придумаем, как обойтись без них, – оптимистично договорил полубог. – А войны… Так ведь рабы сами к хозяевам не приходят! А человек, гнущий спину с утра до вечера в шахте или мастерской, счастливым быть не может по определению. Значит, кто-то должен трудиться вместо него, чтобы он мог ощутить блаженство в полной мере. И к тому же, иноземцам ведь никто не запрещает поклясться мне в верности и занять свое место в новом счастливом обществе! А как сделать его еще лучше и благороднее, мы будем размышлять вместе. Ты ведь поможешь мне? Не передумал стать королем? Не испугался трудностей?
И снова нечто, похожее по ощущениям на тонкие прохладные нити, потянулось к его голове и принялось бережно гладить по вискам, лбу и темени. И снова взбудораженные мысли разлетелись куда-то, как семена одуванчика под ветром, а в пустой голове, как последнее, недозрелое семечко, осталась лишь одна: "Избавитель умен. Избавитель мудр. Избавитель прав. Всё будет хорошо".
– Избавитель прав. Всё будет хорошо. Я… согласен, – медленно, словно не совсем понимал, что – и зачем – он говорит, произнес атлан, и несколько раз мотнул головой, пытаясь стряхнуть что-то невесомое и неощутимое, но смутно тревожащее.
– С моей помощью ты будешь славным королем, – настойчиво прошептал баритон, и чародей, оставив попытки вспомнить, что он думал до этого, покорно кивнул.
– С твоей помощью… я буду… славным королем…
– Я так и думал, что ты согласишься, – покровительственно улыбнулся Гаурдак, и легкие нити пропали.
– Я… буду королем… Но у меня… еще… но… Мои друзья! – спохватился Анчар, – Они тоже должны быть вознаграждены по достоинству! Без их усилий сегодняшний день стал бы невозможен!
– Скоро на Белом Свете появится несколько свободных престолов, – усмехнулся Гаурдак. – Добавим еще один – и все будут довольны.
– Наверное… это было бы… была бы… был… бы… – прерывистая речь волшебника сошла на нет, и он нахмурился, пытаясь поймать в который раз ускользающую тревожную, беспокойную мысль.
Она мелькала раньше… в середине разговора… или в начале?.. когда Избавитель заговорил… когда он упомянул… когда сказал… сказал… сказал…
– Анчар? – требовательно позвал баритон.
Анчар зажмурился, стиснул зубы, напрягся всем существом своим, отшвыривая посторонние шумы, голоса и чувства, и словно голодная акула, преследующая тунца, устремился за короткой увертливой мыслью.
Это было в середине… нет, в конце… или в начале… В начале разговора!.. Когда Избавитель… нет, когда он… заговорил про… горы… Нет, схватку с Зем… Нет, про рану! Он спросил про рану! И речь зашла про… про…
Про Атланик-сити!
И тут нужное воспоминание – и даже несколько – вспыхнули в его мозгу как сверхновая, поражая, потрясая, заставляя голову кружиться, колени подгибаться, а тошноту подступить к горлу, обжигая глотку желчью – единственным содержимым пустого несколько дней желудка.
Земгоран!!!
Когда он сказал, что с горными демонами договорился Земгоран, то Избавитель ответил, что не знает, кто это такой… Но говоря о короле Атланды, он назвал его предателем и казнокрадом… Но предателем и казнокрадом был Тис, а теперь – уже несколько дней – король его сын, который ни то, и не другое! Это значит… это значит… Это не может значить ничего иного, как…
Ожесточенно тряхнув головой, он разорвал устремившиеся к нему прохладные нити, поставил грубый щит – всё, на что был способен сейчас – и, не смея ни вдохнуть, ни выдохнуть, чтобы не разрушить с трудом достигнутую концентрацию, продолжил вспоминать.
…Это значит, что про Тиса и его роль в смерти Дубов он знал. А про его гибель и наследование Рододендрона – нет. Значит, ему кто-то сказал…
– Анчар?
Мысленный щит содрогнулся под напором полубога и начал крошиться, но, застонав от напряжения, атлан бросил на его укрепление небогатые резервы вновь обретенных сил.
И защита устояла.
– АНЧАР?!..
…И теперь Избавитель сказал, что престолов, чтобы вознаградить его друзей, нужно пять. Откуда он знал, сколько их? Если ему никто не сказал – откуда?!..
И снова страшный ответ с глухим звоном, как топор плача на колоду, опустился и замер перед ним.
Земгоран.
Земгоран был здесь.
Земгоран разговаривал с Избавителем.
Земгоран получил одобрение своего плана.
Если это был его план.
Избавитель знал о том, что Атланик-сити будет разрушен.
Его Атланик-сити!
Столица его Атланды!
Потому что он – король!!!
– Ты знал… знал… что мой город… – слова из сведенного судорогой ярости горла вырывались резкие и хриплые, как собачий лай.
Мог ли Гаурдак видеть в мозгу атлана обрекающую его цепочку выводов, или почувствовал инстинктивно, но ответ последовал незамедлительно:
– Анчар, высшие силы, Анчар, что ты обо мне подумал!!! Неужели тебе хоть на мгновение могло прийти в голову, что я захотел обречь на смерть всех этих невинных людей – или что я смог тебе солгать! Дело в том, что… Анчар. Извини меня. Это вышло нечаянно, я не хотел, но про Тиса и твоих друзей я подсмотрел у тебя в памяти. Абсолютно непреднамеренно!
– И при этом ты не увидел, кто такой Земгоран и что он сделал?! – прорычал чародей.
– Почему ты так решил?
– Потому что ты спросил меня об этом!!!
– Но я же говорю, что подсмотрел нечаянно, потому что это лежало на поверхности, и не стал говорить об этом, чтобы не смущать тебя!
– На поверхности у меня лежало бы и то, что Тис погиб, а трон занял его сын, потому что об этой ночи я не перестаю думать ни на минуту!
– Но это… трюки памяти… и невозможно сказать, что окажется ближе в тот момент, когда…
– Ответь мне, о чем я вспоминаю сейчас? – дрожа от гремучей смеси ярости, растерянности и ужаса от того, что все так внезапно происходящее сейчас – реально, прорычал атлан, роняя щит.
Быстрое жадное прикосновение к его разуму заставило мага содрогнуться, словно плеснули кипятком.
– О… своей матери… о доме… о… – голос полубога звучал растерянно, почти на грани паники.
– О маленькой стране под названием Багинот! – прохрипел Анчар. – И с каким животным мы там встретились?
– Пещерный… волк… медведь… удав… – застигнутый врасплох вспышкой своего приверженца, не до конца еще понимая, какую важную тему они затронули, но чувствуя, что балансирует на грани, лихорадочно перебирал варианты Гаурдак.
Голос атлана был ровен и холоден, как вечно заснеженные долины севера Отрягии.
– С ТТ, Избавитель. Что значит, тени тумана. Мы столкнулись там с тенями тумана – или туманными тварями, и только благодаря Адалету сумели избавить страну от этой мерзости. И ты не можешь читать мою память, даже если я хочу – все боги Белого Света видели, как я хотел, чтобы ты ее прочитал, о Избавитель, я молился им об этом, молился в первый раз за долгие годы!!!.. Но ты не смог. А это значит только одно. Ты лгал мне, когда сказал, что не знаешь, кто такой Земгоран. А он… он говорил правду. И ты действительно счел возможным обречь тысячи людей на гибель только для того, чтобы какие-то горные твари могли помочь тебе выбраться отсюда!
– Но их же нет, ты видишь? Значит, сделка с ними – лишь плод твоей больной фантазии! Ничего не было! Ни встречи с Земгораном! Ни союза с горными жителями! Ничего! Не было! – баритон, теперь не бархатистый и вальяжный, но подобный раскаленному клинку, врезался в разум Анчара, чтобы выжечь проросшие зерна сомнений, пока они не дали более опасного плода. – Я никогда не посмел бы уничтожить столько людей! Целый город! Столицу! Такой страны! Как Атланда! Никогда! Это Наследники! Наследники это устроили! Их работа! Это они не устоят ни перед чем, лишь бы помешать мне! Помешать счастью всего человечества! Белого Света! Это они!!!..
Чародей зажмурился от разрывающей голову боли, слепящей как сотни солнц, сводящей с ума, расплавляющей мозг, лишающей способности не только рассуждать – но и просто думать…
– …Разомкни круг!!! Высвободи руки!!! Выпусти меня!!! Немедленно!!! Я приказываю тебе!!!..
…ни думать, ни даже вспоминать о том, что у него есть голова, а в ней – что-то, кроме ужасающей, разрывающей, огненной боли…
– …Я – Избавитель Мира!!! Ты должен!!! Сейчас же!!!..
…и ничего на Белом Свете не осталось для него, кроме дикой агонии и странного жуткого звука на одной ноте, словно с кого-то заживо сдирают кожу и вытягивают жилы, нервы, веру, идеалы – и жизнь:
– Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!!!!!..
…закрыть, не пустить, не пустить, закрыть, спасти, не пустить…
Гаурдак почувствовал, что разум атлана, хоть и балансируя на грани безумия, медленно затягивает даже ту ничтожную лазейку за пределы круга, что имелась, и с ужасом понял, что еще несколько секунд – и древняя магия людей снова вырвет его из этого мира, как сорняк, втопчет в землю, закроет могильной плитой заклятья и рассеет по ветру саму память о нем на десятки, если не сотни лет.
– Проклятье-е-е-е!!!
В последнем отчаянном порыве полубог метнул прохладные тонкие нити принуждения в еще пока остающийся ход.
Он не видел цели, но знал, что она там.
Он не мог промахнуться.
Не имел права.
Это был его последний шанс.
И, как стрелы первоклассного стрелка, нити попали в цель.
Кириан вздрогнул, схватился за голову и, не открывая глаз, словно сомнабула, сделал несколько шагов и поднял камень размером с кулак.
Через несколько секунд находка с силой опустилась на голову ближайшего Наследника.
Круг разомкнулся.
Как ни прислушивалась Серафима к разноголосому нестройному хору Наследников, ничего разобрать не удалось, словно какое-то зловредное заклятье мешало составить из потока звуков хоть одно слово, хоть полслова, по которому можно было бы понять – или догадаться – как идут переговоры.
Или уговоры?
Или разговоры?
Или наговоры?
Или приговоры?..
Или…
Вымотанная, пригревшаяся под теплым Масдаем, с закрытыми глазами и разбегающимися мыслями царевна не заметила, как уснула – словно в яму ухнула. И ни случайные и невнятные выкрики товарищей, ни изумрудный свет, пробивающийся даже через сомкнутые веки, ни вздохи и бормотание Кириана, сочиняющего то ли стих, то ли ругательства, не смогли выдернуть ее из черно-зеленого провала сна без сновидений.
Это оказалось под силу только Ахмету, обрушившемуся на нее подобно тюку с ватой.
Не успев открыть глаза, Сенька рванулась в сторону, схватилась за меч…
Вернее, попыталась рвануться и схватиться: под двенадцатью квадратными метрами шатт-аль-шейхского ковра и центнером с гаком шатт-аль-шейхского же монарха подобные маневры так просто не проходили.
И не просто так – тоже.
– Ядреный пень… – прорычала царевна, остервенело силясь скинуть с себя хоть кого-нибудь из двоих, но в стараниях своих еще дальше забираясь под жесткую основу Масдая. – Что случилось?!..
Впрочем, вопрос это был, скорее, риторический, чем экзистенциальный, потому что летать без помощи Масдая и падать ей на голову без извинений Наследники могли только в одном случае.
И похоже, именно он сейчас и наступил.
Ковер, сообразив, что просто так из-под него Серафиме не выбраться, взлетел со слабо барахтающимся контуженным Ахметом на борту и освобожденная царевна подскочила, словно подброшенная пружиной: меч в одной руке, нож в другой, глаза, отыскивая врага, прищурены до долей миллиметра против ожидаемого ядовито-зеленого свечения…
Но вместо травянистого сияния вечер теперь окрашивала густая синева. Она заливала разбросанные повсюду тела, иссиня-черное пятно там, где полчаса назад была лишь очерченная Адалетом окружность, бледнеющие золотистые клеточки волшебной сети… и высокую худощавую фигуру с задумчиво опущенной головой.
Черные с проседью волосы ниже плеч, сутуловатая спина, нос крючком, странного кроя одежда из лиловой кожи…
Кто это?
Не похоже ни на кого из…
"Едрит твою через коромысло!!!" и метательный нож вырвались в мир одновременно. Единственная разница между ними была в том, что лесогорское народное выражение до Гаурдака долетело. Нож вспыхнул алым и взорвался каплями расплавленной стали в метре от цели, и омытая синим светом фигура, не отвлекаясь от размышлений, вскинула руку в сторону царевны.
Серафима бросилась наземь, откатилась в сторону, ожидая залпа огнем или льдом, застыла… и неожиданно для самой себя поднялась и двинулась к полубогу, сосредоточенно рассматривающему землю у своих сапог.
"Э-э-эй, я не хочу, я куда, стой!.." – хотела выкрикнуть она, но внезапно язык отказался ей повиноваться – как и остальные части тела.
Рука разжала пальцы и выронила меч, а предатели-ноги несли обескураженную хозяйку к Пожирателю Душ, переступая медленно и неловко, словно чужие – но без остановки.
– Иди сюда, дитя моё, – Гаурдак поднял голову, и желтые глаза на хищном лице сверкнули то ли радостью, то ли голодом. – Как ты относишься к тому, чтобы помочь мне осчастливить Белый Свет?
К своему великому сожалению, ответить вслух на этот вопрос она не смогла тоже.
Стиснув зубы, Сенька изо всех сил пыталась восстановить контроль над взбунтовавшимися конечностями, но с таким же успехом она могла попытаться остановить ток собственной крови в жилах или приказать ушам не слышать.
Обуглившаяся земля дрогнула и зашевелилась, словно очень большой крот – или десяток маленьких – стремились выбраться на поверхность.
Гаурдак спешно выступил из круга, улыбнулся и положил ей руки на плечи.
– Не надо волноваться, моя дорогая. Всё будет хоро…
Договорить он не успел: нечто большое, словно лист железа, сорванного ураганом с крыши дворца, просвистело мимо и пропало в темноте, унося на себе несостоявшуюся жертву.
– Держи ее! – прошелестел мохеровый голос под спиной Серафимы.
"Кого?" – хотела уточнить она, приподнимаясь, но в ту же секунду, откуда ни возьмись, огромный вес навалился сверху, прижимая ее отчаянно дергающиеся руки и ноги к ковру.
– Прости мое презренное обхождение, о дикая пассифлора Севера, – нервно пропыхтел калиф, – но иного способа остановить тебя от верного пути вниз и в пасть к ужасной гибели я не вижу!
– К-кроме… как р-раздавить?.. – просипела царевна.
– Думаю, это будет лучшая судьба по сравнению с той, что уготовал тебе Гаурдак! – сконфуженно, но непреклонно проговорил Амн-аль-Хасс.
– Бр-р-р-р… – передернуло царевну, и ноги ее предприняли неуклюжую попытку перейти на бег. – С-сп-пасибо, ребята…
– Обращайтесь, – хмыкнул ковер.
Сенька почувствовала, как ее беспорядочные телодвижения замедляются и стихают, и впервые за несколько минут смогла повернуть голову куда хотела.