Островок ровного синего света был виден во тьме небольшим пятнышком где-то внизу и слева, не больше крупного яблока, и она поняла, что действие силы полубога то ли не простиралось так далеко, то ли закончилось. Что эта сила выделывала теперь там, на пятачке, она боялась даже помыслить, и от этого стократ сильнее захотелось нестись туда с любимым луком наготове, а еще чтобы Ваня с мечом со своим рядом был, и Олаф – даже если с голыми руками, и Эссельте – для спокойствия на душе, и Адалет…
Но из всего списка желаний доступным и реальным было лишь первое, а при мысли о Ване и друзьях сердце моментально сжалось в тугой узел и облилось кровью. Сенька застонала, но тут же стиснула зубы и гневно цыкнула на себя: если Ахмет остался жив, то и с ними всё как надо будет.
– В порядке ли ты, о колючая роза лукоморских лесов? – забеспокоился шатт-аль-шейхец. – Не тянет ли тебя всё еще соскочить с многоуважаемого Масдая и броситься опрометью к этому отвратительному существу?
Сеньку тянуло – хоть теперь и с прямо противоположной целью. Но чтобы не вдаваться в подробности и не путать друга, она лишь коротко кивнула:
– Я в порядке.
Калиф торопливо сместился, открывая доступ воздуха в сдавленные его весом легкие. Царевна глубоко вдохнула, захлебнулась воздушным изобилием, закашлялась и перевернулась на живот, переводя дыхание.
– Масдай, возвращаемся скорей, – Ахмет торопливо похлопал по пыльной спине ковра.
– Уже, – прошелестел он и заложил вираж на разворот.
Густая синева прямо по курсу озарилась пронзительно-лимонной вспышкой.
– Адалет жив!!! – радостно взвизгнула царевна. – Он сражается!!!
– Скорей, Масдай, скорей!!! – подскочил теперь и калиф.
Ковер, хоть и искренне недоумевая, какое влияние они могут оказать на исход битвы полубога и мага, кроме как очень недолго послужить отвлекающей мишенью, ходу все ж прибавил. И уже через несколько секунд картина боя проступила из темноты.
Черный круг не был больше кругом в обычном понимании этого слова: из ровного и плоского он превратился во вздувшееся подобие нарыва, в жерле которого копошилось нечто черное и живое. Разглядев его, Масдай остановился, калиф охнул, а Серафима с первого взгляда поняла, что готова отдать сейчас всё, что угодно, лишь бы не встречаться с этим лицом к лицу.
Всё, кроме Ивана.
И Олафа.
И Эссельте с Адалетом.
И Кириана.
И Белого Света.
– Масдай, туда!!!..
И ковер сначала нерешительно, потом чуть быстрее снова пошел на сближение.
Покрытые слизью твари, похожие на все ночные кошмары разом, кишели в жерле нарыва, оглашая окрестности утробным рычанием, но на поверхность не выходили. То ли отверстие было слишком мало, то ли они – слишком нетерпеливы или слишком недисциплинированы, но мерзкие существа толкались, рычали, хватали друг друга тем, что у них было для этой цели предназначено – и оставались внутри.
Гаурдак – ибо больше было некому – стоял рядом, взирая на сотворенных им чудищ с таким же сосредоточенным видом, как и раньше. Одна рука его была протянута к ним, и с тонких чутких пальцев ее изливалось, как струя воды, голубое сияние. И там, где оно попадало на черных, слизь высыхала, уступая место чему-то, похожему на светлые перья.
Вторая рука с выставленной вперед ладонью была отведена в сторону. В полуметре от нее, чуть колыхаясь, то покрываясь трещинами, то снова выравниваясь, висела полупрозрачная желтоватая стена. За ней с видом абсолютно огорошенным, упершись лбами в преграду, переминались Иванушка, Кириан и Олаф, словно не оставляли попыток сквозь эту стену пройти.
– Он не пускает их к себе? – озадаченно нахмурилась царевна, вытягивая на всякий случай из-за голенища арсенал метательных ножей.
– Не он!!! – радостно воскликнул Ахмет и ткнул пальцем чуть в сторону, туда, где на грани света и тьмы покоился валун размером с медведя.
И за которым, вцепившись одной рукой в посох и опершись на колено, стоял Адалет.
– Эта гадина пытается их к себе подтащить, как меня!!! – с холодной яростью выдохнула царевна.
– Масдай, забираем!!! – радостно возгласил калиф, но ковер, не дожидаясь указаний, уже пикировал на бестолково топчущуюся троицу.
– Держитесь и держите!!!
– А остальные?.. – спохватилась Серафима, и вдруг голос ее сорвался.
В нескольких метрах от нарыва, распластавшись на камнях лицом вверх, головой в луже чего-то темного, неподвижно лежала принцесса. Шагах в десяти от нее, согнувшись пополам, замер на боку Анчар.
Комочек льда, зародившийся в желудке царевны, мгновенно вырос и заполнил все ее существо.
Они не пошли к Гаурдаку потому что…
– Эссельте!!!.. Рябая вишапова задница!!!.. – истошный рев Ахмета, тоже увидевшего недвижимое тело гвентянки, вырвал Сеньку из оглушающего забытья, и в следующую секунду ковер впритирку проскользнул вдоль эфемерной стены, роняя на себя и пассажиров троих зачарованных Наследников.
– Держите их!!! – гаркнул Масдай и взмыл ввысь на полной скорости, врезаясь в тучу и унося экипаж от вновь оставшегося без ужина Пожирателя Душ.
Сзади желтая стена взорвалась дождем раскаленных золотых искр. Несколько с шипением разъяренной кошки упали на корму и кисти Масдая, но испарились, не оставив следа.
– Держи Ивана и барда! – сдавленно выкрикнул Ахмет, прижимая по мере сил и веса к жесткому ворсу Олафа, упрямо двигающего ногами. Но битва была неравная: полторы сотни килограммов изнеженного калифа против почти такой же массы мускулов отряжского конунга не имели ни единого шанса.
– Масдай, быстрей отсюда!.. – прохрипел шатт-аль-шейхец, чувствуя, что еще немного – и пешком к Гаурдаку с высоты в два десятка метров они отправятся на пару.
Сенька тем временем сшибла попавшегося под руку Кириана, ткнула его локтем под дых, кинулась на поднявшегося Иванушку и повалила на Олафа. Придавленный тройным грузом, тот если и не сдался, то барахтанье замедлил.
– Очнись, очнись, очнись!!! – высунув кисть руки из-под сплетенья лукоморских рук и ног, калиф несколько раз с силой ударил по тому, что ближе лежало.
– Я… не сплю… – недовольно просипел царевич.
– И не надо бить моего мужа! – тут же вторил ему возмущенный голос Сеньки. – Я и сама могу!
– Кто… Ивана… бьет?..
Олаф присел рывком, и куча-мала рассыпалась по ковру.
– Все в порядке? – облегченно выдохнул Масдай.
– Все… – неуверенно пробормотал Иванушка.
– А Кириан где?
– В нирване… – раздраженно прорычал из-под Ахмета миннезингер.
– Ой… А я-то думал, что у меня такое под спиной мешается… – поспешно откатился в сторону калиф. – Прости.
– Да что вы вообще все понимаете!!! – неожиданно тонко и резко вскричал менестрель, вскочил на четвереньки и ринулся к краю ковра.
– Стой!!! – Олаф выбросил вперед руку, в последний момент успел ухватить барда за лодыжку и рывком втянул обратно. – Лежи!!!
Иван и Ахмет бросились на гвентянина и притиснули к шерстяной спине Масдая.
– Так стоять или лежать?.. – слабо простонал бард, но тут же, будто очнувшись, снова принялся вырываться. – Пустите меня! Пустите! Пустите!!!..
– Киречка, миленький, тихо, спокойно, лежать, не стоять, не дергаться, это гаурдакова муть, тьфу на нее, сейчас пройдет, – схватила его за запястье царевна.
– Не пройдет… – словно испытывая невыносимую боль, всхлипнул Кириан. – Не пройдет… Если бы вы знали… Он…
– Спокойно, спокойно… – гладила его по покрытому холодным потом лбу Серафима. – Обязательно пройдет… Ты же сильный… вредн… изобретательный, то есть… хитрый… ты его обдуришь, и всё пройдет…
– Нет… нет… нет… – то ли отрицая, то ли отбрасывая сенькину руку, менестрель яростно замотал головой. – Вы не знаете… я… я… я не могу… и сказать не могу… Убейте меня!!! Пожалуйста!!!
– Да ты чего несешь?! – взъярился отряг.
– Пожалуйста?.. – прошептал Кириан, и в далеком слабом свете глаза его влажно блеснули.
– Всё пройдет, – успокаивающе сжал его пальцы Иван. – Вот отлетим подальше – и всё пройдет. Обязательно.
– Ну так что, подальше или назад? – прошелестел под ними Масдай.
Пассажиры замешкались с ответом, переглянулись, отыскивая в темноте глаза и лица друг друга, и не увидели, как слева и справа от них почти одновременно из ткани тучи вынырнули три белые фигуры.
– Бронвены… – нерешительно протянул Кириан, глядя слегка расфокусированным взглядом то ли за плечи товарищей, то ли в вечность. – А говорили – рыба, рыба…
– Бредит? – нахмурился Олаф.
– Где рыба? – уточнил Ахмет под аккомпанемент желудка, совсем некстати вспомнившего о пропущенном ужине.
Иван вспомнил о читанных когда-то приметах конца света – дожде из рыбы и ветре из сгущенного молока, и принялся буравить подозрительным взглядом тучу над головой в ожидании подвоха. Сенька же, менее начитанная и более догадливая, молниеносно зыркнула по сторонам, оглянулась, метательный нож навскидку – и художественно присвистнула:
– Раскудрить твою тудыть дрыном в ухо, локтем в глаз…
Трое молодых людей с ослепительно-белыми крыльями, в длинных фосфоресцирующих плащах и в венках из гладиолусов молча улыбнулись ей в ответ и ступили на Масдая.
Спиной почувствовав неладное, конунг обернулся, дежурный топор в руке – и тоже задержал удар.
– Варг твоя женщина…
– Что?.. – вывернулся из-под любимой супруги Иванушка, рука на рукояти меча…
И открыл рот.
И закрыл.
И снова открыл – но на этот раз не оттого, что не нашел, что сказать, а просто от изумления.
Потому что трое крылатых перед ними напоминали ни кого иных, как самого Ивана, Олафа и Ахмета – как три сапога из одной пары.
Пока они таращились, раздумывая, не галлюцинации ли у них начались и что с ними делать, из мрака выпорхнули и присоединились к блестящим соратникам еще двое.
Захлопнувшиеся было рты распахнулись снова: лица вновьприбывших, мгновение назад слепые и ровные, как скорлупа яйца, на их глазах обрели черты Серафимы и Кириана, да так быстро, что люди с недоумением стали себя спрашивать, не было ли первое впечатление лишь обманом зрения.
"Только дернись, только шевельнись, только скажи чего-нибудь…" – гипнотизировала хищным взглядом своего двойника царевна с ножом наготове – но бросить без провокации не могла, даже понимая, что крылатый Иван, или Ахмет, или она сама имеют к настоящим ровно такое же отношение, как раскрашенная вамаяссьская циновка – к Масдаю.
Но пятеро с крыльями не двигались, а лишь молчали и улыбались – в ожидании то ли первого слова от экипажа ковра, то ли подхода подкрепления.
Второе предположение царевне не понравилась, но даже это не смогло заставить ее нанести удар.
Колебания людей, похоже, приободрили нежданных гостей, и они сделали шаг вперед, ни на мгновение не переставая лучиться самыми широкими улыбками.
– Я в жизни столько не лыбился, сколько этот за три минуты, – с желчным прищуром на свою копию пробормотал менестрель. И тут Сенька поняла, что при всей миролюбивости визитеров ее раздражало и заставляло непроизвольно искать взглядом их жизненно важные точки.
Улыбки. Безмятежные и бессмысленные, словно кукольные. За которыми могло скрываться что угодно.
Если бы не эти лица, странно-чужие до легкого холодка жути по спине, но, тем не менее, лица друзей, нож – и не один – уже бы покинул ее пальцы.
– Нет, погодите, это что – мы? – сложив пять плюс пять, Олаф набычился и ткнул пальцем в выстроившуюся на краю ковра пятерку.
– Я белое не ношу, – презрительно открестился от своего близнеца миннезингер.
Крылатый Кириан на несколько секунд перестал улыбаться и поежился.
– В белом ты похож на гиперпотама, запутавшегося в пододеяльнике, – с издевательской ухмылкой сообщила ему царевна. Тот сконфузился еще больше и попытался спрятаться за спинами компаньонов.
– А тебя я всегда представлял, скорее, с рогами, клыками и хвостом, – не остался в долгу миннезингер, не сводя глаз с двойника Серафимы. Но он лишь улыбнулся шире и запахнулся поплотнее в плащ, точно скрывая недостающее – или излишнее. И это предположение не понравилась царевне еще больше предыдущего.
Ох, если бы не эти проклятые рожи…
– П-послушайте… Это… вообще… кто? – глядя отчего-то на Ахмета, Иванушка отыскал, наконец, заблудившийся вокабуляр.
– Кто это? – поинтересовался калиф у хмурого отряга, тыкая пальцем в пятерку, а тот обвиняюще уставился на менестреля:
– Это еще что за?..
Кириан поискал, кому бы переадресовать вопрос, встретился глазами с Серафимой и, поняв всё с первого взгляда, вздохнул: "Сам, сам, всё сам, что б они без меня делали…"
– Похожи на бронвенов, – пожал плечами он. – Это у гвентян такие добрые духи, которые приходят за теми, кто заблудился после смерти, чтобы отвести на берег огненного моря.
– Зачем? – дотошно вопросил Иван.
– Чтобы рыба Юй их проглотила, – сообщил менестрель.
– Добрые, говоришь?.. – конунг окинул пришельцев оценивающим взором, словно новую мишень, и те невольно попятились, отступая на самый краешек ковра. Но устояли.
– Вы, собственно, кто такие будете? – окончательно собрался с мыслями и строго проговорил лукоморец.
– Мы посланники мира, – наполненным неземной добротой и кротостью голосом оповестил похожий на него крылатый. – Избавитель прислал нас, чтобы показать, что в помыслах его нет зла, а только мир, дружба…
– И жевачка, – не удержалась Сенька. – А жевачка – это мы, да?
– Нет!
Глаза крылатых были круглы и невинны, как горошины.
– Посланники, говорите… – неприятно улыбнулся отряг, поднимая топор. – Вот и пошли бы вы отсюда…
– Но мы не можем уйти – Избавитель Мира хочет видеть вас и говорить с вами! – огорченно вскинула брови крылатая Серафима.
Как настоящая…
Топор опустился.
– А если мы не хотим? – брюзгливо уточнил Кириан.
– Мы попросим вас, постараемся убедить, уговорить… – проникновенно начал было Олаф-крылатый, и разжавшиеся было пальцы Олафа-настоящего снова стиснулись на рукояти топора.
– Предположим, не упросили, не убедили и не уговорили, – нетерпеливо фыркнула царевна. – Что дальше?
– Дальше?.. – поднялись брови домиком у крылатого Ивана. – Но мы ведь еще не…
– Предположим, что уже да, – она нетерпеливо отмахнулась от сомнений сбитых с толку двойников. – Дальше?
– Еще дальше? – посланники переглянулись и быстро посмотрели по сторонам, словно в поисках подсказки. Обнаружили они ее или нет, но движение это команде Масдая не понравилось.
– Да, – напряженно кивнул Иван и рука его медленно, будто невзначай, потянула меч из ножен. – Дальше что?
– А дальше мы сделаем так… – будто извиняясь, развел руками лже-Ахмет и вдруг сделал шаг назад и провалился в чернильный мрак. Остальные четверо последовали за ним как привязанные, но не успели товарищи ни испугаться, ни удивиться, ни выглянуть за край, чтобы посмотреть, сработали ли крылья или придется добивать, как из тучи вынырнуло еще десятка полтора яйцелицых. Медленно взмахивая крыльями, словно для проформы, а не из реальной необходимости, не утруждая себя превращениями, они окружили Масдая со всех сторон, и тонкие светящиеся нити прочертили мрак между ними, заключая ковер и его команду в эфемерную сферу.
– Вам нечего бояться! – возгласил лже-Иван. – Мы отведем вас к хозяину, и он…
– Дождались, твою Матрену!.. – яростно выругалась Сенька, и Масдай, словно опомнившись, рванулся прочь, целя между нитями…
И налетел на невидимую стену, роняя пассажиров.
– Да чтоб вас!!!.. – сквозь стиснутые зубы прорычала Серафима, мысленно добавила "…и нас, идиотов, тоже" и, не вставая и не дожидаясь развития событий, метнула нож в ближайшего крылатого.
Застигнутый врасплох яйцелицый схватился за выросшую из горла рукоятку и камнем повалился в темноту и там, где он только что был, зияла дыра и трепетали оставшиеся без крепления нити – словно в невод попала касатка. Его товарищи спешно задвигались, стремясь перекрыть провал, и свободные концы устремились к ним, почти моментально сплетаясь в новую сеть.
Три быстрых броска Серафимы, один за другим, проделали в восстановившейся было сети зияющую дыру. Новые крылатые кинулись закрывать прорыв, но Масдай, не дожидаясь, пока они закончат маневр, выкрикнул "Держитесь!" и метнулся к открывшемуся окну.
Как лже-Иван, только что бывший в десятке метров от ковра, оказался у него на пути, не понял никто – но бестолково полоскавшиеся на ветру концы молниеносно прицепились к нему, и ковер, опоздавший всего на какую-то долю секунды, снова налетел на незримую стену. Пассажиры, хоть и готовые в этот раз к неожиданностям, покатились, как сбитые кегли. Едва удержавшись на самом краю, хватаясь друг за друга и за оружие, выплевывая пыль и проклятья, они вскочили…
Вернее, попытались вскочить.
Головы их на полпути к вертикальности ударились о что-то упругое, но прочное и, отброшенные преградой и ощущая себя мячиками, все пятеро повалились ничком.
– Хелово отродье!!! – разъяренный, рванулся встать отряг – и не смог даже пошевелиться. Нечто невидимое прижало его к Масдаю и стало давить, мягко, но непреклонно, медленно увлекая вниз.
– Я… не могу… вырваться… – пропыхтел ковер, дрожа от напряжения всеми кистями. – Не могу… подняться…
– Они нас не пускают! – попробовал встать и остался на жесткой спине Масдая, как приклеенный, Ахмет. – Толкают вниз!
– К Гаурдаку? – побелел менестрель.
– Вишапова задница… – понял всё и выдохнул шатт-аль-шейхец. – Мы у них как мухи в паутине!
– Сень, где твои ножи? – ухватился за плечо жены Иванушка. – Попробуй убрать ближайшего, а Масдай тут же…
– Внизу мои ножи, – прорычала царевна, и сердце лукоморца пропустило удар.
– Ничего, скоро мы тоже там будем… – загробным голосом успокоил всех музыкант.
– Хель и преисподняя!!! – взорвался отряг. – Масдай, ныряй вниз и налетай на кого-нибудь из этой мрази! Иван, будь готов!
Масдая долго уговаривать не пришлось. Одно мгновение он висел, силясь продавить невидимый потолок, а в следующее ухнул вертикально вниз, так, что пассажиры его порадовались пропущенному ужину, обеду и завтраку, и затормозил в самом низу.