Несмотря на зимнюю, темную пору, в середине дня над холмом, на котором стояла огромная чаша телевизионного ретранслятора, показалось низкое, красное солнце. По главной улице районного центра прошелся бульдозер, расчищая дорогу от аэропорта до здания районной администрации. На крыше заменили уже выцветший и разлохмаченный последней пургой трехцветный флаг. В пекарню был дан приказ испечь специальный каравай для подношения, а в районном Доме культуры под руководством Маргариты Глухих три девушки примеряли национальные костюмы - чукотский, эскимосский и русский. Большого различия между двумя первыми не было, но изобретательная Маргарита легко вышла из положения - чукчанку она нарядила в меховой кэркэр, а эскимоску в цветастую камлейку. Русская была в кокошнике и в дубленке.
Сначала Франтов собирался пригласить духовой оркестр пограничников, но его отговорил Талигур. Во-первых, Базаров еще только кандидат, он еще не избран, во-вторых, в прошлом году в оркестре, игравшем на морозе, двое музыкантов отморозили губы. На медных мундштуках остались белые полосы.
Самолет показался над замерзшим заливом и мягко коснулся хорошо укатанной заснеженной полосы. Это был ЯК-40, подаренный Чукотке премьер-министром Черномырдиным после его летнего визита в Чукотский автономный округ. Самолет вырулил ближе к зданию аэропорта и остановился. За неимением парадного трапа, к самолету приставили обыкновенную стремянку, и первым из раскрытой двери показался Виктор Александрович. К тому времени вся избранная толпа встречающих уже стояла поблизости, впереди три девушки с караваем хлеба на деревянном подносе. Прежде чем поздороваться с встречающими, Базаров принял хлеб, отщипнул изрядный кусок, макнул в деревянную солонку и положил в рот. Прожевав хлеб, Виктор Александрович принял блюдо и передал Саркисяну, своему бессменному помощнику, руководителю аппарата. И только после этого Базаров тепло обнял продрогшего Франтова, а с остальными обменялся рукопожатиями, заметив Меленскому:
- Надо бы мне сшить такую же хорошую кухлянку, как у тебя.
- Так за чем дело стало? Маргарита Глухих сошьет. Только надо найти хорошие шкуры.
Базаров, не оборачиваясь, бросил назад, своему помощнику:
- Закажите Маргарите Сергеевне кухлянку для меня.
- Будет сделано! - Саркисян сделал пометку в блокноте.
Маргарита Сергеевна Глухих, коренная эскимоска из Нувукана, с любопытством наблюдала за происходящим. Несколько дней назад она вернулась из долгой поездки по арктическим районам планеты с выставкой национальных эскимосских орнаментов и традиционной одежды. Поездка щедро финансировалась фондами аборигенов Арктики. Настолько щедро, что Маргарита Сергеевна Глухих вернулась на родную Чукотку чартерным рейсом из Нома, специально организованным и оплаченным только для нее Аляскинским банком и его президентом Вилли Хенсли. Когда она вышла из самолета совершенно одна, бережно поддерживаемая под локоть летчиком, пограничники и таможенники от изумления застыли на месте. Так путешествовали только очень большие московские начальники и первые секретари обкома и окружкома.
- Вот наш кандидат в губернаторы хочет заказать тебе кухлянку, - подскочил к ней Саркисян.
- А почему нет? - улыбнулась Маргарита Сергеевна. - Если изберут, так и быть, подарю.
- А если нет? - задорно спросил Меленский.
- Тогда за деньги, - ответила Маргарита. - Нынче настоящая эскимосская одежда стоит дорого. Если на улице Нома встретите человека, одетого во все национальное, - то, как правило, это не эскимос, а достаточно богатый белый человек.
- Сильно, однако, тебя испортили капиталисты! - шутливо погрозил пальцем Саркисян.
Из самолета выгрузили огромное количество аккуратно упакованных пакетов, на которых крупно было написано: "Подарки от Главы Администрации Базарова В. А.". Их погрузили на отдельную автомашину, и караван тронулся прямиком через тундру в Люрэн.
На первой ехали кроме Базарова Франтов, Меленский и Саркисян. На второй - члены избирательной комиссии. Рядом с шофером уселся Геннадий Анатольевич Рыжков, председатель избирательной комиссии. Точно так же, как члены этой комиссии, этот человек оставался несменяемым на протяжении многих лет. Правда, выборы случались не так часто, но, как коммунист, Рыжков возглавлял на партийных конференциях и счетные комиссии. Словом, человек он был исполнительный и верный, и на него можно было положиться. Точно так же, как Лиза Доджиева, которая вечно "членствовала" и умела заполнять протоколы любой сложности аккуратным, каллиграфическим почерком.
Она держала в уме все формулировки, положенные таким документам, и ее текст всегда отличался точностью и убедительностью.
Честно говоря, Базаров несколько опасался встречи с местными избирателями. Люрэн - село трудное, со смешанным населением. С одной стороны, в нем жили аборигены, привыкшие при советской власти к "заботе партии и правительства": с другой, в этом селе окопались многие приезжие неудачники с сомнительными биографиями, - женившиеся на местных женщинах. И те, и другие отличались повышенным общественным темпераментом, любили качать нрава, обличать начальство и угрожать обращениями в вышестоящие органы. Раньше на это можно было не обращать внимания, но сегодня они могли повлиять на настроение избирателей.
Люди собрались в местном, полуразваленном, давно нетопленом Доме культуры. Заметно было, что тангитаны заняли все сидячие места, а местные жители встали в проходах и позади, а некоторые из них, особенно старики, просто уселись на пол. Многие были явно навеселе, отпускали шуточки, громко посмеивались, особенно над теми, кто в президиуме.
Председатель сельского Совета, которого теперь называли главой администрации, предоставил слово Франтову. Поправив нарядный галстук, Франтов начал:
- Товарищи сельчане!
- Какие товарищи! Какие сельчане? - С разных сторон послышались возмущенные голоса: - Теперь мы - господа!
- Господа! Господа! - пронеслось во всему битком набитому залу.
Франтов пожал плечами, оглянулся на Базарова и неуверенно протянул:
- Господа, значит, и друзья… Мы собрались, чтобы поддержать кандидата в губернаторы, нашего земляка Виктора Александровича Базарова…
- Господина! Господина! - послышалось из задних рядов.
- Можно и господина, - промямлил Франтов, чувствуя, как теряет власть над собравшимися.
- Можно вопрос?
- Вопросы - потом! Сейчас выступит наш кандидат.
Базаров встал, но начал не сразу. Он нашел самого активного в зале, того, кто громче всех кричал, невзрачного пьяного мужчину, непонятно - то ли местного, то ли приезжего, и спросил:
- Вы хотите жить по-новому?
- Нет!
Базаров не ожидал такого дружного отказа от новой жизни и даже поначалу растерялся. Но взял себя в руки и продолжал:
- Может, и правильно.
- Нажились по-новому! - услышал он знакомый голос.
- Я имею в виду полный отказ от прошлого, - заявил Базаров. - От лжи, от несбыточных коммунистических обещаний…
- Сам же обещал!
Базаров уже ненавидел этого мужичка. В недавнее время он бы попросту прервал собрание и велел бы местным властям вывести из зала этого смутьяна. Но сегодня этого делать нельзя.
- Все мы в той или иной степени люди из прошлого, - примирительно произнес Базаров. - Но перед нами во весь рост встала трудная задача…
- Построения нового общества! - подсказал неутомимый голос.
- Совершенно верно! - подхватил Базаров и, не давая больше встревать оппоненту, продолжал: - Новое рыночное общество, где будут царить закон и новый порядок.
- Точно так же говорил Гитлер, когда вводил новый порядок в Германии.
- Да перестань, Томчин! Дай человеку сказать!
- Откуда ты знаешь, что говорил Гитлер?
- Из его книги "Майн кампф", - с вызовом ответил Томчин. - Купил в Москве в подземном переходе у Красной площади, так сказать, у стен Кремля…
- У нас теперь демократия: что хочешь, то и покупаешь, - пробасил кто-то.
Видя растерянность Базарова, Франтов поднялся и миролюбиво произнес:
- Господа-товарищи! Давайте не будем отвлекаться. Мы собрались по важному поводу - выдвижение кандидата на должность губернатора Чукотского автономного округа.
- А почему такое название - губернатор? - Это опять был Томчин. - Такой должности в Конституции нет.
- Ну, глава администрации, какая разница!
Похоже, Франтов начал терять терпение. Он не любил это село, и в селе его тоже не любили.
- Нет, разница есть, - продолжал Томчин. - Если губернатор, то мы должны его называть "ваше превосходительство".
- Уж больно ты грамотный, Томчин! - сердито воскликнул Франтов.
- Спасибо коммунистической партии и советскому правительству - выучили!
Тут раздались голоса, призывающие Томчина к порядку, и дальше собрание пошло по накатанной колее.
Выбрали доверенное лицо, врача сельской больницы Веру Кававнаут, молодую женщину с измученным лицом. Она монотонно прочитала биографию кандидата, особо подчеркнув, что у него два высших образования - физкультурный институт и высшая партийная школа. Потом снова взял слово Базаров.
- Дорогие мои земляки! - начал он и объяснил: - Почему я вас называю земляками? Да потому что сам уже почти двадцать лет живу на Чукотке. Я, можно сказать, сроднился с этой суровой землей, полюбил ее навсегда, так же как и народ Чукотки.
Про народ он долго распространялся, и по его словам выходило, что в мире лучше чукчей и эскимосов людей нет. Какие они смелые, сильные, честные и самоотверженные. Последнее слово часто использовалось в советской пропаганде, и его смутное значение мало кто понимал.
Базаров обещал наладить снабжение чукотских селений продовольствием, горючим, заказать новые вельботы на материке, закупить моторы в Японии, огнестрельное оружие для морских охотников, выплатить задолженную почти за полгода заработную плату учителям, врачам, работникам коммунального хозяйства…
Обещания были выслушаны с большим вниманием.
Председательствующий призвал задавать вопросы.
- А где вы на все это возьмете деньги? - был первый вопрос.
- Мы добьемся прежде всего финансовой поддержки от государства, - бодро ответил Базаров, - наладим сбор налогов в округе… Раньше, когда Чукотский национальный округ входил в состав Магаданской области, значительную часть денег, предназначенных для бюджета округа, забирала область. Теперь такого не будет. Будем сами все деньги получать и сами тратить на те нужды, которые посчитаем первоочередными.
- Но мы жили лучше!
- А теперь надежда только на американцев. Почему на пост губернатора не баллотируется Меленский, который с помощью американцев спас нас, а более всего наших детишек от голодной смерти?
- Будет время, и Меленский сможет баллотироваться на пост чукотского губернатора, - ответил Базаров. - Демократия идет к этому. Но будем реалистами, земляки. Сейчас вам предстоит сделать выбор между мной и Пэлятом, между двумя законно зарегистрированными кандидатами на пост главы администрации округа.
- А как насчет продажи Чукотки Америке? Может, есть смысл продаться? Народ там, что местные, что приезжие, живут куда лучше нас! А мы все поносили капитализм, империализм, а они взяли и первыми пришли к нам на помощь. Как это так получается?
- Говорят, Чукотку будут продавать без русских. А как быть мне? У меня жена местная и детишки…
- Никакой продажи Чукотки не будет! - сердито ответил Базаров. - Россия никогда не позволит разрушить свою целостность.
- Пятнадцать республик отделились, как это понимать? Чего же про целостность не вспомнили? Наша соседка Якутия вроде бы тоже собирается стать независимым государством.
- Я говорю вам ответственно: Чукотка есть и остается в составе Российского государства! Навечно!
- Значит, вечно будем жить херово! - выкрикнул кто-то из числа стоявших сзади.
- Наш президент Борис Николаевич Ельцин… - начал Базаров, но тут же его прервали вопросом:
- Это верно, что он пьет даже больше нас?
- Это к делу не относится, - отмахнулся Базаров.
- Как, к делу не относится? Если я выпил - относится, а президент Ельцин пьет - не относится? Где тут демократия? Не вижу.
- Да ведь сейчас речь идет не о президенте Ельцине, а о нашем кандидате в губернаторы Викторе Александровиче Базарове, - вмешался Франтов. - Задавайте вопросы по существу.
- Вот по существу хочу спросить. - поднял руку китобой Энанкэуяс, - как дела у Базарова с выпивкой?
- К спиртному отношусь равнодушно, - самостоятельно ответил кандидат.
- Это как понимать?
- Могу выпить, могу и не пить. Спокойно отношусь. В жизни никогда пьяным не был.
- Позавидовать можно, - послышался стон из задних рядов.
- А ведь это дело серьезное, - продолжал Энанкэуяс. - У нас в народе это, можно сказать, беда номер один. Как бороться? Говорят, на материке есть новые методы лечения. Как с этим?
Обрадованный тем, что беседа повернула в конкретное русло, Базаров обстоятельно рассказал, какие методы исцеления будут проводиться: кодирование, методы Шичко, психологическая помощь…
- Надо запретить самогоноварение, - резко рубанул Энанкэуяс. - И прежде всего - Роме!
- Роман, ты что - самогон гонишь? - удивленно спросил Базаров сидящего рядом завхоза.
- Так это теперь, - слегка запинаясь, принялся отвечать Роман, - свободное предпринимательство. Рынок…
- Это не рынок, а спаивание, - сердито выкрикнул Энанкэуяс и направился к выходу.
Вслед за ним потянулись еще несколько человек, но Франтов остановил их возгласом:
- Будет раздача гуманитарной помощи!
Теперь внимание переключилось на обещанную помощь, которую стали обсуждать вслух, и дальнейшее проведение собрания потеряло смысл.
Помощники вытащили на сцену большие бумажные мешки, набитые продовольственными пакетами. Люди ринулись вперед, напирая на тех, кто сидел ближе к сцене. Послышались стоны, ругательства, проклятия.
- Наведите порядок! - крикнул Саркисян и первым прыгнул со сцены в толпу, усмиряя самых напористых и наглых.
Базаров выговаривал испуганному Франтову:
- Надо было заранее все организовать! Ни подготовленных выступающих, ни вопросов. Все пущено на самотек.
- Так аппарата нет, - жалобно оправдывался Франтов. - Раньше такими делами занимался райком КПСС.
- Теперь забудь навсегда о райкомах! - рявкнул Базаров. - Их больше нет, и к этому надо привыкать.
Однако обескураженному Франтову думалось совсем иначе: пройдет еще немало времени, прежде чем они научатся работать с народом так, как это делали коммунисты с их налаженным и опытным пропагандистским и организационным аппаратом.
А тем временем у стола раздачи гуманитарных подарков продолжалась свалка.
- Культын! Ты уже второй раз подходишь! Как тебе не стыдно?
- Так у меня какая семья! Четверо детишек! Да старики! То, что в пакете, нам и на раз не хватит!
- Все равно отойди! Детям не выдаем! Только взрослым!
Не дождавшись окончания раздачи гуманитарной помощи, колонна машин двинулась обратно в районный центр Лиза Доджиева и ее дядя Василий забрались в уголок "газика" и молча дремали всю ухабистую дорогу. Их работа начнется еще нескоро.
В бюллетень для выборов губернатора были внесены две фамилии - Базарова и Пэлята. Желтоватые листки упаковывались в аккуратные пачки. В комиссии трудились Лиза Доджиева. Василий Доджиев и председатель Геннадий Анатольевич Рыжков. Отдельной кучкой лежали перехваченные резинками пучки карандашей, которые еще надо было отточить. Две точилки предоставила администрация, и еще одну презентовал отдел внутренних дел - попросту милиция. Но Василий Алиханович точил карандаши по-своему, охотничьим ножом. Да так ловко и осторожно, что грифель у него никогда не ломался, не то что в этих машинках.
- Карандашей не жалеть! - сказал Рыжков. - А если кто захочет взять на память - пусть берет.
- Может, лучше было бы давать шариковые авторучки? - робко спросила Лиза.
- Где мы на Чукотке наберем столько авторучек? - усмехнулся Рыжков. - Да и денег это стоит. Одно дело карандаш, и совсем другое - дорогая шариковая ручка. Карандаш даже можно забрать в качестве памятного подарка об этом знаменательном событии.
Каждые выборы для Рыжкова были знаменательным событием, и за свою долгую жизнь на Чукотке он их провел множество. Двадцать пять лет назад Рыжков приехал в бухту Кытрын по направлению из Хабаровска после окончания краевой партийной школы и был взят инструктором в орготдел исполкома. И на этой должности, не сдвинувшись ни на один сантиметр вверх, он провел все эти годы. Он был женат на бухгалтерше торговой конторы. В советские времена, аккуратно каждые три года, уезжал на несколько месяцев на материк, в отпуск и, возвратившись, воцарялся на своем привычном месте, за своим письменным столом. За все эти годы он дальше залива Кытрын не выезжал, даже на Горячих Ключах не был. Он не ходил в тундру за грибами и ягодами. Чукчей и эскимосов втайне побаивался и старался не общаться с ними. Конечно, за исключением тех, кто служил в районных учреждениях и состоял в избирательных комиссиях, как Василий и Лиза Доджиевы. Живого оленя никогда не видел, а, встретив собачью упряжку, долго глядел вслед, но на его лице при этом никаких эмоций не отражалось.
За неделю до голосования Франтов вызвал Рыжкова и усадил в покойное кресло, приставленное к начальственному столу:
- Вы подавали заявление на квартиру в Рязани?
- Подавал, - ответил Рыжков, и внутри у него что-то екнуло: неужели сбудется эта мечта? Получить от государства, в обещания которого уже никто не верил, бесплатную квартиру в центре России, в мягком климатическом поясе после долгих лет прозябания в этом проклятом природой и Богом краю, с невероятно коротким летом и долгой, с беспрестанными метелями зимой - это казалось несбыточной мечтой.
- Вы знаете, - продолжал Франтов, - в предвыборной программе Базарова есть и пункт, в котором сказано, что, при избрании на пост главы администрации Чукотского автономного округа, Виктор Александрович приложит все усилия, чтобы заслуженные северяне, проработавшие четверть века в Арктике, имели возможность провести остаток своей жизни в условиях мягкого среднерусского климата. Так вот, по нашему району ожидается предоставление двух квартир в новом доме в Рязани. Правда, всерьез об этом можно будет говорить только после выборов. Сейчас не до этого… Но после выборов это может стать реальностью.
Рыжков все понял. Он не был уж так туп и прямолинеен, как это казалось на первый взгляд.
Вернувшись в свой кабинет, в котором сортировала бюллетени Лиза Доджиева, он вдруг спросил:
- Елизавета Алимбековна, а вам никогда не хотелось переехать отсюда на постоянное жительство куда-нибудь на материк?
- А куда мне ехать? - удивилась вопросу Лиза. - Здесь моя родина, могилы моих предков.
- Но ваш отец, насколько мне помнится, ингуш?
- Только наполовину, - ответила Лиза. - Его мать была эскимоской, как и моя мать. Обе из Нувукана. Так что мы числим себя эскимосами, а не лицами кавказской национальности, как теперь говорится.
- А вы никогда не бывали на родине своих предков?