Связь вещей, как обычно, не угадывалась, поэтому настроение водителя и пассажиров красной "шестерки" можно было назвать умеренно хорошим. К счастью, они не догадывались, что от ужасной насильственной смерти их отделили всего шестьдесят коротеньких минут. Дед Брюсли равномерно "качал" руки резиновым эспандером, попеременно меняя их на баранке, обтянутой самодельной кожаной оплеткой. Очкарик шелестел страницами "Спорной России". Морковка слушала свой говнорок, тряся в такт музыке копной иголок. Доброе Утро сонно разглядывал окрестности. Манчестер, прижав затылок к подголовнику, тупо смотрел в потолок мутными зенками. Так незаметно прошло два часа.
Дед Брюсли бросил взгляд на приборную панель и крикнул Доброму Утру, перекрывая рокот мотора:
– Нам нужно заправиться! Ты не забыл? Заправка за счет заведения!
Доброе Утро пожал плечами и полез за кошельком. Он был не жадный чел.
Они успели проехать еще пару километров, прежде чем впереди появилась бело-белая эмблема компании "Фрутойл". Дед Брюсли свернул с трассы, подъехал к колонке, заглушил двигатель.
– У вас есть десять минут, – скомандовал он. – Можно покурить и оправиться!
Экипаж "шестерки" зашевелился и, как всегда в таких случаях, с оханьем начал выбираться наружу. Только Манчестер остался неподвижным телом на своем месте. Но у него была уважительная причина.
Дед Брюсли занялся кормежкой своего "боливара", а остальные направились к зданию заправочной станции. Их конечной целью был туалет, над которым красовался слоган "Фрутойл": "То ли еще будет!"
В воняющем хлоркой помещении соратники разделились согласно бессмертной формуле: "девочки налево, мальчики направо". Кроме спутников деда Брюсли в туалете никого не было. Даже ни одной злобной бабушки, собирающей мзду за деуринацию и дефекацию. Оба мальчика уже заняли исходную позицию у писсуаров, когда абсолютно не вовремя зазвонил мобильник Доброго Утра. Тот, с сожалением оторвавшись от зовущего зева писсуара, застегнул ширинку. Достал телефон и отошел подальше от Очкарика, чтобы не отвлекать. На связи была Траулько.
Видимо пригожий майор как раз закалывала волосы, держа во рту шпильки, так как ее голос был невнятен, но строг.
– Где вы сейчас находитесь, молодой человек?
Хотя Доброму Утру стало неудобно, он, посмотрев на напряженную спину стартовавшего Очкарика, все же сказал чистую правду. Ведь полиции нужно всегда говорить правду. Этой аксиоме учат еще в детском садике.
– В туалете на автозаправке.
– Что вы там делаете? – задала не до конца продуманный вопрос Траулько. Но прежде чем сконфуженный Доброе Утро опять сказал чистую правду, поспешно поправилась:
– Я имею в виду – на автозаправке? У вас уже кончился бензин?
– Не совсем, – ответил Доброе Утро, с завистью прислушиваясь к достижениям Очкарика, – но наш водитель решил залить еще.
– А где тело Манчестера?
– Оно спокойно сидит в машине. Ему в туалет не надо.
Траулько, наконец, расслабилась, а может, отвлеклась на свой маникюр. По крайней мере, в ее голос вернулось присущее ему очарование.
– Тогда заправляйтесь и трогайтесь в Москву. И очень-то не гоните. Не ралли Париж-Дакар. Еще в аварию попадете. Не торопитесь. Времени у вас достаточно.
Выяснив обстановку, Траулько дала отбой. Доброе Утро вернулся к скучающему Очкарику и жадно ждущему свою добычу писсуару.
А снаружи облегченных друзей ожидал сюрприз. Ободранная красная "шестерка" деда Брюсли стояла в сторонке, у выезда на шоссе. Самого деда нигде не было видно. Неожиданно Очкарик потянул Доброе Утро за рукав.
– Смотри!
Доброе Утро послушно посмотрел туда, куда ему указывал друг. А именно на другую ободранную красную "шестерку", стоящую возле заправочной колонки. В машине на заднем сиденье спал какой-то мужик. Но не этот банальный факт обратил на себя внимание Очкарика. Впереди сидела Морковка и, закрыв глаза, шевелила губами, как будто читала молитву. Очкарик и Доброе Утро понимающе переглянулись. Путать все на свете было коронным номером Морковки. Прозопагнозия…
Друзья подкрались к чужой "шестерке" и заглянули в открытое окошко. На коленях Морковки лежал русско-финский и финско-русский словарь. Она бесконечно повторяла одно и то же слово: "этсивят, этсивят, этсивят, этсивят, этсивят…" Все было ясно – учит финский язык.
Доброе Утро весело задал вопрос:
– Мегапривет, Алёна! А где командор автопробега?
Морковка резко открыла глаза.
– Я вам не справочное бюро! Садитесь в машину и ждите.
Она хотела вернуться к финскому, но Доброе Утро не дал.
– Ты чего такая сердитая? С метлы упала? Если скажешь, куда девался дед, то я скажу тебе, что ты сидишь в чужой "черметке".
Морковка недоуменно посмотрела на улыбающихся друзей.
– Это не правдо!
Она обернулась на мужика, безмятежно спавшего на заднем сиденье.
– Ой, мальчики! У покойника рубашка с другим рисунком!
"Покойник" вдруг громко всхрапнул. Морковка пулей вылетела из машины, прижимая к груди тяжелый словарь.
– Он живой!
Доброе Утро шариком запрыгал вокруг Морковки, махая руками.
– Внемли, дочь моя! Истину глаголю я! Ты оказалась свидетелем истинного чуда! На твоих глазах ожил усопший!
– "Говнолада" деда Брюсли стоит вон там, – без лишних слов подсказал Очкарик ошеломленной Морковке. Все двинулись к своей машине. Пока шли, Морковка несколько раз оглянулась назад.
– Странно устроена наша Морковка, – шепнул Доброе Утро Очкарику. – С мертвяком ехать не побоялась, а живой мужик напугал незнамо как.
Из-за угла вывернул дед Брюсли, преследуемый по пятам консервативно одетым костлявым мужчиной с кожаным портфелем в руках. Мужчина пытался не отстать от командора автопробега и непрерывно что-то тараторил. Менеджер по продажам?
– Кто этот противный? – спросил деда Брюсли Очкарик, когда тот подбежал к "шестерке".
– Я предлагаю вашему дедушке приобрести уютную и недорогую элитную квартирку в Санкт-Петербурге, – переключился на Очкарика мужчина с кожаным портфелем.
Точно, менеджер по продажам!
– Вот, пристал как банный лист к заду! – пролепетал дед Брюсли, прячась в машину. – Поговорите с ним сами, ребята.
Тем временем костлявый консерватор агрессивно обрабатывал Очкарика.
– Я двестипроцентно уверен в том, что вы сделаете удачное вложение капитала, молодой человек. Ведь Санкт-Петербург настолько культурный город, что, пролетая над ним, птицы терпят. Ха-ха! Где в России вы найдете второе такое место?
Мужчина заметил Манчестера, скромно гниющего в машине.
– Может быть, ваш товарищ заинтересуется моим предложением?
– Нет-нет! – поспешил отвлечь костлявого менеджера Доброе Утро. – Проблем с недвижимостью у него нет.
"Он теперь сам недвижимость", – подумал Доброе Утро, но вслух не сказал. Он был тактичный чел.
Мужчина огорчился.
– Очень жаль!
Потом соврал:
– Вернее очень рад, что нет проблем.
И опять атаковал Очкарика.
– Кроме того, у нас самые приятные цены на комфортное жилье!
– Сколько? – мрачно поинтересовался Очкарик, жуя мятную жвачку.
Мужчина назвал цену. Она изумляла. В плохом смысле.
– На эти деньги можно неделю кормить небольшую африканскую страну, – заметил Доброе Утро. – Очкарик, не соглашайся.
Костлявый выдвинул еще один аргумент:
– Зато, купив квартиру, вы получаете в подарок бейсболку с логотипом нашей фирмы!
Халявная бейсболка решила дело. Морковка, до этого равнодушно слушавшая разговор, встрепенулась и сказала:
– А за две квартиры?
– Две бейсболки, – кивнул мужчина.
– Я хочу купить две квартиры своим друзьям, – заявила Морковка, простодушно глядя на костлявого.
– Отличное решение! – воодушевился мужчина. – Все каталоги и документы у меня с собой.
– Сейчас я не смогу сделать выбор, – сказала Морковка. – Мы торопимся. Но, когда я вернусь в Питер, обязательно оформлю сделку. Так можно?
– Конечно-конечно! – заторопился мужчина. – Здесь вы подпишете лишь предварительный договор, фиксирующий ваше намерение приобрести элитную недвижимость.
– А бейсболки я сразу получу? – с подозрением спросила Морковка.
– Разумеется! Они у меня в машине.
– Тогда, давайте ваши бумаги.
Через несколько минут дело было сделано. Предварительный договор подписан, две невзрачных сереньких бейсболки с красным гербом Санкт-Петербурга, на котором серебрились перекрещенные якоря и мудреная надпись: "Non Penis Canina!", торжественно вручены Морковке. Костлявый пожал ей руку и, укоризненно поглядев на деда Брюсли, наглухо закрывшегося в машине, ушел ловить других лохов.
– Фе! Жыр какой-то, – презрительно сказала Морковка, крутя в руках бейсболки. Она с женской придирчивостью осмотрела головные уборы и протянула их Очкарику и Доброму Утру.
– Носите на здоровье. Мне теперь будет легче вас узнать.
– Спасибо, Алёна, – поблагодарил Доброе Утро. – А что с квартирами?
Очкарик потянул друга в машину.
– Жека! Не будь идиотом.
Морковка уселась на свое место, положила словарь на колени, удовлетворенно вздохнула.
– Я всего лишь хотела получить для вас бесплатные бейсболки.
Она закрыла глаза и опять забормотала: "этсивят, этсивят, этсивят, этсивят, этсивят…"
– Что это значит, Алёна? – не выдержал Доброе Утро. Морковка приоткрыла один глаз.
– Ищущие детективы ищут ищущих детективов.
– Финский! Бессмысленный и беспощадный, – заметил Очкарик, с уважением посмотрев на огромный том.
Когда "шестерка" деда Брюсли проезжала мимо костлявого менеджера, пытавшегося, на этот раз, соблазнить чету толстых немецких автотуристов, Доброе Утро задумчиво произнес:
– Слышь, Очкарик! Лучше бы он продавал бейсболки.
Красный "боливар" вырулил на шоссе и помчался дальше. А через полчаса на заправку заехал серый "ауди".
2. Обстоятельство места
Артем Максимович Перепелица стоял в парадной форме у поста ГИБДД и задумчиво смотрел водянистыми глазами вдаль. Он стоял у поста не просто так. Для этого стояния у Артема Максимовича было несколько резонов. Во-первых, он был старшим лейтенантом полиции, во-вторых, находился на своем рабочем месте, в-третьих, был единственным неподкупным сотрудником отдельной роты дорожно-постовой службы и поэтому работал даже в среду, третьего июля, в светлый праздник – День ГИБДД, ГАИ МВД РФ. Артем Максимович был настолько неподкупен и принципиален, что коллеги втихомолку уже собирали деньги ему на памятник, не дожидаясь, когда Артема Максимовича, наконец-то, убьют.
Праздничный день у старшего лейтенанта не задался. Вчера, несмотря на теплое лето, его продуло на гадком сквозняке. За ночь флюс превратил Артема Максимовича в глубокого мизантропа. Утром он перестал есть, курить и понимать юмор. Но, тем не менее, на дежурство вышел. И теперь зорко вглядывался вдаль, сжимая в руках полосатый жезл – фаллический символ ведомственного могущества и мужского превосходства над блондинками за рулем.
Возле Артема Максимовича бдительно застыл его друг и соратник сержант Ильяс Хайбуллин с кляксой голубиного помета на кокарде головного убора. За плечами сержанта висел незаряженный автомат. В руках – измеритель скорости транспортных средств. Хайбуллин был коротко стрижен и носил усы: будто под носом приклеена мертвая мышь. Эльмирка – жена сержанта – недавно родила девочку и счастливые супруги никак не могли выбрать дочери имя.
– Эльмирка хочет назвать ребенка в честь одной из бабушек, – сказал Артему Максимовичу Хайбуллин. – А я категорически против.
– Почему, Ильяс? – спросил старший лейтенант, кривясь от острой боли в десне.
– Потому, что одну бабушку зовут Нафига, по-нашему польза, прибыль, выгода, а другую Хуллия – сладкая, – грустно ответил Хайбуллин. – Ну ты понял, старшой?
Артем Максимович вздохнул и осторожно потрогал опухшую щеку.
– Не умничай, Хайбуллин. Нафига так Нафига. Хуллия так Хуллия. Жене виднее.
– Нет, как корабль назовешь, так он и поплывет, – не согласился сержант. – Нафига – польза, прибыль, выгода. Ну и на фига мне такая польза?
Спор прервало появление на трассе низко сидящей белой "приоры". Измеритель зарегистрировал нарушение. Последняя версия "говнолады" намного превышала разрешенную скорость. Гаишники сосредоточились. Артем Максимович поднял жезл, Хайбуллин перекинул автомат на грудь и решительно произнес:
– Буду спрашивать водителей до трех раз. Какое имя назовут, такое и дадим дочери. Пусть сам Аллах выберет!
Повинуясь знаку черно-белого фаллоса, "приора" свернула с дороги и остановилась возле инспекторов. Затонированное в ноль боковое стекло опустилось. На Артема Максимовича и Хайбуллина с веселым недоумением смотрели четверо молодых, небритых, круглоголовых, горбоносых парней.
– Что хочешь, брат? – доброжелательно спросил водитель.
– Нарушаем, молодые люди, – отдав честь и представившись невнятной скороговоркой: "Старнант Артёксимчлица!", ответил Артем Максимович. – Предъявите документы!
Парни без возражений показали красные книжечки: заместитель главы администрации одного высокогорного района, заместитель прокурора того же района и два помощника депутата Государственной Думы. Все было понятно. Как говорится в среде джигитов: "Чем выше горы, тем ниже "приоры"". С московскими номерами. Артем Максимович вздохнул. Десна кольнула невыносимой болью. "Ох, застрелите меня кто-нибудь!" – простонал про себя старший лейтенант, но вслух сказал:
– Откуда и куда едем?
– Из Питера домой едем, э. К себе в Москву. Со свадьбы друга, э.
Артем Максимович тоскливо подумал, о чем бы еще спросить джигитов.
– Оружие есть?
Парни заулыбались.
– Конечно, брат!
Хайбуллин взял незаряженный автомат наизготовку и сделал шаг вперед. Артем Максимович, с безнадегой в голосе, задал новый вопрос:
– А разрешение на оружие у вас имеется?
– Как же без разрешения, брат? Все есть!
Парни показали затрепанные бумажки. Все было в порядке. Артем Максимович по предыдущему опыту знал, что с джигитами бесполезно решать вопросы в правовом поле. А просто отпустить нарушителей правил дорожного движения ему не позволяла принципиальность. Поэтому он стоял и страдал. Из затруднительного положения его не вывел даже неожиданный вопрос Хайбуллина небритому водителю.
– Скажите: Нафига или Хуллия?
Водитель ошарашено посмотрел на сержанта.
– Обидеть хочешь, да? Мне вера не разрешает ругаться, э.
Водитель взглянул на нарядного Артема Максимовича и произнес:
– Мы поехали, брат. С праздником, э!
Старший лейтенант промолчал. Тонированное стекло поднялось, белая "приора" сорвалась с места и вскоре растаяла на серой ленте шоссе.
– Ну что же, первый блин комом, – резюмировал Хайбуллин, рывком отправляя автомат обратно на спину.
– Ты о чем? – не понял его Артем Максимович.
– Я про имя дочери.
– А, ясно…
Инспекторы отошли от дороги в тень бетонного здания поста. Погожий день расцвел. Лета становилось даже слишком много. Злое красное солнце висело над постом, накаляя воздух. Мимо гаишников по горячему асфальту с воем неслись тяжелогруженые фуры с российскими, финскими, эстонскими номерами. Между прочим, на многих фурах красовалась броская надпись: "ФРУТАВТОТРАНС". Артем Максимович почувствовал, что взмок. "И морда, наверно, у меня вся красная", – подумал он, глядя на багровое лицо Хайбуллина. Впрочем, у сержанта оно было таким всегда.
Измеритель скорости сообщил, что к посту приближается очередной нарушитель скоростного режима. Артем Максимович посмотрел туда же, куда и измеритель: по шоссе к ним почти летела над асфальтом старая "шестерка", словно бренчащий красный снаряд, выпущенный из носового орудия крейсера "Аврора" в сторону зажравшейся столицы. Пора было принимать меры административного воздействия к аппарату неподвластному законам физики.
Артем Максимович вышел к поребрику и властно ткнул жезлом сначала в "шестерку", а потом в сторону поста. Слова были бы не слышны в шуме транспортного потока. Жезл сам говорил за себя, расставляя участников эпизода по социальному ранжиру.
– Кто этот противный? – спросил Очкарик, заметив приглашающий жест гаишника.
– Похоже, что это нам машут фаллоимитаром, – заметила Морковка. – Дед, будешь останавливаться?
Доброе Утро, глядя на жезл, мечтательно произнес: "Это так сексуально". Он был чувственным челом. Манчестер, разумеется, не сказал ничего.
Дед Брюсли пробурчал, слегка сбавляя скорость:
– Оставь свои влажные мечты, извращенец! И приготовь деньги. Сейчас нас будут грабить!
Адская колесница подлетела к инспектору и, с сомнительным звуком "чих-пых", замерла на месте.
– Старнант Артёксимчлица! – отчеканил Артем Максимович. – Нарушаем?
Он ожидал, что за рулем реактивного "пацанмобиля" окажется опасный сумасшедший в пубертатном периоде, но нет – там сидел вполне вменяемый дедка в вылинявшей офицерской рубашке, вызывающей чувство доверия. Рядом с дедкой хмурилась девчонка с дикобразом вместо прически, а на заднем сиденье сжались трое: печальный "пьеро" в очках и во всем черном, пожилой бородатый мужик с лицом, похожим на кусок промокашки и улыбчивый юный толстячок. Головы "пьеро" и толстячка венчали одинаковые бейсболки с гербом Санкт-Петербурга.
– Куда путь держите? – задал дедке служебный вопрос Артем Максимович.
– В Москву.
Старший лейтенант с сомнением обвел глазами ржавую шушлайку. Она не пленяла.
– Думаете, доедете?
Дедка обидчиво посмотрел на инспектора.
– А то!
Артем Максимович с укоризной проговорил:
– Послушайте, гражданин. Ну я понимаю, "ламборгини" там всякие, "бугатти", "порше", "инфинити" на худой конец. А вы-то, куда несетесь на этом корыте? Это же не "феррари", хоть и красное.
– Куда конь с копытом, туда и рак с клешней, – поддакнул старшому Хайбуллин. – Вот вы уже человек в возрасте. Скажите: Нафига или Хуллия?
Дедка только покаянно развел руками. "Ну виноват так виноват. Зачем же материть?"
– Гражданин, прошу вас пройти на пост для оформления протокола, – строго сказал Артем Максимович.
– А может, договоримся, командир? – прошептал дедка, глядя для конспирации в сторону.
Артем Максимович посмотрел на старого хрыча с таким изумлением, словно тот приземлился перед ним на летающей тарелке. Старший лейтенант хотел приструнить взяткодателя с помощью инфернальной лексики или, говоря на церковнославянском языке, – сквернословия, – но проклятая десна зажгла такой дикой болью, что Артем Максимович лишь жалобно сморщился и все-таки простонал вслух:
– Ох, застрелите меня кто-нибудь!
– А? Что? Зубы? – счастливо засуетился дедка, роясь в своем драндулете. – Ну и повезло тебе старлей! У меня есть одно чудодейственное средство!
Дедка вытащил откуда-то большую солдатскую флягу и взболтнул ее.
– Смотри, полная!
– Что там такое? – слабым голосом спросил Артем Максимович. Боль лишила его сил, здравого смысла и принципиальности. В это мгновение ради того, чтобы избавиться от страданий он был готов выпить даже собачью мочу.