– Пей, командир, не спрашивай, – скомандовал дедка, суя флягу Артему Максимовичу. – Совет непальских мудрецов: "Учись мудрости у того, кто прежде тебя износил малахай!"
Выбора не было. Артем Максимович послушно приложился к фляге и набрал полный рот противной жидкости. Хайбуллин с любопытством следил за процессом лечения.
– Подержи во рту. Не глотай сразу, – руководил дедка. – Вот так, командир. Спорыш все хвори лечит!
Через минуту Артем Максимович почувствовал, что боль действительно немного отпустила. Что-то похожее на благодарность тронуло его каменное сердце. Не решаясь выплюнуть или проглотить спасительную жидкость, он махнул рукой суматошному дедке: "катись, мол, отсюда!" Того дважды просить не пришлось. Дедка, без лишних слов, завел свою колымагу и ушел на взлет.
А через десять минут, когда Артем Максимович в изнеможении сидел на лавочке в тени поста, вдалеке показался стремительный серый "ауди". Принципиальность уже вернулась к старшему лейтенанту, поэтому он показал жезлом на нарушителя и Хайбуллин послушно навел измеритель скорости на новую цель.
3. Часом позже
– А давайте, споем песню Валерика Меладзе про "стошу говнозада"? – предложил Доброе Утро, когда пост ГИБДД скрылся из вида.
– Что это еще за песня? – удивился дед Брюсли. – Никогда не слышал. Наверное, какая-нибудь ваша – извращенская?
В ответ Доброе Утро, решив, что согласие на концерт получено, заорал, перекрывая рев мотора:
– Стоша говназааад, тихо на паааальцах!..
Прокричав еще пару строк, дальше он не вспомнил и замолчал. Дед Брюсли только покачал головой: "Ох, уж, эта современная эстрада! Сталина на нее нет!" Потом неуловимым движением руки схватил большую муху, крутившуюся перед носом Морковки, сидевшей с закрытыми глазами и слушавшей в наушниках говнорок. Почувствовав движение у своего лица, Морковка открыла глаза.
– Муху поймал, – ответил дед Брюсли на невысказанный Морковкин вопрос и выпустил недовольно жужжащее насекомое в открытое окно. Муха сразу отстала.
– Откуда тут мухи? – удивилась Морковка, вынимая наушники из ушей.
– Это Манчестер их привлекает, – сказал Очкарик, оторвавшись от журнала.
– Этого еще не хватало! – вскрикнула Морковка. – Мало нам мертвеца в машине, так еще и мухи на него налетели!
– Можно закрыть окна, – предложил дед Брюсли.
– Тогда мы точно задохнемся, – не согласилась Морковка, – и сами станем такими же красивыми, как этот милашко! Выпучим глаза и покроемся трупными пятнами.
Их спор неожиданно прервала "шестерка". Машина вдруг задергалась, двигатель начал работать с перебоями, скорость резко упала.
– Что случилось? – встревожилась Морковка, поворачиваясь к деду Брюсли. Тот изо всех сил нажимал на педаль газа, буквально втаптывая ее в пол. Но это не помогало. "Шестерка" еле ползла.
– Если бы мы сейчас летели на штурмовике, то было бы пора прыгать с парашютом, – заметил Доброе Утро.
На последнем издыхании заболевший "боливар" скатился на обочину шоссе и там замер. Дед Брюсли выключил двигатель, достал фляжку с волшебным средством от всех болезней, сделал пару глотков.
– Похоже на то, ребятки, что мы приехали, – сказал дед Брюсли, вытирая мокрый рот рукавом.
– Это как? – спросил Доброе Утро. Остальные участники автопробега дружно уставились на своего командора.
– Я думаю, на заправке нам залили бодяжный бензин. Пока ехали на старом, все было в порядке, а теперь он кончился и в карбюратор потек новый, с "Фрутойл". Наверное, они там у себя с водой переборщили.
– И что мы теперь будем делать? – растерянно задала вопрос Морковка.
Дед Брюсли назидательно произнес, вылезая из машины:
– Учение непальских мудрецов гласит: "Умный всегда выберется из беды, а мудрый в нее не попадет". Не волнуйтесь, рекруты, у меня все под контролем.
Дед Брюсли достал из багажника буксировочный трос и встал у края дороги. Мимо него с грохотом проносились автомобили. Каждому проезжавшему дед показывал трос, словно приглашал повеситься. Однако положительной реакции не наблюдалось. Двадцать первый век. Все словно одновременно спятили и куда-то заспешили.
Со сходным результатом дед Брюсли простоял около часа, пока впереди не появилась грязно-желтая маршрутка с таджиком за рулем и тремя старухами на пассажирских сиденьях. Таджик притормозил свою немытую "колесницу Джаггернаута" возле деда Брюсли.
– Что нужно, дорогой? – крикнул таджик. – Буксир-муксир хочешь?
– Дотащи нас до ближайшего сервиса, друг, – попросил дед Брюсли. – Мы заплатим.
Таджик обдумал предложение.
– Я могу только до Бухалово, дорогой. Там у сына старого Деркача есть авторемонт.
– А это далеко?
– Пустяк-мустяк, дорогой. Километра три в сторону от трассы.
Делать было нечего. Лучше уж в Бухалово, чем в совсем никуда.
– Ладно, цепляю! – махнул рукой таджику дед Брюсли. Он споро привязал "шестерку" к маршрутке и сел на свое место. И тут перед его спутниками в полный рост встала транспортно-правовая проблема. Отзывчивый таджик ждал, когда все остальные, кроме водителя, пересядут к нему. Как известно, правила дорожного движения запрещают буксировку автомобиля с пассажирами.
– Что будем делать с Манчестером? – спросил дед Брюсли.
– Лучше бы он путешествовал в багажнике, – заметил Доброе Утро.
– Придется вам, мальчики, таскать покойника на себе, – злорадно сказала Морковка.
Доброе Утро хотел ей возразить, но не нашелся. Да и что толку было спорить? Ведь другого варианта все равно никто не предлагал. Пришлось парням доставать холодного вялого Манчестера из салона и тащить к маршрутке, как раненного однополчанина. Обогнав скорбную троицу, Морковка первой вошла в микроавтобус и села в самом конце. На ее коленях опять лежал, как приклеенный, финско-русский и русско-финский словарь.
– Это мой дядя. Дядя Петя. Обычно он самых строгих правил, – принялся неубедительно объяснять ситуацию таджику Доброе Утро, устраивая труп на узком сиденье так, чтобы тот на повороте не свалился старухам под ноги. Очкарик, как мог, помогал другу. Тут Доброе Утро вовремя вспомнил доктора Мертваго и его средство борьбы с холодом в морге, поэтому добавил: – Но вот сегодня утром дядя не в шутку занемог, так как выпил лишку огненной воды.
– Меня Манучехр зовут! – к счастью не слушая Доброе Утро, крикнул сквозь оглушительную молотьбу "движка" таджик. – Можно просто Миша!
Убедившись, что "дядя" крепко спит у окна, положив голову на плечо мрачного долговязого пацана в очках, а веселый "племянник" занял свободное место возле старух, таджик Миша плавно тронул маршрутку с места. Трос натянулся, напрягся и потащил безмолвного "боливара" по шоссе к съезду на узкую сельскую дорогу, которая, петляя, исчезала среди заросших сорняком полей. Затрапезный ландшафт не очаровывал.
Путь до Бухалово оказался немного длиннее, чем обещал Миша-Манучехр. Маршрутка тряслась по выбоинам и кочкам не меньше часа. Все время поездки, старухи безостановочно болтали, хватаясь друг за друга при особенно резких толчках. Соседка Доброго Утра недовольно проворчала дребезжащим, но все еще женским голосом: "Ох, и шибает от твоего дяди Пети, милай! Это же надо так пить!" Видимо она тоже хотела завязать с Добрым Утром разговор. В общем-то, старуха была права, поэтому он в полемику вступать не стал. Доброму Утру самому не нравилась густая сладковатая вонь, исходившая от Манчестера. Так же как и мухи, вившиеся веселой стайкой вокруг головы мертвеца. Очкарик время от времени разгонял их рукой, но настырные мухи тут же возвращались обратно.
Наконец, скатившись вниз с очередного пригорка, маршрутка с "шестерочным" прицепом на хвосте оказалась у околицы неприметной деревеньки. Первым случайных гостей Бухалово встречало приземистое сооружение, похожее на сарай из профнастила. Над воротами сооружения висела фанерная вывеска, на которой чьей-то нетвердой рукой вкривь и вкось были начертаны разноцветные буквы: "РЕМОНТ ДВС". Стены были сплошь изгажены убогими рисунками и надписями типа "Бухалово рулит!".
– Вам сюда, – указал Доброму Утру на сарай таджик Миша. Шайтан-арба остановилась возле автомастерской. Миша выскочил наружу и подошел к воротам. Дед Брюсли тоже вылез из своей колымаги. Он достал флягу и начал жадно пить. Долгая поездка в жару по сельским колдобинам его изнурила. Миша сначала подергал ворота, потом стукнул несколько раз кулаком по профнастилу. От грохота его ударов с соседнего дерева в воздух испуганно взвились птицы, но больше никто не отреагировал.
– Закрыто, дорогой, – сказал деду Брюсли Миша. – Ничего, сейчас кого-нибудь найдем. Это как два пальца-мальца об асфальт!
Дед Брюсли растерянно огляделся. К его удивлению, таджик оказался прав. К сараю уже приближалась пожилая женщина, которая с болезненным любопытством разглядывала незнакомцев. Несмотря на летний зной, местная жительница была одета в черную юбку и темную теплую кофту. На коротких ногах болтались неровно обрезанные синие резиновые сапоги. А на ее бюсте поместилась бы шахматная доска с фигурами. Затрапезный вид бухаловской женщины подтверждал теорию Гумилева о ландшафте, влияющем на этнос.
– Мишка! Это ты, что ли? Чего шумишь? – спросила бухаловская женщина таджика.
– Салам, Барбацуца! – отозвался таджик. – А где Юрка Деркач? Я ему работу притащил.
Женщина всплеснула руками и заголосила:
– Да где ж ему быть? Юрке твоему! У Вадика Печенкина, конечно! Все мужики сегодня у него гуляют. В субботу наш Вадик на Дианке Перерослой женится. А ты и не знаешь?
Миша поскреб в затылке.
– Да слышал я про свадьбу. А Юркин помощник где?
– Тоже на мальчишнике!
– А?..
– Все у Вадика!
Миша повернулся к деду Брюсли.
– Придется тебе, дорогой, однохренственно ехать к Вадику Печенкину. Там собрались все бухаловские специалисты по авторемонту. Оставляй свою "беду" здесь и поехали. Довезу.
Дед Брюсли молча отцепил трос, закрыл "шестерку" на ключ, забрался в маршрутку и, скрестив на груди руки, застыл возле балаболящих старух в позе благородного спокойствия. Таджик Миша занял место за рулем. Скрипя и раскачиваясь, желтый микроавтобус покатил вглубь деревни.
Никто из Мишиных пассажиров не мог знать и не знал, что еще до того, как их маршрутка свернула с трассы "М-10" на Бухалово, серый "ауди" был остановлен за превышение скорости бескомпромиссным и неподкупным старшим лейтенантом Перепелицей. В тот самый момент, когда Миша-Манучехр дубасил кулаком по воротам автомастерской, Куала и Лумпур, обезоруженные при помощи незаряженного автомата Хайбуллина, в наручниках, как особо опасные преступники, транспортировались лично Артемом Максимовичем в районный отдел полиции. Похоже было на то, что над вихрастыми головами брата и сестры сгустились тучи.
4. Обстоятельство времени
Моисей Фрутков сидел в трапезном зале своего, расширенного до границ разума, особняка и привычно чувствовал себя хозяином жизни. Он с аппетитом уплетал печеные пингвиньи яйца в тимьяновом соусе. На его лице опять светилась большая улыбка. Фрутков любил эту простую, но сытную еду. Каждое яйцо пингвина он методично разбивал о пасхальное яйцо "Кремль" императорского ювелира Карла Фаберже, затем макал в соус, налитый в серебряную соусницу, расписанную сусальным золотом, и отправлял в рот. Фруткову вспомнилось, как на прошлый Пейсах, согласно православному обычаю, они с Любой бились ювелирными яйцами – этими синонимами роскоши и богатства. Для турнира Люба выбрала "Яйцо герцогини Мальборо", а Фрутков – "Наполеоновское". Было весело. И чего только не сотворишь по пьяному делу!
Фрутков пошире разинул пасть, чтобы большое пингвинье яйцо вошло целиком, но тут на всю трапезную зазвучала бодрая мелодия отрыжки светлого прошлого. Исаак Дунаевский, ёпта! И главное – совершенно не вовремя! Вздохнув, Фрутков закрыл рот, положил яйцо на тарелку и взял свой мобильник, сделанный по спецзаказу в Сингапуре. Корпус из химически чистого золота, немного платины, герб Кобеляк из самоцветов. В общем-то, ничего особенного, конкретные понты, но кореши по бизнесу Фруткову завидовали.
Это Человек с Вертикали на минуту прекратил свое фехтование с тенью коррупции и позвонил.
– Как там дела с моим "Сверкающим Могадишо", тырщик? – задал уже всем привычный вопрос фрутковский благодетель.
– Все путем, Гений Эрастович. Уже едет бриллиантик к вам, едет.
– И когда его можно ждать?
– Сегодня к вечеру.
Фрутков представил себе темные бесстрастные лица своих корейцев и, на всякий случай, подстраховался: – Ну, или, в крайнем случае, завтра утром.
– Точно? – с сомнением произнес Человек с Вертикали. – Я млею от тебя, Моисей! Ты сам-то хоть понимаешь, что если бы не я, то сидел бы ты до сих пор в своих Кобеляках и лапти плел?
Фрутков посмотрел на горку пингвиньих яиц, тимьяновый соус в серебряной соуснице, хрустальный бокал с хересом "Массандра" урожая одна тысяча семьсот семьдесят пятого года (если не врала имперская печать на бутылке) и согласился:
– Вы же знаете, Гений Эрастович – я весь ваш!
Человек с Вертикали удовлетворенно рыкнул в трубку. А может, рыгнул.
– Ладно, Моисей. Задержу дыхание до завтрашнего утра. А ты бросай ковыряться в носу. Подбодри своих бойцов. Пусть не задерживаются.
Собеседники попрощались. Человек с Вертикали вернулся служить народу, а Фрутков – доедать яйца. Но не тут-то было. Едва он опять взял, отложенное было, яйцо, как не вовремя позвонил Пограничник. Он оторвался от своих дерьмовых дел и снова попытался сломить дух Фруткова. Тем более, что Фрутков опрометчиво начал разговор с глупого вопроса:
– Это кто?
И услышал:
– Дед Пихто, дрыщ!
Фрутков немедленно придумал сокрушительный ответ, но промолчал. Лишь простонал про себя: "Да что б ты застрелился из золотого пистолета, сидя на золотом унитазе!"
– Сегодня уже среда, дрыщ, а ты пока не принял верного решения, – загудел в телефон Пограничник без особой враждебности. – А я все жду и надеюсь.
Фрутков хотел послать Пограничника подальше, но решил, что не имеет на это права. А тот все басил:
– Смотри сам, дрыщ! Не отдашь "Сверкающий Могадишо", тебе родная земля стекловатой покажется! А будет все по-хорошему, я, кроме денег, тебе еще нарядную хохлостанскую вышиванку подарю. Что ты на это скажешь, пан Фрутко?
Пограничник замолчал, явно рассчитывая на бурные аплодисменты, но напрасно. Фрутков не согласился бы с заманчивым предложением, даже если бы горькие морщины вокруг рта остались у него на всю жизнь. "Как все же трудно быть тем, кем хочешь!" – с неодобрением подумал он, а вслух твердо сказал:
– Нет! Не могу.
– Напрасно ты со мной бодаешься, дрыщ, – примирительно прогудел Пограничник. – Повторяю для тех, кто в танке: верни мне "Сверкающий Могадишо"! Ты ведь ничего не теряешь. Свои рупии "отобъешь" да еще и приобретешь мою вечную дружбу.
– Не отдам, товарищ генерал. Что-нибудь другое – можно обсудить, а этот "камешек" не могу.
– Ладно, дрыщ. Немного времени у тебя еще есть. До понедельника. Кстати, ты вроде в институте культуры и отдыха занимался? Материалистическую диалектику не забыл? Сегодня лидер, завтра пидер! Я тебе в Пермский край ватный пояс верности пришлю. Защищать честь и достоинство. Достоинство спереди, честь сзади.
Пограничник гулко захохотал. Фрутков обиделся и подумал: "Хрен тебе от ожившего мамонта, а не бриллиант!" Но руки у Фруткова затряслись. Пограничник угрозами зря не бросался.
– Подумай, дрыщ, а я тебе позже снова позвоню.
Пограничник вернулся к своим дерьмовым делам, а сердитый Фрутков позвонил Большому Плохому Парню. Обстоятельство времени начало играть роль, поэтому пора было узнать, как идут дела у Изверга.
– Привет, Мося, – прошептало в телефон человечище. – Еще не надумал приобрести парочку шедевров живописи?
– Сейчас мне не до картин, – раздраженно ответил Фрутков и спросил:
– Ты не в курсе, где Изверг?
– Там, где ему и положено быть. Прямо за спиной клиентов.
Фрутков почувствовал, как по его спине пробежал неприятный холодок. Чтобы избавиться от дискомфортного ощущения, он все так же раздраженно сказал:
– Время-то идет, ёпта! Когда же будет результат?
Большой Плохой Парень приглушенно засмеялся.
– Жуй свои ананасы, Мося, и ни о чем не беспокойся. Изверг уже нашел этих лохов. Он рядом с ними, но они об этом еще не знают. Очень скоро тигр прыгнет.
– Надеюсь, что это произойдет еще до моего выхода на пенсию, – не удержался от сарказма Фрутков. Человечище ласково прошелестело:
– Ну что ты, Мося. Не огорчайся. Лучше почитай чего-нибудь. Кстати, у меня есть для тебя несколько бессмертных шедевров литературы. Мне знакомые писаки предложили. Я мог бы загнать тебе шедевры с небольшой скидкой, как оптовому покупателю. Что ты на это скажешь?
– Какие хоть книжки-то? – неохотно спросил Фрутков, поднимая бокал с хересом семьсот лохматого года. Ему нужно было успокоить нервы.
– Да там много всяких раритетов: "Щи и меч", "Как закалялась дурь", "Гулливер в стране большевиков", "Куда нам пристроить Россию" и, как специально для тебя, "Вавилонский Талмуд". С автографом автора!
– А это, правда, раритеты? – что-то засомневался Фрутков. – Я в литературе не очень.
– Конечно раритеты! Сами же писаки гарантируют. Гарантия на бумагу три года. На обложку пять лет. Все по-пацански.
– Ну, я не знаю.
– Чего ты не знаешь? – усмехнулся Большой Плохой Парень. – Бери, не сомневайся! Хотя бы пустые места на полках в своем кабинете закроешь.
Голос человечища был так убедителен и настойчив, что Фруткову пришлось скрепя сердце пообещать:
– Ладно, я подумаю.
Едва Фрутков положил телефон на стол, чтобы заняться пингвиньими яйцами, как не вовремя позвонила симпатичная майор Траулько. Несмотря на то, что она как раз помыла голову и укладывала волосы, Траулько не стала откладывать дело в долгий ящик и сообщила Фруткову нездешним голосом о том, что Куала и Лумпур задержаны гаишниками.
– Вашим людям крупно не повезло. Они попались единственному от Питера до Москвы неподкупному инспектору ГАИ. Он не входит в девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента дружного коллектива полицейских единомышленников. Вы знаете, я начинаю волноваться за благополучный исход, – с беспокойством сказала Траулько, включая фен. Некоторое время Фрутков слышал в трубке лишь гудение. Когда фен перестал работать, Фрутков спросил:
– Вы сможете помочь?
– Сколько? – деловито задала вопрос Траулько. (Лето кончается. Скоро ее девочек нужно собирать в школу.)
– Тысяча долларов за двоих, – выдавил Фрутков. Вообще-то ему очень хотелось сказать "пятьсот долларов".
– За каждого, – поправила Траулько. – Все равно половина достанется ГИБДД. Это азбука.
– Делайте, – согласился Фрутков. Он представил, что сотворит с невезучими корейцами, когда они вернутся в Питер. Ему самому стало немного страшно, поэтому, чтобы успокоиться, он попросил:
– И узнайте, где сейчас труп с бриллиантом.
– Хорошо, узнаю и сообщу, – закончила разговор Траулько, озабоченная правильным выбором массажной щетки, наиболее подходящей для ее красивых волос.