- Были. Только ты забываешь, что и хорошие, казалось бы, кавказцы, помогают плохим при случае. Это они внешне нам ничего плохого не делают, но они повязаны друг с другом. А мы все порознь.
Опять долго молчали. Павел снова заговорил первым:
- А тебе не страшно? Ведь все, что вы делаете незаконно. И рано или поздно вы все, вместе с Иноземцевой, можете оказаться за решеткой.
Горин издевательски хохотнул:
- А где ты видишь закон? У милиции? Так нашу местную милицию я с великой радостью поставил бы к стенке и сам их, из автомата. Еще в ночь переворота хотел, да Анна Николаевна не позволила. Ты вот говоришь, "за решеткой окажемся". А знаешь ли ты, что соседние районы по нашим стопам пошли? Что молчишь? Крыть нечем? А я тебе скажу, мы Анну Николаевну во главе района хотим поставить. Законно! И хотим, чтобы разные там Коломенцевы за решеткой оказались. А правительство с народом воевать не будет, ты ведь и сам это знаешь.
Павел примиряюще положил ему руку на плечо:
- Не злись! Я ведь просто понять хочу, в чем тут дело? Потому и спрашиваю.
Горин внимательно посмотрел ему в глаза и уже более миролюбиво ответил:
- А ты с ребятами поговори. А еще лучше, с Ниной Васильевной, домоправительницей Анны Николаевны. Иноземцеву лучше не трогай, ей и так тяжело вспоминать. Ты сам это понять должен.
Оба снова закурили. Холод забрался Павлу под рубашку и он зябко поежился. Юрий заметил:
- Чего без куртки?
- Куртка в машине осталась, а ее будить не хотел.
- Сейчас что–нибудь придумаем.
Горин решительно подошел к крайней избе и постучал в наличник. Сразу же выглянуло старушечье лицо. Юрий попросил:
- Баб Мань! Дай что–нибудь накинуться человеку. Замерз он. Я верну потом.
Не говоря ни слова, лицо исчезло и почти сразу же на крылечке появилась сухонькая старушка с фуфайкой в руках:
- Не знаю, ладна ли будет. Он вон какой большой!
Взглянула, прищурясь, на побледневшее лицо Светлова:
- На плечи–то накинь, накинь! Вы бы давно постучались, ведь я все равно не сплю. Пойдемте–ка, я вас горяченьким чайком напою.
Горин поблагодарил:
- Спасибо, баб Мань, но я на посту. А он пусть идет. Павел, сходи погрейся.
Светлов кивнул и следом за старушкой вошел в дом. Баба Маня сразу же скрылась в кухне, а Павел прошел в чистенькую горницу. Сел у окна, чувствуя как тепло обволакивает тело. Старушка появилась с чашками и сковородкой в руках:
- Поешь вот. У меня тут картошка пожарена. Вчерашняя правда, но хорошая. На масле жарила.
Павел поблагодарил:
- Спасибо большое. А вы одна живете?
Баба Маня присела на стул возле другого конца стола, сложила сухонькие руки на коленях и ответила улыбаясь:
- Старик мой помер давно, а я вот все живу. Сын с дочерью в городе живут своими семьями. Меня все зовут к себе. Да не хочу я ехать–то. Всю жизнь здесь прожила. А ты чей будешь? Я в городе–то многих знаю.
Павел улыбнулся:
- Я из областного центра приехал, да вот попал тут.
Старушка покивала головой:
- Сейчас в городе полегче жить стало. Дай Бог здоровья Иноземцевой Анне Николаевне!
От этих слов оперативник едва не свалился со стула. Поперхнулся картошкой и долго мучительно кашлял. А прокашлявшись, спросил:
- Но ведь в районе у вас стреляют!?!
Баба Маня пожала плечами:
- Так и что из этого, что стреляют? В войну тоже стреляли. Вот у меня три внучки в городе есть. Так месяц назад, ни одна из них, не рискнула бы вечером пойти в кино или на танцы. Взрослые девки, самое время с парнями гулять, а они дома сидели. После девяти вечера путные девки на улицу ни ногой! Машины по городу ездили, а в них эти самые, черные. Затаскивали девок припозднившихся, да за город увозили. Мне, старухе, стыдно сказать, что они с ними делали. И случаев таких не один был. И в милицию сообщения были, хоть и не каждая девка с таким позором туда шла. Да только толку не было, ни одного из этих аспидов не посадили. Тут Ленка моя, дочь, пару дней назад приезжала. Говорит, что внучки теперь и на танцы ходят, и в кино. Не боятся! Вот я и молюсь теперь, чтоб Иноземцева подольше в районе командовала, да порядок навела.
Баба Маня ушла на кухню, а Павел замер за столом. Прямота и простодушие старой женщины поразили его. Приглушенный разговор за окном отвлек Светлова от размышлений и он выглянул на улицу. Посреди дороги разговаривали Иноземцева и Горин. Оперативник встал, заглянул на кухню к бабе Мане:
- Спасибо вам большое! Извините за беспокойство. Пойду я.
- А чай–то?
- Потом как–нибудь. Ватник я вам оставляю. У меня в машине куртка лежит. Мне не хотелось будить спящего человека. Спасибо еще раз.
Светлов вышел на улицу. Иноземцева поздоровалась:
- Доброе утро, Павел Юрьевич! Я даже не слышала, как вы встали. Какие планы на сегодня? В город поедете поговорить с Коломенцевым или со мной в соседний район прокатитесь?
- С вами.
- Тогда предупреждаю - не вмешиваться. Люди сами будут вершить суд. Это их право. Вы только наблюдатель, согласны?
Павел задумался, быть сторонним наблюдателем не хотелось, но выбора не было. Он прекрасно понимал, что в случае отрицательного ответа Иноземцева отправит его под охраной в город и согласился:
- Хорошо. Но обещайте не допустить кровопролития.
Женщина резко ответила:
- Я ничего вам не обещаю.
Сразу же отвернулась от Светлова к Горину:
- Собирай ребят и выводи пленников.
Через десять минут хмурых кавказцев со связанными за спиной руками, погрузили в крытый грузовик. Светлов заметил, что их всего одиннадцать и подошел к Иноземцевой:
- Пленников ведь было четырнадцать? Где еще трое?
- Их я отправила ночью в город. С ними решим потом.
И, показывая, что разговор окончен, крикнула:
- По машинам!
Села в свой "Джип". Павел вскочил с другой стороны и захлопнул дверцу. Сзади уже находился Горин. Колонна из трех машин выехала из деревни и направилась в соседний район…
Только к Новому году Анну выписали из больницы. От работы в библиотеке она отказалась и теперь занималась хозяйством. Много шила и часто ездила в город. Мужа и сына она любила по–прежнему, но часто с печальной улыбкой глядела на их возню на полу. Весной Анна съездила в Подмосковье, в одно из садоводческих хозяйств. Привезла саженцы новых сортов яблонь, груш, слив, вишен, ягодных кустарников и множество семян овощей и цветов. Саженцы, вместе с мужем, рассадила по всему участку. Некоторые саженцы и семена продала. Жизнь понемногу вошла в привычную колею. В конце весны Иноземцевы поставили в доме телефон, чтобы можно было без проблем звонить родителям Анны.
А потом началась перестройка. Демократы, коммунисты, правые, левые - все это для Анны было "Филькиной грамотой". Политикой она не интересовалась. Но узнав, что теперь можно арендовать и даже выкупить землю у колхоза, поговорила с Андреем и отправилась к председателю. Издерганный нехваткой денег, горючего, запчастей и жалобами колхозников, Серов махнул рукой и подписал договор, сказав:
- Кто–то должен кормить Россию. Дай Бог, чтобы у вас получилось!
Так у Анны и Андрея оказалось в аренде заброшенное поле в два гектара на берегу реки. Андрей выкупил у колхоза старый трактор с плугом, окучником, бороной, дисками и телегой.
В конце сентября продисковал поле, затем увез на него несколько телег навоза. Вдвоем с Анной раскидали навоз по всей площади и Андрей старательно вспахал поле под зиму.
К этому времени у них на участке возле дома стояли три больших отапливаемых теплицы. Одну из них Анна заняла под рассаду и все поле они засадили в конце весны капустой. Для этого пришлось нанимать людей. Колхоз почти развалился и желающих заработать было много. Наняли и двух сторожей с собаками. В комиссии по частному предпринимательству зарегистрировали свое хозяйство и стали первыми в районе фермерами. Лето оказалось дождливым и капуста уродилась отменной. Сдавать ее за бесценок государству Анна не захотела и наняв грузовую машину, отправилась торговать в областной центр. Заезжала в микрорайоны и торговала прямо из кузова. На третий день к ней подошли трое крепких ребят. Один спросил:
- Откуда капуста?
Анна спокойно ответила:
- С района. Выращена без химии.
Парень ухмыльнулся:
- А мы не покупатели! Ты на нашей территории торгуешь, а за это надо платить.
- За что это я должна платить? За аренду колхозу я уже заплатила. У меня и документы есть.
Один из парней резко оборвал ее:
- Ну вот что, тетка, или платишь или…
Анна разозлилась:
- Что или?
Парень хмыкнул:
- Там увидишь…
Анна подтянула к себе топор:
- Шли бы вы, ребята, по–добру по–здорову. Пока я милицию не вызвала!
Первый весело расхохотался и обернулся к приятелям:
- Видал? Она еще и в милицию верит! Да не поможет тебе милиция. Все везде нами схвачено.
- Кем это, вами?
Парень удивленно уставился на нее:
- Да ты откуда приехала?
- Не твое дело!
- А газеты читаешь?
- Нет. Времени не хватает.
Ребята переглянулись:
- Что будем делать?
- Пошли, у Алика спросим.
Парни ушли, а к Анне подошел шофер:
- Поехали отсюда!
Женщина поглядела на него:
- Зачем? Торговля хорошо идет. К вечеру все продадим.
- Да ты что! Это же рэкетиры были. Сейчас нагрянут человек десять, могут все отобрать и нам навламывать. Я уже слышал о подобном. Поехали от греха.
Но Иноземцева "уперлась":
- Никуда мы не поедем! И ничего они нам не сделают. Мы не ворованным торгуем!
Примерно через полчаса рядом с грузовиком остановились две "Волги". Из них вышли трое уже знакомых Анне ребят, еще трое таких же "качков" и высокий худой кавказец. Он явно был главным и сразу направился к машине. Остальные шли за ним. Очередь при их появлении разбежалась. С сильным акцентом незнакомец произнес:
- Это ты платить не хочешь?
Анна встала у борта и глядя на него сверху вниз, спокойно сказала:
- Я. Только я вам не родственница, чтобы мне тыкать. И капусту я продаю свою, а не ворованную. На то у меня документы есть. Но вам я их не покажу, пока не представитесь.
Незнакомец разглядывал ее с нескрываемым любопытством:
- Хорошо. Я Керим. Мне здесь все платят за то, что я спокойствие обеспечиваю и на свою территорию чужих не пускаю. Плати две тысячи и можешь торговать дальше.
- А если я не заплачу?
"Качки" заухмылялись, а Керим произнес:
- Товар и деньги сами конфискуем. Все!
Анна рассвирепела:
- А ты эту капусту выращивал, чтобы деньги требовать? Вот сначала сам повкалывай, а потом требуй! Платить я не собираюсь, мне хватит арендной платы. На чужого дядю я вкалывать не буду. Товар думаешь забрать? А ну, попробуй! Только сам, ладно? Или за своих бугаев спрячешься?
В глазах кавказца вспыхнули злые огоньки:
- Как ты смеешь на меня орать, женщина? Да я с тобой могу такое сотворить, что и в страшном сне не приснится!
Керим начал забираться на машину, рявкнув на охрану:
- Вон отсюда!
"Качки" послушно забрались в машины и оттуда наблюдали за происходящим. Анна слегка отодвинулась от борта, но едва Керим встал в кузове, резко шагнула к нему. Кавказец почувствовал, что в бок ему уперлось что–то твердое. Посмотрел вниз и увидел пистолет, а голос женщины раздался под самым ухом:
- Не дергайся! Я о таких, как ты, слыхала. Если хочешь, можешь попробовать, выстрелю я или нет. Пистолет настоящий, не сомневайся.
Этот пистолет Анна нашла еще год назад в Подмосковье, когда ездила за саженцами. Сдавать его в милицию не стала, рассудив по–крестьянски: "А вдруг пригодится?" В эту поездку она взяла пистолет по совету Андрея. До этого момента он спокойно лежал в потайном кармане. Обойма в "Макарове" была почти полной. Сейчас Анна порадовалась предусмотрительности мужа и тихо сказала кавказцу:
- Давай договоримся по–хорошему: ты даешь слово настоящего мужчины, что никогда больше меня не потревожишь. Ни здесь, ни по дороге. И тогда я тебя отпускаю и спокойно торгую дальше. В противном случае, ты будешь стоять здесь под пистолетом, а мой шофер продолжит торговлю. А потом ты поедешь с нами до нашего райцентра и я сдам тебя местным ментам. Не думаю, что ты хочешь смерти… Сейчас твои ребята еще ничего не заподозрили и думают, что мы просто разговариваем. Ты спокойно можешь сказать им то, что считаешь нужным. Если не согласишься, мне придется стрелять. Выбирай, но деньги так просто я не отдам. Мне надо платить людям, которые эту капусту помогли вырастить.
Керим вздохнул. Сдаваться женщине на глазах своих боевиков не хотелось. Он поглядел на машины, там ни о чем не догадывались и Керим кивнул:
- Даю слово! Вас никто не задержит.
Пистолет сразу же перестал давить ему на ребра. Кавказец обернулся и уже другим тоном произнес:
- Вы авантюристка, но таких я уважаю. Впервые встречаю женщину с оружием. Торгуйте. Если кто появится, скажите, что Керим в курсе.
Он хотел спрыгнуть с машины, но снова остановился:
- Запомни, женщина, никогда не поднимай руку на мужчину. Сегодня ты меня поймала и пока я жив, ты можешь ездить сюда спокойно. Я всегда держу данное слово, но среди нас есть и другие, которым на данное слово плевать.
Машины уехали. Снова появилась очередь. Когда стало темнеть в машине осталось около десятка кочанов капусты. Анна закрывала борт, когда увидела старушку. Она собирала капустные листья, упавшие с машины. Иноземцева окликнула ее:
- Бабушка! Зачем вы их собираете?
Та подошла к машине:
- Помою и щец сварю. Пенсия маленькая. На все не хватает.
- Мы сейчас уезжаем уже. Все продали. В кузове осталось кочанов десять. Потрепанные сверху, но крепкие. Возьмете?
- Взяла бы, да не донести все–то.
- А живете далеко?
Старушка показала рукой на дальний дом:
- Вон там.
- Тогда мы подъедем сейчас прямо к подъезду.
Анна вместе с шофером перетаскали оставшуюся капусту в квартиру старой женщины. Та, едва не плача, причитала:
- Дай Бог тебе здоровья, доченька!
Прошел еще один год. Ванюшку готовили к школе: купили ранец, тетрадки, ручку и все остальные принадлежности.
Была уже почти полночь, когда раздался телефонный звонок. Анна, не открывая глаз, протянула руку и нашарив на тумбочке телефон, подняла трубку:
- Алло. Я слушаю!
Но сон сразу же слетел, едва она услышала плачь и материнский голос:
- Аннушка! Родненькая моя, приезжай срочно… Беда у нас!
- Что случилось?
Андрей сел на кровати и включил торшер. Смотрел на встревожененое лицо жены. А в трубке раздавалось:
- Анюшка! Не телефонный разговор. Приезжай! Ведь я не знаю, что делать!
Мама снова заплакала и Анна ответила:
- Через полчаса буду!
Бросив трубку на рычаги вскочила и начала лихорадочно одеваться. Андрей тоже встал, натянул джинсы:
- Что случилось?
Она ответила на ходу:
- Не знаю, Андрюш! Мама плачет и просит срочно приехать.
- Может мне с тобой?
- Не надо! Если что, то я позвоню или приеду. А ты за Ванюшкой присматривай. А то он что–то последнее время очень беспокойно спать стал.
В гараже, повинуясь какому–то импульсу внутри себя, достала из тайника пистолет и сунула его в задний карман джинсов.
Анна гнала машину по пустынной дороге на большой скорости и была у родителей уже через пятнадцать минут. Во всем доме горел свет. Это Анну удивило. Еще больше ее удивила не запертая, не смотря на поздний час, калитка: родители были людьми очень осторожными и уже после девяти вечера запирались.
Еще на крылечке она услышала плачь матери. Вбежала в дом и обмерла: на кухонном диванчике, с остановившимися глазами, сидела младшая сестренка. С синяками на лице, разбитыми губами, всклокоченная и с накинутым на голые плечики покрывалом. Обняв ее, рядом сидела мама и горько плакала. Увидев Анну, она вскочила и кинулась навстречу, повисла у дочери на шее и прошептала на ухо:
- Нашу Иру черные изнасиловали и избили. Господи! Анюшка!
У Анны ноги стали свинцовыми. Она с трудом их переставляя, подошла к сестренке и сорвала покрывало. Вся одежда была изорвана в клочья, а тело в кровоподтеках и синяках. Иришка все также безучастно смотрела в одну точку. Анна потрясла ее за плечо, реакции не последовало и она спросила:
- Мам, давно она так сидит?
Та кивнула:
- Она вбежала в дом с криком около десяти вечера. Сказала, что это был Алим Мансуров с дружками. Ее в машину затащили, когда она к подружке пошла. Так ведь пошла еще светло было. А потом затихла и вот сидит так уже больше часа.
Мать снова горько заплакала. Анна подошла к ведру с водой, набрала полный рот и брызнула сестренке прямо в остановившиеся глаза. Та заморгала и закричала. Анна повернулась к матери:
- Мам, вода теплая есть?
- В печи.
- Принеси таз. Надо бы ее искупать. И валерьянки приготовь. А я ее пока раздеть попробую.
Ирка попыталась отбиваться, но потом узнала сестру и разделась сама. Только тут Анна заметила, что отца в доме нет:
- Мам, а где папа?
- К этим извергам пошел. Да вот что–то долго нет…
Анна вскочила и начала одевать куртку:
- Где они живут?
Мать объяснила. Анна вела машину так, как никогда еще не водила: на поворотах визжали тормоза. Отца она нашла в бессознательном состоянии прямо у калитки дома, где жили азербайджанцы. Кое–как втащив в машину, она повезла его в больницу. Едва не снесла запертую дверь в приемном покое. Разбудила всех спящих врачей и медсестер. Отца увезли в рентгеновский кабинет, потом в операционную. Анна сразу же потребовала дать ей на руки заключение врача и вызвала милицию в больницу. Приехавший лейтенант поговорил пару минут с врачом, безразлично посмотрел на избитого мужчину, выслушал Анну и сказал:
- За Алимом Мансуровым мы сейчас не поедем, поздно уже. А завтра пошлем ему повестку. И вашу сестру надо бы обследовать, а вдруг она все придумала.
Анна от этих слов задохнулась, а когда голос к ней вернулся, милиции и след простыл. Убедившись, что отец вне опасности, она поехала к маме. Ирка спала. Сообщила об отце, позвонила Андрею и рассказала обо всем. Сказала, что приедет утром. Потом повернулась к плачущей матери:
- Я пойду поброжу, успокоюсь немного. А ты ложись. Запрись и ложись, больше мы ничего пока сделать не можем. Я на сеновале просплю.
Вышла из дома. Спокойно достала из–под сиденья в машине пистолет и пошла к Мансурову. В голове билась только одна мысль: "Ты мне за все заплатишь, Алим Мансуров. Своей жизнью заплатишь!" Подойдя к дому сняла пистолет с предохранителя и передернула затвор. Постучала в запертую калитку. Стучать пришлось довольно долго, наконец в доме зажегся свет. Стукнула дверь и мужской голос с акцентом спросил:
- Кто там?
Анна спокойно ответила:
- Мне Алим нужен. Просили кое–что ему передать, очень срочно.
Ложь далась легко. Калитка отворилась:
- Я Алим. Чего просили передать?
Анна спокойно подняла пистолет к левой стороне его груди вплотную и дважды нажала на курок: