Я конечно, хотел бы, чтобы кто-то сильный и большой взял бы меня за руку, и привёл бы под светлые своды самого умного, самого чистого, самого (не побоюсь этого слова) престижного университета. Чтобы он, этот большой и сильный, широким взмахом руки открыл бы мне блестящую, радужную перспективу моего умственного и духовного развития… мою благородную миссию помощи всем людям Земли, и даже (не побоюсь этого слова) переустройства этого мира по каким-то благородным, не знающим лжи и боли критериям!!!
Эко я завернул! Однако, в каждой шутке есть доля шутки. А я привык шутить с самим собой. Почему?
Потому, что мне противно, (и всегда было противно) шутить ниже пояса. Хотя я и так шутил, и анекдоты рассказывал. Чтобы не выделяться.
А те шутки, что рождались в моей голове, чаще всего умирали, не увидев света. Кто бы мог посмеяться им вместе со мной? Разве что мать… Но я прикидывался и перед ней…
У меня было много приятелей, но не было друзей. Таких друзей, которым не надо было бы объяснять своих шуток…
Как там мать говорила? "Умные - на вес золота"? На вес, на вес…
Интересно, а я - умный? Или прикидываюсь?
Глава 11
Угадайте с трёх раз, куда я трясся в электричке уже второй час?
Я, видимо, всё-таки дурак, потому что решил последовать указующему персту судьбы, и направиться туда, куда этот перст указал ещё дома, когда я разговаривал с матерью о своей дальнейшей судьбе.
Я ехал в город Сергиев Посад. Именно там находилась Духовная Семинария и Академия, на чьей странице раскрылся справочник Московских ВУЗов.
О чём я думал, глядя за окно электрички?
Ни о чём. Зачем мне нужно было ехать, я не знал. Ведь я даже представления не имел, что такое священник, зачем он нужен, и с чем его едят.
Маленькая иконка на полочке в спальне матери, да десяток анекдотов про попов и монашек - это был весь мой духовный опыт.
Я созерцал подмосковный пейзаж, вслушивался в непривычные для моего уха названия остановок. А на душе было хорошо!
Не смотря на то, что я посетил уже несколько более или менее подходящих для меня московских ВУЗов и очень ясно представлял, что без денег не поступлю ни в один из них.
Нет-нет, а тревога подкатывала к моему сердцу. Двеси долларов неумолимо приближались к концу.
Тётя Вера уже пару раз намекнула (для непонятливых!), что пора бы перестать стдеть на её шее, стеснять пожилую женщину, и определиться, наконец, с жильём, регистрацией, и всем прочим, от чего человеку не скрыться, не убежать, не спрятаться.
"Наверное, в эту Семинарию можно поступить бесплатно? Скорее всего, там даже общага есть", - думал я.
И ещё одна мыслишка нет-нет, да и прокрадывалась в мою голову: "А вдруг - поступлю? Пересижу годик в этой Семинарии, осмотрюсь, а там - как Бог даст…"
И всё-таки, это было не главное, почему я ехал я в Сергиев посад.
Я ехал туда, потому что привык выполнять…
Что выполнять? Ведь никаких, и никому, обещаний не было! Разве что-то такое… не высказанное даже самому себе.
Да Бог с ним! Просто ехал, и всё! Чтобы где-нибудь побыть! Дорога была мне не в тягость.
Я даже пожалел немного, когда электричка остановилась.
Как дойти до Троице-Сергиевой лавры, мне показал первый же прохожий.
Ну и вид мне открылся! Боже, какой простор! Какая красота! Величие!
Если даже совсем не верить в Бога - всё равно, следует задуматься, глядя на на эти белые стены, на эти синие купола, на золотые, блестящие на солнце кресты…
Даже неверующее сердце затрепещет. Например, моё. Ишь, как заволновалось!
К небу! К небу! К чистоте! К свету! К Богу!
В администрацию семинарии…
- Подожди немного, - сказал мне молодой парень в рясе. - Перерыв. Приём документов будет через полчаса. Походи пока по Лавре…
Я хотел было порасспросить парня. Да и он смотрел доброжелательно, будто ожидая вопроса.
Но слова, почему-то, застряли у меня в глотке.
Не знал я, о чём спрашивать! Всё из головы вылетело!
А!
- Скажите, а из других республик у вас принимают бесплатно?
- Всех принимаем, кто из Московской Патриархии, - ответил парень.
- А… - протянул я.
Я не совсем понял ответ. Но расспрашивать дальше не стал.
Глава 12
Я пошёл по лавре. Я медленно переставлял ноги. Мне казалось, что я вдохнул воздух, и никак не могу его выдохнуть.
Каким было всё вокруг… Непривычным… монументальным… спокойным…
Да, именно спокойным. Не-по-ко-ле-би-мым… Настоящим. Знала бы мать, где я сейчас нахожусь…
Я зарулил в какой-то храм. В первом храмовом зале было прохладно и сумрачно. Люди писали какие-то записочки. Особый, неуловимо приятный запах объял меня. Свечи лежали просто так. Их можно было брать и зажигать. Я взял одну, и прошёл с ней в следующий зал.
У-у-ух…
Высокая стена со старинными иконами. "Иконостас!" - вспомнил я.
Лицо Христа смотрело прямо на меня. Я поёжился под этим взглядом. Мурашки побежали по спине. Я не выдержал взгляда и отвернулся.
Я почувствовал себя… Как бы это сказать… Вся ложь, всё враньё, вся неустроенность, которая была во мне, вдруг выплыла наружу.
Под этим взглядом невозможно было ни лгать, ни юлить, ни прикидываться. Ни умным, ни дураком.
Всё было видно Ему. Всё Он знал. И смотрел на тебя пронизывающе, требовательно, но с такой жалостью, что на глаза наворачивались слёзы.
Поэтому я и отвернулся, и стал ставить свечу на какой-то подсвечник.
А ведь в храме ещё и пели! Хор стоял прямо здесь же, среди немногих посетителей. Поющие опирались на какие-то древние приспособления, похожие на стулья для стоящих людей.
Хор был так слажен… так переливался разными голосами, и мужскими, и женскими, что мне захотелось подпевать…
Я даже попробовал подтянуть какой-то повторяющийся припев:
- Отче Сергие, моли Бога о нас…
Из глотки моей прорвался только нечленораздельный хрип.
- Проходить будете? - подтолкнула меня пожилая женщина.
- Куда? - не понял я.
- К мощам. К Преподобному Сергию Радонежскому.
- А зачем?
- Помолиться! - женщина удивилась моему вопросу. - Просить святого… об исцелениии… да обо всём…
- А… - протянул я и пропустил женщину вперёд.
И двинулся следом.
Я не очень хорошо знал, кто такой Сергий Радонежский. Так, понаслышке… Вроде, святой. Что-то такое про Куликовскую битву…
Тупой, тупой я и бестолковый…
По узкому, отделённому цепочкой проходу мимо иконостаса я проходил за людьми, и мне казалось, что я передвигаюсь в рентгеновских, или в каких там ещё лучах, где всю мою душу можно увидеть, как на экране. Или - что я разобран, разложен на мельчайшие составляющие. На молекулы, на атомы…
Всё, что составляет меня, как человека, определялось здесь, как в какой-то научной лаборатории, обладающей знаниями - куда выше, и куда надёжнее человеческих.
Я очнулся перед самым окончанием пути. Это была серебряная усыпальница. Что делать дальше, я не знал. И встал, как столб. Меня толкнули сзади ещё раз, и другая женщина обошла меня.
На этот раз я посмотрел, что надо делать.
Я наклонился над мощами. Креститься я не умел, и, по-моему, сделал это неправильно. Но это знал только я. И Он.
Просить… обо всём…
"Хочу жить так… - прокричал я про себя. - Ты слышишь? Хочу так жить… как здесь…"
Затем я спустился по небольшой лесенке на ватных ногах. Ещё какое-то время постоял в храме, опираясь на стену, и изредка поглядывая на Христа.
Нет, не мог я выдержать Его взгляда…
Когда я посмотрел на часы, оказалось, что прошёл целый час. Я оторвался от стены и почти побежал в административный корпус
Глава 13
За столом сидел священник и устало смотрел на меня.
- Давайте документы, - произнёс он.
Я протянул свой аттестат, паспорт, и все остальные бумаги, которых было совсем немного.
- Это что? Всё?
Я кивнул.
Не такой уж я дурак, чтобы не прочесть перечня документов, который требовался для поступления. На что я надеялся?
На то, что дуракам везёт?
Но я только что сказал сам себе, что не такой уж я и дурак…
- Вы знаете о том, какие нужны документы?
Я опустил голову.
- Да… - выдохнул я.
- Видимо, Вы невнимательно это читали, - священник подвинул мне перечень. - Прочтите ещё раз.
Перечень был велик. Буквы поплыли перед моими глазами.
1. прошение на имя Ректора (заполняется по прибытии в канцелярии МДА);
2. рекомендацию епархиального архиерея или приходского священника, заверенную епархиальным архиереем. И пункты № 3., и № 4., и 5…
- Надо подготовиться, - священник был доброжелателен, но твёрд. - Вы готовились сдавать экзамен по Закону Божию? Священную историю? Вы знакомы с основами православия, с уставом? А молитвы? Вы знаете хотя бы "Отче наш"?
Моя голова склонялась всё ниже. Я не знал "Отче наш".
- А десять заповедей?
Лучше бы я промолчал! Но я сказал:
- Ну…
- Говорите, если "ну", - даже улыбнулся священник.
- Ну… не убей… не укради… не прелюбодействуй…
- Три, - посчитал священник.
Мне было стыдно.
- Не сотвори себе кумира, - откуда-то из недр памяти извлёк я.
- Хорошо. Четыре. Не лжесвидетельствуй. Не завидуй. О родителях вспомни.
- Да! Почитай отца и мать…
- И да продлятся дни твои на земли, - закончил за меня священник.
Нависшая пауза была для меня мучительна. Священник вздохнул.
- Вот, берите этот перечень. Учите.
- Да это же невозможно, - тихо протянул я.
- А Вы просите Божьей помощи. Если Ваше желание - не сиюминутная прихоть, готовьтесь, и приезжайте на следующий год. С Богом - всё возможно. Люди нам нужны.
Священник помолчал, и поправился.
- Люди нужны для служения Богу.
- А зачем нужны десять заповедей? - вырвалось у меня.
Священник ещё раз посмотрел на меня, как будто решая, отвечать мне или нет.
- Они нужны для того, чтоб по ним жить.
- Но это же невозможно!
– Господь - и намерение целует. "Горе имеем сердца…"
- Что?
– Не знаешь? На литургиии был, хоть раз? На Богослужении?
- Нет…
- Нет… Что же привело тебя сюда, юноша?
Я промолчал.
Если бы я знал, что меня привело, я бы ответил.
- А у вас есть какие-нибудь подготовительные курсы? - спросил я.
- Нет у нас курсов. Главные курсы - жизнь…
Я вышел из административного корпуса…на эти курсы…
На эти, бесплатные курсы, открытые для всех.
Мне хотелось есть. Мне хотелось пить. И тут я увидел такую беседочку, весело раскрашенную, как бы увитую виноградом со спелыми кистями. Народ стоял в небольшой очереди, держа разные посудины и бутылки.
"Ну, хоть попью, - подумал я, и пристроился в хвост очереди. - Надо же, как раскрашена эта беседочка! Такая радостная стоит. Удивительно даже…"
Беседочка была построена над источником преподобного Сергия. Я прочёл это, когда подошёл поближе.
Моя очередь уже продвинулась ко входу в источник, когда двое молодых парней в серых рясах прибежали с вёдрами, и немного оттеснили меня в сторонку. Один из них поставил вёдро под небольшой краник, торчащий внизу. Струя воды с шумом ударилась о дно ведра.
И так весело, так радостно она стучала об ведро… Один из парней поднёс руку к крану и брызнул водой в другого. Вода полетела, разбиваясь на сотни маленьких радуг.
Парни смеялись, улыбались люди в очереди.
Мне тоже хотелось побрызгаться этой водой. Тут подошла моя очередь, и мне налили воды в большую железную кружку.
Вода была холодна и чиста. Она ломила зубы. Я пил эту воду мелкими глоточками, потом умыл этой водой лицо и руки.
Вода из источника стекала по моему лицу. Или я заплакал…
Странное состояние не отпускало мою душу. Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. И ещё мне хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда.
Но всё на свете заканчивается.
Я покинул ворота Троице-Сергиевой лавры и тихо побрёл в направлении железнодорожной станции.
Прокатить под дурачка не получилось.
Глава 14
Денег практически не было. Институт (и не один) помахал ручкой. Тётя Вера пока ещё терпела меня, но полы в её квартире уже жгли мои пятки.
Сын тёти Веры работал экономистом в какой-то фирме. Однажды, когда он навещал мать, тётя Вера завела разговор обо мне.
Сын тёти Веры почесал затылок, и предложил пристроить меня курьером к ним на фирму.
Это, может быть, было и неплохо, но зарплаты курьера на съёмную квартиру всё равно не хватило бы. Что мне оставалось делать?
Варианта имелось два. Первый - вернуться домой. Скорее всего, ещё не подзно подать документы в пед. Там у нас - вечный недобор.
Второй вариант - пройтись к тому адресу, где когда-то проживал мой отец. Этот вариант являлся почти безнадёжным.
Этот вариант казался ещё хуже, чем возвращения домой. И всё же…
А что мне оставалось делать? Идти - или не идти? Вот в чём вопрос?
В глубине души-то я знал, что нехватка денег, облом по всем институтам, и прочее - всё это - только отговорки. Я бы пошёл по этому адресу, даже если у меня всё было в порядке с деньгами и с жильём.
Меня так и тянуло пойти. Так и тянуло, так и подмывало…
Через пару дней после неудачной попытки сдать документы в Духовную Семинарию я отправился по заветному адресу.
Хотел на местности сориентироваться…
Да что там! Я найти его хотел! В глаза ему посмотреть!
Отец оставил нас с матерью, когда мне было десять лет. Мать никогда не говорила о нём плохо. Мать вообще предпочитала не говорить о нём.
Когда мне исполнилось лет шестнадцать, я начал досаждать матери своими расспросами. Мать, посадив меня перед собой на кухне, рассказала нехитрую историю, которая так и осела во мне, как краска на сырой штукатурке.
Жили-были двое. Она - студентка пед. института, он - студент политеха, будущий инженер. Познакомились на танцах в пед. институте. Влюбились друг в друга сразу, и поженились уже через пару месяцев.
Я - дитя любви.
Родители жили в общаге. Потом умерли родители матери, и молодые перебрались в ту самую, бабушкину квартиру, в которой мы с матерью сейчас и проживаем.
А потом наступили девяностые годы. Мы, то есть наша семья, оказались в такой нищете, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Матери зарплату задерживали, завод отца вообще закрылся, и был разворован по винтику. Тогда отец поехал в Москуву - искать счастья.
Первый раз съездил - вернулся, денег привёз.
Второй раз съездил, денег привёз, но уже вёл себя, как чужой.
Третий раз поехал - и не вернулся.
- Там он нашёл женщину… - говорила мать, - там он нашёл женщину, которая лучше меня.
- Неправда! - отвечал я. - Ты лучше всех!
Мать гладила меня по голове.
- Ну, сынок… - говорила мать. - Поверь… бывают хорошие женщины… Но вот ты, сынок - ты у него один! Самый лучший!
Мать несколько лет подряд делала мне подарочки ко дню рождения и к Новому году - якобы, от отца. Пока я не раскрыл её нехитрый обман, найдя подарок недели за две до нового года. В письменном столе матери.
Даже в шестнадцать лет она мне не сказала, что у отца появилась дочь, а у меня - сестра.
Сказала только сейчас, пред моим отъездом.
- Ма, может он не понимал, что делает? - пытал я мать.
- Твой отец никогда не был дураком.
- Так как же…
- Человек свободен в своём выборе. Это его право - по рождению. Это - его неотменяемая привиллегия.
- Почему же он решил… так неправильно?
- Он решил так, как было нужно ему.
- Как же….
- Знаешь ли ты, чем взрослый отличается от ребёнка?
- У…
- Только не говори, что усами!
Мы посмеялись.
- Взрослый сознательно выбирает, а затем принимает на свои плечи груз ответственности за свой выбор, - заключила мать. - Только и всего. А усы здесь ни при чём.
Мать была права. Но я не успокаивался.
- Ма, а почему ты не боролась за него? - приставал я к матери. - Почему не поехала в эту Москву, да глаза не выцарапала этой хорошей женщине, которая уводит чужих мужей?
- А ему… а Сергею… ему тоже глаза выцарапать? А потом так и жить с ним, с выцарапаными глазами?
Да, мать, видимо, так же, как и я, шутила только про себя. Но я понял её шутку. Потихоньку я перестал приставать к матери и расспрашивать её.
Действительно, грустно так жить. Когда у мужа выцарапаны глаза.
Отец начал заниматься бизнесом. С той самой женщиной, с которой он стал жить в Москве. Бизнес пошёл у него удачно. Бизнес был связан с торговлей продуктами, с какими-то кафе и ресторанами. Мы с матерью ничего об этом не знали. Лет через семь после отъезда отца алименты перестали приходить.
Остался только адрес, который был указан на корешках последних почтовых переводов. По которым приходили алименты.
Глава 15
Улица, где жил отец, располагалась поблизости от одной из кольцевых станций метро. Это был престижный московский район.
Для своего визита я выбрал воскресный день, и обеденное время, рассудив, что именно так я смогу застать отца дома.
Я быстро нашёл улицу и дом.
Сердце моё колотилось то сильнее, то слабее. Я всё не решался войти.
Наконец, я подкараулил момент, когда в подъезд входил пожилой мужчина, и проник на лестничную площадку вслед за ним.
Поднялся на лифте. Тут уж моё сердце готово было вообще из груди выпрыгнуть. Я нажал на кнопку звонка.
За дверью послышались шаги.
Конечно, я думал о том, что отец может не узнать меня. Конечно, я много раз прокручивал в голове, как увижу его… как он увидит меня… может, он даже обнимет меня…
А я? Что я скажу? Спрошу, почему ты забыл про меня? Как ты мог? Плюну ему в лицо, повернусь, и уйду? Или брошусь ему на шею, разрыдаюсь, и всё прощу, ещё не долетев до его груди? Эх, папка. Знал бы ты…
Дверь открылась.
На пороге стояла женщина. Я сразу её узнал. Несомненно, это была именно та женщина, к которой ушёл отец. Моложе матери, ухоженней и… совсем иная, не похожая на мать…
На женщине был надет лёгкий халатик. Её фигура прекрасно просматривалась под ним.
Я узнал её. Мне тоже нравились такие женщины. Как это ни смешно… Или - как ни печально…
- Что Вам угодно? - спросила женщина, и тут же поправилась. - Чего ты хочешь?
Я замялся.
- В чём дело?
Ещё секунда, и она закрыла бы дверь перед моим носом.
- Я ищу… Сергея Ринатовича.
- Подожди, подожди… Кто ты такой?
- Я - его сын. У него есть сын. Это - я.
- Входи…
Женщина как-то неуверенно подвинулась и пропустила меня в прихожую.
Ну и прихожая это была, доложу я вам! Прямо как большая комната… Как зал… А зеркала… а какие-то мебелины, названия которых нет в моём словарном запасе… Картины… ковёр…
"Ну, папашка, даёт", - успел подумать я.
- Кто это там?