- Мне одной будет трудно руководить "Мойдодыром"… Я плевать хотела, что об этом все догадываются, я куплю у Елены представление - и тогда я Закулисную в гробу видела вместе с ее ублюдком. Или тебе Владимир Федорович более симпатичен, чем я? - улыбнулась она кокетливо краешком окровавленного рта.
"Что он, что ты!" - чуть не вырвалось у Левшина.
- Витюшка! - нежным голосом пропела Ирка, поворачиваясь к нему спиной и подходя к окну. Витюшка… помоги молнию расстегнуть… что-то душно здесь…
Левшин хищно улыбнулся, быстро подкрутил усы, подошел сзади, обнял за талию и начал целовать ее в шею.
- Без глупостей! - простонала Ирка, вся задрожав, и выскользнула из его рук. - Иди, Владимир Федорович уже проснулся, - хрипло проговорила она, - долечи его, а то ему плохо…
* * *
Глубокой ночью Горе в сопровождении Елены Дмитриевны занес Закулисного в люкс.
- Ира, - тяжело дыша, проговорила Елена Дмитриевна, - помоги уложить Володю.
Закулисный еще переплевывал через губу, ругался и пытался вырваться из Петиных рук. Ирка брезгливо стащила с него пиджак.
- Я сама его раздену, - сказала она. - Идите.
- Ира, - вздохнула Елена Дмитриевна, пристально глядя на нее. - Ты представляешь: деньги так и не нашлись…
- Я их, что ли, взяла? - огрызнулась Ирка.
- Нет, нет, что ты! - закрыла поспешно за собой дверь Елена Дмитриевна.
- Ира-а… - захрипел Закулисный, замахиваясь на нее кулаком.
Ирка стояла, глядя на него сверху вниз с обезображенным от ненависти лицом. Потом сняла туфельку и наотмашь ударила его в переносицу. Закулисный медленно, с окровавленной физиономией, свалился на пол. Ирка прошлась по комнате и с яростью ударила его ногой в печень… потом еще… еще… Она немного отдохнула, затем вынула из-под матраца бутылку водки и влила половину в Закулисного. Ирка поставила рядом с ним кресло, задумчиво закурила, стряхивая пепел на кровавую маску возлюбленного, и, не спеша, разделась.
Заснуть она не могла. Закулисный храпел, как дьявол. Ирка, прогнув изящно спину, спрыгнула с кровати, надела на голое сильное тело халатик. Потом полностью раздела Закулисного и потащила любимого в ванную. Он был тяжелый, но она все-таки сумела перебросить его через край ванны. Ирка долго вглядывалась в его закрытые глаза. Затем, словно очнувшись, быстро подошла к холодильнику, открыла баночку с селедкой, приблизилась к Закулисному и выплеснула рассол с кусочками ему в лицо.
* * *
Левшин ушел работать на сцену. Ирка с Еленой Дмитриевной теперь сидели на кассе. Закулисный приезжал в ДК с опухшим лицом, трясясь всем телом, и пытался восстановить утраченный "авторитет". Все знали, что через час он уже будет пьян и до следующего утра его никто не увидит.
- Ира! - размахивал он кулаками. - Ты почему здесь, а не на сцене?!
Он боялся Ирку и близко не подходил, кричал только издали.
- Марш переодеваться в "черное"! - бегал он по фойе.
- Ты у меня сейчас сам в "черное" оденешься! - шипела Ирка. - Иди отсюда, не позорь филармонию!
- Володя, Ира! - вскрикивала Елена Дмитриевна. - Ну я вас прошу, ну я вас умоляю, не надо ссориться… вот уже и классы идут…
* * *
Мы отработали в Мухоморовке и принялись кочевать по остальным городам. Закулисный теперь стал неотъемлемым атрибутом реквизита. Вместе с чемоданами, связками его огромный живот помещался на ширму, и на этой же ширме он заносился в гостиницу. Когда Закулисный, внезапно отрезвев, появлялся на сцене и начинал наводить "порядок", на него просто никто не обращал внимание. Он продолжал кричать и не обижался. С утра Закулисный получал от Ирки деньги, нес их к Витюшке, а вскоре ему и к Левшину не надо было ходить. Ирка помогала и облегчала его утреннюю задачу.
Лишь одна Елена Дмитриевна верила, что сын все-таки вынырнет из омута. Она очень сдала за последнее время, и ей был нужен отдых. Теперь Ирка частенько оставалась одна за кассой, и вечерами я давал ей данные. Закулисный валялся возле холодильника, где для него была всегда приготовлена водка.
Ирка шиковала, На ее длинные пальцы были нанизаны сумасшедшие бриллианты, раз в неделю она приглашала всех в ресторан за свой счет, но по-прежнему любая мелочь записывалась в долговую яму и подлежала отдаче.
Утром, увидев цветы и не найдя водки в холодильнике, Закулисный понесся в ДК, где мы работали. Узнав от Женька, откуда цветы, Закулисный рванулся на сцену. Ирка в это время была в парикмахерской, на кассе сидела постаревшая Елена Дмитриевна. Дети шумели в зале и ждали начала представления. Перед Еленой Дмитриевной на столе возвышалась горка мелочи, она отсчитывала по рублю и складывала деньги в кожаный мешочек. Она слышала крики на сцене и спешила пересчитать выручку, чтобы узнать, в чем дело.
- Ты! Ты! - ворвался Закулисный на сцену, с неузнаваемым, распухшим лицом, замахиваясь кулаком на Видова. - Ты кому цветы дарил?
- Кому надо, тому и дарил, - спокойно отвернулся от него Коля. - Не твое дело…
- Да я тебя уволю! - затрясся Закулисный. - Я тебя… Я убью тебя! - вопил он с пеной у рта.
Коля не обращал на него никакого внимания. Горе презрительно смотрел то на Видова, то на Закулисного. Пухарчук испуганно спрятался за ширму, выглядывая оттуда, и ждал, когда Закулисный накричится и уйдет.
- Ты кто такой, чтобы ей цветы дарить! - захрипел Владимир Федорович. - Да я тебя-я… А-а! - закричал он вдруг пронзительно.
Все быстро обернулись на его крик и увидели, как Закулисный подскочил вверх и рухнул плашмя, упал на спину. Изо рта полезла розовая пена, и он начал биться головой о пол. Ноги судорожно тряслись, лицо вздулось и стало пунцовым.
- Женек! - крикнул Горе, бросаясь к Закулисному. - Беги к Елене, пусть вызовет "скорую".
Петя уселся Закулисному на ноги и пытался удержать руки, но даже ему с трудом удалось его скрутить.
- Держи ему голову! - заорал он на Колю. - Где Левшин?!
Видов с затаенной радостью в глазах бросился на "помощь". Закулисный продолжал биться головой.
- Ты что, удержать не можешь? - прошипел сквозь зубы, с яростью глядя на него, Горе.
- Могу! - зло бросил Коля, сжав голову Закулисного изо всей силы.
- Левшин! - взревел Горе.
Но Витюшка развлекал девчонок в гримерной, он не мог знать, что творилось на сцене.
- Убился! - с пронзительным криком бежал в это время Женек по коридору. - Елена Дмитриевна, Владимир Федорович умирает!
Он подбежал, еле дыша, к Закулисной.
- Там, там! - кричал он, показывая в сторону сцены. - Владимир Федорович умирает!
- Как же это?! - выскочила из-за стола побледневшая Закулисная.
- Быстрее, быстрее! - визжал Женек, увлекая ее за собой.
Елена Дмитриевна, переваливаясь, пробежала за Пухарчуком несколько метров и бросилась назад к столу с мелочью.
- Женечка, сейчас! Сейчас! - начала она сгребать мелочь в кожаный мешочек. - Я быстро…
- Бежим! Там Владимир Федорович разбился! Прямо головой!
- Ах! - бросила она мешочек, вцепившись руками в стол, и не в силах от него оторваться. - Головой! Женечка… я сейчас, - сгребла она судорожными движениями мелочь в мешочек. - Ну вот и все…
Елена Дмитриевна дрожащими руками положила деньги в портфель, с которым обычно ходил Закулисный, а теперь Ирка, и засеменила за Женьком на сцену.
* * *
Закулисный неделю лежал в номере, врачи делали уколы, приезжали, уезжали, но когда он еле-еле доползал до холодильника что-нибудь перекусить, там по-прежнему стояла бутылка водки.
- Тварь! - выругался он, наливая себе в стакан. - Смерти моей захотела… не дождешься…
Закулисный смотрел на водку и знал, что сейчас решается его судьба. Он ужасно хотел жить… и не мог понять, как помимо своей воли - выпил.
* * *
Все возвращается на круги своя.
* * *
Наш удивительный дружный коллектив "Мойдодыр" теперь из осиного превратился в гнездо змеиное.
- Такого никогда не было! - возмущался Горе, обращаясь ко мне. - Ну пил Закулисный, но не так же! Угощал всех, деньги давал и даже в долг иногда забывал записывать. Ирка совсем другая была, а сейчас Коля с Левшиным от нее не отходят. Закулисный вообще не просыхает.
- Левшин даже в кабак без нее перестал ходить, - сказал я.
- А Видов ей цветы перед каждым спектаклем дарит, - прошипел Горе, - со своими театральными ужимками артиста великого из себя корчит, у самого, козла, двое детей, а все туда же, в женихи, набивается.
- Ты думаешь, Закулисный уже не выкрутится?
- Вряд ли, - немного подумав, ответил Петя. - Я давно знал, что этим все кончится… все знали… Видов наконец-то дождался. Он и раньше Ирке стихи сочинял. Тихий-тихий, про искусство любит поговорить, а сам плевать хотел на это искусство, как и все в этом "Мойдодыре". Вот скажи мне: предположим, ты закончил институт искусств, перед этим раз пять туда поступал, ну поступил, закончил. И после этого изо дня в день выходить на сцену и махать щеткой! Это искусство?
- А помнишь, - улыбнулся я. - Как я вам заделал десять спектаклей в один день?
- Как же! - горько рассмеялся Горе. - Первый начинался в восемь утра, а последний заканчивался в девять вечера. Искусство, черт подери!
- Петь, Ирка будет командовать парадом?
- Гнида она. Поздороваться уже брезгует со мной, когда на сцене встречаемся, а я, между прочим, двоюродным братом ей прихожусь. Скоро Елена продаст ей спектакль, и тогда все, наш пупок приплыл.
- Неужели продаст?
- У Елены еще дочь есть, да ей все равно кому продавать, кто больше заплатит. Закулисного теперь не закодируешь и не подошьешь. Он уже не может остановиться.
- Устал быть на побегушках, - признался я Горе. - Уйду, наверно, из филармонии.
- И я… - помолчал немного Петя и потом добавил: - Знаешь, поеду в деревню, где родился… устал от людей… Мне Отрадное по ночам снится; как мать похоронил, так ни разу там не был. Утром иногда проснусь - запах сена чудится… народ добрей… Женька б с собой забрать, а то пропадет здесь… Ирка уже замену ему ищет и, по-моему, нашла девочку.
- Откуда ты знаешь? - спросил я, удивленный такой осведомленностью.
Горе промолчал.
* * *
А Женек замкнулся в себе, и лишь изредка мне удавалось его растормошить. Ирка не нуждалась в его деньгах, которые охотно брали Владимир Федорович и Елена Дмитриевна, и в срочном порядке искала ему замену. Теперь это был только вопрос времени. Для Пухарчука это означало, что он останется без работы и без друзей… плохих или хороших - выбирать ему не приходилось.
- Женек! А помнишь город Счастье? - спрашивал я Пухарчука, пытаясь хоть как-нибудь встряхнуть его.
- А-а! - тут же вскакивал он. - Стелла! - и грустнел.
Бегемотиха Стелла была нашей с ним любимицей. Мы работали в Счастье весь май, и под нашей гостиницей, в центре города, был расположен зоопарк. Только я приходил с заделки, прибегал Женек с двумя буханками хлеба и орал:
- Давай быстрее! Она уже заждалась!
Пухарчук всегда брал взрослый билет и громко возмущался, когда ему давали детский. Но потом нас начали пропускать бесплатно, признав за своих.
Стелла, едва завидев нас, открывала пасть и приветствовала громким зеваньем. Кормить ее было просто наслаждением.
- Почему так плохо кормят бегемота? - взволнованно кричал Пухарчук, когда огромная Стелла выбиралась из ванны и на коротких ножках шустро ковыляла к нам с открытой пастью.
- Ага! - верещал Женек, бросая туда полбуханки.
- Ага! - орал я, кидая в пасть свою буханку. - Ого!
Кроме своей любимицы, мы в зоопарке никого не признавали. Грязь, вонь, сумасшедшие животные с остановившимися глазами.
Нам оставалось несколько дней до отъезда. В тот вечер на город Счастье обрушился роскошный солнечный закат. Огромное кровавое зарево разлилось по нежно-синей дали горизонта. Женек с буханками хлеба"под мышками с нетерпением ждал меня возле гостиницы. Мы пронеслись мимо контролеров, которые что-то пытались нам крикнуть вдогонку, подбежали к клетке - а привычного оглушительного зеванья не последовало. Женек первым врезался в перегородку. Я за ним.
Ванна была пуста. Если бы Стелла погрузилась, мы бы знали: по каким-то пузырькам и еще по какой-нибудь чертовщине, а сейчас ее не было… не было!
- Где же она? - недоуменно прошептал Женек.
- Не знаю, - пожал я плечами.
- Вы здесь не видели бегемота? - подбегал Женек к прохожим.
Те смотрели на него с любопытством, уходили и оглядывались.
- Вы не видели здесь бегемота?! - носился возле клетки Женек, морща носик.
К нам подошла контролер, которая всегда весело улыбалась, когда мы проносились мимо нее. Она посмотрела колючими глазами на наши буханки, взяла одну и разломила ее пополам.
- После вашего ухода, - показались на ее глазах слезы, - кто-то напихал в хлеб иголок и бросил Стелле.
Пухарчук страшно завизжал, словно его полоснули ножом по шее.
- Да, - заплакала женщина. - Стеллу так и не спасли. Она легла на дно ванны и больше не показалась.
Я еле отодрал Женька от клетки. До гостиницы нести его пришлось на руках.
Ах, Счастье, Счастье… Стелле я был обязан знакомством с Валенькой. Каждый раз, когда бываю в церкви, я смотрю на нее. Она кротко улыбается мне.
Когда мы познакомились, Валенька посмотрела на мою изрезанную ладонь и прошептала:
- Евгеша, я знала, что это случится… от судьбы не убежишь. У нее был муж, который ходил на корабле в загранку, дочка, работа в школе, ее любили ученики… и еще, кроме мужа, у нее никого не было.
- Я стану шлюхой, если ты меня бросишь, - спокойно сказала она в тот вечер. - Выбирай, милый.
Я не верил ей, а она продолжала ездить ко мне на свиданья в те города, где мы гастролировали. Я гнал ее, устал от ее рабской, безответной любви, я ни разу не видел на ее кротком лице улыбки. Я не верил ей, и она стала шлюхой.
Я это точно знаю, потому что память о том, что ты когда-то был любим, заставляет вспомнить об этом в час душевной пустоты. И я поехал в город Счастье.
- А Валеньки… давно уже нет, - глядя мне прямо в глаза, ответил печально-высокий загорелый мужчина. - А вы?…
Я повернулся к нему спиной и пошел прочь. Он не стал меня догонять.
Со святыми женщинами грешно шутить.
Женек знал и про Валеньку, она иногда ходила с нами в зоопарк, но, конечно, Стелла была для него всем. Как он мечтал завести у себя в Находке бегемотика.
- Мне тогда даже водяной пистолет не нужен! - кричал он. - А сколько стоит бегемотик?
- Бегемоты в Детском мире не продаются, - отвечал я.
- А может быть… - неопределенно тянул Пухарчук, - ну… какой-нибудь без хвостика… мне любой подойдет, а ванну я ему найду и кормить буду. А ты будешь ко мне в гости ездить.
- Буду, Женек, буду.
О Стелле мы часто говорили, и всякий раз я вспоминал Валеньку.