– …что, возможно, я, как вы выражаетесь, их человек. Ведь в этой напряженной борьбе вас и обиличевцев, как вы мне сейчас прекрасно продемонстрировали, невозможно быть автономом, оставаться самим собой. Ты либо по ту, либо по другую сторону баррикады.
– Бинго! – Корвин похлопал в ладоши. – Хотел бы я покурить с вами опиум, у вас очень интересное мышление, Горич, очень интересное. Может быть, как-нибудь потом, а? – Вампир протер глаза кончиками своих длинных узловатых пальцев. – Именно поэтому я не боюсь ничего, профессор. То, чем вы занимались до нашей с вами встречи, меня совершенно не интересует. Поймите меня правильно. Может быть, вы их агент, а может быть, и сам слепой Божко – что мне с того? – Вампир посмотрел мне в глаза. – Все в данной ситуации просто: вы либо прямо сейчас умираете, либо становитесь нашим шабес гоем.
Мне стало не по себе:
– Матерь Божья, так вы что, не только вампиры, но еще и евреи, жиды?
Корвин рассмеялся:
– Не все ли равно, как нас называть: жиды, масоны, вампиры? Мы для людей зло в чистом виде, а для себя в чистом виде добро! Если хотите знать правду, вот она: у зла нет национальности, как и у преступности. Национальный вопрос – просто одна из наших магических технологий. Люди в глубине души знают о нашем существовании и боятся нас. Когда эти коллективные страхи загустевают, мы стараемся придать им конкретную форму какого-нибудь народа, религии или культуры. Затем мы стравливаем все эти бесчисленные народы, религии или культуры друг с другом. В результате активная часть населения гибнет, остальные зализывают раны, а мы делаем на войне большие деньги. Такая вот нехитрая арифметика. Разделяй и властвуй.
Мне стало дурно от откровений термовампира:
– Хорошо, но ведь вы тоже имеете свою культуру, свою религию, свой темный закон. Можно сказать, что и вы, вампиры, в каком-то смысле – народ.
Корвин поднял руку, заставляя меня молчать.
– Мы не народ, Горич, не религия и не культура. Мы – высшая раса, генетически сильно отличающаяся от людей. Мы будущее. Мы другой вид: Homo Olimpicus. И если мы еще и не истребили всех людей на этой планете, так это только потому, что нам нужна пища, нам нужны работники, рабы, если хотите. Мне нравится это определение – шабес гой, оно четко показывает наше отношение к вам, людям. Точно так же вы относитесь к своему домашнему скоту. В будущем, когда вернутся великие древние, будет так: вы либо мертвецы, либо шабес гои. Выбор, профессор, за вами. Если вы сейчас откажетесь от моего предложения, я все пойму. У людей еще сохранилось немного гордости. Уверяю вас, профессор, особенно переживать я не буду. Для меня убить вас все равно что прихлопнуть муху. Обязательно найдется среди безликой и вонючей толпы кто-нибудь, кто захочет с нами сотрудничать. Это всего лишь вопрос времени, а время у меня есть. – Он хлопнул себя по коленям. – Ну так как, Горич?
– Я подумаю.
– Нет, профессор. Вы должны дать ответ сейчас или же никогда. – Корвин угрожающе похрустел костяшками пальцев.
– Вы же сказали, что время у вас есть.
– У меня-то есть, Горич, вот только у вас его нет.
Помолчав минуту, я согласился с Корвиным:
– Хорошо, Матвей, я хочу жить.
– Отлично!
– Насколько мне не изменяет память, они держат упырей…
– Так-так!
– …в старых пещерах около монастыря Биела Магла в Македонии. Это заброшенный монастырь в горах, километрах в трех-четырех от Охридского озера. Я могу вас туда отвезти, раз уж вы на этом настаиваете.
– Именно-именно, настаиваю. Значит, говорите Биела Магла? Надо заказать билеты через дипломатическую миссию. Какой там город поблизости?
– Битоли.
– Битоли… Битоли…
Бомбардировки союзников
Ранним утром, через два дня после этой незабываемой встречи, я пришел на вокзал, где меня уже ожидал термовампир-аристократ Корвин. Он купил билеты на поезд Белград – Салоники, проходящий через Скопье. Мы сели в третий вагон в отдельном купе.
Мне было страшно и в то же время любопытно ехать с термовампиром, который в любой момент мог разделаться со мной. Корвин смотрел на меня с презрительным и снисходительным выражением лица. В первый раз я отчетливо видел, как вежливость совмещается с презрением. Мы немного поговорили. Вампир охотно признавал некоторые мои способности, но это было так, как люди говорят обычно о способностях сторожевых собак. Корвин был одет как английский джентльмен средних лет. Только глаза выдавали в нем термовампира – насмешливые, злые и холодные.
Я с тревогой думал о том, защитили ли меня святые мощи Милоша Обилича от дьявольской прозорливости Корвина? Он все время лукаво на меня поглядывал, как бы давая понять, что ему все известно про меня и даже про наш с Божко договор. Душу не оставляло странное ощущение, что меня используют втемную. Только вот кто – Божко или сам Корвин? За последние несколько дней моя жизнь изменилась самым стремительным образом. И мне еще не удалось осмыслить те странные события, которые шквалом обрушили мои представления о жизни.
Наше купе находилось в середине вагона. Другими пассажирами поезда были в основном албанцы, работающие в Белграде. Многие ехали целыми семьями с детьми и стариками. Они опасались, что после начала бомбардировок сербы могут спровоцировать албанские погромы. Горичу албанцы всегда напоминали цыган. Это очень странный народ. У них не было ни поэтов, ни художников, ни философов. Их население росло не-уклонно и неумолимо. И с каждым новорожденным этот народ становился все сильней и агрессивней. Однажды Ясир Арафат так ответил на вопрос одного журналиста об ядерной угрозе: "Наша ядерная бомба – матка арабской женщины. Пройдет какое-то время, и Европа станет нашей, мы возьмем все эти ваши бомбы и оружие, как причитающееся нам наследство".
Наверное, что-то подобное можно сказать об албанцах и Балканском полуострове.
Испокон веков жили албанцы в самом сердце Балкан. Они сами считают себя иллириками – жителями полуострова до великого переселения народов и нашествия славянских варваров. В семьях албанцев сегодня рождалось много детей – чем больше была семья, тем больше было возможностей выжить. Албанцы жили по особому горскому кодексу, который называется "беса". Этот неписаный закон учит почитать стариков и традиционные на Балканах религии. На Косовом поле вместе с войсками царя Лазаря против полчищ султана Мурада выступили и албанцы, защищая православные святыни. Но время изменилось. Агрессия диктует совсем другие законы: в последнее время, когда им напоминали про "бесу", молодые албанцы часто начинали отшучиваться: "Беса се обесилась".
До недавнего времени албанцы не выступали против заведенного здесь порядка вещей. Албанская экспансия на Балканах началась неожиданно и с большой кровью. При поддержке Соединенных Штатов лидеры освободительной армии Косово мечтали о создании нового государства – Великая Албания. По их агрессивным замыслам это государство должно было возникнуть на территориях Сербии, Македонии, Албании, Греции, Болгарии и Черногории.
Первые пять часов путешествия Корвин и я почти не разговаривали, ограничиваясь лишь дежурными фразами о погоде и зверствах американцев. Вампир читал биржевые сводки и зевал от скуки.
В районе Кралево мы услышали зловещий гул: это летели натовские бомбардировщики. Грохот от взрывов был страшным и вызвал панику: дети из соседних купе начали плакать, а матери даже не пытались их утешить, потому что и сами были до смерти напуганы. Машинист резко остановил поезд, меня шарахнуло головой об стенку, а Корвин отрывисто и злобно рассмеялся. Когда поезд остановился, проводник не мог успокоить пассажиров, рвущихся на улицу. Я также пытался выбежать из купе, но Корвин одернул меня:
– Сидите спокойно, Горич. Если вам суждено погибнуть, вы все равно погибнете, внутри или снаружи этого поезда.
Раздалось два больших взрыва где-то неподалеку, люди кричали, пытались скрыться от собственного ужаса, но не понимали, куда бежать. Я хорошо знал это место: в пяти-шести километрах отсюда находилась та самая Субботица, родина моей матери. Наконец, шум оглушил меня, стекла разлетелись… я не успел даже осознать, что произошло. Вагон перевернулся, и мы с Корвином стали кувыркаться в купе как тараканы в банке, которую трясет жестокий ребенок. Мне не было страшно, адреналин отравил мою кровь, и мне казалось, что катастрофа происходит с кем-то другим. Затем я потерял сознание…
…Очнулся в Кралево, в травматологии. Жутко болела голова. В палате помимо меня находилось еще несколько замотанных окровавленными бинтами человек. Через открытую дверь было видно, как в коридоре возле палаты врачи с серьезными лицами разговаривали с тележурналистами. Медики не пустили их в палату, и они отсняли свой материал через открытую дверь.
Придя в сознание, первые десять минут я не помнил, что со мной произошло. Затем воспоминания хлынули из подвала моей души.
– Корвин! – Я попытался сесть на кровати. Голова кружилась, видимо, у меня было сотрясение головного мозга – тошнота, головокружение и тупая головная боль подтверждали мое предположение. На моей тумбочке стоял стакан с водой, я сделал несколько глотков и боковым зрением увидел стоявшую рядом фигуру человека. Я медленно поднял глаза.
Передо мной стоял Корвин:
– Вставайте, Горич, нам пора ехать. Я нашел машину.
Хотя голова шумела от боли, мне стало смешно от бесчеловечности этого упыря.
– Матвей, я не могу сейчас никуда идти, у меня же сотрясение и, судя по всему, тяжелое. Поэтому поездка отменяется или, по крайней мере, откладывается. Меня тошнит.
– Это не страшно. – Корвин подошел ближе и обхватил голову обеими руками. Он сдавил ее, как мяч. Почему-то я сразу вспомнил своего отца, который давным-давно разъяснил мне суть смерти и идею родового бессмертия. – Сейчас я вас вылечу.
Корвин держал руки в таком положении минуту или две. Я почувствовал, как голова стала холодной, холод стал опускаться все ниже, в грудь и руки. Когда он закончил свои колдовские штучки, я почувствовал себя гораздо лучше. Очевидно, термовампиры могут использовать свои способности и для добра.
Вампир уловил ход моих мыслей и язвительно улыбнулся:
– Не думайте, что я занимаюсь благотворительностью. Вы мне нужны, Горич, поэтому я вас и исцелил.
Я тем временем сосредоточился на своих впечатлениях и с удивлением понял, что Корвин меня действительно исцелил: я чувствовал себя ослабевшим, но тошнота, головокружение и боль ушли, как и не бывало.
– У нас, знаете ли, есть свой закон, который запрещает спасать людей, если нет в этом личной выгоды или необходимости. Мы не должны испытывать к вам симпатию и видеть в вас что-либо, кроме источника энергии или необходимой прислуги, о которой мы заботимся, как вы заботитесь о своем домашнем скоте.
– Хорошо. Я все понял. Но все равно спасибо.
Корвин кивнул, а я встал с кровати и пошел в туалет. По пути я встретил доктора, который удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я умыл лицо холодной водой и почувствовал неясную тревогу – что-то было не так. Я похлопал руками по груди и похолодел – пропал ковчежец с мощами святого Милоша Обилича! Теперь термовампир мог видеть мой внутренний мир, я не был защищен от его дьявольской прозорливости. Но отступать было уже нельзя. Инстинкт самосохранения подсказывал мне: следует попытаться поверить в то, что я действительно помогаю термовампиру, опасаясь за собственную жизнь и желая немного заработать. Но сердце стучало от страха. Я стал молиться святому Милошу, чтобы он не оставлял меня одного в беде. Пусть нет со мной частицы его святого тела, своим духом он может быть рядом и защищать меня от термовампиров. Рассудив таким образом, я почувствовал себя гораздо лучше.
Выйдя из туалета, я увидел Корвина, что-то объяснявшего врачу, который пытался с ним спорить. Подойдя к спорщикам, я успокоил доктора, объяснив ему, что я и в самом деле нормально себя чувствую. Доктор раздраженно пожал плечами и отдал мне окровавленный паспорт. Мы вышли на улицу. Ветер обдувал мои растрепанные волосы. Мне стало казаться все каким-то странным. Да, мощи ведь пропали. Но это еще не все!
Мы сели в машину, и наконец мне стало понятно, что все-таки изменилось – я был без очков, но видел мир ясным здоровым зрением. Термовампир, исцелив меня от сотрясения, каким-то образом вернул мне нормальное зрение. Я посмотрел на Корвина. Он лишь снисходительно улыбался.
Вампир раздобыл где-то старенький микроавтобус "Фольц" грязного бордового цвета. До границы с Македонией оставалось еще около шести часов ходу. Было утро. Только сейчас я понял, что весь прошлый день и ночь я провалялся в больнице без сознания. Что касается мощевика, то я подозревал, что его стащил у меня с шеи Корвин. Вампир, словно понимая, о чем я сейчас думаю, хитро улыбался. Он посмотрел на часы и завел машину:
– Минут через двадцать начнутся бомбардировки. На этот раз мы под обстрел не попадем. Бомбы будут сбрасывать сегодня на Белград. Им нужно разрушить текстильную фабрику в районе Панчевского моста.
Мы тронулись. Я протер глаза тыльной стороной ладоней. От того, что Корвин вернул мне нормальное зрение, я начинал чувствовать к нему благодарность. Учитывая нескрываемое презрение термовампира к нам, людям, мне стало казаться, что эта благодарность приняла унизительную форму собачьей преданности. Вампир и вправду обладал невероятным обаянием и мог вызывать в людях эту рабскую преданность. Мне нужно было во что бы то ни стало вырвать из сердца все приязненные чувства к этому чудовищу, как кусты белены с огорода.
Надо иронизировать, вот что!
– А откуда такая осведомленность о планах этой операции, Корвин? Вы, смотрю, не простой упырь, а натовский агент!
Вампир резко затормозил и остановил машину. "Фольц" заскрипел тормозами, почти завизжал и прокатился метров пять левым боком к обочине. Корвин схватил меня за ворот, открыл дверь и вышвырнул из машины, как щенка. Я плюхнулся на молодую траву лицом вниз. Трава была еще мокрая от росы. Эта странная выходка вампира стала для меня абсолютно неожиданной, я не знал, что и думать. Голова вновь заболела, и зрение минуты на две снова ухудшилось. Мы были еще в городе, рядом ходили люди, но Корвину было совершенно все равно.
Мне стало очень страшно. Как я потом понял, это и было целью Корвина: напугать меня, чтобы я впредь не позволял себе дерзость в отношении его, моего господина, в роль которого он все больше входил. Корвин поднял меня за шиворот, сильно ударил несколько раз, затем опять схватил левой рукой за ворот и оторвал от земли. Он держал меня, как глупого котенка. Его лицо преобразилось: маска снисходительного дружелюбия куда-то исчезла, под ней я увидел жестокое лицо древнего дракона, невозмутимого в своей жестокости, убежденного в своем бесконечном превосходстве.
Дракон зашипел от ярости:
– Ну все, ты меня достал, профессор. Сейчас я буду тебя убивать. – Он поднес к моему лицу свою правую руку, руку-лапу с большими когтями. Я не знал, выросли ли у него когти на самом деле или это был обман зрения. Зрелище было очень жутким, но не без некоторой мрачной величественности. Он хотел убить меня с эстетичностью аристократа, красиво и жестоко. Теперь я до конца ощутил отношение вампиров к нам, людям. Мы и вправду для них лишь мыслящий скот.
Моя жизнь закончится так глупо и бездарно. Зачем я согласился на предложение Божко?! Я совсем пал духом и попытался глупо оправдаться перед злом:
– Простите меня, мистер Корвин! Я больше не допущу в своих словах подобную дерзость!
– Нет! – Вампир занес надо мной руку, как большой разящий меч. – Надо было раньше думать, Горич, а теперь ты умрешь! И ничто тебя не спасет, пес. Я выпью всю твою кровь.
Я зажмурился и приготовился к смерти. О, как я был к ней не готов!
– Не надо, Корвин, прошу вас!
Вампир задумался. Он простоял в нерешительности минуты две, заставляя меня раскачиваться, как на качелях, между надеждой и отчаянием. Наконец, он торжественно произнес:
– Хорошо, на первый раз я тебя прощу. Но еще раз осмелишься говорить со мной в таком тоне, Горич, я тебя накажу! – Вампир бросил меня на землю, как мешок гнилой картошки. – Садись в машину.
Я осторожно отряхнулся, размял суставы и, потупив глаза, вернулся на свое место. Вампир не убил меня. Но он выработал у меня условный рефлекс страха и почтения. Его действия были дрессировкой служебного пса. Лишь холодный расчет. Я был недостоин даже гнева этого аристократа-вампира.
Более часа мы с Корвином не разговаривали. Затем вампир принял свой обычный дружелюбный и снисходительный стиль общения. Он рассказал мне, что после победы на Косовом поле орден побежденного дракона перестанет существовать, потому что его главной целью является охранение косовских святынь.
Косово было не только полем сербской боевой славы, но и самым православным местом на земле – такого количества православных храмов и монастырей на одной маленькой территории нет нигде на земле. И это почти в центре безбожной Европы. Косово сдерживало оккультные силы вампирской Европы. Только зная этот факт, вы сможете понять причины странной мистической ненависти мирового сообщества к сербам. Почему косовскому вопросу уделяется столь пристальное внимание со стороны мировых сил? Ответ на этот вопрос кроется в истории борьбы орденов двух драконов, побежденного и побеждающего. В преданиях обоих орденов Косово является библейским Армагеддоном. Только "Рош" пытается отсрочить апокалипсис, а орден мистера Териона – приблизить. Ведь после падения Косово как центра православия вампиры ожидают пробуждения свирепого Ктхулху и возвращение на землю своих отцов – великих древних. Поэтому ставки здесь гораздо выше, чем это может показаться на первый взгляд.