– Мы рады, что вы хотите посетить дальние охридские пещеры. Надеюсь, что благодать Божья просветит вас и вы убедитесь в чистоте наших намерений.
Корвин иронично кивнул:
– Аминь.
Отец Харитон сделал вид, что не замечает иронии.
– Завтра, после утренней трапезы, вас отвезет к озеру монах Никодим. – Игумен поклонился.
– Нет, отец Харитон. У меня есть все основания настаивать на немедленном посещении охридских пещер. – Корвин схватил меня за руку. – Профессор Горич смертельно болен и смерть может настигнуть его в любую минуту. Это истинная правда. Я верю, что благодать Божья исцелит его в охридских пещерах. – Он подмигнул мне. – Есть еще надежда, но нельзя терять ни минуты.
Игумен немного подумал.
– Хорошо. Тогда мы поедем сейчас все вместе. – Он попросил послушника позвать монаха Никодима.
Корвин опять изменил тактику, попросив, чтобы игумен с Никодимом ехали впереди. Мы с ним будем их догонять на своем "Фольце". Отец Харитон согласился и на это. Он как бы давал термовампиру понять, что от него не следует ожидать никакого подвоха. Я несколько раз ловил себя на мысли: действительно ли это Горан? Может быть, это просто человек, похожий на Горана, и все остальное дорисовала моя фантазия: впечатлений за последние дни мне хватило. Но я все яснее понимал, что игуменом Биелой Маглы действительно был Горан – тот самый парень, который хотел вырвать зубы вампира Марко Савановича для достижения демонической власти. С чего в принципе все и началось.
Дорога до Охридского озера была непростой, весенние ручьи с гор сделали ее идеальной трассой для экстремальных гонок. Корвин понял, что наш "Фольц" не осилит эту дорогу, и мы пересели в джип игумена. Монах Никодим был рослым человеком атлетического сложения лет тридцати пяти. Он спокойно держал баранку и, казалось, ни на что не реагировал, кроме самой дороги.
Минут через двадцать пять в большом проеме в виде латинской буквы V между двумя отрогами мы увидели серебряную гладь Охридского озера. Зрелище было весьма приятным и внушительным. Садящееся солнце придавало озеру матовый красноватый оттенок. В воздухе запахло свежестью. Дорога начала петлять, и серебро охридских вод скрылось где-то в хитросплетениях пути. Наконец, Никодим остановил машину и обернулся к нам на заднее сиденье:
– Дальше мы пойдем пешком.
– А далеко идти? – поинтересовался Корвин.
– Минут двадцать неторопливым шагом. – Монах раздал нам большие армейские фонари, потому что уже смеркалось. Мы углубились в балканские заросли, продираясь по лесной тропе, светя под ноги фонарями, чтобы ненароком не наступить на какую-нибудь змею. Мы шли цепочкой: впереди Никодим, за ним шел игумен, затем я и замыкал шествие подозрительный Корвин.
Через двадцать минут и вовсе стало темно. Мы остановились у большого валуна.
Никодим произнес гулким профундовым басом:
– Молитвами святого отца нашего Милоша Обилича, Господи Ииисусе Христе, помилуй нас.
Чей-то голос, как у древнего стража из греческой легенды, отвечал:
– Аминь.
Воскресный тропарь шестого гласа?
– Ангельские силы на гробе Твоем. – Отец Никодим знал, что отвечать. Это, как я догадался, были свое-образные пароли для входа на секретный объект.
– Вы чисты душой. – Валун, очевидно приводимый в действие каким-то хитроумным механизмом, медленно отвалился, и мы увидели слабо освещенный вход в охридские пещеры. На этот раз первым вошел игумен, благоговейно перекрестившись, за ним проследовал Корвин, третьим опять я и наконец – монах Никодим. Валун снова затворил вход, и мы оказались в темноте, которую быстро прорезали лучи фонарей. Я подумал: что произошло бы, будь ответ на вопрос неправильным и неизвестный голос не счел бы нас чистыми душой?
Минут через пять-шесть пути надобность в свете фонарей отпала – пещеры были освещены факелами. Мне казалось, что мы опустились в подземелье какого-то средневекового замка. Наверное, так оно и было. Игумен остановился и обратился к Корвину:
– Сейчас мы войдем в малый грот, где могилы самых знаменитых упырей. Вы можете выбрать любой склеп для осмотра. Упыри находятся в состоянии полной летаргии, некоторые – уже более семисот лет. Мы не видим никакой надобности, чтобы пробуждать чудовищ и натравливать их на народ Америки, который по большому счету не виноват в этом конфликте. Это все байки совсем из другого склепа. А здесь уже давно их никто не травит. – Горан указал на вход в малый грот, похожий на приземистую арку. – Идемте.
Мы вошли внутрь. В гроте было около семидесяти каменных гробниц – такие мы можем наблюдать у средневековых государей и князей. На каждом каменном гробе виднелась маленькая табличка с указанием имени, титула, года рождения и первого захоронения упыря.
Корвин с интересом и страхом оглядел это помещение:
– Я примерно так себе все и представлял. – Он повернулся к игумену и монаху Никодиму: – Правда ли, что в дальних пещерах вы спрятали самого Саву Савановича?
– Не совсем так, господин… э…
– Корвин. Лорд Матвей Корвин, к вашим услугам. – Термовампир поклонился. На первый взгляд мне показалось, что он был доволен увиденным. Хоть я мало что понимал в этих вещах, вроде бы никакие работы по пробуждению мертвецов из летаргии здесь не ведутся…
– В малом гроте лежит тело потомка Савы Савановича – известного героя-партизана Второй мировой Марко Савановича. – При упоминании этого имени я вздрогнул. – Это третий гроб от полукруглой ниши в среднем ряду. Если хотите, мы можем его сейчас осмотреть. А сам Сава, как все знают, сейчас на свободе.
– Не надо говорить об этом как о факте! – начал раздражаться Корвин. Между ним и Гораном состоялся небольшой диалог, смысл которого от меня был утаен. Насколько я понял, этот Сава Саванович не подчинялся никакому вампирскому сообществу и был бельмом на глазу мистера Териона.
Горан всем видом показывал, что ему не угоден этот спор:
– Сава для нас совершенно не опасен. Нам незачем ловить его. Ну так что же – желаете осмотреть гробницу Марко?
От этих слов Горана мне стало дурно. На мгновение показалось, что тот субботицкий наш разговор на кладбище продолжается и вся моя последующая жизнь не более чем ужасный кошмар. Только бы Корвин отказался!
Термовампир и вправду отказался:
– Нет, священник, я хотел бы осмотреть сначала большой грот. Здешние мертвецы спят уже давно, здесь не пахнет ни кровью, ни тленом. Даже запах от них какой-то геологический, а не запах разложения и смерти. Но я хочу видеть и большой грот. Ведь, насколько я понимаю, это там находятся тела тысячи низших упырей? – Корвин вопросительно взглянул на Горана.
– Да, это так. Пройдемте.
Мы прошли в узкую арку слева от полукруглой ниши, где горела большая лампадка, настолько большая, что напоминала мне кастрюлю. Мы шли, полусогнувшись, по абсолютно темному коридору, пока не вышли в большой грот. Увиденное поразило мое воображение – это была огромная пещера, площадью не менее двух гектаров, с готическими зарослями сталактитов и высокими потолками. Пещера освещалась тысячью лампад, стоящих на тысяче каменных гробов, и доброй сотней факелов. Чем-то большой грот напоминал огромную пасеку, на которой вместо ульев стояли древние гробы. В отличие от малого грота гробы здесь были без надписей. В полусотне метров от нас находилась такая же полукруглая ниша, как и в малом. В этой нише стоял престол. Судя по некоторым деталям, здесь часто проводились службы. По гроту ходили десятка два человек в подрясниках и монотонно читали молитву. От этого по пещере шел гул. Корвин зажмурился – ему стало плохо. По всей видимости, он преувеличивал способность вампиров переносить благодать от предметов культа и молитв верующих. Горан объяснил ему причину недомогания:
– Как видите, господин Корвин, ни о каком выводе нежити из летаргии здесь не может идти и речи – скорее наоборот. На плите каждого гроба в большом гроте стоит лампадка, где горит четверговый пасхальный огонь. Также вы видите македонских монахов, непрестанно творящих Иисусову молитву. Поэтому вам и стало плохо, господин Корвин. Без нас нежить может постепенно восстать и вырваться наружу. Лишь благодать Божья сдерживает их в гробах.
Корвин вспотел. Он сел на предложенный Никодимом стул и разорвал ворот рубашки:
– Почему бы вам попросту их всех не убить?
– Вы знаете ответ. Здесь находятся побочные явления вашей деятельности. Спящая нежить – самый опасный ваш враг. Зачем же мы будем уничтожать свое секретное оружие? Все эти вурдалаки связаны заклинательными молитвами монаха Геронтия, они не могут причинять вред людям. Единственное, на кого они смогут обрушить всю свою потустороннюю ненависть, – это вампиры. Поэтому, уничтожив "Рош", вы пробудите самого опасного демона из глубин вашей же природы.
Корвин улыбнулся и посмотрел на меня:
– Вот видите, Горич, каково лукавство обиличевцев? Ангелы здорово охраняют свои стада.
Термовампиру действительно было очень плохо. Отец Никодим опустил руку в карман своей рясы. Я думал, что он достанет сейчас какое-нибудь лекарство, но он вытащил большой пистолет и направил его прямо в голову Корвина:
– Слушайте меня внимательно. Это оружие заряжено серебряными пулями. Не советую пытаться противостоять нам. В большом гроте ваши силы не велики, вы даже и при всем желании не сможете самостоятельно добраться до выхода. Если начнете активное сопротивление, мне ничего не останется делать, как пристрелить вас. Понятно?
Корвин заскрежетал зубами от ярости:
– Вы знаете, что обещал сделать мистер Терион?!
– Да, мистер Корвин, – в разговор вмешался Горан. – Он обещал разбомбить Печ, Дечани и Грачаницу, если мы действительно готовим упырей для контрудара. Мы же, как вы сами в том убедились, этим не занимаемся. Недели полторы назад здесь побывал господин Барченко, который проинспектировал объект и пришел к таким же выводам. Он и может подтвердить это перед самим Терионом. – Горан внимательно посмотрел на термовампира. – Я не думаю, что Терион будет начинать войну только из-за вас. Насколько я понимаю, свои вас недолюбливают. А кто вообще кого долюбливает?
Корвин удивленно уставился на игумена:
– Какого чёрта?
Никодим легонько ударил его рукояткой пистолета по голове:
– А ну, не выражайся, упырек. А то мы тебя сейчас похороним в большом гроте, среди безродных ублюдков, а не в малом, где почивают аристократы.
Корвин притих. Из темноты входа вышли два монаха, всунули кляп в рот вампира и обмотали его тонкой проволкой.
– Серебряные нити, – пояснил Никодим.
Затем Корвина увезли на том самом стуле, где он сидел. Я только теперь обратил внимание, что стул был с колесиками.
– Ну, а теперь, – Горан дружелюбно посмотрел на меня, – ты, Милан, наверное, ждешь от меня объяснений?
Глава 4. Четверговый огонь
Запрещает тебе Господь, упырь, возлежащий во гробе и творящий под луной мучительство человецам. На древе сопротивные силы погубивый, солнцу померкшу, земле колебшейся, и гробом отверзающимся, и телесем святых восстающим Христе глаголет тебе, упырина: убойся, изыди в свой тартар, даже до уготованного великого дне судного. Заклинаю убо тя вселукавый, и нечистый, и скверный, и мерзеный, и чуждый душе, силою Иисус Христовою, всякую власть имущего на небеси и на земли: изыди в смерть паки смерти. Ни страхованием, ни козлогласованием, ни иными бедами человецам вредящим, упырина, изыди в свой тартар…
Монах Геронтий: последование обряда "Запрещение вампира".
Одиссея мальчика Горана
Горан, точнее, отец Харитон – думаю, будет правильней называть его так – показал мне пещеры: большой и малый гроты. Это была интереснейшая экскурсия. Он поведал и некоторые подробности своей жизни. Мой субботицкий друг совершенно изменился; а я-то грешным делом считал, что из него может получиться лишь какой-нибудь бандит. Но жизнь в очередной раз удивила меня.
Корвина увезли два рослых монаха в особенную келью, где с древних времен приковывали буйных бесноватых. В этой келье он будет томиться без пищи и воды, пока совсем не иссякнут его силы. Затем его судьба будет зависеть от выбора слепого полковника. На вопрос, что скажет Лондон, игумен ответил мне, что вампир Барченко более выгоден в этой ситуации мистеру Териону, потому что Барченко русский, поэтому он ближе сербам и не имеет этих аристократических предубеждений Корвина, сильно вредящих общему вампирскому делу.
Терион иногда стравливал между собой вампиров, предоставляя все права победителю. За это никто "из своих" не мог его упрекнуть: не их ли девизом было – выживает сильнейший? Корвин здесь проиграл и весь свой гнев направит теперь не на Териона, а на Барченко, который сумел ловко его подставить. Славянские вампиры вообще-то живут своей особенной жизнью. Они индивидуалисты и не подчиняются англоязычному сообществу упырей. К примеру, тот самый Сава Саванович – упырь необычайной мощи, который, бывало, уничтожал даже своих приятелей вампиров-австрийцев в Воеводине и Венгрии. Он никогда не склонялся перед аристократами Европы, хотя был одной природы с английскими вампирами. Говорят, что деспот Сава покинул орден дракона после того, как турки все-таки воцарились на Балканах, и остался в Сербии, тогда как другие черные рыцари – как тот же Корвин – поспешили укрыться в Англии.
Скорее всего Корвина через месяц отпустят и отправят в Лондон, а интересы ордена побеждающего дракона в Сербии будет представлять более нейтральный и предсказуемый Барченко.
Мы вышли из охридских пещер уже ночью и медленно поехали в монастырь. Фары джипа разрезали ночную тьму и распугивали ящериц. Приехав в Биелу Маглу, мы отправились в игуменскую келью, а Никодим пошел в конак, чтобы забрать вещи Корвина. Хотя Горану, как игумену обители, нужно было рано вставать, он нашел для меня время и рассказал в общих чертах, что произошло с ним после того нашего субботицкого разговора, разделившего наши судьбы и превратившего мою жизнь в непрестанный кошмар, становившийся с каждым годом для меня все безысходней. Это была самая удивительная история из всех, которые я слышал.
…Когда Горан выкрикивал мне вслед проклятья, он уверился, что талисман Савановича должен достаться только ему одному. Никому нельзя доверять! Права была его бабка – не допускай до тайны никого, иначе будешь жалеть всю жизнь. Как он был глуп, доверившись Милану! Вдруг этот сопляк расскажет все учителям, отцу и они подымут вокруг этого дела шум. Хотя вряд ли – кто ему поверит? Но рисковать все равно было нельзя. Надо побыстрей брать быка за рога, а то действительно станет поздно.
Уже на следующий день Горан в одиночку пробрался на кладбище, вооруженный лопатой и старинными чугунными щипцами, которыми его дед-коновал вырывал лошадям больные зубы. Он также взял с собой маленькую бутылочку раки для храбрости. Для начала он зашел в храм, где мы обычно сидели и травили разные страшные истории. Достал из кармана маленький стаканчик и плеснул туда раки. Поморщился и выпил ее одним большим глотком. Огненная жидкость обожгла рот и горло, Горан делал большие усилия, чтобы тут же не извергнуть содержимое желудка. Как может старый кузнец Йован пить по целой бутылке этой гадости каждый день! И тут он услышал шаги и разговор взрослых. Голоса доносились как раз оттуда, где были вампирские захоронения. Горан резво забежал в алтарь, на то самое место, где я обычно прятался во время наших игр, возле старой фрески святой Петки. Он притаился, как заяц под кустом, и напряг слух. Голоса усилились так, что можно было разобрать слова:
– …Ты уверен, что это здесь?
– Ищи-ищи, могила должна быть без креста. На ней еще анемоны высажены. – Ночная темнота озарилась красноватым пламенем керосинки. Горан хоть и был безмерно удивлен явлением незнакомцев, все же отметил про себя, что Милан был прав, называя эти красные цветки анемонами.
– Вот эта? Которая без креста?
– Точно. Давай теперь копать. – Горан незаметно высунулся и посмотрел в алтарное окошко. Два человека в черных балахонах-накидках, из тех, что носят католические монахи, разрывали могилу партизана Марко! Горан рассердился: не иначе как Милан рассказал кому-нибудь о секрете магической власти зубов субботицкого вампира. Ведь сам он больше никому об этом не говорил. Горан затаился и наблюдал, как при свете керосинки двое неизвестных откапывали тело Савановича. Десять минут пролетели как одно мгновение. Сейчас они вырвут у него клыки, и все будет кончено – надежда на красивую жизнь улетучится. Опьянев от раки, он хотел выйти к гробовщикам, чтобы потребовать для себя хотя бы один зуб, иначе все расскажет селянам. Если же они захотят убить его – пусть так, ведь все равно его жизнь без магии окажется пустой и несправедливо серой. Но его остановил сердитый возглас одного из копавших:
– Э! Да наш герой где-то гуляет! – Они потоптались на месте, отбросив лопаты. – Что будем делать? – Горан понял, что могила оказалась пустой.
– Для начала давай обратно закопаем могилу. – Эти ребята, кто бы они ни были, ловко управлялись лопатами: через восемь минут они уже совсем закончили, умудрившись положить на взрыхленную землю слой дерна с растущими анемонами, который предварительно ловко сняли.
– Ну и все! – Капюшон воткнул лопату в землю. – Дальше-то что будем делать?
Собеседник присел на корточки и взял в руку горсть земли.
– Пробужденный вампир обычно поселяется вблизи своего первого захоронения. Насколько я понимаю, он не здесь был похоронен?
– Что, неужели поедем в Белград?
– Да нет, в первый раз он был похоронен возле Душана, там его и возьмем.
– Возле Душана? А я-то думал… Ну это ладно. Далековато будет. – Человек почесал лоб под капюшоном. – А справимся, как думаешь?
– Надеюсь. – Незнакомцы задули керосинку, взяли лопаты и пошли по направлению к Субботице. В само село не вошли, а остановились ночевать под открытым небом, на небольшой полянке. Горан притаился рядом в кустах – бабушка никогда не беспокоилась о нем, и он мог отлучаться из дому хоть на несколько дней. Ей было, в общем-то, все равно. Чутко прислушиваясь к негромкому разговору незнакомцев, Горан понял, что они каким-то образом хотят изловить вампира, но вроде бы не преследуют цель вырвать ему зубы. Это было весьма утешительно. Хотя кто знает, что у них на уме?
Оказывается, клоунский – как его обозвала бабка – обряд "запрещение вампира" на субботицком кладбище не сработал, и Марко сумел выбраться из могилы. Эти странные люди просто хотят завершить то, что не удалось отцу Димитрию и югославским ученым. Горан узнал, что Душаном они называют большой дуб в Боснии, где-то в ущелье близ планины Сербской. Этот дуб был священным деревом у местных язычников. О нем упоминает в своих летописях еще Лициний Марон. Мол, местные поклонники запрещенного в Риме культа Вакха во множестве собирались под этим дубом, уже тогда мощным, но еще молодым деревом, и устраивали свои ужасные мистерии, сопровождаемые пьянством и членовредительством.