Ана при упоминании о жестокости всегда хмурилась, давая понять, и прежде всего, думаю, мне, что она не одобряет методы своего мужа. Но все же Ана его слушалась. Она вышла из гостиной и через две минуты вернулась в компании крепко сбитого и коротко стриженного молодчика. Это и был тот самый Ненад – свирепый киллер братьев Каричей, занимающийся "специфическими заданиями". В ответ на почтительный кивок киллера Карич приказал ему рассказать какую-то известную им историю "о преображении старого пса". Ана выглядела напряженной и очень-очень красивой. Она смотрела на киллера со снисходительным уважением. Насколько я знал и понимал Ану, она не любила этого человека и не одобряла своего мужа. Ненад, похоже на то, и был тем самым источником, из которого Карич узнал о вампиризме Барченко. Он был бледен, как покойник. Чувствовалось, что он очень слаб физически. Ненад почти со стыдливым выражением лица начал свой рассказ. У него был мягкий бархатный баритон, как у оперного певца. Лишь крестьянские словечки, которые он употреблял вместе с вульгарными американизмами, давали мне понять, что этот парень родом из глубинки, учился в Белграде и был выгнан из университета за неуспеваемость. Он стал бы преступником, если бы не война, превратившая его в солдата. Может быть, это лишь просто впечатление, но оно было достаточно сильным, чтобы об этом упомянуть.
– Шеф послал меня разобраться со стариком. Я должен был как следует припугнуть его, избить, если потребуется, и оказать на него сильное устрашающее воздействие. – Он достал из кармана веревку. – Я знаю, как развязывать людям языки…
Карич виновато взглянул на Ану и поморщился:
– Это, Ненад, к делу не относится. Переходи скорее к сути!
– Ага. Хорошо. – Киллер прокашлялся. – Я приехал в "Москву", где жил Барченко. Швейцар и все кому нужно знали о моем визите. Я вошел в лифт вместе с дамой лет сорока пяти, которая ехала на тот же этаж. Она была в черном, как будто носила траур по мужу или отцу. Мы доехали до нужного этажа…
– А на каком этаже жил Барченко?
– Живет, – уточнил Борис. – Он все еще там живет.
– Хорошо, в каком номере живет этот ваш Барченко?
– Барченко живет в номере 1917. – Ненад кашлянул в кулак. – Да-да, в том самом номере, где останавливались гости из Союза… – Ненад явно был простужен. – Я подошел к комнате и увидел, что эта женщина направлялась туда же. Она внимательно посмотрела на меня, словно пытаясь определить, кто я такой и что мне нужно от старого Барченко. Вначале я хотел просто уйти, но подумал, что это будет несолидно. Наглецу следует противостоять с тем же напором. Шеф сказал мне, чтобы я показал хрычу, кто в Сербии хозяин. Это даже лучше, подумал я тогда, что буду унижать Барченко при свидетельнице. Может быть, она даже какая-нибудь его родственница. Я улыбнулся даме, но она была невозмутима, как будто и в самом деле носила траур. В ней даже была какая-то чопорность, как у старых женщин-аристократок. У нее были светлые волосы, и она не была похожей на сербку, больше уж на русскую. Мне она тогда не показалась слишком странной, и я не ожидал, что она сможет причинить мне какой-нибудь вред. Наоборот, своим присутствием она поможет поставить на место Барченко. Ничто так морально не подавляет мужчину, как унижение в присутствии его женщины. Я сжал в кармане веревку и приготовился к встрече с Барченко. Я представлял в своем воображении, что он гнилой боснийский партизан, который убил моего отца. Таким образом я копил злобу, чтобы быть способным избить этого старика. Наконец дверь открылась, и Барченко, не говоря ни слова, впустил нас внутрь. Я вошел и осторожно осмотрелся по сторонам – мало ли кто у него мог быть? Но в номере никого, кроме нас с дамой и самого старика не было. Я приготовился ударить Барченко и прикрикнуть на него, как произошло нечто, что заставило меня застыть на месте. У моего горла оказался большой нож. Я не успел понять, уловить, когда старик достал его из внутреннего кармана своего пиджака. Я никак не мог подумать, что старикан может в свои годы показать такой профессионализм, в нем чувствовалась школа. – Ненад стал повышать тон голоса – говорить хрипловатым неестественным тенором – явный признак, что эта тема волнует его чрезвычайно. – Я и сам профессионал, вы не подумайте, что я уже так плох, что не смог справиться со стариканом! Он был, черт возьми, очень хорош. Очень хорош! Это было так неожиданно и смело, что я даже не успел удивиться. Его действия…
Карич вновь поморщился:
– Может, хватит уже Ненад? Мы это слышали уже не раз. Мы позвали тебя, чтобы ты нам рассказал про вампира, а не оправдания твои слушать.
– Да-да, конечно. – Ненад указал на стул. – Можно мне сесть?
– Можно, конечно! Что ты вообще спрашиваешь такие мелочи?! Никто тебя ни в чем не винит, понятно?
– Ага! Спасибо. – Киллер присел и перевел дух. Было видно, что произошедшее в "Москве" терзало его профессиональную совесть. – В общем, я думал-гадал, как мне обезвредить старика. Пристально уставился ему в глаза, хотел его загипнотизировать, как меня научил один косовский цыганчик. Но Барченко выглядел уже не как старый хрыч, а как опытный решительный убийца, которому мой гипноз был по барабану. – Голос Ненада упал до шепота: – Барченко преобразился.
Возникла неловкая пауза. Все молчали. Борис сходил к бару и налил себе еще рюмку. Пока он возвращался, я думал, как реагировать на многозначительное молчание Ненада. Как-то это все выглядело глупым. Я открыл рот и долго не мог подобрать подходящие слова:
– Вы сказали – преобразился? Ну и что?! Допустим, он каким-то образом преобразился. Но почему вы решили, что он вампир? В нем было нечто особенное?
– Покажи ему! – Борис выпил рюмку и, опять ударив ею о стол, крякнул от удовольствия. – Покажи укусы.
Ненад закатал рукава и показал мне запястья обеих рук – они были в странных рваных ранах и синяках. Действительно, это были укусы. Теперь я понял причину необычайной бледности киллера – он попал на обед к Барченко. Ха-ха-ха.
Ненад продолжал рассказывать о загадочном преображении Барченко:
– Старик как бы весь помолодел и стал лучиться от ненависти. Я попытался вырвать у него нож, но Барченко схватил меня за ворот, оторвал от пола и швырнул на цветастый диван, словно маленького щенка. Этот диван – в пяти метрах от того места, где мы разговаривали. У него – этого ерепенистого старика – была просто нечеловеческая сила.
Мне было легко представить, как все происходило: Барченко швырнул Ненада на тот самый диван, на котором я совсем недавно сидел, разговаривая с Корвином. Цветастый диван в стиле соц-арта. Этот случай произошел, пожалуй, в тот самый день, когда мы с Корвином отправились в Македонию. Почему Барченко занял его номер? Наверное, потому, что знал – Корвин будет пленен обиличевцами… Я думал подобным образом, пытаясь соединить кусочки мозаики, а Ненад продолжал свой странный рассказ:
– Это было очень неприятно – чувствовать себя беспомощным перед обычным стариком. Да что я говорю – он не был обычным! Даже так: это был в высшей степени необычный старик. Хотя в тот момент я только-только начинал об этом догадываться. Но больше всего меня угнетало то, что я огорчу своего любимого шефа и не выполню его поручение. – Ненад виновато посмотрел на Карича. – Распластавшись на диване, я смотрел на преобразившегося Барченко и даму в черном, которая совсем не удивлялась происходящему. Мало того, она смотрела на Барченко с уважением. Как будто он сделал доброе дело, отшвырнув меня от нее. Я еще не мог понять, что происходит: моя голова и суставы сильно болели от ушибов. Если не учитывать, что я пришел бить Барченко, я все же был его гостем и пока не обнаруживал никаких агрессивных намерений. Зачем же он со мной так поступил? Мне тогда, честно говоря, стало жаль себя. И тут выбежала эта мерзкая собачонка…
– Габриелла! – презрительно вставил Карич. – Я знаю эту псину. Барченко с ней ни на час не расстается. Он берет ее даже на важные деловые встречи. Ему плевать, что о нем подумают, – это самая настоящая любовь, которая ничего не стыдится. Я думаю, пожалуй, что он один из тех старых придурков, что завещают свое состояние животным при живых детях и внуках. А эта Габриелла – просто лающий кусок дерьма.
– Да. – Ненад впервые улыбнулся. Его улыбка больше походила на оскал. Мне казалось, что он сейчас захохочет, этот Ненад, неприятным лукавым смехом гиены. – Лающий кусок дерьма! Вы очень хорошо охарактеризовали это животное. Габриелла – самая противная псина из тех, каких я когда-либо видел. Очень злая и очень гордая. Собака схватила меня зубами за штанину и начала драть… это было больно, смешно и стыдно. Я просто не знал, что мне тогда делать!
Мне вдруг стало не по себе – все происходящее было не просто непонятным, а на удивление глупым. А этот потешный рассказ киллера про Габриеллу, рассказ, выдаваемый таким серьезным тоном, совсем выбил меня из колеи. Я бы подумал, что меня разыгрывают, если бы в этом деле не участвовала Ана. Уж она-то точно не была способна на такой пошлый розыгрыш.
– …Собака разорвала мне брючину, и я пнул ее в морду. Псина заскулила. Тут же я пожалел о содеянном. Как только я пнул Габриеллу, Барченко буквально рассвирепел – я никогда не видел, что кто-либо так трясется над своей собакой. Хотя я не сильно-то ее и ударил, думаю, что она больше изображала обиженную, чтобы привлечь сочувствие хозяина. Габриелла! И тут я заметил, что клыки у Барченко торчат изо рта, даже когда он его не открывает. Уши у него стали большими, мочками прижатыми к шее, и с заостренным верхом, совсем как у Дракулы в старом американском фильме с Белой Лугоши в главной роли. Он побледнел, как будто его густо посыпали белой пудрой – покойники и то порумяней будут. Пальцы у него стали прямо как конечности богомола – такого я еще никогда не видел. Он перебирал ими, как будто плел невидимую сеть. Глаза Барченко бешено вращались в своих орбитах и сочились ненавистью, желтые, как яичница на сковородке. Он был зол и голоден. Причем его голод я чувствовал своим нутром – ведь я сам был его жертвой. Он был нежитью, и я понял, что это его настоящий облик, а то, что мы видим обычно – лишь оптический обман. – Ненад посмотрел на меня почти с мольбой. – Я не знаю, как мне все это вам объяснить.
– И не надо – я прекрасно знаю все, о чем вы мне тут говорите.
– Ладно. – Ненад заметно обрадовался, что я ему поверил. Потому, наверное, что он сам бы ни за что не поверил в эту историю, будь он посторонним слушателем, а не ее участником. Я в его глазах выглядел либо полным лохом, либо великим прозорливцем.
– Габриелла подбежала к ногам вампира, обутым в какие-то нелепые тапочки, приняла агрессивную позу и начала остервенело тявкать на меня. Она буквально плевалась от разъедающей ее изнутри ненависти. Дама в черном выглядела так же, как и хозяин номера: уши, пальцы, глаза – все тоже самое. Это было настолько кошмарно и нелепо, словно я попал внутрь второсортного сериала ужасов. В то же время я остро чувствовал опасность и подозревал, что укусы Габриеллы и порванная брючина – далеко не самое страшное, что со мной может произойти в этом номере. Мои ощущения нашли наглядное подтверждение в действиях дамы и самого Барченко, который, засучив рукава, подходил ко мне, угрожающе скрежеща зубами. Дама словно бы копировала его движения и жесты. Я понимал, что они только обликом люди, а на самом деле какие-то неизвестные науке существа типа снежного человека. Даже чувства, рефлексы, само устройство внутреннего мира были у них совсем не такими, как у людей: с одной стороны, они руководствовались самыми примитивными инстинктами алчности и ненависти, с другой – были очень умны, гораздо умней обычных людей. Это хорошо читалось в их безумных глазах. Они притягивали, я смотрел в эти желтые омуты, полные плесени и ила, и понимал, что мне очень хочется в них утонуть и покончить со всем этим. Покончить с этой жизнью, в которой ты должен вести ежедневную войну против всех, теряя силы и надежду. Вампиры – буду называть их так – приблизились ко мне и взяли меня за руки – дама в черном за правую, а Барченко за левую. Затем я потерял сознание.
Очнулся я вечером, лежа в кустах у Панчевского моста, полумертвый и бледный. Мои запястья выглядели тогда гораздо хуже, чем вы сейчас видели. Я кое-как вызвал "Скорую", силясь не падать в обморок. Врачи сказали, что я потерял очень много крови, что меня покусали дикие собаки. Мне сделали прививки против бешенства и столбняка и отпустили на свой страх и риск домой. Я еле-еле доплелся к шефу и рассказал ему все. Я ничего не скрывал от него и не щадил самого себя в оценках. Как бы то ни было – все равно я облажался.
Карич улыбнулся:
– Сначала, конечно, я ему не поверил. Подумал, что старый Барченко его перекупил – такое могло произойти, учитывая наши финансовые затруднения. Но потом увидел, что Ненада всего так и колотит от страха.
– Простите, шеф, но все-таки не от страха, а от того, что мне не удалось выполнить ваше поручение, – вставил киллер.
– Хорошо-хорошо, Ненад. – Карич лукаво улыбнулся. – И я послал своих людей следить за всеми передвижениями Барченко. Мне очень хотелось вывести его на чистую воду. И моя разведка доложила, что Барченко часто посылает своих лакеев в Белградский пункт по переливанию крови. Они покупают там литрами кровь доноров, которые сдают ее для раненых от бомбежек союзников. И приносят ее Барченко. Мои источники доложили, что он пьет кровь только с положительным резус-фактором по пол-литра каждый день. Привереда какой! Я не знаю, пьет ли кровь Габриелла…
– Я думаю, что пьет, шеф. – Ненад вновь закатал свои рукава. – Смотрите, здесь есть и ее укусы, не только вампиров. Не просто же так она набросилась на меня. Очевидно, она делала это не впервой – Габриелла знала, что я лишь пища для ее хозяина, и загоняла меня, как дичь.
Карич внимательно посмотрел на меня:
– А что по этому поводу скажет нам профессор Горич?
Я будто бы очнулся.
– Вы хотите знать мое мнение о том, может ли Габриелла пить кровь?
– Да, Милан, именно! Существуют ли собаки-вампиры?
– Вполне возможно, что Габриелла является собакой-вампиром, но науке такие случаи еще неизвестны. Если это и так – она станет первым примером собачьего вампиризма.
Карич захохотал:
– Отлично, Горич! У тебя будет возможность провести исследования на предмет собачьего вампиризма. Можешь делать с Габриеллой все что угодно. Мы не будем ее оплакивать.
Ненад хрипло рассмеялся – эта глупая шутка шефа казалась ему остроумной и весьма удачной.
Улыбнуться меня заставил скорее забавный вид Ненада, чем сама шутка. Казалось, что эта собачка является личным врагом как Ненада, так и Бориса. Любопытно было бы увидеть эту Габриеллу.
Борис перестал смеяться:
– Самое интересное, что этот хрыч Барченко и не думает скрывать ни от кого собственный вампиризм. С каждым днем он ведет себя все более открыто перед собственными лакеями и нашими продажными чиновниками, которым все равно, с кем иметь дело. Главное для них – это баксы. Впрочем, и мне было все равно, кто он такой, пока наши отношения оставались для меня выгодными. Но теперь все изменилось. Барченко – вампир, мой дорогой Милан. Это совершенно точно – даже если я не верю в это, я должен поверить, либо моя разведка далеко не самая лучшая. Мой авторитет сильно пострадал от его действий, Горич, и восстановить его может только месть. – Он вдруг замолчал и не посмотрел, а именно уставился на меня: – Расскажи мне про вампиров, Милан.
Я напрягся:
– Рассказать? А что именно? Какая тематика тебя интересует?
– Расскажи мне, Барченко один такой или у вампиров есть какая-нибудь организация?
– Ну, знаешь ли… – Я долго раздумывал, что ему ответить. Стоит ли рассказывать ему правду? Ответа на этот вопрос я не знал, поэтому мне оставалось только довериться интуиции. И я решил, что, если Ане нужна моя помощь, я должен сделать все, что только в моих силах. Карича мне не было жаль, но он был ее мужем, и от его судьбы напрямую зависела и ее судьба. Я решил кое-что рассказать Борису. В любом случае все происходящее произошло по воле Всемогущего Бога: – Конечно, вампиры имеют хорошо организованное сообщество с центром в Лондоне.
– Лондон?! – Карич заинтересованно посмотрел на меня, а потом на Ненада: – Ты можешь идти.
Ненад еще раз виновато поклонился и быстро ушел, попрощавшись с Аной и со мной, а Борис обратил все внимание на меня:
– Так значит, говоришь, Лондон? Так-так-так, это уже интересно. Продолжай.
Я недолго колебался и рассказал о Барченко все, что знал сам, утаив только, что было связано с "Рош" и Корвином. Хотя его, конечно же, наверняка заинтересовали бы события последних дней. Борис слушал меня с нескрываемым алчным интересом, он искал любую возможность, чтобы возвратить свои денежки из сибирской тайги. Иногда он перебивал меня и задавал вопросы. Я же отвечал почти автоматически и думал об Ане – она сидела на диване в пяти метрах от нас и внимательно слушала нашу беседу.
Выслушав мои откровения, Карич задумался. Он молчал минут пять. Я бросал украдкой взгляды в сторону Аны, она, казалось, была сильно расстроена всем происходящим, и ничто другое не привлекало ее внимания. Единственное, чего она хотела – чтобы непонятная история с ее мужем и Барченко, наконец, обрела свой финал. Карич прервал молчание и перешел к сути своей просьбы:
– Я вижу, Милан, что ты компетентный человек в этом непростом вопросе существования-несуществования вампиров. Я хорошо помню, как все смеялись над тобой в университете, и я в том числе. Но жизнь показала, кто из нас прав. И теперь я – твой насмешник и гонитель – вынужден обратиться к тебе же за помощью. Мне нужно пленить Барченко, и я… мы с Аной просим тебя, Милан, помочь мне с этим.
– То есть? – Я опять попытался поправить несуществующие очки. Думаю, со стороны это выглядело смешным.
– То есть я хочу попросить, чтобы ты возглавил оперативную группу, специально сформированную для того, чтобы похитить Барченко. Я хочу заключить его в тесный подвал где-нибудь в горах и держать в суровых условиях до тех пор, пока он не отдаст наши с Неманей деньги. Я уже приказал нашим оружейникам выковать серебряные кинжалы и отлить пару сотен серебряных пуль под формат АКМ. Не бойся, я консультировался с правительственными чиновниками на самом высоком уровне. У нас есть карт-бланш на проведение этой операции – ни полиция, ни армия не будут нам мешать. Все это будет почти законно. Конечно, я обещаю тебе и денежное вознаграждение. Тебе не придется самому марать руки, ты будешь лишь консультировать Ненада и беседовать с Барченко, если придется. Ну так как, по рукам? – Карич смотрел на меня с умоляющим видом.
Я колебался недолго. Если я возьмусь за это дело, у меня будет возможность общаться с Аной.
– Хорошо, Борис! По рукам.