- Ты напрасно горячишься, Эрнст, - осадил его доктор Хемпель, священнодействуя с сигарой. - Русский полковник… да, он предлагал, но ведь я пока не принял его предложения. А потом, почему я должен отказываться? В нашем положении это самый разумный шаг. Музейные ценности будут сохранены для немецкого народа, а кончится война, все встанет на свои места. Он много расспрашивал меня о янтаре, этот полковник. Вчера он спросил, правда ли, что из янтаря в старину делали очки? Конечно, это правда. Но, к сожалению, мало кто об этом слышал. Самые лучшие и дорогие очки были янтарные. И ты знаешь, он читал мои книги, - неожиданно заключил доктор Хемпель.
Эрнст Фрикке неодобрительно покосился на дядю, не сказал ни слова.
"Надежды на старика нет… - Быстро мелькают мысли. - Это ясно. Если планы захоронения попадут к русским, пиши пропало…"
- Дорогой дядя, - Фрикке решил прощупать почву. - Как бы вы ни решили в будущем, сейчас тайники оказались в опасности. Вы беззащитны, - он нагнулся к уху старика, - в любой момент могут прийти русские или наши, сделать обыск, и планы в их руках. Вы рискуете жизнью, дядя. Зная ваш вспыльчивый характер, я не дал бы за вашу жизнь паршивой оккупационной марки.
Доктор Хемпель насмешливо приподнял брови.
- Ты напрасно беспокоишься, Эрнст. После первого посещения ретивого группенфюрера Ганса Зандера, кстати сказать одного из моих приятелей, я понял, что сейчас самое мудрое решение - уничтожить документы… Да, мы так и решили с Эльзой. В тот же день я сжёг все бумаги, - профессор указал длинным костлявым пальцем на решётку камина.
"Гм… при данной ситуации, положим, это недурно, - решил Фрикке. - На затонувшем корабле остался единственный экземпляр планов, и если старик не проговорится, то я останусь наследником всех богатств. Да, если только он не проговорится. Надо все обдумать".
По лицу Фрикке медленно расплывалась улыбка. С плеч его будто свалилась гора.
- Это другое дело, дядя, как всегда, вы приняли единственно правильное решение, - заключил он, облегчённо вздохнув.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ТЕНИ ЖИВУТ В ПОДЗЕМЕЛЬЯХ
Эрнст Фрикке совсем позабыл о незнакомце. Спускаясь по лестнице, он увидел его на площадке второго этажа.
- Ну, как вы нашли старика? - приятно улыбаясь, спросил господин со шрамом на щеке. - Удалось ли вам узнать, зачем приходил к профессору русский полковник?
- А вам, собственно, какое дело? - Фрикке вызывающе посмотрел на незнакомца. Вытряхнув из пачки сигарету, он ловко прихватил её полными губами.
- Разрешите и мне, - потянулся улыбчивый мужчина, видя, что Фрикке прячет пачку. - Согласитесь, это невежливо. - Затянувшись, он добавил: - Прекрасные сигареты… американские… Может быть, у вас есть и доллары?
- Ого, вы слишком любопытны, уважаемый герр…
- Людвиг Фолькман, к вашим услугам, - незнакомец поклонился, - уполномоченный главного управления безопасности рейха, оберштурмбанфюрер Людвиг Фолькман. Прошу. - И он вытащил из заднего кармана удостоверение.
Эрнст покосился на фотографию в чёрной форме СД, на знакомую печать с орлом и свастикой. "Да, подпись самого рейхсфюрера Гиммлера".
- И вы не боитесь носить с собой такие документы? - искренне удивился он.
- Государство находится в величайшей опасности, нам ли, верным слугам, пристало беречь свою жизнь, - уклончиво ответил эсэсовец. - А вот вы кто такой? - Он перестал улыбаться, голос его обрёл твёрдость. - Документы?
- О каких документах идёт речь? - с наигранным удивлением спросил Фрикке. - Я вас не совсем понимаю, оберштурмбанфюрер. Я литовец, спасшийся из концлагеря, ищу своих родителей. - Он вынул из маленького поясного карманчика янтарный мундштук с двумя золотыми ободками и принялся старательно всовывать в него дымящуюся сигарету.
- А-а, - незнакомец взглянул на мундштук. - Признаться, я думал, что волки-оборотни существуют только в реляциях гаулейтера Коха… Я слышал, в этих местах находят янтарь?
- Да, на берегу моря.
- Поднимите левую руку, заверните рубаху, - изменив тон, твёрдо сказал Фолькман. - Так, хорошо, все в порядке. Кстати, ваше имя?
Фрикке ответил, посмотрев в лицо эсэсовцу. Глаза у Фолькмана были красивые, ласковые, немного грустные. Но вместе с тем в них было что-то такое… Нет, врать ему было опасно.
- Так вот, дорогой Эрнст Фрикке, я спросил вас о долларах не ради любопытства, - безмятежно улыбаясь, продолжал оберштурмбанфюрер. - Недалеко отсюда есть превосходный уголок, там можно спокойно посидеть, потолковать, поужинать. Расчёт с хозяином на доллары. Пойдут и фунты стерлингов или другая твёрдая валюта. - Он, обжигаясь, затянулся и с сожалением бросил окурок. - Вас не откажутся обслужить на золото или драгоценности. Совершенно безопасно, - поспешил заверить эсэсовец, излучая добрые улыбки. - На валюту можно получить все, даже девочек… Ну?..
Напряжение последних дней требовало разрядки.
"Что ж, - решил Фрикке, - развлекусь, узнаю, что хочет от меня этот странный тип. Он больше похож на врача или музыканта, чем на оберштурмбанфюрера. Итак, бедный Ганс, сегодня я устрою тебе поминки".
- Я благодарен за приглашение, - сказал он, - воспользуюсь с удовольствием.
На углу улицы эсэсовец остановился.
- Надо принять некоторые предосторожности. Я кое-что выясню. Прошу подождать. - Эсэсовец мгновенно скрылся в развалинах.
"Интересно, что ему надо от моего дядюшки? - соображал Фрикке. - Столичная штучка, особая. А улыбка? Будто у ангелочка из детской книжки с цветными картинками. Однако не хотел бы я заиметь его как врага".
- Герр Фрикке, - услышал он приятный тенор, - прошу вас сюда.
Во дворе, на площадке, свободной от кирпичных обломков и мусора, стояли две длинные ручные тележки на небольших железных колёсиках. На тележках лежали завёрнутые в грязные простыни какие-то продолговатые свёртки.
- Прошу вас, вот верёвка, привяжите покрепче груз к вашей тележке.
Увидев на лице Фрикке откровенное удивление, он добродушно усмехнулся.
- Место, куда мы идём, расположено неподалёку от кладбища. На тележках - трупы. Это маскировка, специально для русских патрулей. Ясно? - Нежными белыми руками в веснушках оберштурмбанфюрер вложил свои документы в карман покойника. - Ему теперь все равно, не правда ли, штурмфюрер, - он дружески хлопнул по плечу Эрнста Фрикке, - а живым лишние предосторожности никогда не помешают. Ну, берите ваш лимузин, тронулись. - И Людвиг Фолькман громко рассмеялся.
Когда их останавливал патруль, оберштурмбанфюрер со скорбной миной протягивал клочок бумаги: там было нацарапано по-русски: "Везу хоронить соседей, умерли от сыпного тифа".
Прочитав записку, офицер обычно махал рукой, даже не взглянув на покойников, и эсэсовцы спокойно продолжали свой путь по набережной. Из реки торчали корпуса, мачты и трубы затопленных катеров и небольших пароходиков. У металлической баржи собрались горожане. Эсэсовцы переглянулись: русские солдаты дружно вытаскивали из полузатопленного трюма мокрые мешки с мукой и раздавали немцам. Известно, что мука долго не промокает.
На перекрёстке двух больших улиц тропинку среди развалин преградили советские офицеры. Они обнимались с радостными восклицаниями.
Немцы приостановились и вежливо ждали.
- Серёга Арсеньев! Какими судьбами? - радостно восклицал высокий белобрысый пехотинец с капитанскими погонами. - Слыхал, слыхал, ты подлодкой командуешь.
- Командую, Санька, - живо отозвался старший лейтенант Арсеньев. - А ты, капитан дальнего плавания Александр Малыгин, потомственный моряк, - и в армейском! Что ж это ты, брат Саша?
Офицеры обнялись.
- Под Ленинградом войну начал, - сказал пехотинец, - партизанил. Вот и пришлось серую шинель надеть. Теперь в разведке… А помнишь, как мы с тобой лесорубам помогали деревья валить? А морской зверь… После войны куда думаешь?
- На корабль, Саша, во льды. Соскучился.
- Я тоже. Скорей бы войну кончать, жду не дождусь. - Заметив немцев с тележками, капитан крикнул по-немецки: - Эй, что вам нужно?
- Дорога узкая, господин капитан, - с поклоном объяснил оберштурмбанфюрер.
Советские офицеры уступили дорогу. Немцы с тележками прошли мимо. Эрнст Фрикке обернулся и встретил любопытный взгляд рослого старшего лейтенанта.
Погода портилась, с моря наползал туман. Он опустился на город и прочно застрял между развалинами.
- Надо оставить тележки вон за тем забором, - сказал старший эсэсовец.
На тихой улице, обсаженной огромными липами, в тёмном подвале разрушенного дома оберштурмбанфюрер нажал потайную кнопку. Открылась дверь, искусно замаскированная в стене. Они вошли в небольшую прихожую. Щёлкнул замок, и сразу зажглась маленькая лампочка.
- Что вам угодно? - раздался глухой голос откуда-то сверху.
Приглядевшись, Фрикке заметил динамик, вмонтированный в потолок, и узкую щель в стене на уровне груди, похожую на бойницу.
- Укрыться от непогоды и выпить чашку горячего кофе, - торопливо ответил оберштурмбанфюрер.
Стена с бойницей тоже оказалась дверью, она медленно отодвинулась. На пороге их встретил высокий бледный человек. Искоса взглянув на вошедших и не сказав ни слова, он пошёл впереди, освещая путь электрическим фонариком. Несколько ступенек вниз, несколько шагов по узкому коридору. Перед ними ещё одна дверь, теперь бронированная, толщиной с полметра, коридор, покрытый мягкой ковровой дорожкой.
Снова открылась тяжёлая бронированная дверь; вошли в небольшое помещение. Здесь, у вешалки, надо было снять пальто. Ещё десять ступенек вниз, и Эрнст Фрикке очутился в зале с двумя десятками столиков. Почти все были заняты. Мужчины в униформе и штатские, разодетые дамы вполне определённого поведения. Зал был разукрашен фресками по мотивам тевтонской мифологии. Деревянная облицовка стен, массивные столы без скатертей, крепкие скамьи. По стенам - бронзовые тарелочки с гербами, на полках - несколько тяжёлых кургузых парусников, утопавших в полумраке. Помещение освещалось оплывающими в духоте свечами в дубовых канделябрах. В зале пахло потом, табаком, свечами и спиртным. Шум то утихал, то поднимался волнами.
- Сядем здесь, - показал Фолькман на свободный столик рядом с буфетом из морёного дуба.
Подошёл кельнер, молча поставил на стол подсвечник.
- Бутылку лучшего портвейна, нет, две бутылки и поужинать. Что-нибудь поосновательней, - распорядился эсэсовец. - А пока не откажите, штурмфюрер, в вашем "Честерфилде".
Из-за соседнего столика встал майор в парадной форме. На груди несколько орденов. На шее Железный крест. Покачиваясь, он подошёл к столику Фрикке и оберштурмбанфюрера.
- Кто вы такие? - спросил он.
Эсэсовец остановил Фрикке незаметным жестом: не связывайся, дескать, и стал смотреть мимо майора.
- Положим, мне и неинтересно, кто вы! - не дождавшись ответа, продолжал офицер. - Такие же мерзавцы, как и все. Я майор Франц Баденбух, танкист. - Тут он повысил голос и стал оглядывать всех сидящих в зале. - Эй, вы, слушайте меня, господа носители тевтонского духа! Прошло время, когда вы отсиживались в тылу за чужой спиной. Это тевтонский дух заставил вас снять военную форму рейха и прятаться по норам и щелям. Жалкие трусы, зайцы, прижавшие уши при первом выстреле, - он слегка покачнулся. - Что говорил генерал Бернгард Отто фон Ляш? - спросил он, оглядывая сидящих за столиками. - Вы помните? - Все молчали. - Он сказал: "Истинными героями могут быть только мёртвые". А сам, негодяй, - заскрежетал майор зубами, - сдался русским. А где преподобный гаулейтер Эрих Кох, я вас спрашиваю? Молчите? Гаулейтеры и фюреры продали армию, слышите вы!.. Национал-социалистская германская рабочая партия, с-собаки… Ты, - майор ткнул пальцем в грудь оберштурмбанфюрера, - раз ты снял форму во время войны, ты предатель.
- Хорош сам, хоть и в форме, - сказала из-за стола пышная блондинка. - Ругаешь других, а сам тоже сидишь. Попробуй походи по улицам. Пьяница несчастный. - И женщина, закинув ногу на ногу, с насмешкой посмотрела на офицера.
- Заткни глотку, девка! - рявкнул майор. - Ты смеешь так разговаривать с офицером рейха? Ах ты!.. - Он шагнул было в её сторону, но пошатнулся и грузно опустился на стул.
Только за второй бутылкой улыбчивый эсэсовец приступил к деловой части.
- Ну, мой дорогой штурмфюрер, - отставив рюмку, начал Фолькман. - Теперь я готов слушать. Вы помните, о чем я спрашивал там, на лестнице?
Да, Фрикке помнил. Он успел все обдумать и приготовиться к активной защите. Он понимал, что жизнь его в опасности, за неё нужно дать выкуп. Фрикке решил приоткрыть эсэсовцу карты, правда не в ущерб делу. Он даже собирался извлечь пользу из своей откровенности. Вкратце рассказав о своей беседе с дядей, Фрикке закончил так:
- Убеждён, рано или поздно профессор будет работать у русских и покажет, где спрятаны сокровища. Заставить его молчать невозможно.
- Старика надо ухлопать, пока он не развязал свой язык. - Фолькман посмотрел прямо в глаза Эрнсту Фрикке. - Так я вас понял?
- Если это нужно для фюрера, для Германии…
- Теперь расскажите все, штурмфюрер. Вы меня понимаете? - в голосе гестаповца прозвучали металлические нотки.
- Я вас понимаю и постараюсь вспомнить. Хотя знаю я немного…
- Ничего, ничего, - поощрительно усмехнулся гестаповец. - Здесь немного, там немного, глядишь, и разгадка найдена.
- Вас, наверно, волнует, - вздохнув, начал Эрнст, - янтарный кабинет?.. Да, этот кабинет недолго был утехой профессора. Как вы знаете, он восстановил своё сокровище в одной из верхних комнат королевского замка. Кое-кто из уважаемых кенигсбержцев удостоился осмотреть его. В августе прошлого года, боясь бомбардировок, профессор демонтировал этот кабинет и спрятал его в подвалах. Это было в те дни, когда англичане разрушили старый город. В январе этого года доктор Гольдшмидт - вы знаете господина Иоганна Гольдшмидта?..
Эсэсовец кивнул.
- Так вот, он приказал понадёжнее запрятать янтарный кабинет в ящики. Упаковывали во дворе замка. Профессор сам руководил работами. Я видел, как янтарные куски выносили из подземелья.
- Кто знает, кроме вас, об этих работах? - прервал Фолькман.
- Гм-м, боюсь вам сказать… в упаковке ящиков как будто участвовало несколько служащих музея… Потом ещё рабочие, - осторожно ответил Фрикке.
Он понимал, что быть единственным свидетелем - опасно.
- Сколько ящиков упаковал в тот день профессор Хемпель? - продолжал выспрашивать гестаповец, улыбаясь.
- Я видел больше двух десятков. Но и кроме янтарного кабинета через руки профессора проходили большие ценности. Десятки тысяч изделий из янтаря, причём некоторые экземпляры были уникальными и стоили огромных денег. А экспонаты наших музеев! - Фрикке помолчал, собираясь с мыслями. - Ну, а потом профессор, несомненно, знает, где спрятаны семьдесят восемь ящиков музейных трофеев, привезённых с Украины и из Белоруссии. Там редчайшие полотна, старинные иконы, фарфор. Наконец, через его руки прошло немало частных коллекций.
- Сколько могут стоить эти ценности?
- Мне трудно определить даже приблизительно. - Фрикке пожал плечами. - Несколько миллионов долларов - это, видимо, скромная цифра.
- Черт побери! - воскликнул улыбчивый эсэсовец. Выдержка на этот раз ему изменила. - Но куда старик упрятал эти сокровища? Может быть, вы предполагаете что-нибудь?
- …Ну, например, при мне упоминалось о каких-то бункерах, расположенных на улице Штайндам.
- Прекрасно, у нас сохранились подробные планы подземных сооружений Кенигсберга. - Гестаповец повеселел, отметив что-то в записной книжке.
- Знаю, что в подземельях Вильденгофского замка тоже захоронены ценности… не меньше сотни ящиков. Может быть, в том числе и янтарный кабинет… - ковыряя вилкой в остатках ужина, говорил Фрикке. - Я помню одну русскую женщину, - чуть помедлив, продолжал он. - По приказанию гаулейтера Коха она сопровождала музейные экспонаты из Украины. Однако профессор не верил этой женщине. Она-то, наверное, знала многое. Где она сейчас? Её бы следовало ликвидировать в первую очередь. Вот, пожалуй, и все, что я могу вам сказать… Правда, я… - Фрикке замялся.
- Говорите, я вижу, вы что-то скрыли. - Глаза Фолькмана хищно блеснули. Но тут же ласковая, ободряющая улыбка вновь появилась на его лице.
- И нет и да, - Фрикке искоса посматривал на собеседника. - Собственно говоря, это незначительное дело, оно может заинтересовать только вас. Оно слишком ничтожно для государственных целей.
- Я слушаю.
- Небольшое количество ценностей: золото, драгоценные камни, очень ценные картины - спрятал я сам. Я думаю… - Фрикке опять замялся, - думаю, что если оберштурмбанфюрер отправится на поиски вместе со мной, то не останется внакладе.
- Доктор Хемпель знает об этих спрятанных вами ценностях?
- Да, как всегда, я выполнял его поручения.
- Где они спрятаны?
- В Мариенбургском замке.
- Посидите здесь, через несколько минут я вернусь. - Приветливо улыбаясь, Фолькман ушёл.
Проводив его глазами, Фрикке огляделся. В зале так накурили, что казалось, слова плавали в табачном дыму. Кабак шумел.
- Пиллау неприступен. Вы только представьте - пятнадцать тысяч снарядов разного калибра выпускает в минуту зенитная артиллерия. В минуту! Нет, я не шучу… Недавно фюрер послал на защиту Пиллау большой флот.
- Нет, Эрнст Вагнер остался в городе. Это фанатик. Он верен фюреру до последнего вздоха.
- Русские думают, что заперли нас на замок в Кенигсберге, ха-ха… А мы просачиваемся, незаметно просачиваемся. Стоит только добраться до Фриш Нерунг, и вы - в Швеции!
- Говорят, русские подошли вплотную к Берлину.
- Безоговорочная капитуляция? Что будет с Германией? Нет, это невозможно.
- Кости судьбы упали не в нашу пользу.
- Благодарите вашего сумасшедшего провидца фюрера!
- Мы должны готовиться к новой войне. Нет, я не шучу. Разве вы не слышали выступления Геббельса?
- Ваш Геббельс только один раз в жизни сказал правду. И то в пору его юности. Помните фразу: "Деньги - это дерьмо, но дерьмо не деньги".
- Деньги совсем упали, рейхсмарка не стоит плевка.
Фрикке удивила вдруг наступившая тишина. По залу шёл крупный, широкоплечий мужчина в чёрном, сверкая золотой свастикой на отвороте пиджака. Фрикке показалось, что он знает этого человека… Жестокое лицо, прямой нос, большие губы, сутулый…
Фрикке старался вспомнить, где он мог его встречать, но безуспешно.
- Ну, дорогой приятель, - хлопнув Эрнста Фрикке по плечу, весело сказал внезапно появившийся Фолькман. - Рад, все окончилось благополучно. Я доложил шефу, что вы вполне искренни. Оказано большое доверие. Шеф поручил передать вам, что профессор нам больше не нужен. Срок - три дня.
Фрикке слушал потупясь. Когда Фолькман сказал "три дня", он отрицательно качнул головой.
- Ну, а потом, - продолжал гестаповец, словно не замечая колебаний собеседника, - мы отправимся за вашими сокровищами. Я и вы… Вы довольны? Скажу по секрету, я ничего не докладывал об этой экскурсии шефу. - Он заразительно рассмеялся. - Вы поняли? Чем скорее мы уйдём из этого города, тем лучше.