– В этот день, друзья, мы шагнули в большую жизнь! Встало солнце, чего не видели наши девочки, потому что ужрались, но им и не нужно. Спасибо тебе, Рудик, за то, что ты так умеешь всё организовать. Мы сегодня с тобой и ты наш гений! Поэтому я предлагаю тост за здоровье. Как говорили наши деды, за наши славные победы! Значит, чтоб хуй стоял и деньги были! Ура!
Вован опрокинул стакан себе в рот. Рудик пригубил из своего. Патлатый друг поморщился, но последовал примеру Вована. Чтобы не отличаться от большинства, Милюль так же влила в себя содержимое стакана, после чего глаза её непроизвольно выпучились, а дыхание прекратилось. По обожжённому утренними излияниями пищеводу промчалась огненная волна. Жар ворвался в измученный желудок, оставляя за собой пахнущее дрожжами послевкусие. Так гадко ей ещё никогда не было.
– На вот, закуси – Рудик протягивал Милюль зелёное яблоко. Она взяла его и жадно съела.
– За что тебя уважаю, Сонька, так это за то, что ты пьёшь как мужик! – заявил Вован.
– Опять блевать будешь – предупредил патлатый.
– Ты, Шурик, пессимист – возразил Рудик – раз на раз не приходится. Из Соньки вонючий портвейн вылился, а здесь чистейший вискарь. В Союзе такого не сыщешь.
Милюль зафиксировала про себя, что патлатого зовут Шуриком, и тут же заметила, до чего устала. Её внимание медленно разворачивалось вовнутрь себя. Она с интересом отслеживала, как мягкое тепло распространяется из желудка по организму и пеленает её, Милюль, во внутренние одеяла. Захотелось спать. Милюль присела на расстёгнутый мешок, из которого её вызволил Шурик, и зевнула.
– Ну, что я говорил? – озаботился глядя на неё Шурик – не надо тебе пить! Мало того, что рассвет проспала, так ещё и весь день проспишь.
– Не просплю – возразила Милюль и повалилась на бок.
Милюль обязательно заснула бы, если бы валясь, не задела, и довольно основательно, спящую тут же рыжую Алку. Но так, как она её всё-таки задела, то Алка проснулась. Она зашевелилась, замычала, а потом резким рывком села и расстегнула свой спальник. Это не помешало бы Милюль провалиться в сон. Ей не помешал бы даже необыкновенно острый Алкин локоть, которым та облокотилась об неё. Помешал ей тембр Алкиного голоса. Никак нельзя было ожидать от девушки с таким пронзительно острым локтем столь низкого и скрипучего звука. Сразу захотелось проснуться и посмотреть на неё, чтобы убедиться, девушка ли это.
– Пьёте, обормоты – проскрипела Алка.
Милюль сбросила навалившуюся дремоту, взглянула на Алку и увидела вполне миловидное, хоть и немного припухшее девичье лицо. Несоответствие видимого со слышимым вызвало в Милюль огромное удивление. Алка же густо прокашлялась и спросила:
– А почему без меня?
– Тебе хватит, алкоголичка – ответил Вован – если бы не Рудик, валялась бы сейчас под кустом.
– Да? – удивилась Алка – А что Рудик?
– Ты, хоть соображаешь, где находишься? – спросил Вован.
– А где я нахожусь? На каком – то корабле. Плывём, вроде бы…
– Не плывём, а идём – поправил Шурик.
– Да ну тебя, зануда! – отмахнулась Алка и, хмыкнув, добавила – Вот парадокс! Одновременно и спим и идём! Давайте, рассказывайте, как я тут оказалась?
– Я очень вас прошу прекратить меня протыкать – вежливо попросила Алку Милюль, потому что Алкин локоть всё продолжал пронзать её насквозь.
– Извини, Сонь. Лежишь тут… – Алка убрала локоть и, встав, обратилась к юношам – Ну?
– Баранки гну – радостно отозвался Вован.
– Рассказывай! – приказала Алка.
– Рассказываю в третий раз – ввязался Шурик – мы со всем классом приехали на Ленинские горы. "Там хорошо рассвет встречать вдвоём". Но тут вы с Сонькой сильно напились и забузили. Неожиданно Рудик сказал, что внизу, у причала его ждёт катер и он может вас взять с собой. Он так незаметно это предложил, никто и внимания не обратил. Я бы тоже не обратил, но тут Соня упёрлась и заявила, что без меня никуда не поедет. Тогда мы впятером незаметно откололись от класса, почти без приключений спустились с горы и вот…
– Шикарно! – пробасила Алка – Стало быть, мы впятерьми оторвались от коллектива.
– Коллектив распался сам собой. На пары и тройки – ответил Рудик – пьющие образовали тройки, а влюблённые, соответственно, пары.
– Ну, если нас пятеро, то мы, значит, не те и не другие – заключила Алка – мы, наверное, хоккеисты.
– Почему хоккеисты? – не понял Вован.
– Потому что: "И всё в порядке, если только на площадке великолепная пятёрка и вратарь" – объяснила Алка – только я вратаря чего-то не вижу.
– Да вон он – Рудик махнул рукой в сторону кабины – капитан Дядя Стёпа ведёт наше судно в Клязьминское море. Там, на лесистом полуострове нас ждёт праздничный банкет на лоне девственной природы.
Слово "Море" прозвучало бытово и незначительно. Рудик сказал его без всякого умысла, для обозначения места, поэтому никто не ожидал того, какой фокус выкинет Софья Громова. А Софья взяла, да выкинула. Она такое выкинула! Пробормотав нечто нечленораздельное, она вскочила и мотнулась к мотору, чтобы опереться о кожух. Там она развернулась, оглядела всех безумным, несконцентрированным взором, опять произнесла набор несуразных слов, из которого можно было вычленить: "Море", "Компас не годится", "Обманул Дядя Стёпа!". Потом оттолкнулась от бортика, отделявшего пассажирское пространство от находящегося под капотом двигателя и ломанулась к носу. Все посмотрели ей вслед.
– Оп-па!.. – сказал Вован.
– Чего это с ней? – спросила Алка, но ей никто не ответил.
Да и кто мог знать, что творилось в голове бедной Милюль? Что за механизмы заскрежетали там при слове "море", при мысли о том, что гнусная туманная речка кончится, и до мечты осталось рукой подать. Мысли самой разной направленности повыскакивали из углов Милюлиной головы и, стремительно раздуваясь, помчались в центр её черепа. С одной стороны бежала этакая здоровенная мыслища: "Море!.. Конечно!.. Как я могла забыть? Все реки всегда впадают в море! Почему вчера я не сообразила сразу? Мне же говорили про устье! Это значит устье реки! Вслед за устьем всегда бывает оно. Мне бы потерпеть чуть-чуть и я увидела бы его ещё вчера!.."
Навстречу той здоровенной и толстой мысли бежала другая, не менее увесистая. Она выглядела примерно так: "Дядя Стёпа сказал, что компас ему не нужен, потому что он никогда в море не выходит. А по словам Рудика выходит, что всё-таки выходит! Врёт Дядя Стёпа, вот что выходит!.."
Так же к центру Милюлиного мозга торопилась группа мыслишек поменьше. Например такие: "Чего это всё вокруг шатается?"; "Где этот чёртов нос?"; "Что они тут торчат на дороге?"; "Я сейчас всё выясню!"
* * *
– Как пишут разные эзотерики, благодаря присутствию во вселенной торсионных полей, мысль распространяется моментально. Для мысли нет таких условностей, как время, пространство и скорость. Физиологи утверждают, что нервный импульс, несущий какую-либо мысль, движется по нейронам мозга со скоростью электрического импульса, бегущего по металлическим проводам, то есть со скоростью, близкой к скорости света. Это значительно медленнее, чем в первом случае. Однако, если учесть размеры черепяной коробки, в которой стремительно сближались Милюлины мысли, то на разницу взглядов в определении скорости вполне можно наплевать. Посудите сами: Диаметр черепяной коробки среднестатистического гуманоида равен четырнадцати, или пятнадцати сантиметрам. Скорость света составляет триста тысяч километров в секунду. Возьмите расстояние, равное половине диаметра черепушки и разделите его на скорость движения мысли, то есть на скорость света. Простейшая задачка для всех, умеющих делить в столбик.
Некоторые доверчивые раки, полные ученического рвения, тут же принялись водить клешнями по песку, дабы получить результаты вычислений. Старый рак покосился на них с хитрым ленинским прищуром и насмешливо обронил:
– Те из вас, кто не приступил к вычислениям, поступили правильно. Советую поверить мне на слово: в результате получится такой мизер, на который и плюнуть жалко, не то, что терять время за подсчётами. Эта цифра столь мала, столь близка к нулю, что становится совершенно не важно, с какой скоростью движется мысль. Важен результат, а он глобален: большие и малые мысли сбежались к центру Милюлиной головы и там со страшной силой врезались друг в друга. От этого столкновения произошёл большой взрыв, и родилась наша вселенная.
– Что за бред вы несёте? – заорал зелёный рак – он прекратил рисование на песке бесконечного числа нулей после запятой и растопырил клешни, выражая крайнюю степень возмущения – Наша вселенная родилась в результате большого взрыва, но этот взрыв произошёл миллионы лет тому назад! И не в глупой голове какой-то пьяной девочки, а далеко – далеко в глубинах космоса!
– И то верно! – поддержал зелёного рак с полосатыми клешнями – Нас водят за нос! Нервные импульсы зарождаются в коре головного мозга и потом, как команды идут к органам и конечностям. С чего это вы, уважаемый, взяли, что мысли могут устремиться в центр головы? Чего им там делать?
– В начале было слово! – пробасил рак из числа фанатично верующих не то в Краба, не то в Креветку – И это слово было: "Омар!", а вовсе не "море". Нелепо утверждать, будто весь мир произошёл от такого незначительного слова.
– Постойте, постойте – возразил ему полосатоклешний – ваш аргумент страдает очевидным изъяном. Согласно историческим источникам, древний алфавит состоял только из согласных букв. Значит слово "Омар" писалось так же, как и "море". Вы не можете точно утверждать, что это было за слово.
– А вот и могу! – заупрямился клерикал – меня поддержат мои единомышленники.
Единомышленники подняли кверху клешни, демонстрируя готовность поддержать товарища.
– Не будем спорить об алфавите – примирительно попятился тот, который с полосами – давайте сосредоточимся на рассказе. Ещё вчера, когда главная героиня утонула, я думал, что это хорошая история. Можно сказать в лучших традициях мировой драматургии. Но сегодня вдруг выясняется, что она оказывается, хоть утонула, но не утонула. Это нарушает законы логики! – тут он обратился к старому раку – Не могли бы вы, мэтр, вместо того, чтобы истязать наше внимание небылицами рассказать нечто более правдоподобное и поучительное.
Старик почесал правый ус и ответил:
– С удовольствием. Я мог бы рассказать вам любую другую историю, если бы она волновала меня так же сильно, как волнует эта. Я мог бы даже умолчать о тех нюансах, которые вызывают в ваших умах столь бурные потоки недоверия. Но есть обстоятельство, которое мне мешает. Оно заключается в построении внутренней космогонии самого меня и каждого мало-мальски мыслящего рака. Много ли будет проку, если я начну тешить вас, пересказывая повторяющиеся как волны прибоя изъезженные сюжеты о любви, о счастье, о богатстве и смерти? Подобные истории уже есть. Многие знают их и я не склонен считать их уместными сегодня, а особенно завтра, когда неотвратимое придвинется вплотную. Впрочем, я буду рад, если кто-нибудь из вас расскажет что-то новенькое или поучительное. Прошу вас, господа.
Вперёд выступил всё тот же, полосаторукий и спросил:
– Можно, я?
– Конечно!
– Давай!
– Рассказывай! – закричали раки.
* * *
– История моя очень старая и великая – начал рак с полосатыми клешнями – однажды к нашим берегам случайно приплыл чёрный рак из южных морей. Он полюбил прекрасную белую рачку… или рачиху… как правильно?
Аудитория разделилась ровно пополам. Одни сочли неблагозвучным слово "рачиха", другие же – насмехались над "рачкой". Сошлись на определении "женская особь".
– Так вот – продолжил рассказчик – белая женская особь ответила взаимностью чёрному раку, но он возревновал её к местным белым, жёлтым, и зелёным ракам. И задушил! А потом съел! А потом съел сам себя. Пожалуй, всё… давайте я лучше расскажу другую историю?
Слушатели напряжённо молчали и рак начал во второй раз:
– В древние времена на нашем берегу жили два уважаемых семейства, но они очень не любили друг друга и постоянно враждовали. Тут однажды две разнополые особи из враждующих семейств полюбили друг друга и решили жить в месте!
– В одном домике? – раздался восторженный возглас. Все обернулись на него и увидели, что среди слушателей затесалась женская особь. Повертев глазами туда-сюда, раки вновь обратились к рассказчику, ибо сезон спаривания ещё не наступил.
– Да! – согласился рассказчик – Они даже возмечтали навечно поселиться в одной раковине, чтобы жить там счастливо до самой смерти. Но злые члены враждующих семейств сильно им гадили и не давали встречаться. В результате влюблённые поубивали сами себя и стали валяться на этом пляже дохлыми и вообще без домиков.
– Фу! Порнография какая-то! – возмутился рак-клерикал, но на него зашикали и он умолк.
– Зато семейства перестали враждовать и наступил мир во всём мире!
– Замечательная история – всхлипнула женская особь – всем бы так!
Однако все "так" не захотели, и над пляжем поднялся гул недовольных голосов. Полосаторукий рак смущённо затоптался на месте и попросил третьей попытки. Слушатели выжидательно умолкли.
– Третья история! – отчаянно выкрикнул он – Однажды одного молодого рака послали на соседний пляж учиться уму-разуму. Однако когда он вернулся, выяснилось, что его папу съел его дядя и теперь почём зря спаривается с женской особью, являющейся нашему герою мамой. Это очень не понравилось молодому раку. Тогда он прикинулся сумасшедшим и долго спрашивал у разных сохранившихся хитиновых останков: "Быть, или не быть?". Когда же его дядя ослабил бдительность, рак-студент убил его. Но сам тоже был ранен в бою и скончался от ран. Все друзья очень огорчились, но всё равно съели и его и дядю, и мать его. А чего добру-то пропадать? Вот так мы и живём.
Раки выразили полное несогласие с рассказчиком. То ли их не устраивали истории, то ли ещё чего, но провал оратора был очевиден. Позабыв о неразрешённом вопросе происхождения вселенной, все потребовали немедленного продолжения рассказа про Милюль.
Старый рак снисходительно согласился продолжить и продолжил. Его речь медленно, точно мёд, потекла по руслу собственных размышлений. Присутствующие внимательно вслушивались и не смели даже пикнуть, дабы очередной нелепостью не прервать повествование.
* * *
– Я не берусь оспаривать формулировку: "В начале было слово". Мне ли судить, какое это было слово и как оно могло звучать в бескрайних глубинах первобытного хаоса? Уместно ли существование звука в той среде, о которой мы не знаем ничего? Ищите более глубокое определение понятию "слово", если у вас есть на это силы и желание. Многие раки потратили всю жизнь в поисках того сокровенного, которое таится за обветшалой вывеской. Многие так ничего и не нашли, но доказали всем нам, что это стоящее дело и наинтереснейший долг каждого, чья судьба выползла на дорогу мысли.
Ищите! Ничто не держит вас в узких рамках. В любой миг вы вольны оказаться внутри того прекрасного пространства, которое называется морем. Вы можете плутать между валунами и мохнатыми от водорослей обломками скал, взбираться на коралловые ветки и сидя в спокойствии, наблюдать проносящиеся мимо стада мерцающих рыб. Огромные медузы будут сопровождать ваше созерцание. Нежданный прыжок ската, неотличимого прежде от песчаного дна, родит в вас яркий всплеск эмоций, похожий на испуг и на озарение одновременно.
Милюль стремилась к морю, как стремится к нему всякое мыслящее существо, как стремимся к нему мы, раки. Она не могла знать, что значит жить в водных глубинах и сквозь жидкую призму океана общаться с подобными себе. У неё не было наших преимуществ.
Живя под водой, мы соотносимся со всей вселенной, ибо морская пучина – и есть наша вселенная. Но мы имеем возможность покинуть свою малую вселенную, вылезти на берег и взглянуть на её поверхность со стороны. Человек же не может покинуть свою вселенную. Ему не дано смотреть снаружи на среду обитания и видеть её величие и красоту. Поэтому человек завидует нам. Поэтому он смотрит на море и ничерта не понимает.
Хрен с ним, с этим нехорошим человеком! Мой рассказ про Милюль. В её сознании, в её маленькой и несуразной жизни море было чем-то большим, чем в жизни любого другого. Море не было для Милюль ни средой обитания, ни моделью вселенной, ни даже красивой картинкой. Для Милюль море являлось квинтэссенцией всех возможных стремлений, чаяний и желаний. Это была сама её суть. Поэтому, когда слово, как символ этой сути, прозвучало, когда её внутреннее стремление обнаружило возможность проявиться, оно проявилось.
Прозвучало слово, и в пространстве Милюлиной головы образовалась причина для "большого взрыва". Не знаю, чего вам надо ещё? Почему вас не устроил такой вариант объяснения образования вселенной, а другие варианты устроили? Впрочем, никто не мешает вам оставаться при своих моделях и убеждениях. Я же имею основания полагать начало вселенной именно таким.
В тот миг, когда вселенная родилась, Милюль исчерпала силы и рухнула на палубу, так и не добежав до Дяди Стёпы. Минули миллиарды лет. Газы первобытного вещества сложились в звёзды и планеты. Образовались галактики и чёрные дырки. На Земле зародилась жизнь.
Ещё позже Милюль вновь пришла в сознание. Она разглядела пять человеческих лиц с калейдоскопической правильностью выстроенных на фоне плывущих облаков. С разной степенью озабоченности и тревоги они взирали ей в глаза. Милюль показалось забавным то, как они расположены.
"Давно пора начать так жить. Летать себе в невесомости и не заботиться о равновесии" – подумала она за мгновение до того, как сообразила, что никто в невесомости не летает, она лежит на полу, кверху лицом, а над ней склонились Дядя Стёпа, Рудик, Вован, Алка и Шурик.
– Приходит в себя – заметил Рудик.
– Ну, вот что – строго нахмурив брови, сказал Дядя Стёпа – у вас, конечно, праздник, но всё равно: чтобы до причала никто больше не выпивал! Понятно?
Рудик попробовал возразить, но Дядя Стёпа отрезал:
– Приказ капитана судна.
Милюль подняли, отвели под крышу и посадили в кресло. Там же, в салоне, расположились все остальные. Сев за свой автомобильный руль, капитан предупредил:
– Скоро выходим в Клязьминское водохранилище. Туман ушёл. Кататься будем!
Взревел мотор и катер стал напряжённо разгоняться. Милюль показалось удивительным, что он при этом не задирает нос, а выдвигается всем корпусом из воды. И вот катер "встал на ноги". Река за окном оказалась внизу, сосем не так близко, как давеча. Катер перестал напряжённо вибрировать и помчался с нежданной прытью. Он теперь не полз. Он летел.
Через пару минут берега канала расступились. Впереди раскинулась довольно широкая водная поверхность. Пролетали мимо и назад берега. С невероятной быстротой проносились по сторонам домики, причалы, перелески и холмы. Милюль глядела в окно и дивилась невероятной быстроте. Даже тогда, когда, стоя на носу корабля, она наблюдала мчащихся впереди дельфинов, скорость была куда меньше. Какой бы дельфин догнал их теперь? Вскоре река вновь начала сужаться. Катер приближался к высоченному железнодорожному мосту.
– Дядя Стёпа – прокричала мужиковатым голосом Алка – откуда вы знаете, как не сесть на мель? Наверное, вы весь канал наизусть помните? Или есть какие-то правила?
– Наизусть всё не упомнишь – степенно ответствовал капитан – фарватер отмечен бакенами и створными знаками. Я по ним иду.
– Бакен – это такой буёк с фонариком? – не унималась Алка.