Несмотря на разницу в оценках просветительской роли старого рака, никто не сомневался в том, что это именно его там носит.
– О чём он хочет нам сообщить? – интересовались позитивно настроенные.
– Да чего он может хотеть? – вопрошали их оппоненты – Неужели не видите, как глупость вашего учителя довела его до беспомощного состояния? Как может учить уму-разуму тот, кто не умеет укрыться от губительных волн хоть по одну, хоть по другую сторону прибоя? Чему он может научить?
Сам предмет обсуждения продолжал бултыхаться в волнах, то приближаясь к спорящим, то укатываясь от них. При этом он продолжал издавать довольно громкие звуки и вот что интересно, звуки были одни и те же. То есть они повторялись как однообразный сигнал первого спутника Земли. Ни отчаяния, ни призывов о помощи не слышалось в его голосе.
Рак-интеллигент вслушался и сказал:
– Кажется, там повторяются две гласные буквы: "Э" и "А".
– Вы перечислили три буквы – поправил его зелёный рак.
– Вот уж, чего-то не заметил – скорчил ехидную гримасу интеллигент.
– Тихо! – прервал их спор серьёзный крабопоклонник – вы мешаете вслушиваться. Может быть, он возвращается к истинной вере, как это должен сделать каждый перед лицом смерти.
Ему возразили по-разному, разгорелся привычный спор и среди собравшихся поднялся гвалт, сквозь который не смогли бы пробиться даже самые отчётливые вопли. Каждый спешил высказать своё мнение, или поделиться когда-то выученным.
Препирательства длились бы до вечера, если бы волны, сойдясь в аналогичном, но непонятном ракам споре, не образовали невероятно высокий бурун, подхвативший сенсэя и понёсший его в центр дискуссии. На мгновение все умолкли и с ужасом смотрели как, растопырив ноги и клешни, подобный гигантской птице кондор, летит на пенистом гребне волны старый рак и орёт позывной сигнал:
– Эх, ма!..
Но вот волна донесла его до группы спорщиков. За миг до падения, старец, с обычной для отшельников прытью, скрылся внутри ракушки. С хрустом и скрежетом упала большая раковина на песок, а волна, мягко шелестя, уползла в море.
Наступила тишина. Все ждали: покажется ли старик наружу? Он медлил. Наконец зелёный рак не выдержал, подполз к большой раковине и постучал по ней клешнёй.
– Занято! – донеслось изнутри.
– Уважаемый учитель! – прокричал зелёный рак – не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
Раковина приподнялась. В щели между ней и песком появился глаз уважаемого отшельника, двинулся влево-вправо, оглядел всех собравшихся, после чего исчез. Раковина водрузилась на прежнее место, и из неё глухо прозвучало:
– Нет.
– Почему? – удивился зелёный рак – Мы всегда вас внимательно слушали! Сегодня мы так удивлены увиденным… возникли споры и мы не можем составить единого мнения. Что это было?
Тишина была ему ответом. Выждав немного, зелёный рак продолжил орать на безмолвную ракушку:
– Учитель, мы видели, как опаснейший прибой швыряет вас туда-сюда! Мы слышали, как вы кричите, или посылаете нам некие сочетания звуков и тут наши толкования разделились. Одни услышали в ваших воплях – мантры для объединения с неким эгрегором, который мог бы укрепить ваш дух, либо изменить направление природных сил. Другие утверждали, будто вы молитесь Омару, или кому-то ещё, дабы он выручил вас из этого неприятного положения. Третьи же предположили, что вы готовитесь достойно принять свой смертный час и, опять же молитесь.
Раковина молчала. Зелёный рак решил придать произнесённой тираде вопросительный оттенок и громко выкрикнул:
– А?
Но летающий старец не был настроен общаться, поэтому ответ, прозвучавший изнутри его домика, оказался совсем категоричным:
– Хуй на.
Зелёный рак обиделся и отполз в сторону. Некоторые легкомысленные раки захихикали. Одного недалёкого детину разобрал совсем неприличный дурносмех. От его гогота многим стало неудобно, и они даже покраснели, смутясь. Тогда большая раковина зашевелилась, поднялась, и гигантский старик появился весь, со всеми своими клешнями, ногами, усами и мохнатостями.
– Это кто тут ржёт как лошадь? – грозно спросил патриарх.
Глупый рак-весельчак прекратил смеяться, едва раковина зашевелилась, поэтому теперь старик мог подумать на кого угодно. Смущённые отшельники бочком отползли от невежды, и постепенно ответ на поставленный вопрос стал очевидным, хоть и не прозвучал. Никто не знал, чего ожидать от пожилого гиганта. Не знал и этот, недалёкий. Но ничего страшного не произошло. Старик смерил его взглядом и печально вздохнул:
– Прошу извинить меня за сквернословие, дети мои! Глубина охвативших меня чувств была невыносимо значительной, поэтому хотелось некоторое время побыть в одиночестве. Мне докучали ваши назойливые приставания и вопросы, вот я и отказывался вылезать. Надеялся, вы оставите меня в покое на некоторое время, но ваша взяла! Благодаря вам все мои переживания и эмоции утекли как песок сквозь клешни, а громкий смех этого юноши разметал даже тень того трепета, которую я пытался удержать в сердце.
Насколько я понимаю, вас заинтересовало, как я оказался в самом центре прибоя и не потерял ли я рассудка? Отвечу: Рассудок мой не повредился, хоть и залез я в волны по своей собственной воле. Минувшей ночью мне чего-то не спалось. Прогуливаясь вдоль пляжа, я размышлял об одном, довольно досадном противоречии, кое вот уже несколько лет не даёт мне покоя.
С одной стороны несомненным и доказанным фактом я должен признать свою собственную божественность. Да, уважаемые раки, я являюсь всевышним и единственным богом, который один и есть во всей вселенной. Сколько бы я ни напрягал воображения и чувства, никакого второго себя во вселенной я не нахожу. С другой же стороны, если это действительно так, то почему мои возможности и способности столь ограниченны и несовершенны? Почему я не могу превращать песок в воду и наоборот? Почему я не могу являться в разных местах одновременно, или, хотя бы исцелять собратьев прикосновением клешни? Какой я такой бог? Никакой не бог. А кто же я такой? Как есть, самый заурядный рак-отшельник. И опять же, возвращаясь к противоречию, какой же я заурядный? Это для других я заурядный, а для самого себя абсолютно единственный и неповторимый. Незаменимый, можно сказать, потому что других раков пруд пруди, а я всегда один. От противоречия этого разобрала меня тоска. Сел я на камушек и запел:
"Дывлюсь я на нибо
Тай думку гадаю,
Чому я не сокил?
Чому ж нэ летаю?
Чому ж мэни, Божэ,
Ты крыла нэ дав?
Я б Зэмлю покынув,
Тай в нибо злитав!.."
Так я пел, слушая дыхание океана и глядя на огромные близкие звёзды, когда порыв ветра, а затем другой и третий – сообщили мне о приближающемся шторме. Настала пора выбирать: либо ползти в воду и уходить на безопасную глубину, либо наоборот, отдалиться как можно дальше на сушу, где волны не могли бы меня зацепить.
Я поднялся и собрался, было уже уходить в глубь, как вдруг подумал: "Да что же это такое делается?! Доколь можно терпеть это унизительное безобразие?" – Даже не поверите, какое отчаянное возмущение овладело моим сердцем: "Сколько – думаю – буду я, точно раб, нести оковы бренного бытия? Я, столько поживший и повидавший на своём веку, смирюсь со своей ползучей участью? Не бывать этому! Нет! Сегодня я полечу, как бы это не было опасно!"
И вот я дождался шторма, и смело кинулся в гигантские волны. Думаете, я не осознавал, до чего рисковый затеялся эксперимент? Осознавал. Я и боялся поначалу до дрожи во всех десяти ногах, но когда волна подхватила и понесла меня, я выглянул из домика и увидел: Я лечу! Я мчусь над морем, над землёй, над своей прежней скучной и однообразной жизнью! За секунду до падения, я сгруппировался, укатился в море и полетел снова, на следующей, подхватившей меня волне.
Так мне это дело понравилось, такой образовался восторг, что я решил выразить чувства в стихах. Стал подыскивать нужные слова, но чувства были такие мощные, такие трепетальные… ничего кроме: "Эх, ма!" не могло сорваться с моих жвал. За этим занятием вы меня и застали. Как видите, все ваши предположения оказались ошибочными. Я не молился и не читал мантры. Я выражал себя в творчестве. Вот как это называется.
Когда всё кончилось, в моём центральном нервном узлу сам собой образовался ответ на тот гнетущий вопрос, который заставил меня летать на волнах. Меня покинули последние сомнения, и я утвердился в правоте предположения о том, кто на самом деле есть создатель всего этого мира.
Да, уважаемые! Я – тот самый демиург, иными словами всевышний, и прочая, и прочая о котором говорят все ваши учения, который един во все времена и на всех протяжённостях отныне и присно и вовеки веков. Аминь. Прошу любить и жаловать.
Сообщество раков встретило самопризнание создателя скептически. Некоторые даже покручивали клешнёй у виска, явно демонстрируя негативное отношение к сбрендившему старцу. Видя повальное проявление недоверия, бог-самозванец предложил:
– Тем, кто не верит, я могу привести разъяснения, и подтвердить свою правоту неопровержимыми аргументами.
Раки шушукались, хихикали и переговаривались меж собой, но явно возражать не стали, и старик продолжил:
– Все вы периодически обязательно обращали внутренний взор к тем, или иным божествам, существующим на самом деле, либо же вымышленным. Следуя установленным традициям, авторитетным источникам и по привычке, разные раки обращаются к разным сущностям и совершенно одинаково предполагают наличие того, которое, или который находится вовне, но при этом оно, или он – всемогущий и непостижимо огромный в своих возможностях. Я прав?
Некоторые согласно кивнули. Иные же затаились, ожидая от старого софиста логическую каверзу, или подвох.
– Ну, это дело ваше – сказал он и тем и другим – давайте попробуем запомнить: многие к нему обращаются, просят о всяком разном и, самое главное, по разному его себе представляют. Всех объединяет одно: неизменно Он представляется вовне от обращающегося к нему рака. В редчайших случаях где-то внутри, но всё равно никто не отождествляет его с самим собой. И ещё всех нас объединяет то, что именно свою версию стороннего от нас существа мы защищаем, как истину о единственном настоящем Боге-Творце.
Ну и ладненько. Пускай для начала он будет сторонний. Пусть тот самый Творец, на роль которого так нагло и самоуверенно я поставил самого себя, есть некое неизвестное, а не каждый из вас. Все, какие ни на есть источники сходятся на вполне логичном утверждении: до создания вселенной никого и ничего, кроме него нигде не было. Всеобщая мудрость гласит: "Великий Омар создал мир из ничего" – коль мы не оспариваем оной истины, то составьте себе труд взглянуть на ситуацию до того самого сотворения. Что вы видите вокруг? Ничего! Ни камушка нет, ни песчинки, ни капельки того моря, где мы теперь живём, ни клочка того неба, которое теперь смотрит на нас с неизмеримой высоты.
Некто вознамерился создавать нечто серьёзное, а со строительными материалами, мягко говоря, жёсткая напряжёнка. Стройплощадка тоже оставляет желать лучшего. Её нет. Ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз, ни вглубь. Нет пространства! Это ещё полбеды. Времени… времени не то, чтобы не хватает. Оно катастрофически отсутствует. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Ничерта нет. Что делать?
Наверное, поискав, да пошарив, вы обнаружили бы: поскольку вы-то сами есть, то не так уж всё безнадёжно! Есть за что ухватиться! И вот, начинаете вы строить вселенную, создавая и пространство и время… из чего?
Рак ободряюще протянул клешни к слушателям. Один из них, тот самый чудак, который недавно ржал, а теперь стоял в некоторой изоляции, задумчиво полусказал – полуспросил:
– Из самого себя?
– Точно! – радостно воскликнул старик – Садись, пять за сообразительность! Абсолютно верный ответ! Строить можно только из имеющегося в наличии, а в наличии имеетесь вы. Лично вы. В единственном числе. Увёртки типа: "Пойду, найду на берегу камушков" – отпадают потому, что если есть камушки, значит, их уже кто-то создал. А в этом случае Создатель уже не Создатель, а гастарбайтер. В том-то и есть уникальность и неповторимость великого мастера! И строительные материалы, и трудодни и поставщиков со смежниками он создал из самого себя! Мало того, никаких иных живых сущностей вокруг тоже не наблюдалось. Никакого иного сознания, ни одной живой души, кроме той, которая была им самим. Вот какая картинка нарисовалась! Скажите мне, раки, кто из вас воображает, будто кирпичи, раствор, воду, и рабочую силу нашему Создателю предоставили какие-нибудь иные существа и боги, являющиеся носителями иных, отличных от него душ? Есть тут таковые?
Таковых раков не оказалось. Все призадумались, взвешивая сказанное стариком. Старик, ободренный успехом, похвалил слушателей:
– Конечно, среди вас нет абсолютно безмозглых. Потому вы и великие раки. Потому вы и достойные собеседники. О чём бы мне было говорить с тем, который не думает сам, а лишь повторяет заученные стишки? С таким же успехом я мог бы беседовать с граммофонной пластинкой. Впрочем, вы не знаете, что такое граммофонная пластинка. Объясняю: это такая штука, которая может звучать, но не может изменяться, но мы, раки, изменяться можем. Мы умеем перемещаться по закоулкам того царства, которое называется знанием. Но и тут, в бескрайних областях, где хранится разнообразнейшая информация, оказывается, существуют и проторенные пути, и нехоженые чащобы.
Двигаясь под мудрым руководством учителей по протоптанным неизвестно когда дорогам, мы обретаем навыки, учимся языку, письменности, счёту и другим условным методам общения. Но рано, или поздно, всякий рак-отшельник обнаруживает: этого мало! Кроме проторенных путей, обусловливающих всеобщее сосуществование, есть абсолютно нехоженые, дикие и девственно непроходимые места. Вот тогда-то мы силой своей мысли устремляемся в заросли и дебри, где обнаруживаем удивительнейшие открытия. Например такое: "Тело, впёрнутое в воду выпирает на свободу силой выпертой воды телом, впёрнутым туды". Тогда мы радуемся и сообщаем всем вокруг: "Эврика! Я нашёл нечто новое!" Какое же оно новое, коли всегда там лежало? Но нам-то невдомёк! Мы с удивлением пучим глаза на открывшуюся истину и говорим сами себе: "Вот оно как!" Кстати, дорогие друзья, именно поэтому у нас такие выпученные зенки.
Так почему же каждая истина, которая лежала на этом нехоженом пути миллионы лет и пролежит там ещё столько же, вызывает у нас удивление, а порой даже и недоверие? Почему не воспринять её так же просто, как мы воспринимаем валун или каменную гряду? Оказывается, воспринять очевидные вещи нам мешают те самые проторенные пути общепринятых условностей, двигаясь по которым мы обучались общаться между собой.
Сызмальства мы учились отличать чужих от своих и самих себя от окружающих. Наши учителя говорили нам: "Это есть ты, а вон там другие". Оно очень правильно в житейском смысле. Только так можно ориентироваться и отвечать за поступки, но это абсолютная ложь с точки зрения космогонии. Это та самая разъезженная колея, которая обводит нас вокруг краеугольного камня строения мира и прячет истину в зарослях сознательного запустения.
Досточтимые мои соплеменники, сегодня я призываю вас вернуться в собственное детство, когда каждый из вас только что вылупился из икринки, увидел мир и пополз искать свой первый дом. Именно тогда, до первой линьки, до первого сброшенного хитина, мир казался вам гармоничным и естественным, хотя и был полон опасностей. Пусть каждый из вас вспомнит ощущение самого себя, как неотъемлемой и главной единицы вселенной. Тогда, сам не зная того, каждый был на тысячи шагов ближе к истине, чем сегодня.
Сколько лет прошло с той поры! Сколько пережито штормов и великих опасностей! Сколько мыслей и доктрин впитали наши с вами центральные нервные узлы! А сколько новых детей вступило за это время в жизнь! Услышанные когда-то от учителей мысли, мы добросовестно передавали им! Казалось бы, нет и не может быть дороги назад. Мы углублены в обретённые устои и перегружены условностями. Ан – дудки! Сейчас мы сойдём с торной дороги, прыгнем вбок и совершим неожиданный подвиг. Мы подвинем нашу мысль и преодолеем тысячи шагов, отделяющие нас от очевидного положения вещей.
Итак, начинаем двигать. Ну-ка ответьте мне на самый простой вопрос: неужто, создав этот мир из самого себя, Создатель покинул его, как мы покидаем ставший тесным домик? Неужели он сбросил всю красоту мира, как мы сбрасываем старый хитиновый панцирь? Неужто он удалился, как удаляется душа из умершего тела?
Раки отрицательно мотали головами, а некоторые уже кричали:
– Нет! Омар с нами!
– Слава Омару!
– Слава Креветке, пророку его!
– Краб неумертвим!..
Много чего кричали раки и их совместные вопли чуть не заглушили звуки прибоя, но старый рак всех перекричал. Он крикнул так громко, что сотряслись скалы, а яхта, маячившая на горизонте, развалилась пополам и тут же затонула. Да, именно так и случилось, невзирая на краткость его бессмысленного вопля:
– Вы! – проорал он и умолк.
Оцепенение, охватившее слушателей, продлилось несколько секунд, но какое это было оцепенение! Даже волны прекратили налетать на берег и замерли точно стеклянные. Несколько секунд прошли. Ветер возобновил движение, волны зашевелились, раки задвигались, и мир ожил. Тогда старый рак закончил мысль:
– Вы, придурки! Каждый из вас мог бы легко сообразить, что именно он сам, а не кто-то вовне – и есть Создатель, созерцающий в эту секунду, с конкретного и несменяемого угла зрения плоды деяний рук своих и собственно самого себя. Кем ещё вы можете быть, если изначально не было никаких иных душ, кроме души Создателя, если сформировать ваши души он мог только из одной единственной, из своей, разорвав её на бесконечное количество частей? Но нет! Мы привыкли думать: "Я это я, а они это то, что снаружи". Вот и самого Создателя каждый из вас выносит за пределы своей раковины, нарекает его фиг знает какими именами и ставит в ряд с окружающими чужими, вместо того, чтобы честно признаться самому себе: "Да, это я!"
Старый рак раскланялся на три стороны, как артист в ожидании оваций, но аплодисментов не последовало. Никто не собирался благодарить старика за его великое открытие. Никто не бил себя клешнёй в грудь и не признавался со слезами на глазах: "Да, братья мои, я осознал себя богом единым и всемогущим!" Не было даже таких, которые признали бы самого старца не то что богом, но хотя бы пророком, принесшим благую весть. То есть никаких явлений, соответствующих моменту не произошло. Физиономии раков не выражали ни озарений, ни задумчивых углублённостей, ни торжественных возвышенностей. Сторонний наблюдатель мог бы прочесть на них следы абсолютно противоположных чувств. Некоторые скривились в ехидных ухмылках, выражающих не то сочувственный скепсис, не то любопытственную глумливость. Иные возмущённо пучили очи и раздували покрасневшие щёки в преддверии гневной отповеди наглецу. Кто-то совсем отвернулся, выражая несогласие, а кое-кто флегматично подбрасывал челюстями песчинку, да пускал пузыри.
Проповедник прекратил ждать реакций и, встрепенувшись, спросил у честной компании:
– Что не так?