Госпожа Холмс медленно окинула Уордена холодным взглядом. Она ничего не знала о том, что устраивал полковник Делберт в клубе. Но, наблюдая за ней, Уорден подумал, что он уловил едва заметный блеск в ее глазах.
- Благодарю вас за хлопоты, старшина, - холодно произнесла она, затем повернулась и направилась к двери.
- Не стоит благодарности, мадам, - живо отозвался Уорден. - Буду рад помочь вам в любое время.
Лева по-прежнему сидел за столом, когда Уорден вернулся на склад.
- Ты не бывал у госпожи Кайпфер в последнее время? - спросил Лева.
- Нет. Как поживает эта старая леди?
- У нее две новые девочки. Недавно приехали из Штатов. Одна рыженькая, другая - брюнетка.
- Меня это не интересует.
- Не интересует? - улыбаясь, спросил Лева. - А мне показалось, что ты с удовольствием пошел бы сегодня вечером со мной. Я полагал, что у тебя есть такое желание.
- Давай-ка лучше работать, - укоризненно сказал Уорден. - В половине десятого придет этот новичок. Кроме того, мне нужно идти на совещание к Холмсу и поговорить с поварами на счет их жалобы. С поварами я должен был поговорить в половине девятого, но поскольку Холмс еще не появлялся, то, наверное, займемся этим в половине десятого и кончим не раньше одиннадцати. От новичка я отделаюсь не раньше двенадцати. Так что, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, давай приниматься за работу.
- О’кей, шеф, - улыбаясь, ответил Лева. - Я готов делать все, что ты пожелаешь.
Глава четвертая
Шаги Прюитта по бетонированному полу веранды на первом этаже Милт Уорден услышал, еще находясь в канцелярии. Совещание с недовольными поварами, начавшееся с опозданием, все еще продолжалось, но эго не помещало Уордену услышать, что новичок появился, и догадаться, что это именно он. Уорден обладал тонкой интуицией.
Прислушиваясь к голосу Холмса, Уорден размышлял о том, что бы было, если бы представилась возможность поступать так, как считаешь нужным, не выслушивая и но принимая в расчет различные варианты и точки зрения. В ответе на этот вопрос он не нуждался. Конечно, тогда все было бы прекрасно.
Совещание с недовольными поварами началось с того, что повара изложили свою жалобу. Затем Холмс выступил со своими претензиями к поварам, и тут началась болтовня, конца которой не было видно. Один из поваров, по фамилии Уиллард, жаловавшийся больше других потому, что ему очень хотелось занять место сержанта Прима, очень убедительно говорил о пьянстве и лентяйстве Прима, о том, что ему приходится выполнять работу за Прима, а получать за это всего лишь по окладу первого повара. Уиллард изложил свои претензии прекрасно, гораздо лучше, чем делал это раньше, но Холмс, для которого Прим оставался сослуживцем по Блиссу, также превзошел самого себя, умело парировал все требования Уилларда и перешел к обвинениям в адрес самого Уилларда, который, по мнению Холмса, недостаточно хорошо справлялся даже с обязанностями первого повара. Уорден безразлично выслушал обвинения в адрес Прима, смещению которого с должности был бы рад, и обвинения в адрес Уилларда, которого вовсе не считал достойной заменой Приму. И все же Уорден внимательно следил за спором, стремясь уловить момент, чтобы закончить это дело и заняться новичком, а затем вернуться на склад и помочь Леве, которого считал единственным хорошим человеком в роте.
Монотонный гул голосов достиг слуха Прюитта, остановившегося на веранде, и он присел на табурет у степы, приготовившись к долгому ожиданию. Сунув руку в карман, он нащупал мундштук от трубы, который всегда носил с собой. Прюитт приобрел этот мундштук еще в форту Майер на деньги, выигранные в карты. Это был тот самый мундштук, которым он пользовался, когда играл на трубе зорю в Арлингтоне. В Арлингтон приезжал сам президент в сопровождении десятка адъютантов и почетного караула. Горну Прюитта вторил другой горн, на котором играл известный горнист-негр. И хотя негр был гораздо лучшим горнистом, чем Прюитт, его но подпускали близко к должности трубача только потому, что он имел неподходящий цвет кожи.
Из помещения склада седьмой роты доносился неравномерный стук клавишей пишущей машинки. Перед обитой сеткой дверью на кухню сидел солдат и деловито чистил картофель, отрываясь от своего занятия, только чтобы отогнать круживших над ним мух.
- Чудесный денек, правда? - спросил солдат, обращаясь к Прюитту. Это был небольшого роста, курчавый паренек-итальянец, с узкими худыми плечами, выступавшими из-под нижней рубашки. Резким движением он достал очередную картофелину из бака с грязной водой и торжествующе поднял ее в руке, как пойманную рыбу.
- Да, - согласился Прю.
- Прекрасный способ провести время, - размахивая картофелиной, сказал солдат, прежде чем начать ее чистить. - Хороший отдых для мозгов. Ты что, новичок? Переведенный?
- Да, переведенный, - неохотно ответил Прю, недолюбливавший итальянцев.
- Ты выбрал самую отвратительную роту, дружище, - сказал солдат. Не прекращая чистить картофелину, он поскреб подбородком оголившееся плечо.
- Я ничего не выбирал.
- Другое дело, конечно, если ты спортсмен, - продолжал солдат, не обратная никакого внимания па слова Прюитта. - А особенно боксер. Если ты спортсмен, то попал туда, куда нужно, и через шесть дней я буду приветствовать тебя как капрала.
- Я не спортсмен, - заметил Прюитт.
- Тогда мне жаль тебя, - искренно произнес солдат. - Мне жаль тебя. Меня зовут Маггио, и, как видишь, я тоже не спортсмен. Но зато я специалист по чистке картофеля. Лучший специалист в Скофилдских казармах, а то и на Гавайских островах. У меня даже медаль есть.
- Ты из какого района Бруклина? - улыбаясь, спросил Прю.
Темные серьезные глаза под густыми бровями загорелись, как будто Прюитт зажег свечи в мрачном зале кафедрального собора.
- Авеню Атлантик. Ты знаешь Бруклин?
- Нет. Я никогда там не был. Но у меня был друг в форту Майер. Он из Бруклина.
Огонь погас в глазах Маггио.
- А-а, - протяжно произнес он. Затем спросил: - А как его звали?
- Смит, - ответил Прю. - Джимми Смит.
- Боже мой! - воскликнул Маггио и перекрестился той рукой, в которой держал картофелечистку. - Смит, значит. Будь я проклят, если когда-нибудь слышал, что в Бруклине есть Смит. Даю голову на отсечение: никогда не слышал.
- Но что же поделаешь, если его звали Смит, - засмеялся Прюитт.
- Неужели? - спросил Маггио, принимаясь за следующую картофелину. - Прекрасно. У меня был знакомый еврей, которого звали Ходенпил. Я думал, что ты знаешь Бруклин.
Прю улыбнулся, закурил сигарету и прислушался к усилившемуся гомону голосов в канцелярии.
- Слышишь? - спросил Маггио, махнув картофелечисткой в сторону окна в канцелярии. - Вот куда ты попал, дружище. Если ты не дурак, то лучше сматывайся побыстрее назад.
- Не могу, - ответил Прю. - Меня перевели сюда по моей же просьбе.
- Еще один осел, - с грустью сказал Маггио. - Такой же, как я. Мне жаль тебя. Почему ты так поступил?
- А что происходит там?
- Ничего особенного. Это случается часто. Уорден и Дайнэмайт дают вздрючку Уилларду. Обычное дело. А Уиллард сегодня в наряде. Когда его отругают, он постарается все выместить на мне.
- Да, судя по твоим словам, я попал в хорошенькое подразделеньице, - сказал Прю.
- Да, да, - заметил Маггио. - Тебе понравится здесь, дружище, обязательно понравится. Особенно если ты спортсмен.
Маггио сунул руку в бак и вытащил последнюю картофелину.
- А в общем, не обращай внимания на мои слова, - сказал он. - Просто у меня сейчас тяжело на душе. Засиделся я. Нужно съездить к девочкам госпожи Кайпфер, и у меня будет хорошее настроение на целую неделю. - Маггио тяжело вздохнул.
- Ты в карты играешь? В покер, очко или в кости? - вдруг спросил он.
- Конечно, - улыбаясь, ответил Прю. - А ты, видно, завсегдатай в игорном притончнке О’Хейера? - спросил он.
- Некоторое время я ходил туда, но там больно уж велики ставки, - сказал Маггио. - У тебя деньги есть?
- Есть чуть-чуть, - ответил Прю.
- Тогда давай сыграем вечером, - сказал Маггио. Глаза его заблестели. - Сыграем по маленькой. Конечно, если я найду парня из шестой роты, который должен мне три доллара.
- Когда играешь вдвоем и по маленькой, много не выиграешь, - заметил Прю.
- Ничего, и это не плохо, - ответил Маггио, - особенно если у тебя нет денег, а скука страшная. - Он посмотрел на темные пятна на рукавах гимнастерки Прюитта, оставленные содранными лычками. - Вот будешь получать двадцать один доллар, тогда поймешь, браток.
Прю бросил сигарету в урну; войдя в здание, прошел по коридору мимо канцелярии в комнату отдыха. Дежурный по комнате, как видно, одни из тех солдат, которые уклоняются от строевой службы, сидел в изъеденном молью полумягком кресле и со скучающим видом разглядывал комиксы. Между ногами у него стояла швабра. Он даже не пошевельнулся, когда вошел Прюитт.
Прюитт повернул назад, чувствуя себя здесь чужим, и, увидев биллиардный стол в затемненном алькове, остановился около него. Вспомнив о Маггио, ой улыбнулся, потом зажег свет, взял кий, потер его мелом и энергичным ударом разбил пирамиду.
Видимо, сильный треск, нарушивший безмолвную тишину, которая царила здесь после ухода роты на занятия, привлек чье-то внимание, и в двери появилась голова. Увидев Прюитта, человек поправил пальцами свои узкие сверкающие усики и, нахмурив брови, тихо, не проронив ни слова, незаметно подошел к нему. В тишине, нарушаемой только стуком биллиардных шаров, его голос прогремел, как выстрел из пушки.
- Какого черта ты тут околачиваешься? - спросил он строго. - Почему не пошел с ротой? Как фамилия?
Однако этот окрик не напугал Прю. Он только медленно поднял голову над кием.
- Прюитт. Переведен из первой роты, - сказал он. - Ты же меня знаешь, Уорден.
Уорден молчал. Его необъяснимый гнев исчез так же внезапно, как появился. Он спокойно провел рукой по волосам, приглаживая их.
- Ну ладно. - Он улыбнулся, потом спохватился и сразу же стал опять серьезным. - К командиру?
- Так точно, - ответил Прю, сделав еще один удар кием.
- Я помню тебя, - мрачно сказал Уорден. - Маленький горнист… Я тебя позову.
Прежде чем Прюитт успел что-либо ответить, Уорден ушел.
Прюитт снова стал катать шары на биллиарде, думая о том, что Уорден молодец: он не запретил ему играть. Другой начальник наверняка запретил бы. Прюитт забил один шар, затем другой, только один раз промахнулся. Забив все шары, он сложил их в пирамиду и поставил кий на место. С минуту Прюитт постоял в раздумье, затем выключил свет и вышел па веранду.
В канцелярии по-прежнему горячо спорили. Маггио продолжал чистить картошку. Из кухни донесся звон кастрюль и сковородок. В помещении склада неравномерный стук машинки прекратился.
Из канцелярии вышел одетый в белое повар. Он быстро прошагал в кухню и по пути крикнул Маггио, чтобы тот убирался с дороги со своей картошкой.
- Что я тебе говорил? - сказал Маггио, искоса поглядывая на Прюитта.
Прюитт улыбнулся, бросил сигарету и выпустил облако дыма. Так вот она, жизнь седьмой роты, на первый взгляд простая, а на самом деле скрывающая в себе различные страсти и противоречия. И он тоже должен в них окунуться.
Сигарета еще но успела долететь до земли, как из окна послышался громкий голос Уордена:
- Прюитт, иди сюда!
Прюитт почувствовал, что он побежден. Откуда Уорден узнал, что он ушел из комнаты отдыха? Видно, у него была какая-то сверхъестественная проницательность.
Прюитт засунул шляпу под ремень, боясь, как бы кто не утащил ее, пока он будет в помещении. Затем вошел в канцелярию.
- Рядовой Прюитт явился к командиру роты согласно приказу, сэр, - доложил он.
Капитан Дайнэмайт Холмс, кумир любителей спорта на островах, повернул свое длинное, с высоким лбом, выступающими скулами и орлиным носом лицо к стоявшему перед ним человеку и, не глядя, взял листок с приказом о его переводе в роту.
- Вольно! - скомандовал он.
Стол Холмса стоял напротив у двери, а под прямым углом от него - стол старшины, за которым, облокотившись, сидел Милт Уорден. Расслабив левую ногу и заложив руки назад, Прю бросил па него мимолетный взгляд. Уорден испытующе посмотрел па Прюитта.
Капитан Холмс повернулся на вращающемся кресле вправо и несколько секунд смотрел в окно, а затем, резко повернувшись и возвратившись в прежнее положение, произнес:
- Я взял себе за правило всегда беседовать с новичками, Прюитт, - строго сказал он. - Не знаю, к чему ты привык в команде горнистов, но здесь мы действуем по уставу. Любой лодырь сразу получает по заслугам. Гарнизонная тюрьма - вот место для лодырей, пока они не научатся быть солдатами.
Он умолк и строго посмотрел на Прюитта.
- Моя рота, - продолжал Холмс, - это четко работающий механизм, и я не допускаю ничего, что могло бы сбить его с ритма. Если солдат делает свое дело, не сует нос в чужие дела, выполняет мои распоряжения, он будет доволен. Перед ним открываются широкие возможности для продвижения по службе, потому что у меня в роте нет любимчиков. Я поставил перед собой цель - дать солдату все, что он заслужил. Ни больше, ни меньше. Ты начинаешь с нуля, и, как будет дальше, зависит от тебя самого. Понятно?
- Да, сэр, - ответил Прюитт.
- Хорошо, - продолжал капитан Холмс, строго глядя на Прюитта. - Чтобы получить повышение, солдат моей роты должен знать свое дело. Он должен быть солдатом. Он должен доказать мне, что старается. Понятно?
- Да, сэр.
- Хорошо. Хорошо, когда командир и его подчиненные понимают друг друга. - Холмс отодвинулся в кресле и дружески улыбнулся Прюитту. - Будем плавать вместе, как говорят наши коллеги на флоте. Мне всегда приятно иметь в роте хорошего солдата, и я рад принять тебя.
- Благодарю вас, сэр, - ответил Прюитт.
- Хотел бы ты быть ротным горнистом, временно? - спросил Холмс, закуривая сигарету. - Я видел, как ты дрался с Коннорсом в прошлом году. Прекрасное было зрелище, прекрасное. Тебе просто не повезло, а то бы ты выиграл. Тогда мне казалось, что во втором раунде ты наверняка его нокаутируешь.
- Спасибо, сэр, - сказал Прюитт.
Капитан Холмс говорил теперь почти в веселом тоне. "Ну, вот и начинается, - подумал Прю. - Сам напросился, сам теперь и решай. Нет, пускай он сам лучше решает".
- Если бы в декабре, когда начинался сезон, я знал, что ты в нашем полку, я обязательно разыскал бы тебя, - улыбаясь, сказал Холмс.
Прю промолчал. Он почувствовал, хотя и не услышал, как фыркнул от раздражения сидевший слева от него Уорден, казалось с безразличным видом изучавший какие-то бумаги.
- Мне нужен хороший горнист, Прюитт, - произнес Холмс дружески. - У нашего ротного горниста нет опыта. А его помощник занимает это место только потому, что он настоящий болван. Я опасался, что он застрелит кого-нибудь во время строевых занятий. - Холмс засмеялся и взглянул на Прюитта, как бы приглашая его тоже посмеяться.
Милт Уорден (предложивший Сальваторе Кларка в ученики горниста, после того как тот, стоя на посту, чуть не застрелил сам себя) продолжал заниматься своими бумагами, только брови его едва заметно дрогнули.
- Это должность рядового первого класса, - сказал Холмс. - Завтра утром сержант Уорден сразу же отошлет на подпись приказ о твоем назначении.
Холмс ждал ответа Прюитта, но тот ничего не сказал; он наблюдал за ярким солнечным светом, лившимся в комнату через открытое окно, размышляя над тем, сколько времени ему понадобится, чтобы освоиться. Прю никак не мог поверить, что они ничего не знают обо всей его истории. Он почувствовал, что гимнастерка, которая в восемь часов была свежей, вся взмокла от пота.
- Я, конечно, понимаю, - снисходительно улыбнулся Холмс, - рядовой первого класса - это не так уж много, по штатное расписание по сержантскому составу у нас все заполнено. Есть два сержанта, которые вот-вот кончают службу, - добавил он. - Они должны уезжать в следующем месяце.
Жаль, что сезон почти кончился, а то ты мог бы начать тренировки сегодня же; расписание рассчитано до конца февраля. Но это ничего, - продолжал Холмс, улыбаясь, - если ты не будешь участвовать в полковых соревнованиях в этом году, то за тобой сохранится право участвовать в ротных осенью. Ты видел кого-нибудь из наших ребят в этом году на городском ринге? - спросил Холмс. - У пас есть хорошие ребята, я уверен, что кубок опять останется у нас. Мне бы хотелось знать твое мнение о некоторых из них.
- В этом году я не был на соревнованиях, сэр, - сказал Прю.
- Что? - Холмс не поверил своим ушам. - Не был? - Он с любопытством уставился на Прю, а затем перевел взгляд на Уордена. Взял со стола только что заточенный карандаш и начал его изучать. - Как же случилось, - мягко спросил капитан Холмс, - что ты целый год был в полку, и никто не знал о том, что ты боксер? Тебе надо было бы прийти ко мне, ведь я тренер по боксу, и мы держим первое место в дивизии.
Прю переступил с ноги на ногу и глубоко вздохнул.
- Я боялся, что вы захотите, чтобы я выступал за команду, сэр, - сказал он. "Ну вот и все, - подумал Прю, - теперь все сказано". Он почувствовал облегчение.
- Конечно, - сказал Холмс. - А почему бы и нет? Мы с радостью используем такого человека, как ты. Тем более что у тебя полутяжелый вес. У нас как раз таких и не хватает. Если мы в этом году проиграем на чемпионате, то только потому, что проиграем в полутяжелом весе.
- Но я ушел из двадцать седьмого полка как раз из-за того, что бросил бокс, сэр, - сказал Прю.
Холмс понимающе взглянул на Уордена, на этот раз как бы показывая, что теперь, после этого признания, он уже может поверить словам Прю. Потом он сказал:
- Бросил бокс? Почему же?
- А вы не слышали, что случилось с Дикси Уэллсом, сэр? - спросил Прю и почувствовал, как усмехнулся Уорден, складывая свои бумаги.
Холмс посмотрел на него широко раскрытыми от удивления глазами.
- Нет, - сказал он. - А что случилось?
Тогда Прю, крепко стиснув за спиной руки, рассказал ему, вернее, им обоим всю историю. И все время, пока он говорил, чувствовал, что все это не нужно, что они оба уже все знают, и все же ему пришлось разыграть роль, навязанную Холмсом.
- Плохо, - сказал Холмс, когда Прю кончил. - Теперь мне понятно, почему ты себя так чувствуешь. Но ведь такие вещи часто случаются. Когда дерешься на рпнге, нужно допускать такую возможность.
- Это и есть одна из причин, по которым я решил прекратить драться на ринге, - сказал Прю.
- Но с другой стороны, - голос Холмса стал теперь не таким уж сочувственным, - если так будут рассуждать все боксеры, то что же тогда будет?
- Нет, сэр, все не будут так рассуждать, - сказал Прю.
- Я знаю, - сказал Холмс, из его голоса исчезли последние капли сочувствия. - А что же ты хочешь, чтобы мы запретили бокс из-за того, что убит один человек?
- Нет, сэр, - начал было Прю, - я не говорил…
- Это все равно что прекратить войну из-за того, что убит один человек, - продолжал Холмс, перебив его. - Соревнование боксеров - это лучшее средство повышения морального духа солдат здесь, вдали от родины.
- Я и не хочу, чтобы бокс запретили, сэр, - сказал Прю, чувствуя абсурдность их разговора. - Но не понимаю, - упрямо продолжал он, - почему человек должен драться на ринге, если он не хочет?