Само собой, просто прикалывался. Развлекаю себя так. Зато Акли подобные мульки просто бесят, точно знаю. Но он всю дорогу будил во мне зверя, потому я часто над ним издевался. Наконец мне надоело. Снова повернув кепку козырьком назад, замолчал.
- Чей это? - Акли держал наколенник Страдлейтера.
Всё подряд хватает. Мешочек для мошонки - даже тот готов схватить. Страдлейтеровский, говорю. Он бросил наколенник на кровать Страдлейтеру. Взял со страдлейтеровской тумбочки, потому бросил на кровать.
Затем подошёл, сел на ручку страдлейтеровского кресла. Сроду не сядет в кресло. Исключительно на ручку.
- А где на фиг взял такую кепку?
- В Новом Йорке.
- Почём?
- Один рваный.
- Тебя надули.
И начал чистить спичкой гнусные ногти. Постоянно чистит ногти. Смешно, ей-богу. Зубы всегда замшелые, уши - вечно грязные как чёрт, зато постоянно чистит ногти. Небось считает, мол благодаря тому выглядит очень опрятно. Не отвлекаясь от чистки, ещё раз глянул на обнову:
- Господи, у нас дома в похожих на оленей охотятся. Кепка для охоты на оленей.
- Чёрта с два. - Сняв кепку, я на неё поглядел. Даже прищурил глаз, словно целясь. - Кепка для охоты на людей. В ней я охочусь на людей.
- Твои уже знают, что тебя пнули?
- Не-а.
- А куда свалил чёртов Страдлейтер?
- На игру. С девушкой. - Я зевнул. Чего-то сильно раззевался. Вообще-то в комнате слишком жарко. Прям в сон клонит. В Пенси или мёрзнешь до посиненья, или подыхаешь от жары.
- Великолепный Страдлейтер, - сказал Акли. - …Слушай, не дашь на чуток ножницы? Они у тебя близко?
- Не-а. Уже в чемодане. В шкафу на верхней полке.
- Достань на чуток, а? Заусеницу отрезать.
Ему по фигу, что ножницы уже в чемодане, а чемодан в шкафу на верхней полке. Но я всё-таки достал. Правда, меня чуть не пришибло. Открываю дверцу шкафа, а оттуда прямо на башку выпадает теннисная лопатка Страдлейтера - в деревянной раме, всё такое. Как долбанёт, аж котелок загудел. Чёртов Акли прям покатился да пискляво заржал. Я достаю сверху чемодан, вынимаю для него ножницы - а он ржёт. И вот эдак всегда: камень кому в голову попадёт иль ещё чего - Акли просто подыхает от смеха.
- Весёлый ты парень, Акли-молокосос. Врубаешься? - Протягиваю ножницы. - Хочешь - стану твоим посредником. Устрою на чёртово вещание.
Я снова сел в кресло, а он начал стричь огромные заскорузлые ногти.
- Как насчёт сесть за стол? - говорю. - Стриги над столом, слышь? Не собираюсь я ночью ходить босиком по твоим вонючим ногтям.
А он продолжает стричь над полом. Во воспитаньице! Ужас, честное слово.
- С кем у Страдлейтера свиданье-то? - Акли хоть на дух его не переносит, за страдлейтеровскими похожденьями следит пристально.
- Не знаю. А чё?
- Да просто. Ё-моё, ненавижу сукина сына. Подобных сучар не терплю ни хрена.
- Зато он на фиг без ума от тебя. Говорит, считает тебя королевичем, чёрт побери.
Я частенько называю кого-нибудь ради прикола "королевичем". Дабы с тоски не подохнуть, и вообще.
- У него ко всем столь высокомерное отношенье, - сказал Акли. - Не терплю сучару. Запросто подумаешь, дескать он…
- Будь любезен, стриги ногти над столом, а? Сотый раз тебя…
- Ко всем чертовски высокомерное отношенье. По-моему даже, у сукина сына совсем нет мозгов. А сам думает, якобы имеются. Он-то считает себя чуть ли не наипервейшим…
- Акли! Бога ради. Будь любезен, пожалуйста, стриги свои вонючие ногти над столом. Сотый раз прошу.
Он стал стричь над столом, для разнообразия жизни. Наорёшь - только тогда послушает.
Я за ним понаблюдал какое-то время. Потом говорю:
- Страдлейтер сказал, мол тебе не плохо б иногда чистить зубы - вот ты и напрягся. Он даже в голове не держал оскорблять, а ты поднял вой. Зря он вообще про эдакое заговорил, но оскорблять-то ведь не хотел. Просто имел в виду, дескать ты б выглядел лучше, чувствовал себя лучше, кабы изредка чистил зубы.
- Да чищу я зубы. Чё болтать-то.
- Не-а. Видно же: не чистишь.
Я просто так сказал, безо всякого. Вообще-то его немного жаль. В смысле, не очень приятно, конечно, слышать, мол ты зубы не чистишь.
- Страдлейтер - чувак правильный. Не столь уж хреновый, - говорю. - Просто ты его не знаешь.
- А я тебе повторяю - сучара. Самодовольный сукин сын.
- Верно, самодовольный, но кое в чём очень даже щедрый. Правда. Смотри. Предположим, Страдлейтер носит галстук, который тебе по вкусу. Скажем, на нём галстук, который тебе обалденно лёг на душу - ну просто для примера. Знаешь, чего он сделает? Скорее всего, снимет и отдаст тебе. Честно. Нет… знаешь, как сделает? Положит тебе на кровать иль ещё куда. Короче, подарит проклятый галстук. Большинство просто б…
- Ну, ты даёшь! Кабы мне столько бабок, я б тоже подарил.
- Не-а, - мотаю головой. - Не подарил бы, Акли-молокосос. Кабы тебе столько бабок, ты стал бы наипервейшим…
- Прекрати обзывать молокососом, чёрт побери. Я тебе, засранцу, в отцы гожусь.
- Никуда ты не годен. - Ё-моё, во достал. Сроду не упустит случая намекнуть, мол мне шестнадцать, а ему восемнадцать. - Тоже ещё родственничек нашёлся.
- Ну, в общем, кончай называть меня…
Вдруг открывается дверь, влетает Страдлейтер. В страшной спешке. Постоянно куда-то спешит. Все дела у него сверхважные. Подскочив, в шутку хлопнул меня по одной чёртовой щеке, по другой, а такое, знаете ли, не всегда приятно.
- Слушай, - говорит. - Куда-нибудь сегодня чешешь?
- Не знаю. Наверно. Ух чёрт - снег пошёл? - У него вся куртка запорошена.
- Ага. Слушай. Раз сегодня никуда особо не двигаешь, дай клетчатую куртку, а?
- Кто выиграл? - спрашиваю.
- Ещё не кончилось. Мы отчаливаем. Правда - тебе нужна сегодня клетчатая или нет? А то я свою серую чем-то заляпал.
- Да нет. Только ты ведь растянешь её плечищами, и вообще.
Мы почти одного роста, а весит он чуть не в два раза больше. Плечи эдакие широченные.
- Не растяну. - Бросился к шкафу. - А у тебя как, Акли?
Вообще-то довольно дружелюбный чувак, ну Страдлейтер. Конечно, дружелюбье-то не совсем искреннее, но хоть всегда с Акли здоровается, всё такое.
Акли только хмыкнул. Отвечать не намерен, но и промолчать не посмел. А мне говорит:
- Пожалуй, пойду. Ещё увидимся.
- Давай. - Не плакать же с тоски всякий раз, как он отваливает.
Старина Страдлейтер стал снимать куртку, галстук, всё такое:
- Побреюсь-ка по-быстрому.
Борода у него здорово прёт. Правда.
- А где ж подруга? - спрашиваю.
- Ждёт внизу у проходной.
Он вышел из комнаты с бритвенными принадлежностями да полотенцем под мышкой. Без рубашки, и вообще. Вечно ходит голый по пояс - считает, дескать охренительно сложён. Телосложенье впрямь клёвое. Тут уж ничего не попишешь.
4
От нефига делать я пошёл в умывалку побазланить с ним, пока морду бреет. Все ещё на игре, потому кроме нас никого не наблюдается. Зато жара стоит адская, аж окна запотели. Вдоль стены там с десяток раковин. Страдлейтер расположился у средней, а я, сев на соседнюю, начал включать-выключать холодную воду - привычка у меня такая дурацкая. Страдлейтер брился, насвистывая "Песню Индии". Свистит он пронзительно да вечно врёт, а напевы выбирает, какие даже большим мастерам высвистеть трудновато - вроде "Песни Индии" или "Убийства на Десятой улице". Короче, сплошная каша.
Помните, я говорил, мол Акли нечистоплотный? Ну дык вот - Страдлейтер тоже, но только чуток по-другому. Неопрятность у него как бы скрытая. Выглядит он всегда хорошо, в смысле Страдлейтер, но посмотрели б вы, скажем, на его станок. Чертовски ржавый, забит засохшей пеной, волосками, дерьмом всяким. Сроду его не мыл, не чистил. После наведенья марафету выглядит всегда хорошо, но при том в глубине души остаётся поросёнком - уж я-то знаю. А марафет наводит, поскольку безумно себя любит. Считает самым красивым чуваком в западном полушарии. Спорить не стану - впрямь довольно красивый. Но только из той породы красавчиков, кого чьи-нибудь родители видят на общем снимке и тут же спрашивают: "А это кто?" В смысле, красота у него по большому счёту снимочная. В Пенси многие чуваки, по-моему, гораздо красивей Страдлейтера, но на снимках отнюдь не красавчики. У них какие-то огромные носы, или уши торчком. Сплошь эдак происходит.
Короче, сижу на раковине рядом с бреющимся Страдлейтером, играю водой. На голове всё ещё красная охотничья кепка - козырьком назад, и вообще. Честно - прям от неё балдел.
- Слушай, - говорит Страдлейтер. - Хочешь сделать мне большое одолжение?
- Какое? - спрашиваю. Без особого задора. Вечно просит сделать большое одолжение. Вообще красавчики да чуваки, считающие себя обалденно крутыми, всю дорогу просят сделать большое одолженье. Им кажется, раз они от самих себя торчат, ты тоже от них тащишься, прям умираешь от желанья сделать им одолжение. Где-то у них вроде как замыкает.
- Сегодня куда-нибудь идёшь? - спрашивает.
- Наверно. Или нет. Не знаю. А чё?
- Да к понедельнику надо прочесть чуть не сто страниц насчёт наследия. Не напишешь мне сочиненье по английскому? Не сдам в понедельник - хана; оттого и спрашиваю. Напишешь?
Во хохма. Нет, правда.
- Меня выгоняют из грёбаной шараги - а ты просишь написать чёртово сочиненье.
- Да знаю я. Просто не сдам - и хана. Будь другом. Дружищем. А?
Ответил я не сразу. С говнюками вроде Страдлейтера лучше чуток потянуть.
- О чём? - спрашиваю.
- О чём угодно. Опиши чего-нибудь. Комнату. Или дом. Или место, где жил раньше, иль ещё чего - ну сам понимаешь. Пиши, пока получается охренительно живописно.
И зевнул во всю глотку. Меня от такого просто мутит. В смысле, прося об охренительном одолжении, тут же зевает.
- Только не пиши слишком хорошо, лады? Суконец Хартцель считает тебя мастаком в английском, а он знает, что мы живём вместе. В смысле, не обязательно ставить все запятые, всякую муру.
От эдаких поливов меня тоже мутит. В смысле, кто-то хорошо пишет сочиненья, а вдруг заводят речь про запятые. Страдлейтер вечно эдак поворачивает. Он, видите ли, пишет вшивые сочиненья только потому, что неправильно расставляет запятые. Тут он как бы похож на Акли. Однажды я сидел рядом с Акли на баскетболе. А у нас в сборной обалденный чувак, Хауи Койл, попадающий с середины площадки - не от щита, а чисто. Всю игру Акли долдонил, мол у Койла безупречное сложенье для баскетбола. Господи, жутко ненавижу подобное балабольство!
Мне надоело сидеть на раковине, ну я отошёл чуть в сторону и начал отбивать чечётку - просто для прикола. Вообще-то её плясать не умею, но в умывалке каменный пол, как раз для чечётки. Я стал подражать одному чуваку из кино. Из песенно-плясовой ленты какой-то. Ненавижу великого немого хуже отравы, но страшно люблю его передразнивать. Старина Страдлейтер бреется, а сам поглядывает на меня в зеркало. Ведь без зрителей мне нельзя. Выпендрёжник, да и только.
- Чёрт побери, я сын губернатора. - Во разошёлся. Лётаю по всей умывалке. - Папаша не желает, дабы отпрыск шёл в чечёточники. Хочет запихнуть в Оксфорд. Но у меня в крови бродит проклятая чечётка.
Старина Страдлейтер захохотал. Шутки почти всегда понимает.
- Сегодня первое представленье эстрадного обозрения "Зигфельд Фолли". - А сам начинаю сдыхать. Дыхалка ни к чёрту. - Ведущий исполнитель скурвился. Пьян, как стелька. Кто его заменит? Я, вот кто. Сопливый щенок губернаторский сынок.
- Откуда кепчонка? - Страдлейтер имел в виду мою охотничью. Он ведь её ещё не видел.
Я всё равно уже выдохся, вот и бросил дурака валять. Сняв кепку, посмотрел на неё чуть ли не в девяностый раз.
- Утром купил в Новом Йорке. За один рваный. Клёво?
Страдлейтер кивнул:
- Блеск.
Просто подлизывался, потому как тут же говорит:
- Слушай, дык напишешь сочиненье? Мне надо знать.
- Выгорит по времени - напишу. Не выгорит - не напишу. - Подойдя, снова сел на соседнюю с ним раковину. - С кем у тебя свиданье? С Фицджералд?
- Обалдел? Я ж говорил: с блядюшкой завязал.
- Ну-у? Подарил бы, ё-моё. Кроме шуток. Мне такие нравятся.
- Забирай… Она для тебя старовата.
Вдруг - совершенно безо всякой причины, разве только какое-то прикольное настроенье взыграло - захотелось спрыгнуть с раковины и сделать старине Страдлейтеру полунельсон. На случай вы не знаете, приём такой борцовский: захватив чувака за шею, душить до смерти - при желании, конечно. В общем, задумано-сделано. Напал на него чёртовым барсом.
- Завязывай, Холден, ей-богу! - Ему, видишь ли, не до приколов. Бреется ведь, всё такое. - Ты чё - хошь, чтоб голову се оттяпал?
Но я не отпускаю. Полунельсон получился недурственный.
- Высвободись из моих железных клещей, - говорю.
- О, Господи! - Он положил бритву; резко подняв руки, разорвал захват. Здоровенный чувак. А я дохлятина.
- Кончай отвязываться, - и по новой начал скрести всю рожу. Всегда бреет по два раза, дабы выглядеть неотразимо. Засранным станком.
- С кем же свиданье, раз не с Фицджералд? - я снова сел на соседнюю с ним раковину. - С чертовкой Филлис Смит?
- Не-а. Сам так думал, а потом всё пошло наперекосяк… Теперь мне досталась подруга девчонки Бада Тоу… Да, чуть не забыл. Она знакома с тобой.
- Кто?
- Моя новая.
- Иди ты? Как зовут? - Во прикольно.
- Ща вспомню… Ага. Джин Галлахер.
Ё-моё, я чуть замертво не свалился.
- Джейн Галлахер, - а сам даже привстаю с раковины. Чёрт, чуть трупом не упал. - Точно на хрен, знакомы. Позапрошлым летом она жила прямо рядом. У неё ещё такой агромадный доберманище. Из-за него-то и познакомились. Псина наладился приходить в наш…
- Холден, Господи, весь свет застишь. Обязательно стоять здесь?
Ё-моё, меня прям заколотило. Правда.
- Где она? - спрашиваю. - Надо пойти поздороваться, и вообще. Где? У проходной?
- Ага.
- А с какой стати обо мне-то заговорила? Она учится в Брин-Мор? Вроде бы хотела поступать туда. Или в Шипли. Я думал, всё-таки пошла в Шипли. С какой стати обо мне-то заговорила? - Во завёлся. Правда.
- Господи, я-то почём знаю? Вставай давай. На моём полотенце сидишь.
Оказывается, придавил его дурацкое полотенце.
- Джейн Галлахер, - прям никак не поверю. - Господи, святый Боже.
Старина Страдлейтер мазал бошку маслом для волос. Моим, между прочим.
- Она плясунья, - говорю. - Ну балет там, всё такое. Часа по два занималась каждый день, даже в самую жару, и вообще. Всё переживала, мол испортит ноги - станут толстыми, и вообще. Мы с ней всю дорогу в шашки играли.
- Во что всю дорогу играли?
- В шашки.
- Господи, в шашки!
- Ага. В жисть не ходила дамками. Проведёт дамку - и больше не двигает. Постоянно держала их в заднем ряду. Выстроив все сзади, уже не трогает. Просто ей нравилось, как они там выглядят.
Страдлейтер промолчал. Многие в такую хренотень сроду не въезжают.
- Её мамаша на одной поляне с нами в гольф играла, - говорю. - Иногда я носил клюшки за участниками, ну сшибить немного бабок; раза два досталась её мать. Представляешь, проходила девять лунок за сто семьдесят ударов, не меньше.
Страдлейтер почти не слушает. Расчёсывает великолепные локоны.
- Надо пойти хотя бы поздороваться, - говорю.
- Чё ж не идёшь-то?
- Иду. Не так же сразу.
Он по новой начал перекладывать все волосы. На причёску ему нужно не меньше часа.
- Её родители развелись. А мать снова вышла замуж, за какого-то пьяницу, - говорю. - Тощий чувак с волосатыми ногами. Как щас помню. Всю дорогу ходил в трусах. Джейн говорила, он пишет действа, то ль чего-то вроде того, но я видел лишь, как керосинит и не пропускает по приёмнику ни одной чёртовой передачи про всякие там загадки природы. Да бегает голый по всему дому. При Джейн, и вообще.
- Ух ты? - Сразу загорелся. Голый пьянчуга, бегающий по дому при Джейн. Страдлейтер просто помешан на половухе.
- Детство у неё получилось вшивое. Кроме шуток.
Но такое Страдлейтеру по фигу. Его колышет только откровенная половуха.
- Джейн Галлахер. Господи. - Прям на ней задвинулся. Честно. - Надо пойти хотя бы поздороваться.
- Ну дык иди, а то заладил, точно дундук.
Я шагнул к окну, но из-за жары в умывалке оно всё запотело, ни черта не видать.
- Да настроенья ни фига нету. - Впрямь особо не хотел. Такое ведь делаешь только под настроенье. - Думал, она учится в Шипли. Клянусь.
И прошёл по умывалке. Так просто, от делать нечего.
- Понравилась ей игра? - говорю.
- Наверно. Откуда я знаю?
- А рассказывала, дескать мы всю дорогу играли в шашки, иль ещё чего?
- Господи, откуда я знаю? Мы только что познакомились, - Страдлейтер наконец-то сделал ломовой пробор и складывал сраные бритвенные причиндалы.
- Слушай, передай ей привет, а?
- Лады, - сказал Страдлейтер, но я понимал: чёрта с два. Чуваки вроде него приветов не передают.
И отвалил; я ещё немного постоял в умывалке, думая про Джейн. Потом тоже побрёл в комнату.
Вхожу - а Страдлейтер надевает перед зеркалом галстук. Чуть не полжизни торчит у зеркала. Я сел в кресло, малёк за ним понаблюдал.
- Слушай. Не говори ей, что меня вышибли, а?
- Лады.
Вот тут у Страдлейтера всё в порядке. Ему не надо разжёвывать, как Акли. Мне кажется, поскольку ему всё по фигу. Да - пожалуй, именно оттого. А Акли совсем другой. Любопытный, падла.
Страдлейтер напялил мою клетчатую куртку.
- Господи Иисусе, как пить дать растянешь. - Сам-то её всего два-три раза надевал.
- Не боись. Чёрт, где сигареты?
- На столе. - Вечно забывает, куда чего положил. - Под шарфом.
Он сунул пачку в карман куртки… моей куртки.
Ни с того ни с сего я повернул охотничью кепку козырьком вперёд - для разнообразия. Чё-то вдруг задёргался. Дёрганый, словно чёрт знает кто:
- Слушай, а куда идёте?
- Откуда я знаю? Времени хватит - пожалуй, в Новый Йорк съездим. Отпросилась только до полдесятого, вот Господи.
Обломало меня, как он это сказал. Ну и говорю:
- Знаешь, почему? Наверно, просто не знает, какой ты привлекательный-обаятельный кобелино. А знала б - наверняка отпросилась бы до полдесятого утра.
- Точняк, - его не так-то просто подколоть. Самоуверенный выше крыши. - Кроме шуток. Шлёпни сочиненьице, - надев куртку, уже стоит в дверях. - Особо не упирайся, и вообще, но сделай охренительно живописным. Лады?
Я не ответил. Неохота было. Говорю только:
- Спроси, она всё так же оставляет дамки в заднем ряду?
- Спрошу, спрошу, - бормотнул Страдлейтер, но я понимал: чёрта с два. - Ну пока. - И выскочил из комнаты.