В офисе, как Нора и предполагала, из коллег еще никого не было. Девушка положила сумочку на свой рабочий стол и с пакетом прошла на кухню. Под мерное гудение кофеварки выгрузила из пакета в холодильник пластиковые коробочки с обедом и, достав из стоявшей на полке коробки две печенины, с кружкой горячего кофе присела за стол. Пройдет еще час, и эта небольшая кухня наполнится гомоном разговоров, звоном чайных ложек, размешивающих в чашках сахар, шуршанием пакетов. По офису разольется запах кофе, на который устремятся все до единого коллеги Норы. Эта традиция – начинать работу с коллективного завтрака под обсуждение сплетен и новостей – сохранялась уже не первый год. И только Нора не участвовала в этих утренниках, потому что в то время, когда в испанских офисах начинался рабочий день, в российских он уже был в разгаре: почта ломилась от срочных писем, а на столе то и дело звонил телефон. Да и не любила она такие сборища. Поэтому особенно ценила время с восьми до девяти, окутанный тишиной и спокойствием час, который был полностью ее. Разминка перед стартом. В этот час Нора спокойно выпивала кофе, параллельно читая почту и выделяя те письма, на которые собиралась ответить в первую очередь. Делала пометки в ежедневнике, если нужно было какой-то вопрос уточнить у начальства или у коллег, и составляла краткий план действий, который по давно заведенной привычке оправляла по электронной почте своему непосредственному начальнику. В десять, если шеф считал нужным или ей требовалось обсудить с ним некоторые вопросы, они собирались на двадцатиминутное совещание. Компания, в которой работала Нора, вот уже несколько лет, была известной на всю страну и занималась организацией крупных международных выставок и конгрессов. С некоторых пор Россия на этих мероприятиях стала особым гостем, и Нора полностью вела часть работы по приему гостей из России. До сих пор, хоть прошло уже достаточно времени, Нора удивлялась и восхищалась тем, что такую огромную работу, как организация масштабных выставок, на которые съезжались гости со всего мира, проворачивал коллектив в пятнадцать человек. Сначала основная работа ложилась на плечи Марты, которая была коммерческим директором и занималась продажей стендов. Заказы та переправляла Сильвии и Кристине, которые отвечали за организацию выставочных мест. Мария и Сандра решали вопросы финансового плана, Луис договаривался с гостиницами и брал на себя все организационные вопросы, связанные с размещением гостей. Чави и его команда отвечали за рекламу. Шеф – директор по международным отношениям – координировал работу всего отдела и вел переговоры с зарубежными компаниями. Раз в неделю, а на финишной прямой и чаще, весь коллектив собирался этажом выше на совещание у генерального директора. Собрания проходили бурно, эмоционально. Стрекотал отрывистый каталонский язык, сменялся певучим испанским, черкали в блокнотах ручки, затем с шумом сдвигались стулья, и река в полтора десятка человек выплескивалась на лестницу и растекалась единичными каплями обратно по местам. Будни в компании напоминали Норе работу слаженного механизма, где каждый сотрудник являлся важной шестеренкой, без которого невозможно было бы действие всей махины. Подготовка к каждому мероприятию начиналась с неторопливой "разминки"-пробежки и под конец превращалась в спринтовский забег на пределе, а иногда и за пределами возможностей. Кульминация достигалась в дни мероприятия. А затем наступала пауза, эйфория от выполненной работы, которая длилась несколько дней, и в офисе все ходили расслабленные. А потом все начиналось заново. Сейчас работа, прерванная на время отпуска, вступала в фазу спринта: через две недели открывался международный конгресс.
Замерев с кружкой перед окном, Нора провожала взглядом автобусы, останавливающиеся напротив огромного здания, в котором размещались несколько крупных компаний. Вид из окна был скучным: эта зона считалась промышленной, никаких магазинов и жилых комплексов тут не было, сплошные павильоны и офисные здания. И добраться сюда от метро можно было лишь на автобусе или, как делали остальные сотрудники, на личном транспорте.
Сегодня Нора никак не могла собраться с мыслями. То ли "приключение" в электричке выбило ее из колеи, то ли еще что. Глядя на улицу с высоты седьмого этажа, она думала о встреченной на путях девушке, письме и капризах жизни, которая представляет собой не прямую дорогу от начала до конца, а, как и написал ей в письме неизвестный отправитель, развилку путей. Нора вспоминала тот день, когда ей пришлось делать сложный выбор. В тот период она была влюблена, ездила на любимую работу и думала, что все у нее идет лучше некуда. Но потом ее неожиданно уволили, а поступки молодого человека, которые поначалу приводили ее в восторг, начали вызывать настороженность. Нора стала чувствовать себя потерянной и даже несчастной: ее карьера, едва начавшись, бесславно закончилась, на новые собеседования ее звать не торопились, хоть она и рассылала резюме, а в своем спутнике она не встречала нужной поддержки. Апофеозом ее несчастий стала незапланированная беременность. В том возрасте и при тех обстоятельствах Нора не собиралась становиться матерью. И когда тест показал две полосочки, вместо радости испытала отчаяние и разрыдалась. Ее молодой человек, которому она сказала о беременности, тоже не выразил восторга, хоть и принял грядущие изменения куда спокойней. И даже предложил ей узаконить отношения. Нора не смогла сразу ему ответить: испугалась, что если выберет путь материнства и замужества, на карьере придется поставить крест. Хотя бы на несколько лет. Нет, конечно, когда-то она собиралась выйти замуж и родить детей. Двоих. Но потом, позже, когда уже приблизится к тридцатилетнему рубежу, а не тогда, когда едва оттолкнулась от двадцатилетней отметки. И словно в насмешку, а может, наоборот, ради спасения, в тот же день она получила фантастическое предложение по работе. Это было не совсем то, что Нора искала. Но перспективы рисовались радужные: зарплата, социальный пакет и прочие блага. Только нужно было уехать жить в другую страну, потому что работу предлагала иностранная компания. Но в тот момент переезд, тем более в страну ее мечты, ей не показался страшным. Нора была молода, полна желаний двигаться вперед и… беременна.
Она отправилась на собеседование и прошла его блестяще. Ее приняли и стали оформлять документы для выезда. В тот день, когда ее утвердили на должность, Нора сказала молодому человеку, что потеряла ребенка и что их больше ничто не связывает. Аборт она сделала накануне отъезда. Но операция прошла с серьезными осложнениями, которые аукнулись ей неспособностью иметь в будущем детей. За возможность жить и работать в другой стране она заплатила слишком высокую цену.
Сейчас, стоя с кружкой с остывшим кофе в руках, Нора думала о том, что, может, в тот день, когда сделала выбор в пользу карьеры и прервала беременность, она потеряла себя, как написал ей в письме неизвестный. Потеряла свое женское предназначение. Жалела ли она об этом? Возможно – где-то в глубине души. Просто старалась об этом не думать и полностью отдавала себя работе. И о том человеке, с которым порвала так внезапно, тоже не думала. Хоть с тех пор так и не смогла никого больше полюбить. Словно и правда потеряла себя. Интересно, что стало с тем мужчиной, как сложилась его жизнь? Наверняка лучше, чем у нее. Он был внешне привлекателен, даже очень, с хорошей должностью и громкими связями, не из бедной семьи. Может, отказавшись от жизни с ним, Нора поступила глупо. Но, как бы там ни было, она не жалела. Почти.
Из задумчивости ее вывел телефонный звонок. Нора спохватилась и с кружкой в руках ринулась на свое место. Работа ворвалась в этот день, начавшийся не как обычно, без подготовки, и застала ее врасплох. Непрофессионально.
В работе день пролетел быстро и незаметно. Поднимаясь от станции к своему дому, Нора по дороге встретила разговорчивого старика соседа. Тот собирался войти в аптеку, но, заметив девушку, к некоторой досаде ее остановился.
– Ты сегодня выглядишь как фея! – начал он, улыбаясь сухими губами.
– Спасибо, – вежливо улыбнулась Нора.
– Тебе не нужно в аптеку? – поинтересовался сосед, надеясь задержать девушку.
– Нет.
– Ну и правильно! Что такой молодой там нужно? Это мы, старики, в аптеку как на работу ходим. Хотя я думаю записаться в бассейн. Есть специальный курс для пожилых. Как ты считаешь, стоит ли мне пойти?
Нора кивнула и, поняв, что сосед надумал завязать с ней долгую беседу, прямо сказала, что идет с работы уставшая и торопится домой.
– Ну иди, – разрешил старик, с явной неохотой отпуская ее. – Я потом в магазин. Рис закончился. А я собираюсь приготовить его с овощами. Это очень полезно. Как-нибудь, когда не будешь так торопиться, расскажу тебе рецепт.
Нора заверила соседа, что обязательно выслушает его, но в другой раз. И продолжила свой путь уже в полной уверенности, что автором анонимных писем является этот старик: свободного времени у него много и, похоже, он испытывает к ней симпатию. С одной стороны, сосед кажется безобидным. И если ему доставляет радость писать ей письма, то почему бы и нет. Нора не обязана ни читать их, ни отвечать. Но с другой – такое внимание ей казалось навязчивым. Она решила, что в следующий раз попросит старика не писать ей.
С этими мыслями Нора вошла в свой подъезд и увидела вертящегося возле ее почтового ящика молодого человека из соседнего подъезда, которого утром видела в электричке. От неожиданности она замерла на месте, не зная, как реагировать, но ее выдала захлопнувшаяся с громким стуком дверь. Мужчина быстро оглянулся и, увидев Нору, переменился в лице. А затем, сжимая в руке так и не брошенный ей в почтовый ящик конверт, ринулся к выходу. Нора от растерянности посторонилась, пропуская его. И только когда он скрылся из виду, спохватилась и бросилась за ним вдогонку.
– Эй, постой! – закричала она, распахивая дверь. Но молодого человека и след простыл. Возможно, уже успел забежать в свой подъезд. – Вот черт! – выругалась Нора по-русски и с досадой стукнула кулаком по ладони. Сердце ее отчего-то бешено колотилось. А когда она вернулась домой и мимоходом глянула на себя в зеркало, вдруг обнаружила, что улыбается.
Кира
– Я хочу жить, – заявила Кира на утренней встрече с Ильей Зурабовичем в его кабинете. – Понимаете, доктор? Жить! Полной жизнью, пусть и с нуля. А не существовать на правах потерявшей память пациентки, с которой никто не знает, что делать.
– И что ты подразумеваешь под словом "жить"? – заинтересовался доктор. Опасения Киры, что он обидится на ее слова, не оправдались – напротив, Илья Зурабович едва скрывал довольную улыбку.
– Вести нормальный образ жизни. Снимать жилье, работать, покупать продукты и одежду, по выходным ходить в кино или театр. Или еще куда. Не знаю. Но не сидеть в больнице. Я же здорова! Физически. А то, что произошло с моей памятью, – несчастный случай. Кто-то попадает в аварию и теряет конечность, но после периода восстановления продолжает жить. Будем считать, что со мной случилось нечто подобное. К счастью, физически я цела. Ну а память… – Кира пожала плечами, показывая, что эта "особенность" не послужит ей помехой.
– Я рад, что ты не сдаешься. Рад! – Илья Зурабович, заложив руки за спину, заходил по кабинету под молчаливым взглядом девушки. Затем резко остановился и наставил на Киру палец: – И что ты собираешься делать? Как думаешь начать новую жизнь?
– Для начала определюсь с работой. Мне кажется, это самое сложное – потому что, кто возьмет меня на работу без документов? – Кира помолчала, словно принимала какое-то решение, а затем подняла на ожидающего, когда она вновь заговорит, доктора глаза: – Могу я попросить вас о помощи? Я готова делать все, что угодно, лишь бы быть полезной и иметь возможность немного зарабатывать. Мне много не нужно.
Кира сложила руки словно в мольбе и снизу вверх посмотрела на нависающего над ней Илью Зурабовича.
– Возьмите меня хотя бы в санитарки! Или в уборщицы. Но помогите, пожалуйста. Всю жизнь буду вам благодарна!
– Хорошо, – легко согласился доктор, словно еще раньше, чем Кира обременила его просьбой, все решил. – Я поговорю с нашими кадровиками. Но у меня есть другой вариант. Ты знаешь несколько языков. Санитарка с отличным владением иностранных языков – слишком роскошно. Твои таланты нужно применить в другой области. И у меня есть один знакомый, который недавно упомянул, что ищет помощницу со знанием языков. Пока ничего не обещаю, но постараюсь помочь. Без дела ты не останешься. И знаешь, я действительно рад, что ты решила вести нормальный образ жизни. Я ждал, когда ты сама почувствуешь себя готовой к этому. А с работой, документами и жильем что-нибудь придумаем. Да, кстати, моя жена Любочка приглашает тебя к нам. Ничего серьезного, просто домашний ужин. Любочка замечательно готовит! А я вот подумал, что приглашу на ужин и приятеля, познакомлю вас. Сегодня же поговорю с ним! Как тебе такой расклад?
– Замечательный расклад, доктор! – рассмеялась Кира. – Даже не знаю, как смогу вас отблагодарить.
– Отблагодаришь тем, что не станешь сдаваться, – ответил Илья Зурабович. – Встретимся в ближайшие дни, потому что потом мне нужно будет уехать: сегодня я подтвердил свое участие в медицинском конгрессе. Эх, как жаль, что у тебя нет документов! Мне твои знания языков там бы пригодились.
– В следующий раз, доктор.
На столе Ильи Зурабовича зазвонил телефон, и Кира, воспользовавшись этим, попрощалась и спустилась в парк.
Настроение впервые за долгое время, а если точнее – впервые за то время, что она себя помнила, было праздничным. Будто невидимые крошечные музыканты настроили наконец-то струны ее души, дребезжащие до этого вразнобой, и слаженно заиграли пьесу в мажорном ладу. Кира даже подпрыгнула, как маленькая девочка, и закружилась на месте, улыбаясь небу и проплывающим по нему белыми парусниками облакам.
– Эй, подруга! Что-то случилось? – окликнул ее удивленный голос Светланы.
Кира быстро оглянулась и смущенно засмеялась:
– Нет. Ничего, кроме того, что мне просто хочется жить. Жить! Понимаешь?
– Не совсем, – качнула головой Светлана, подходя к Кире. – Ведь что-то случилось, да? Отчего ты такая? Что-то вспомнила? Рассказывай!
– Да нечего рассказывать, Света! Просто я проснулась и поняла, что не могу больше так. Что мне пора начинать жить. Выйти из больницы, как-то решить вопрос с работой и жильем. Ну и с документами, конечно. Не могу же я до конца своих дней сидеть в палате и бродить изо дня в день по этим дорожкам, пытаясь отыскать среди них свое потерянное прошлое! Надо не прошлым жить, а настоящим и смотреть в будущее. Вот что случилось, Света: я наконец-то проснулась. Вот и все.
– Но такие мысли просто так не приходят в голову, – выразила сомнения девушка и задернула до подбородка спортивную куртку: поднимался ветер, который тревожно зашуршал в верхушках тополей и вызвал из-за горизонта на смену белой регате облаков серые крейсеры дождевых туч.
– А вот и приходят, – возразила Кира, хоть Светлана была в чем-то права. На мысли о переменах натолкнул сон, привидевшийся уже под утро. Кире снилось, будто она оказалась в тоннеле, в котором было холодно, темно и сыро. Как она туда попала, что до этого случилось, что это был за тоннель, Кира не знала и потому испытывала страх и отчаяние. Она бродила по нему, то спотыкаясь о какие-то бортики, то натыкаясь руками на осклизлые стены с навешанными на них то ли толстыми проводами, то ли канатами. А может, это были ядовитые змеи – кто знает, какие твари обитают в этом тоннеле? В какой-то момент, дойдя до вершины отчаяния, Кира позвала на помощь, но ей никто не ответил, и тогда она расплакалась – громко, на пределе, захлебываясь слезами. И, может, плакала бы так долго, отчаянно себя жалея, если бы ее не спугнул гул, который принес неожиданный ветер, всколыхнувший воздух и столкнувший ее с пика отчаяния. Этот толчок Кира ощутила и физически, спиной. Она моментально прекратила рыдать и оглянулась на гул, чтобы разглядеть его источник. И вскоре увидела два желтых огня, вспоровших темноту. Словно из пещеры вышел дракон, чтобы сожрать заблудившуюся в тоннеле жертву. Но вскоре в гуле стали различаться ритмичное перестукивание и металлическое лязганье. И Кира поняла, что находится она в подземке, а те бордюры, о которые спотыкалась, на самом деле рельсы. Испугавшись приближающегося поезда больше, чем мистического дракона, она бросилась бежать – как можно дальше от нагоняющего ее смертоносного гула, в котором все отчетливее звучало металлическое лязганье. Но потом, различив вдали слабые огни, замедлила шаг и остановилась, чтобы перевести дыхание. Так нельзя! Нельзя поддаваться панике и позволять ей управлять своими действиями. Это действительно может привести к гибели. А она хочет жить. И то, что она хочет жить, Кира осознала внезапно, когда в инстинктивном страхе быть сбитой поездом метнулась в сторону. И следом за этим осознанием нахлынула радость: железнодорожный тоннель не может быть бесконечным, он прерывается освещенными станциями, пусть между теми и пролегают километры. И если выбрать одну колею и идти по ней, рано или поздно можно будет выйти на станцию. А если ее будет нагонять поезд, она ляжет между рельсами и переждет его. Главное – идти, не сбиваясь с пути, – к свету, к своей цели. На том Кира и проснулась – счастливая, с ощущением, что нужно двигаться вперед и тогда она обязательно куда-нибудь выйдет.
Она не стала пересказывать сон замершей в жадном ожидании Светлане, просто подхватила, к удовольствию девушки, ее под локоть и увлекла за собой на прогулку. И впервые стала делиться с приятельницей своими планами – выйти из больницы, найти работу, жилье.
– Ты можешь остановиться у меня! – воскликнула Светлана. – Я живу с мамой, места у нас много – так почему бы тебе первое время не пожить у нас?
Кира не стала отказываться, понимая, что сейчас без чужой помощи ей не обойтись. Люди протягивают ей руку, желая вытащить из той трясины, в которой она оказалась. Потом, когда она встанет на ноги, отблагодарит их всех – и доктора с его супругой, и Светлану с мамой. Чужую помощь она не забудет. А сейчас нужно ее просто принять.
– Тогда я дам тебе свой адрес! – обрадовалась Светлана. – Я, если честно, искала тебя для этого. Меня выписывают! Завтра тут меня уже не будет. Решила на всякий случай сказать, где я живу. – Девушка достала заранее написанную записку и протянула ее Кире: – Еще у меня остались фрукты и кое-какие вещи. Возьми себе. Я не знаю, сколько ты еще пробудешь тут, так что тебе пригодятся и шампунь, и книги, и продукты. Мама принесла сегодня утром, еще не зная, что меня выпишут.
– Спасибо! – Кира в порыве стиснула девушку в крепком объятии. А когда разжала руки и отступила на шаг, увидела, что Светлана плачет. – Ты чего?
– Жалко с тобой расставаться! У меня никогда не было настоящей подруги. Так, одни приятельницы, с которыми мы давно разбежались. Они вышли замуж и родили детей, а я – нет. Общаться стало не с кем. Я теперь даже рада, что попала в ту аварию! Возвращалась с работы очень поздно, автобус задерживался, а я промокла под дождем и проголодалась, хотелось попасть поскорее домой. И меня вдруг что-то дернуло: голоснула такси. И попала в больницу вместо дома. Но теперь понимаю, зачем так случилось. Чтобы встретить тебя!
Кире стало неловко от ее признаний. Чем она заслужила такую преданную любовь этой малознакомой девушки? Она же ничего не сделала для Светы, просто… существовала, плавала в своей депрессии, порожденной невозможностью вспомнить, кто она и откуда.