Схема прибора: ее штольни, камеры, петляющие шахты, герметичные задвижки, желоба, воздуховоды – практически близнецово повторяла схему внутри Е СUR.
Теперь становилось на свои места все: необъяснимый доселе водозабор в пирамиду из колодца и подземный водовод к колодцу из Нила, следы газового горения в камерах и штольнях пирамиды.
Вкратце перечислим лишь некоторые объекты на планете, упомянутые в шумерских и аккадских мифах.
Семь городов, построенных богами Энлилем, Энки и Нин-хурсаг: Лагаш, Ниппур, Эриду, Ларе, Шуруппак, Сиппар, Бад-Тибира.
Археологами уже раскопаны шесть из них на тех самых местах, где указывают мифы.
Самое древнее строение в мире – храм Баальбек, сложенный из доставленных издалека каменных, идеально вытесанных 800-1000-тонных глыб. Так обтесать, доставить и сложить их не в состоянии ныне (по признанию директора Б. Шакгрейна) суперстроительный гигант в Англии, фирма "Болдуинс Индастриал Сервисез".
Доисторические древние обсерватории в Мачу-Пикчу, Стоунхендже и Каласайи позволяли рассчитывать цикл движения луны и планет, предсказывать лунные затмения и время равноденствия, наблюдать за солнцестоянием, служить счетным механизмом для солнечно-лунного календаря, а также вычислять прецессионный цикл земли, протяженностью в 25 920 лет. Ученые датируют время создания обсерваторий в 15 тысяч лет (Всемирный потоп датируется сейчас где-то между 10 и 11 тысячами лет до Р.Х.).
Эта научная, технологическая фактура приведена здесь для итогового вывода: все вышеперечисленное позволяет нам с высокой степенью доверия считать достоверными тексты шумерских, аккадских, вавилонских табличек и пиктографов, переведя их из разряда мифологической фантазии в историческую реальность с географической и временной конкретикой, а также формулировать вопрос к собственной социоистории в шумерском изложении не "БЫЛО ИЛИ НЕ БЫЛО", а "КАК ЭТО БЫЛО".
Не столь давно было переведено сказание "Атрахасис", описывающее медицинские эксперименты богов Энки, Нинхурсаг и четырнадцати богинь-акушерок, создававших человека.
В других текстах приводятся скрупулезные, абсолютно не свойственные мифологии подробности генной инженерии и хирургического "брака": однажды Нинхурсаг создала человека с недержанием мочи, женщину, которая не могла рожать, и существо без половых органов.
Творения Энки поначалу были тоже далеки от совершенства: слепой человек с пороком сердца, у которого тряслись руки и почти не действовала печень.
Следующие таблички повествуют о двух тотемных существах в племенах африканских туземцев: Хам-мельо и Сим-парзита, хромосомная сущность которых была использована в генных экспериментах богов.
Найденная Лайярдом в Ниневии библиотека царя Ашшурбанипала содержит десятки тысяч глиняных табличек с древними пиктографическими текстами шумеров, аккадских народов, вавилонян, большинство из которых не переведены до сих пор.
Но процесс перевода идет, даря ежегодно нашей любознательности древнейшую бесценную информацию о младенчестве человечества. Она свидетельствует о генно-мутантном, искусственно сотворенном взрыве на Земле, приведшем к преобразованию эволюционного НОМО ЕFECTUS в современного человека с его основными подвидами: ЧЕЛОВЕК ТВОРЯЩИЙ И ЧЕЛОВЕК ПАРАЗИТИРУЮЩИЙ. В том и другом виде отчетливо проявляются генно-хирургические эксперименты "богов" – высокоразвитой цивилизации с другой планеты.
Эта градация (человек-творец и человек-паразит), естественно, не умещается в общепринятые научные рамки, не претендует на академичность и место в политико-социальной классификации. Она сугубо частный плод авторской позиции и его жизненного опыта, которые получили поддержку от древних шумеров и современных научных исследований парапсихологии.
Эволюционная теория Дарвина, применительно к человеку, имеет свой логический смысл где-то на временном отрезке в шесть миллионов лет. Позже она теряет его.
Ученые всего мира сошлись на том, что отделение примата (с объемом мозга в 700 куб. см) от обезьяны произошло шесть миллионов лет назад, неспешно конструируя серию приматовид-ных экземпляров: Anamensis, Ramidus, Robustus, Africanus, Australopitehecus и, наконец, Homo habilis.
Ноmо егесtus с объемом мозга в 900 куб. см сформировался около 200 тысяч лет назад.
Эти сроки подтверждают теорию Дарвина и укладываются в нее: мул эволюции тащится по ухабам бытия весьма и весьма не торопко.
Человекообразный примат как биологический вид эволюционировал за эти миллионы лет в полном соответствии и гармонии с остальными биовидами: выживал в конкурентной борьбе, добывал пищу, размножался, т.е. был полностью подчинен диктату собственной плоти, инстинктам и законам природной биосферы.
Но вот, судя по письменной констатации из библиотеки Ашшурбанипала, которая подтверждается современными археологами, где-то 35-40 тысяч лет назад – то есть в один планетарный миг, Ноmо егесtus с объемом мозга в 900 куб. см будто анаболиками накачал свой мозг до 1450 куб. см и вмиг обрел комплексные навыки искусного строителя, укротителя и дрессировщика животных, астронома, социолога, торговца, глазного хирурга (древние шумеры удаляли катаракту!), морехода, земледельца, сталевара, воина, кулинара, писца, мифотворца и т.д.
Более того, его плоть, незыблемо, в течение миллионов лет заботившаяся лишь о своем животном воспроизводстве, вдруг стала вместилищем Духа и абсолютно несвойственных этому биологическому виду энергий, атавизмы которых (как копчик обезьяньего хвоста) сохранились в современном человеке и загоняют в тупик упертых эволюционистов.
Самым простым из необъяснимого в человеке стало ясновидение и телепатия, проявления которых зафиксированы в тысячах случаев.
Фома Аквинский (1226-1274) без труда читал мысли окружающих людей.
Французский невропатолог П. Жанэ безошибочно управлял действиями детектора-пациента на расстоянии, в другом городе.
Российский корифей гипноза, экстрасенс Вольф Мессинг умел читать чужие мысли, обезболивал свое тело, когда в грудь ему забивался гвоздь. Однажды он выполнил мысленный приказ Зигмунда Фрейда, велевшего вырвать из усов Альберта Энштейна три седых волоска, вогнав в транс двух мэтров.
Житель Москвы В.В. Лямбе помогает своей матери, живущей в Люберцах, в периоды гипертонических кризов, чувствуя и снимая их.
Подобных примеров накоплено человечеством тьма-тьмущая. И это – из простейшего.
Более интересен человеческий феномен, позволяющий считывать информацию с любого предмета.
Эти случаи фиксировались достаточно жесткой и принципиальной публикой – сугубыми материалистами, учеными, норовящими вывести любого испытуемого (как потенциального шарлатана) на чистую воду. Тем более ценными оказывались их выводы об уникальных человеческих способностях, официально зарегистрированных мировой наукой и попавших в ее каталоги.
Вот некоторый перечень.
Экстрасенс Паскаль Фортуни в начале тридцатых годов смог нарисовать по вееру в его руках облик владелицы веера Элизы и подробно описать ее смерть. Элиза умерла от асфиксии во время легочного кровотечения.
Дочь мексиканского губернатора Мария Рейес описала по бутылке, найденной в море, трагедию торпедированного судна "Луизитания", в точности повторив содержание записки, до этого извлеченной из бутылки. Та же Рейес по куску кожи от фуражки мексиканского генерала Дамингеса дала подробнейший пересказ ночи, когда был убит президент Карранса: генерал находился в этой фуражке около дворца президента.
Еще более интересны выбросы внутренней психокенической энергии и воздействие ее на сугубо материальные вещи.
Служащая адвокатского бюро Аннемария Шабель могла заставить трезвонить любой телефонный аппарат, гасить и зажигать лампы и осветительные трубки в присутствии ревизоров электросетей, выводить из строя амперметр, останавливать счетчик электроэнергии.
Сорокалетний рабочий Сериоз, глядя в объектив "Полароида" и рисуя в памяти образ знакомого здания или пейзаж, переносил видение на фотопленку, которое затем с абсолютной точностью проявлялось на ней.
Следующие четыре примера особенно важны в понимании шумерской легенды "Атрахасис" о том, как четырнадцать богинь-акушерок создали "черноголовых" – LU LU – технических помощников богов в строительных делах: туземным аборигенам были имплантированы гены богов и их божественные возможности поднимать предметы на воздух усилием воли, переносить камни на дальние расстояния, укладывать их в стены, тысячекратно усиливая энергию мозга рогатыми шлемами.
Инженер Марсель Фогель усилием воли разрезал на две части железный прут, изгибал и скручивал на расстоянии ложки.
Карен Гетел умел сгибать трехметровый лазерный луч. Искривление луча по команде фиксировалось четырежды различными приборами, в том числе пятью самописцами.
Российский суперэкстрасенс Юрий Геллер может читать мысли, изменять на расстоянии форму металлических колец, останавливать и вновь запускать часы, считывать решение математических задач с затылка математика-реципиента.
Н. Кулагина и А. Виноградова психокеническим усилием могут производить ионизацию воздуха в запаянной колбе, перемещать предметы по гладкой поверхности и подвешивать их в воздухе, влиять на стрелку компаса.
Всего вышеперечисленного вполне достаточно для вывода: тридцать-сорок тысяч лет назад в наш генофонд была искусственно внесена экспериментальная корректировка более высокоразвитой, пришлой цивилизацией. Отголоски и рецидивы этой корректировки не заглохли в человечестве до сих пор, они – в атавистических выбросах несвойственных нам, как биовиду, энергий и проявлений Духа, в полной мере присущих когда-то нашим залетным прародителям.
Эти Божественные качества передаются по наследству и избранных особях из поколения в поколение, записываясь на хромосомах и фибрах Души, которая бессмертна и лишь меняет плотские оболочки.
Именно в Российском этносе, рельефнее и красочнее, чем в других, звучит языческая полифония наших древних божеств: Перуна и Хорса, Дожьбога и Стрибога, Мокоши и Велеса, подпитывая нас пассионарной живучестью этих прямых потомков Энки и Нинхурсаг.
Мы – иафетиты, индоевропейцы: шумеры ("сумеры"), филистимляне, ханаяне, хатгы, хетты, готы, венеды, финикийцы.
Мы – первые сыны Хора и Ра, основавшие почти все королевские династии Европы.
Мы вошли в историю как великое племя руссов-вандалов, нанесшее свой брезгливый и сокрушающий удар сгнившему в похоти и обжорстве Риму.
Мы – иафетиты от сына Ноя Иафета, старшие братья симитов, потомков Сима.
Данный роман – это попытка автора художественно осмыслить и проследить, как развивались отношения меж нами на протяжении веков, нередко накаляясь до состояния "заклятый друг", за которым всегда стоял, сторожил, распалял и науськивал БЕЗЫМЯННЫЙ ЗВЕРЬ.
Именно эта копытная особь, экстракт из лукавого яда и тьмы, наслала на нас козло-субъекта в начале века, разжигая братоубийственную войну, сея разруху и хаос, расщепляя на атомы и трухлявля нашу пассионарность.
Ценою неимоверных жертв нация все же выстояла, построив могучую цивилизацию небывало нового типа. Она вздыбилась на прахе лучших сынов России тяжелой индустрией, мускулисто-целомудренной культурой, сторожевой, бдительностью оборонных церберов, готовых в любой миг, задрав огненные хвосты, "отмстить неразумным СШАзарам".
Ныне тлен и пепел от всего былого, рваные зубья развалин, на коих только что пировала, жрала, гадила, цыкая либеральным клыком, все та же меченая Его плетью стая "красных собак" с Шер-ханом и шакалом Табаки, слаженно скаля зубы на славянских Маугли, Багиру, Као, Балу.
Цел лишь фундамент развалин – спекшийся монолит из костей и крови проторусов, надстроенный тем же скорбным материалом из Homo soveticus.
На нем и возводить новое и единое былое, дай то Бог, уже не разделенное на два яростных, бело-красных цвета.
В повествовании романа – несколько параллельно текущих сюжетов, разновременных групп персонажей, имеющих своих легендарных вожаков типа Столыпина, роль которого в XX веке еще не оценена и не осмыслена, как того заслуживает этот великан Духа.
Остается с глубочайшей признательностью назвать имена исследователей истории, мудрецов, философов, ученых, чья неукротимая Мысль и позиция помогали в создании авторской концепции романа: Закарий Ситчина, Ю. Мизун, Р. Заяц, В. Демин, Иосиф Флавий, Алан Ф. Элфорд, Ю.Д. Петухов, Майк Дэш, Лев Гумилев, А. Дугин, В. Залепукин, Тодор Дичев, Шахид Мотаххари, игумен Марк, митрополит Иоанн Санкт-Петербургский и Ладожский, Л.Н. Кей, Зигмунд Фрейд, Владимир Бегун и многие другие.
С Богом, читатель, и прости, если чтиво будет нелегким: оно выломится из категории досугового времяпрепровождения. Его задача – разбудить в нас национальное чувство самосохранения и уяснить непреложность скоротечного земного бытия: каждому воздастся за дела и безделие его.
ГЛАВА 1
Шел к концу второй акт "Сказки о царе Салтане" и приглашенный из Санкт-Петербурга специально к торжествам в Киеве тенор Фигнер истекал сладенькой кантиленой в арии.
Столыпин, сидевший в первом ряду партера рядом с Курловым, прервал на минуту тяжкую сверлящую думу и вернулся в зал. Отметил с мимолетной брезгливостью: врет. Тенор явно не дотягивал до унисона с флейтой и, выпевая грассирующе арию, купаясь в собственных фиоретурах, как воробей в пыли, напрочь не чувствовал образа. Полянская была хороша, как всегда, хоть и беременна. Премьер оторвался от зала, от потной мерцающей позолотой, парчой массы в партере, вновь вернулся к "Протоколам…". Они терзали его мозг вот уже несколько дней. Только что в Свято-Троицкой Сергиевой лавре вышло в свет их второе издание, сметенное в тот же день неведомой командой с прилавков, как и первое, в 1905 году. К вечеру он пригласил к себе Нилуса, журналиста-издателя, и обнадежил субсидией нового, третьего, издания. Уходя, изможденный, серый, будто испепеленный внутренним огнем Нилус опустошенно усмехнулся:
– И третье сметут, ваше высокопревосходительство. Я их видел: стаи курчавых картузников. Карманы, разбухшие от кредиток, и пролетки наготове. Увозят тираж в подвалы, закапывают, сжигают на свалках, топят в заливе.
Премьер давно уже, несколько месяцев, всей кожей ощущал хищно азартную дрожь сановного противоборства Химеры, вросшей в дворцовые лабиринты. Он бил в нее распоряжениями, законопроектами в Думу, докладами царю – она податливо и склизко продавливалась под ударами, захлебываясь газетным, журнальным визгом, воплями возмущения в парламенте, с тем, чтобы тут же обволочь премьерские усилия слизью саботажа. После чего Химера еще больше разбухала, сгущаясь в ядовитый субстрат, отравляя империю все нещаднее.
Тавром впечатанные в память высверкнули строки из "Протоколов…": "…когда мы ввели в государственный организм яд либерализма и Конституцию, вся его политическая комплекция изменилась: государства заболели смертельной болезнью – разложением крови. Остается ждать конца их агонии". Они сумели отравить вождизмом Гапона, и тот, сгрудив рабочие сонмища под Зимним, подтолкнул царя завалить площадь трупами. После чего Витте набросил на разжиженного монарха шипованную узду Конституции. Чем и был запущен механизм распада и самоедства. Гениально сработано.
"Конституция, парламент есть ничто иное, как школа раздоров, разлада, споров, несогласия. Трибуна не хуже прессы приготовила правительства к бессилию и тем сделала их лишними".
Дума превратилась в индюшатник, где испускают балаболь-ные вопли напыщенные разномастные индюки, тотчас сплачиваясь гузками перед любым законопроектом премьера. Он стал лишним, тонул в этом фарисейском болоте.
Но, слава Богу, слава Богу, земельная реформа взматерела и набрала силу. Ее уже невозможно завернуть вспять, голод подрублен, отбит и преследуем сибирским середняком…
Наша власть – в хроническом недоедании и слабости рабочего, потому что всем этим он закрепощается нашей воле. Голод создает права капитала на рабочего…
Именно! Голод – их плеть и кнут, их ярмо! И премьер, осмелившийся восстать, вырвать из местечковых лап эту плеть, распилить ярмо на крестьянской шее, он ныне главный враг всемирного Кагала. Восемь покушений… издевательства, науськивание желтой прессы. Искалечены взрывом Адя и Наташа, ледяной сквозняк змеится со двора, где вылеплена немецкими руками снежная баба Аликс при Романовых. Премьер фактически отстранен от премьерства. И все это надвигалось неумолимо, последовательно, железной поступью, впрямую продиктованной "Протоколами…".
Чей сатанинский ум запустил в мир этот гибрид гадюки крота и скунса, подгрызающий союз христианских государств золотыми резцами? Договор "Священный союз" был подписан тремя европейскими столпами, тремя самыми последовательными в христианстве монархами: императором Александром I, королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом III и императором Австрии Францем I.
"Протоколы…" вынесли свое резюме об опасности Европейских монархий, в центре коих – Романовы:
"Русское самодержавие – единственный в мире серьезный враг наш", и их адская машина истребления пришла в действие. Александр I был отравлен медленно действующим ядом "Аква Тофана". Николай I отравлен собственным врачом Мандтом. Александр II был.убит в 1881 году. Династия Романовых зарывалась в склепы. Параллельно истреблялись Гогенцоллеры и Габсбурги, изощренно и последовательно, как и предписывалось "Протоколами…".
Кто их создал? Это должен быть нечеловеческий ум и, может быть, не один. Как множество поколений и разумов создавали Евангелие, так здесь сгрудился в стаю синклит антиевангелистов, чтобы сообща вывести универсальную бациллу гниения человечества, а затем царить в этой гнили до скончания веков, виртуозно играя на людской доверчивости, стадности, жадности и просто слабости.
Но была ведь нелюдь изначальная, породившая идею. И под нею заухал, заворочался бегущий от света потусторонний интернационал: Ермунганд, Беллер, Дану, мать демонов Вритра, Шива со бхутами и конечно же наша шустро шестерящая парочка: Жидьмак с Тьмагиней – писцы и разносчики людоедского манускрипта.
Ныне в мире все по нему, все по параграфам: рушатся устои, вымирают дети, размазывается похабная грязь по душам, плодятся покорные дебилы с вытравленной волей к сопротивлению. И он, один из восставших, обессилен, обессочен. злорадно отлучен от трона и дел. Что далее?
Далее – конец, физический, скорый, возможно сегодня же.
Этот вывод навалился на него совокупностью фактов, которые начали копиться с момента отъезда из Петербурга в Киев. Убрана охрана, адъютанту Прозорову телеграфировали из Петербурга о выделении премьер-министру на охрану… двух жандармов. Это после девяти покушений. Охранник Столыпина отчего-то посажен далеко в задних рядах. Невнятная, похабная возня Курлова, Спиридовича и Кулябко с местным агентом Богровым, зачем-то допущенным в оперу. Ни полицию, ни жандармерию не велено, пускать в зал генерал-губернатором Гирсом.
Факты плотно, без зазора нанизывались на стержень заговора против него. Их холодно и бесстрастно фиксировал ум, тренированный в долгом наблюдении заговорщиков.
И что предпринять? Уехать, сбежать?
Он медленно растянул губы в усмешке под усами: вот этого они не дождутся.
…Сановная, блистающая регалиями толпа выплескивалась в фойе после заключительных аккордов второго акта.