Он буквально выхватил у ребенка из руки орехи и торопливо сунул их в ближайшую кормушку для птиц, пробормотав при этом:
– Еще приедет экологическая полиция.
Я с удивлением стала озираться в поисках видеокамер. У нас все Подмосковье мусором завалено, люди чего только не выбрасывают: диваны, старые кухонные плиты, надоевшее тряпье, сломанные велосипеды… Иной раз просто сваливают в овраг. Я уж не говорю о мешках мусора, стоящих по обочинам! И где эта экологическая полиция? Должно быть, вся она сторожит белок в московских парках. Как будто мои орехи здесь единственные! Вон, кто-то кусок сала на дерево прицепил! А рядом бабулька стоит с целым батоном и крошит его голубям.
Но дед продолжал бурчать:
– Это парк в центре Москвы, здесь особые порядки…
Я отчего-то начала оправдываться:
– Я тут живу и почти каждый день гуляю. Белок кормлю. Мне еще ни разу никто не сделал замечания. Я не видела здесь никакую полицию…
– Мы тоже здесь живем! – отрезал он и схватил внука за руку: – Идем.
Я поняла, что дружить эти люди ни с кем не хотят. Все попытки сближения будут пресечены в корне. В этом доме бизнес-класса, где все предельно вежливые и здороваются по несколько раз на дню, было столько же теплоты и сердечности, сколько в морозилке моего импортного холодильника. Минус сколько-то там градусов. Они здесь все замороженные, в этом элитном доме. Все насквозь зомбированные. И запуганные. Стучат они, что ли, друг на друга? Вот тебе и элита!
И я решила поискать друзей в фитнес-клубе. Куда уж проще! Я ведь хожу на групповые занятия. Там много женщин моего возраста и моего социального статуса. Об этом я сужу по тому, что они ходят на дневные занятия. Почти каждый день. Следовательно, не работают. Приезжают на шикарных машинах. Хорошо одеваются. Все с маникюром-педикюром, перекусывают в клубном ресторане, а он не из дешевых. Вообще, этот фитнес-клуб дорогой. И мне явно стоит поискать здесь подруг.
Поначалу я была полна самых радужных надежд. Со мной здоровались, мне улыбались. Обсуждали достоинства одного тренера перед другим так же, как и преимущества этого фитнес-клуба над другими, более дешевыми. Но время шло, а ничего не менялось. Как только я хотела сблизиться, от меня шарахались. Нет, не шарахались, конечно. Москвичи этого не умеют, они очень сдержанные. Они избегают.
– Ой, мне сегодня после занятий надо срочно убегать! Извини, попей кофе одна.
Спустя двадцать минут я увидела эту даму в холле, она сидела и трепалась по телефону. И явно никуда не спешила. А увидев меня, сделала вид, что у нее чудовищная близорукость.
– Ты занимай место в зале, а я пока в туалет забегу.
Повод, вернувшись, постелить свой коврик в другом конце зала.
– Знаешь, привыкла плавать по другой дорожке…
– Ты не обидишься, если я пойду на аквааэробику, а не на йогу?
И так далее.
Говорили все лишь на общие темы. О тренерах и клубах. И никогда об источнике доходов. Эта тема у москвичей запретная. Чем они существенно отличаются от провинциалов и от жителей бывших союзных республик. У тех если не первый, то второй вопрос:
– Сколько получаешь?
Или:
– А чем по жизни занимаешься?
У москвичей это табу. Источник своих доходов все держат в секрете, равно как и место работы. О ней говорят неохотно, особенно о денежной работе. О достатке. Мне как-то неловко было говорить о своих миллионах. По-моему, здесь все такие. Богатые. У всех полно денег и квартир. А в новых людях, вдруг появившихся в их жизни, мои новые знакомые видят либо конкурентов, либо стукачей, либо потенциальных грабителей. Не дай бог сболтнуть лишнее. Вообще, как я убедилась, чем элитнее район, тем люди там подозрительнее. Простые люди избегают чужих, элита избегает своих, вот в чем разница.
За год мне удалось раздобыть всего один телефонный номер! Социальные сети я не считаю, там у каждого из этих "элитных" есть аккаунт. Но если ты не будешь отмечаться у них на страничке, о тебе никто и не вспомнит. Я же говорю: самая циничная и не к чему не обязывающая на свете дружба.
Сергей и Лена были первыми друзьями, которыми я обзавелась на новом месте жительства. И то лишь потому, что это был голый расчет. Тщательно продуманный и спланированный мною сценарий дружбы. Большую роль здесь сыграло то, что Лена была не очень умна, а Сергей первым со мной заговорил. С мужчинами гораздо проще. Проблема-то в том, что и дружбы с ними быть не может. Особенно у такой, как я. У профессиональной любовницы.
Вот так и получилось, что в этом огромном городе я оказалась чудовищно одинокой. Я еще не понимала, насколько одинокий человек беззащитен и уязвим. Еще рассчитывала на свою главную силу, на феноменальную память. Но я недооценила Лену. А главное, недооценила Игоря.
Я сидела и тосковала. Город, который я так любила, погружался во мрак, а моя душа погружалась в беспросветную тоску. Что такое с нами происходит? Такое чувство, будто страна и люди впали в кому. Говорят, это хорошо, это стабильность. Но между стабильностью и застоем большая разница. Стабильность – это когда ничего не хочется менять, а застой – это когда изменить ничего нельзя. Может быть, умереть для меня это и есть выход из тупика?..
…Когда бутылка текилы опустела, я отключилась прямо в своем любимом кресле. Надо мной сияла кровавая звезда. Мой триумф обернулся моим же поражением. С этого момента я неуклонно катилась к гибели…
Я стала делать то, чего не делала никогда: звонить Сергею на работу. Навязываться. Мне уже было все равно. Я ведь почти что мертвая. Одиночество – та же смерть, только медленная. Мне остро захотелось почувствовать себя живой. Услышать его голос. Погрузиться в воспоминания.
Что же я творю-то, а?! Пью и названию своему любовнику, который пытается меня бросить. В кого ты превратилась, Виталина?
Соня
– Когда с твоим-то познакомишь? – все допытывалась у меня мама.
"Он еще не мой", – хотелось ответить мне. "Вот когда будет моим, тогда и познакомлю".
Меж тем родители попривыкли к новому статусу и начали действовать. Миллионы денег лежали в банковской ячейке без дела, а пляжный и дачный сезоны неумолимо приближались. Первой зарядила мама:
– Сонька, я решила: купим виллу в Египте. Там всегда тепло.
Я чуть не поперхнулась чаем:
– Он же закрыт!
– Сегодня закрыт, а завтра, глядишь, и откроют.
– Почему именно Египет?
– Марина Павловна говорит, у ее подруги знакомая напополам с племянником купила там эти, как их? Апартаменты! Ездят по очереди. Все довольны.
– Все – это кто?
– Все, кто ездит!
– Дочка, я тут подумал и решил, что нет машины лучше, чем "Мерседес", – вклинился папа. – На кой нам этот Египет? Прикупим дачку в Подмосковье и "Мерседес", будем клубнику выращивать да на солнышке греться.
– Деревенщина! – одернула его мама. – Дачку!
– Ну не хочешь дачу, давай хоть "Мерседес" купим! – заспорил с ней папа.
– Ты хотя бы знаешь, сколько стоит его обслуживание? – оторопела я. – Или ты рассчитываешь постоянно выигрывать в лотерею?
– Так я это… В наш гараж его загоню! В автопарк!
– Поставишь на "Мерседес" резину от своего автобуса?
– Ну, зачем ты так? – обиделся папа Степа. – Что, я не понимаю? Всем миром подымем.
– И всем миром ездить на нем будете? Так же как всем миром мотаться в Египет, на мою виллу. Как я рада!
– Видишь, отец, кого мы воспитали? – поджала губы и мама. – Мы ей теперь не подходим, в гости нас принимать. Брезгует и нами, и родней. У Соньки-то другие планы. Сейчас начнет лицо себе перекраивать. По бутикам побежит, по ресторанам дорогим. Олигархам глаза мозолить.
– Ничего я не собираюсь перекраивать! Меня вполне устраивает мое лицо! И олигархи мне не нужны! У меня уже есть парень!
– Куда ж ты тогда этакие деньжищи собралась потратить? – ехидно спросила мама.
– Мои деньги и мое дело, на что я хочу потратить эти миллионы.
– Ишь! Как заговорила!
– Зазналась девка, – недовольно пробурчал отец.
– Марине Павловне привет! И пламенный – механику в гараже! – разозлилась я и бухнула дверью.
А дома меня тут же атаковала Оля:
– Ну что там с квартирой? Сделку уже заключили? Когда переезжаем? Я хозяйке уже сказала, что мы скоро съедем.
– Зачем?!
– У тебя ж теперь денег полно! Зачем нам здесь ютиться? Да, кстати, завтра банкет в твою честь.
– Завтра я не могу.
– Здрасте, приехали! Все, между прочим, ждут. Ты же обещала!
– Понимаешь, у меня появился парень. А он не любит рестораны. Поэтому и я не пойду.
– Причем тут твой парень? – всерьез обиделась Оля. – Я тоже без Коли пойду. Это ведь корпоратив. В караоке попоем, оторвемся.
– Но я-то у вас давно уже не работаю!
– Так работала ведь!
Я поняла, что от Оли не отвязаться, и позвонила Климу.
– Привет. Что делаешь?
– Думаю.
– О чем?
– Что делать, – ехидно сказал Качалов. А он с юмором, мой парень!
– Давай попробуем заглянуть в аптеку.
– В какую аптеку?
– Ваган говорит, что Барановская могла зайти в аптеку. А не сесть в машину.
– Но в полиции говорят, что аптекарша не помнит Виталину Сергеевну!
– Они наверняка работают в смену. Вдруг нам повезет, и сегодня будет другая аптекарша? Полиция ведет это расследование спустя рукава. Мол, времени много прошло с момента исчезновения Барановской. Заявление поздно написали.
– У них же база! Там все неопознанные трупы. Срок давности значения не имеет.
– Откуда ты знаешь?
– Да я в участок теперь как на работу хожу! Тебе спасибо!
– Я, по-твоему, виновата?
– Если бы не твое упрямство…
– Ну? Договаривай!
Это была наша первая ссора.
– Хорошо. Я сделаю так, как ты скажешь, – сдержался Клим.
Я оценила его терпение. Но потом вдруг подумала: а что если ему до зарезу нужны деньги? Чем он тогда лучше Оли и моих бывших коллег? Просто он мой парень. Так же, как и мои родители, Клим имеет право на мои деньги. Я лишь не хочу, чтобы мама с папой разочаровались в своем решении и не потратили бы их на глупости, эти миллионы. Мои родители, похоже, не попадали в такую же дурацкую ситуацию, как я с премией и зимними сапогами. После этого случая я твердо знаю: надо купить то, без чего жить не можешь. Что тебе на самом деле необходимо. Насчет виллы в Египте и "Мерседеса" у меня такой уверенности не было. Это игрушки богатых людей, а мы бедные. Это все равно, что купить клюшку для гольфа, не имея членского билета в гольф-клуб. И не представляя, как в него играют, в этот буржуйский гольф? И будет она пылиться в углу без надобности, эта клюшка, напоминая о напрасно потраченных деньгах.
Что до Оли и банкета… Мне просто неохота тащиться в ячейку. Ведь перед этим надо объясняться с мамой, ключ-то у нее! Замкнутый круг какой-то! Задача с невыполнимыми условиями.
– Чего молчишь? – спросил Качалов.
– Пойдем в аптеку прямо сейчас?
– Ты уверена? Семь часов вечера.
– Она наверняка работает круглосуточно, эта аптека. Уж точно до восьми.
– У тебя что-то случилось?
– Дома оставаться неохота. И к родителям неохота. Я сегодня с ними поругалась.
– Понятно… Ладно, через полчаса увидимся. У аптеки. Полчаса тебе хватит?
– Я же не крашусь. Хватит.
– До встречи.
Вообще-то, мы сегодня уже виделись. Но сейчас мне с Климом было комфортнее, чем с кем бы то ни было. Если только и он не заговорит о том, куда я собираюсь потратить выигрыш.
Но эту тему мой парень давно уже не поднимал. Рыл землю, отыскивая труп Барановской, чтобы оформить наследство. Я это оценила.
– И как мы будем обольщать аптекаршу? – со вздохом спросила я.
– Надо купить что-нибудь дорогое. Тебе нужны какие-нибудь лекарства?
– Вроде бы нет. Я ничем не болею. А тебе?
– Я тоже здоров. Хронических заболеваний не имею.
– Быть может, твоим родителям нужны дорогие лекарства?
– Не-а. Мы работаем, нам болеть некогда.
– Тогда давай купим аспирин и градусник. Это всегда пригодится.
Качалов тяжело вздохнул и посмотрел на меня, как на идиотку:
– Ладно, идем.
– Чего вам? – нелюбезно спросила аптекарша. Ей было лет сорок, губы она красила помадой морковного цвета, из-под белого чепца выбивались апельсиновые кудряшки. Обручального кольца на пальце не было. Я подумала, что женщина в активном поиске и ляпнула:
– Презервативы.
Мой Качалов до ушей залился краской. Слава богу, в аптеке кроме нас с ним никого не было. Можно было смело говорить на тему контрацепции.
– Вам какие, дорогие или дешевые? – Аптекарша кокетливо поправила чепчик.
– Дорогие, конечно! На ваш вкус. Доставай фотографию, – прошипела я, пока аптекарша копалась в ящиках.
Багровый от смущения Качалов полез в свою потрепанную сумку.
– Вот. Супертонкие. – "Апельсиновая" дама выложила на прилавок яркую коробочку.
– Однако, – сказала я, взглянув на цену. – Ладно, давайте.
– Я сам заплачу! – вмешался Клим.
Аптекарша посмотрела на нас с интересом. Потом сказала:
– Детишек вам надо.
– Сначала надо квартирный вопрос решить, – ловко повернула я разговор в нужное русло. – У нас тетка пропала. Пытаемся оформить наследство, да сначала надо справку о смерти раздобыть. Кстати, она здесь жила, в соседнем доме, тетка-то. Может, вы ее видели в тот день, когда она пропала?
– А когда это было? – с интересом спросила женщина. Вот что значит начать разговор с покупки дорогих презервативов.
– Двадцать пятого сентября, – пришел наконец в себя мой Качалов.
– Эк вы спросили! – Аптекарша рассмеялась. – Зима уже заканчивается! А вы про сентябрь!
– Гляньте на всякий случай. Вот ее фото.
Клим положил на прилавок деньги, торопливо убрал покупку и заменил коробку барьерных контрацептивов на фото Барановской и джентльмена в дорогих очках.
– Погодите-ка… – Аптекарша уставилась на фото. – Пропала, говорите?
– Да. – Мы с Качаловым переглянулись и замерли. Нам, кажется, повезло.
– Значит, он ее все-таки убил!
– Кто он?
– Мужик. Она сказала: любовник. Бывший. Забегает как-то эта дамочка ко мне в аптеку… Ну да. Осенью. Я только из отпуска вышла. Была в Крыму. С подругой ездили. Народу там!
– Значит, это было в начале сентября? – прервал Качалов поток воспоминаний.
– В первых числах. Или нет… Уже в середине. Это я напутала. Я ж двенадцатого из отпуска вернулась! Все людей поменьше, чем в августе, в сентябре-то. Каникулы-то кончились…
– Значит, в середине сентября это случилось? – упорно возвращал ее на путь истинный Клим. – Барановскую… Мою… То есть, ее тетю, – он двинул подбородком в мою сторону, – преследовали, и она забежала к вам в аптеку. За ней гнался мужчина. Как он выглядел?
– Высокий такой… – Мы замерли, ожидая услышать "представительный" или "красивый". – Толстый…
– Толстый?
– Сильно пузатый. И с лысиной. Намного ее старше.
Я подумала, что Барановская выглядела моложе своих лет, она была дама холеная. Поэтому "намного старше" понятие условное. Но факт, что это был не Мамаев. Он уж точно не пузатый и не лысый.
– И что было дальше?
– Она кричала: "Караул! Убивают!" Он и в самом деле смотрел на нее так, будто хотел задушить. Я даже потянулась к тревожной кнопке. Полицию хотела вызвать. Но он испугался и извинился. Мол, я не грабитель, просто ревную ее.
– Он так сказал? Ревную?
– Ну, а чего ж еще? Если любовник, тем более бывший. Дамочка-то красивая. – Она кивнула на фото. – Мужик ушел, а она сказала: "Спасибо, сегодня вы спасли мне жизнь".
– Она так сказала?!
– Это я точно помню. Не каждый день такое услышишь. Да и увидишь тоже. Народ у нас спокойный. Сколько здесь работаю – ни одного скандала. Публика чинная, денежная. Хорошее место. Вот моя подружка… ну, та с которой я в Крым-то летала…
Я на какое-то время отключилась, переваривая услышанное. Надо срочно идти в полицию. Барановской угрожали, есть свидетель.
– А скажите, двадцать пятого сентября вы его случайно не видели, этого мужчину? Толстого и лысого, который нашей тете угрожал? – волнуясь, спросил Клим, когда аптекарша перевела дух.
Итак, "тетя" уже наша общая. К счастью, аптекарша была поглощена воспоминаниями об удавшемся отпуске и не обратила на это внимания.
– Эк спросил! – рассмеялась она. – Да я и тот-то день запомнила лишь потому, что только-только из отпуска вышла! А кто ж его помнит, что было, как ты говоришь? Двадцать пятого сентября? Это сколько же воды утекло! Видела я его еще пару раз, этого мужика. Крутился он тут, возле нашего магазина. А скорее, у ресторана. Как-то мы в дискаунтере столкнулись. Я туда в обед забежала, салатик перехватить да пончик. Выпечка у них свежая, вкусная. Мы все туда бегаем, все, кто здесь работает. Так этот лысый там бутылку водки покупал. Увидел меня и глаза отвел.
– Это было уже после того, как он угрожал нашей тете?
– После. Через неделю где-то.
– А может, это было как раз двадцать пятого сентября?
– Может и двадцать пятого. Не помню я, ребята, хоть убейте.
В этот момент в аптеку вошла посетительница. Аптекарша оживилась. Народ сюда не больно-то шел, и она радовалась каждому покупателю.
– Женщина, что вы хотите?
Та достала из сумочки длиннющий список.
– Вот. За "едой" пришла.
Аптекарша еще больше оживилась, а мы с Качаловым поняли, что ловить здесь больше нечего. Это надолго. Клим потянул меня за руку:
– Идем.
Поскольку я шла неохотно, за дверью он сказал:
– Не беспокойся, полиция ее раскрутит. Главное, мы нашли важного свидетеля. И нового фигуранта.
– Думаешь, это его шурин убил Барановскую? Сергея Мамаева?
– А кто ж? Конечно, шурин! Ты же слышала, что сказала аптекарша!
– Куда же он, интересно, спрятал труп?
– Скоро мы это узнаем. Полиция разберется. Надо только на них нажать. Запугать, что ли. Сказать, что начальству нажалуемся. В блоге напишем, что они коррупционеры. У тебя есть знакомые блогеры?
– Не-а. А у тебя?
– Тоже нет. Но я поищу.
– К Кольке Баранову зайдем?
– Надо бы. – Клим тяжело вздохнул. – Что-то он давненько мне не звонил.
– Видать, деньги еще не кончились.
Охранник, увидев нас, сам нажал на кнопку домофона. Мы вошли в знакомый, и честно сказать, уже порядком осточертевший элитный подъезд.
– Привет! Ну что, нашли ее? – накинулся на нас охранник.
Видать, местный детектив, который мы с Качаловым раскручивали, имел в их ЧОПе большой успех.
– Пока нет, – важно сказал Клим. – Но дело близится к концу.
– И кто ж ее? Убили ведь? А?
– Похоже на то. Бывший. Из ревности.
– Аа-а-а… Обычное дело.
– А как там наш клиент? В смысле, родственник? Не выходил?
– Не-а. Не видал я его сегодня. Да и вчера тоже.
– Ладно, пойдем, навестим. А то, как бы и он не исчез.
– Хорошие вы ребята, – с чувством сказал охранник. – Душевные.
В лифте я набралась духу и выпалила:
– Клим, давай я тебе деньги отдам? За презервативы.