Весна, хоть и запоздав, расположилась в городе уже со всеми удобствами: раскинулась по бульварам и скверам теплыми воздушными облаками, распахнула дни, будто ставни, примеряла длинные тополиные сережки, подумывала, не пора ли украситься зеленой вуалью первой листвы.
Николаша впитывал эту благодать всем своим молодым, еще здоровым существом бессознательно, не замечая, поглощенный странной и пугающей вестью, нежданно свалившейся на него: вот он, скромный молодой человек, скромный служащий (правда, бывший) скромной конторы - теперь, как в дурном фильме, чуть ли не спаситель человечества… Вот как. Да только в фильмах они хоть понимают, что для спасения этого самого человечества делать–то следует. А он…
А он, оказывается, находился в следующем положении (Николай Николаевич объяснил, как и обещал).
Прорыв транс… - ох до чего ему надоело это слово, - в общем, этой самой сущности подобен, - "некоторым образом", - тому, как если бы она, находясь в непредставимой дали, причем с завязанными глазами, пускала через поставленную преграду некие стрелы - просто в надежде, что хоть одна попадет по назначению, - разъяснял старик.
"И оказаться в месте этого самого назначения угораздило меня", - думал в это время Николаша.
Каждая такая "стрела" - это, понятно, не материальный предмет, а некий, своего рода, заряд - да… заряд, подобный, скажем, электрическому - как бы содержащий в себе энергию утраченного смысла и вместе с нею - его содержание, своего рода программу: только, как бы это выразиться - в самых общих чертах, ибо во всей своей полноте он, как уж было сказано, недоступен рациональному человеческому восприятию.
Про электрические заряды и программы Николаша все знал лучше Николай Николаевича, но спорить с этой белибердой не стал, примерно уловив, что старик хочет ею выразить.
То есть, Николаша - так случилось - был теперь носителем одного из подобных зарядов - очень, впрочем, мощного: поскольку ставки в этой, некоторым образом, "игре"… кхм… кхм… богов… - повысились необычайно. Впрочем, "стрел" таких у приголубившего Николашу "нечто" более чем достаточно, да и время для него не имеет никакого значения: поэтому Николаша может ни в коем случае не сомневаться в том, что он не единственный, что у него много было - и, возможно, будет - соратников, хотя, конечно, и… кхм… в некотором роде, неизвестно - имеются ли в наличии таковые, в данный, так сказать, момент…
"Все это чрезвычайно утешительно", - продолжал размышлять названный Николаша.
Собственно говоря, на всем вышеизложенном и основывалась теория Николай Николаевича о ненужности каких–либо целенаправленных действий со стороны носителя вышеозначенного заряда: который сам по себе, присутствуя в мире, будет вызывать необходимую перестройку его тонких структур - быть может, в продолжение довольно долгого времени…
- Поэтому я и говорил вам, что вы теперь не вольны распоряжаться своею жизнью, да, вероятно, и никто из людей не волен - вам, Николаша, теперь предстоит, быть может, прожить очень долго… возможно, века…
Голова у бедного Николаши шла кругом.
Наконец дело дошло и до практического разъяснения "физических аспектов", а попросту - что конкретно для него означает состояние, к котором он находится, и как ему следует себя вести в этом невероятном положении "носителя заряда" - чего–то, в сущности, непонятно чего.
- Видите ли, молодой человек, - снова разглагольствовал старик, явно чувствуя себя, как бы на университетской кафедре, - "Профессор он, что ли, бывший?" - иногда ломал себе голову молодой человек.
- Видите ли, Николаша: продолжим и, так сказать, разовьем нашу аналогию - заключенного в вас, некоего, не понятного нам до конца ммм… "заряда" - с зарядом, в некотором роде, электрическим… да - электрическим. Как показывают мои наблюдения и, так сказать, исследования - наполняющий вас и недоступный нашему непосредственному восприятию "заряд" - никаким физическим образом себя не проявляющий, а лишь, так сказать, проясняющий ваше сознание - точно так же, как и электрический, вызывает явление, в некотором роде, индукции - то есть, оттягивая из окружающей среды и… эээ… предметов… заряд… эээ… противоположного и… словом, противоположного знака на себя - некоторым образом, их от него очищает.
Что–то снова Николаше не очень понравилось в этом упоминании "противоположного знака", но он предпочел на сей раз смолчать и лишь только с некоторым напряжением слушал дальше.
То есть, что получалось, - по словам вдохновленного вниманием старика: - пустоту, образовавшуюся в результате изгнания из мира изначального порядка и смысла, в полном соответствии с законами природы стал заполнять некий противоположный, - черт с ним, пусть будет, - "заряд" - бессмыслия, беспорядка - то есть, некоторым образом - хаоса (научно подкованный Николаша сообразил, что речь идет об энтропии). Теперь, в результате его взаимопритяжения и взаимодействия с заключенным в Николаше, происходит их постепенная аннигиляция.
И снова два слова Николаше не понравились - "заключенный" и вот эта самая "аннигиляция"… сразу вспомнились какие–то читанные в юности фантастические рассказы… Теперь он терпеть их не мог.
- Это слово ни в коем случае не должно вас пугать, молодой человек! - махал руками старик, глядя на затуманившегося Николашу. - Процесс это отнюдь не разрушительный, как вы могли бы подумать, вполне постепенный, а высвобождающаяся при этом энергия, - старик по своему обыкновению поднял палец, - "Ишь ты, знает…", - употребляется на восстановление поврежденных тонких структур и подготовку возвращения нашего, поэтически говоря - изгнанника.
- Да вот, кстати, - продолжал он, - если помните: кхм… граждане, что приходили к вам - один из них еще выразил желание некоторым образом сопровождать нас в нашей, так сказать… прогулке по дворам - ничего же страшного от общения с ними, взрывов каких–нибудь, не случилось - так что забудьте вы вашу фантастику. И, помимо всего прочего, это лишь аналогия.
- А что мы так удирали–то от них, если - ничего страшного? - задал естественный вопрос Николаша.
- Видите ли… Если бы им удалось вами завладеть, то действие вашего "заряда" было бы, во–первых, не только локализовано, но, во–вторых, через некоторое, достаточно продолжительное время - и неизбежно нейтрализовано - вы были бы, знаете ли, просто разряжены, как аккумулятор, со всеми неизбежными последствиями для вашей личности; в этом и состоит их цель.
- Так кого - их?! - воскликнул несколько сбитый с толку "аккумулятор".
- Ну… к сожалению - всех…
- Всех?!
- Строго говоря, эээ… - всех носителей, знаете ли, противоположного заряда, то есть практически - всего человечества. Впрочем, - поспешил старик уточнить, подняв взгляд на Николашино лицо, - подавляющее большинство не желает этого, так сказать, сознательно и… да, в сущности, вовсе этого не желает, так как не осознает ничего из того, что осознаем мы с вами - им на вас попросту, извините за выражение, наплевать. Хотя, общаясь с вами достаточно близко, они неизбежно будут испытывать на себе то очищающее воздействие, о котором мы говорили - вы еще увидите.
- Однако, - старик стал очень серьезен, а Николаша замер, - есть некоторая их часть, некоторый, я бы сказал - контингент, в силу каких–то - мы можем лишь догадываться, каких - причин, - старик снова поднял палец, но не только поднял, но, казалось, даже погрозил им кому–то невидимому, - особенно сильно подвергшийся влиянию и в значительной степени находящийся под властью того самого противоположного "заряда": этих - также в полном соответствии с законами природы - притягивает к вам особенно сильно, и именно они–то и являются для вас той самой главной опасностью, образуя вокруг вас своего рода изолирующий слой, даже как бы организацию…
"Вот! Так я и знал!" - метнулось у Николаши в мозгу.
- "Братья"!
- Да, например, - сразу понял старик, - но, конечно, не только они.
- А… а - много?..
- К счастью - не слишком. Но, все же - достаточно… Да, к сожалению, много им и не нужно - если удастся заполучить вас в свои, так сказать, руки… Но они - тем не менее - есть везде, вы уже убедились… Вот смысл - если возможно говорить о смысле - их бессмысленного по определению существования - именно в вас; и неудача с вами для каждого из них - катастрофа, поэтому вам и следовало быть столь осторожным - пока вы еще, так сказать, не были в курсе дела.
- А почему это они так легко вдруг - раз - и отступались, будто забывали?
- Так они же идиоты, - просто ответил старик. - Я ведь вам говорю - бессмысленные по определению…
Подумав немного, он заключил:
- Они тоже, разумеется, испытывают на себе ваше… эээ… воздействие, но в значительно меньшей степени: рано или поздно они - как я надеюсь - также будут в достаточной мере очищены от овладевшей ими… Но дальнейшие выводы вы теперь можете сделать сами…
- А как же так получается, что сюда–то они - не показываются? - вновь задал Николаша так и оставшийся для него не проясненным вопрос. - Просто потому, что - идиоты?..
- Видите ли, молодой человек, - ответствовал старик, снова принимая профессорский вид, - не совсем. Одного этого было бы недостаточно. Однако по неясным для меня причинам попадаются места, как бы изолирующие, экранирующие этот разлитый в мире, ммм… "антизаряд" - таков, в частности, этот дом - я в нем потому и поселился. То есть, укрывшись здесь, мы становимся - для них - как бы невидимыми. Кстати, есть и отдельные, очень редко встречающиеся люди, всегда очень старые, также свободные от… ну - от всего этого. Не знаю, почему… И мне кажется, это свойство места и людей - связаны: здесь, вот, например, проживают, изволите видеть, одни лишь старики, я вам рассказывал.
- Так вот почему вы… ох, простите… - спохватился Николаша, поняв, что, пораженный изумившей его догадкой, сказал бестактность.
- Нет–нет, - ничуть не смутившись, ответил Николай Николаевич, - со мной дело - некоторым образом, совсем другое… Да и не такой уж я старик, каким кажусь вам, - усмехнулся он, - это, знаете ли, мне тоже в вашем–то возрасте человек лет сорока пяти казался стариком. Хотя выгляжу я, вероятно, не лучшим, так сказать… Но - сами изволите видеть: какую жизнь приходится вести - так вот и сложилось.
Перешли к обучению, как выражался Николай Николаевич - практическим навыкам. Собственно, их было действительно немного, и все они мучительно напоминали Николаше читанные когда–то в школе книги про каких–то подпольщиков или шпионов: как ходить по улице, как вести себя в общественных местах, в транспорте; как себя вести с "обычными" людьми, попадающими в зону его, Николашиного, влияния, - "вот ведь…", - не без тоски думал Николаша; как, напротив, скрываться и уходить от неизбежно станущих липнуть к нему всевозможных "братьев"; как, тем не менее, воздействовать все же и на них - поскольку в этом был залог его будущей безопасности, неразрывно и безжалостно связанный с успехом его "миссии".
Но главное, старик заново учил его говорить.
Николаша с трудом, по слогам, как иностранные, произносил слова родного языка, так и в таких сочетаниях, чтобы они были понятны, - интуитивно, молодой человек, эмоционально! - его, находящимся в блаженном неведении о постигшей их судьбе согражданам; как с этой целью, желая сказать по сути одно - говорить нечто совершенно иное; как умолкать в то время, когда в соответствии со здравым смыслом он должен был бы что–то произнести и, наоборот, городить целую уйму совсем остававшихся ему непонятными слов - старик велел их просто заучить наизусть, как набор звуков - тогда, когда, как Николаше казалось, все уже им сказано и следует умолкнуть.
- Ведь вы все время апеллируете к здравому смыслу, молодой человек! - сердился старик на Николашины жалобы. - А никакого смысла - здравого, или не здравого - вне вас, как одной из волею судьбы подвернувшихся ему личностей - не существует! Вернее, - поправлялся он, - его, в некотором роде, поле быстро слабеет по мере удаления от вас. А вне этого поля существуют, как мы с вами говорили - только выхолощенные от живого смысла формы, всего лишь, будто прикрепленные таблички, обозначающие образы глубинного, неосознаваемого, но к сожалению, в силу этого - очень примитивного эмоционального содержания.
Тем не менее преподаватель Николай Николаевич был отменный.
Добившись от своего ученика относительно правильного разговора на этом "выхолощенном" языке, что слышал Николаша в последние месяцы со всех сторон, он сам переходил на него, да так ловко, что впору испугаться было. "Как это он так выучился?" - тревожно думалось Николаше. От него сначала требовалось просто понимать, что хочет выразить старик этими тарабарскими выражениями, затем - переводить их, а потом и отвечать - такой же нелепицей. Когда, запинаясь и краснея, он произносил, как ему казалось, что–то особенно, беспросветно бессмысленное, старик довольно улыбался, потирал руки - даже один раз осторожно хлопнул Николашу по плечу - и говорил:
- Вот, вот - у вас все получается! не так это сложно, главное - ни в коем случае не нужно думать!
Через каких–нибудь несколько дней они уже без труда могли вести непринужденные разговоры; верно учил старик: если не думать ни о чем - все становилось простым и понятным.
* * *
Был тихий, почти по–летнему теплый вечер в середине мая. Николаша, устав от трудов праведных, сидел у себя на диванчике, читал очередную, выданную ему стариком книжку. Он теперь понемногу выходил - гулял, бегал в ближайшие магазины - за покупками: а то совсем он стал неловко себя чувствовать, вынимая из той самой, сыгравшей в его жизни такую странную роль сумки, все, что старик приносил специально для него. Он побледнел с лица без свежего весеннего воздуха за те, почти уже… да - два месяца! - что просидел на "чердаке" практически безвылазно, немного осунулся - от переживаний, напряженного "учения" вдобавок к ежедневному корпению над все откуда–то берущимися заказами, чуть похудел от этого нынешнего, как ни говори, довольно–таки спартанского существования, и теперь с удовольствием, потягиваясь, отдыхал.
Прошел час, он поднял глаза от страниц, взглянул на часы: пора бы чем–нибудь… немного… промурлыкал, вспоминая героя любимой когда–то книжки. Поднялся сам, стал заваривать чай: он лично купил знакомую пачку "Здоровья" и теперь, крутя ее в руках, утонул в тумане ностальгии - с грустью, чуть ли не со слезами, вспоминал, как вот так же - заваривал этот же чай, в это же самое вечернее время, у себя на маленькой - троим едва поместиться - кухне, как чаевничал в квартирке на втором этаже старого своего дома… своего… О том, чтобы хоть подойти посмотреть на него, даже речи пока не могло быть.
Грустно покачав головою, Николаша поставил чайник на стол, вынул чашки, блюдца, прочий чайный инструментарий, нарезал хлеб…
Вскоре они с Николай Николаевичем уже сидели за столом и разливали чай по чашкам. Перекинулись парой обычных за столом, ничего не значащих фраз, Николаша соорудил себе и соседу по бутерброду, оба приложились к чашкам… Николашино лицо вытянулось, а Николай Николаевич, сделав еще пару глотков, осторожно кашлянул:
- Кхм… Что–то, признаться, ни запаха ни вкуса… чай что–то у вас, молодой человек, как, с вашего позволения, кастрированный кот… которому, кхм… еще и слабительного дали. Для очищения, так сказать…
И видя недоумевающее и расстроенное лицо своего молодого друга, продолжал:
- Это вы, вероятно, сами покупали? у нас, в магазине?
- Ну да - сам, я ведь вот и раньше его покупал и вроде было ничего… Пил с удовольствием, - отвечал Николаша растерянно.
- А… - название, позвольте поинтересоваться?
- "Здоровье"…
- Вот оно как… - протянул старик. - Мда, шансов заболеть с такого, примерно - как с кипяченой воды, это верно.
- А что же за чай мы, это, у вас–то пили? - поинтересовался Николаша. - Вы–то где покупаете?
- Ну, - хитро заулыбался Николай Николаевич, - я, некоторым образом, знаю места… Кхм… так что чай уж лучше я вам буду пока приносить.
- Ничего–ничего, молодой человек, - продолжал он, останавливая начавшего отнекиваться молодого человека, - не беспокойтесь. Я ведь, - он сделался серьезен, - знаете ли, сам заинтересован в успехе вашей… эээ… так сказать, миссии. Вы, некоторым образом, и мой личный мир можете спасти от такого вот… кхм… - он еще раз заглянул в чашку, - состояния. А то ведь тоже - ни вкуса… ни запаха… - и он вслед за Николашей - погрустнел…
- …так что в обеспечении вас хорошим чаем, - говорил он уже веселее через десять минут, возвращаясь со своим чайником, - я, некоторым образом, заинтересован. Ну-с, разливайте. А попутно задумайтесь над тем, что в вашем нынешнем положении есть и свои, так сказать, плюсы: вот - вы ведь только сейчас настоящий, например, вкус узнаёте…
Николаша, точно - задумался.
Попили чаю, пожелали друг другу спокойной ночи. Он принялся мыть посуду, что было не так легко в бывших творческих мастерских; провозился долго. За окном давно стемнело. Наконец, закончив с посудой, наведя порядок на столе - снова взглянув на часы: - у-у, поздно–то как - он только успел постелить на кургузом диванчике сиротскую свою постельку, как лампочка, непрерывно горевшая у него под потолком по настоянию Николай Николаевича (он уже раз менял ее за это время) - тенькнула - и погасла. Вот тебе на…
Николаша вспомнил, что запасной у него нет. Ох - ну, ведь не идти будить сейчас старика: тот ложился и вставал довольно рано. Света от стоявшего во дворе фонаря проникало в окно достаточно, Николаша подумал–подумал, да и рукой махнул: "Дотяну как–нибудь до утра, ну что в самом деле, как дети - темноты боимся", - решил он; и лег.
И что–то ему не спалось. Вспомнил снова свой злополучный чай… Верно старик говорит, жил я раньше и не понимал, до чего он безвкусен, никчемен. Когда Николай (бармен, за углом, налево… а где теперь тот угол…) рассказывал - даже и не осознавал, что как–то иначе может быть… Осознавал… Так и жизни своей не осознавал… насколько она тоже, если разобраться, была никчемна… безвкусна… А, собственно, почему я так решил? Кто же его знает… А теперь? Теперь - тоже… не знаю… поживем… уви… на этом месте он незаметно задремал.
Проснулся он от странного ощущения будто на него кто–то смотрит, со всех сторон, будто он в центре большого зала или на арене, и со всех сторон из темноты на него направлены взгляды, не пристальные, будто совсем безучастные, но неотрывные - так человек смотрит, задумавшись, на муху, сидящую на оконном стекле. Он открыл глаза, но никого, конечно же, не увидел. Разбудившее его ощущение ослабло, но не пропало вовсе - будто направленные на него взгляды от смущения, что их заметили, потупились, и теперь вскидывались лишь изредка, искоса.