– Так и наши хлопают, а у нас вроде никто не умирал. Свят, свят. Только я к чему это? Просто такие дети пошли, неблагодарные. И что ты им давай, что не давай, вкладывай, не вкладывай, всё одно. Как судьба сложится и как карта ляжет. Ничего не знаешь. И у горького пьяницы может быть идеальная дочка, а у олигарха последняя сволочь, которая отца разорит. Недавно в журнале прочитала, отец – посол Советского Союза, не помню, в какой-то там стране. И вот он своему сыну и то, и сё. И институт какой-то он там закончил, МГИМО, что ли, или МГУ, и за границу его вывозили, со всеми там писателями-поэтами его познакомил. И что ты думаешь?
– Ну?
– Он с этими же писателями какое-то тайное диссидентское общество организовал, какую-то антисоветскую пропаганду понёс. И что? Отца с работы турнули! Вот так-то. Тоже, воспитал сыночка, ещё и радовался да гордился. Тут хоть знаешь, никаких иллюзий, а если что путное получится, так будет нам приятный сюрприз.
– А вот в этом и есть отличие загнивающего капитализма (или развивающегося капитализма) от моей бывшей многострадальной родины. Вот у вас, действительно, есть надежда на сюрприз. Здесь – нет, ты понимаешь, нет, – Алексей развел руками. – Здесь машина, и мои девчонки в эту машину уже попали, и она их закрутила, вывернула наизнанку, прополоскала, оторвала все мечты и желания, как ненужные пуговицы, и вот теперь я имею то, что имею. У них есть чёткая позиция, есть видение жизни, но всё это как-то без души, без порыва. Ты вот мне про этого паренька-диссидента рассказываешь. Думаю, что втайне отец им, может, и гордился. То есть да, с одной стороны, жизнь у отца рухнула, но с другой, у парня стержень в жизни был, свои идеалы, за которые он боролся.
– Ну да, Павел ты мой Корчагин.
– Да не Корчагин. Времени у меня свободного много, вот и размышляю, сравниваю. Где лучше?
– И где же?
– Там, где нас нет, – отмахнулся Алексей. Зоя поняла, что откровенный разговор окончен. – Нас, кстати, сегодня в гости пригласила одна моя знакомая. Мне ещё немного надо над чертежами посидеть, так что объявляю перерыв на два часа. Чем хочешь заняться?
– А прогуляюсь. Вася прилег, а я пойду, поброжу. Вроде не страшно тут у тебя. И улица главная рядом, на витрины пойду посмотрю.
– И купи что-нибудь, у тебя же деньги есть.
– И куплю, может, что!
– Слушай, Зоя, давай завтра вместе сходим?
– Ни за что! Мужик в магазинах только мешается. Лёш, а к кому идем-то? Может, что к столу купить, или я что сготовлю по-быстрому?
– Нет, Зоя, у нас есть бутылка хорошего "Сансера", возьмем его. Нас на плов пригласили по случаю вашего приезда.
– В Германии? На плов?
– Наша бывшая соотечественница.
Зоя раскрыла было рот еще что спросить, но поняла, что диспут закончен. А вот и хорошо, вот и славно. Значит, на плов. Что ж, понятно, готовить умеет, это тебе не картошка на пару, к плову ещё голову и руки приложить нужно. Хозяйственная, стало быть. Опять же, уважительная. Сказал же – "к вашему приезду". Стало быть, хорошая женщина. Зоя, пританцовывая, поднялась в дом, потихоньку нашептать Васе свои мысли. Василий сладко спал на диване в гостиной. Ну, надо же, как неловко, а ну, как девицы сейчас заглянут, а он тут разлегся. Зоя потрогала его тихонько за плечо:
– Вась, давай, спустись в наш келлер, опять же, там попрохладней. Я тебя укрою хорошенько, да и подремлешь.
Василий быстро поднялся и, как показалось Зое, практически не просыпаясь, посеменил в сторону кровати. Зоя укрыла его пледом. Что-то последнее время он стал слабее, вроде не жалуется ни на что, а вот и похудел, и спит много. Ему бы тоже прогуляться, да разве уговоришь. Вредные они, эти мужики, спасу от них нет.
14
Зоя не знала, нравится ей в Германии или нет. То есть, конечно, чисто, красиво, в магазинах продукты свежайшие. Но дороговизна страшенная. Хоть ей Алексей и говорит: "Ты на наши рубли ничего не переводи", – и как они приехали, тут же сунул ей тысячу евро.
– И ни в чем себе не отказывай. Это тебе на мелкие расходы. Потом ещё сходим, вместе тебе всё купим, что захочешь. Пойми, что для меня это самая большая радость.
Что ж не понять, всё ясно. Если б она имела такие возможности, ей бы тоже для родного брата ничего жалко не было. Только нужны ли ей эти возможности? Ой, не приведи Господь. И как они тут живут? Как Алексей привыкнуть смог? Всё чужое, непривычное. Идёшь и не знаешь, то ли в тебя велосипедист врежется, то ли кто что спросит на их тарабарском языке. И все тебе при этом улыбаются, головами кивают. Вот что улыбаются, может, она смешная какая? Ну, полноватая она! Ну и что с того? Тут тоже тётки – не Дюймовочки. Правда, нет ни одной с пучком. Все бабульки её возраста с аккуратными стрижками, уложенными и подсиненными. У Зои тоже подсиненные, еще и с фиолетовым отливом. Синева придает бледность лицу, поэтому она всегда добавляла немного фиолетовых чернил. Получалось очень живенько. А косу ей Василий стричь не разрешал. Как смолоду сказал, так и придерживался всю дорогу этого мнения:
– Всё тебе прошу в этой жизни, но если косу отрежешь, так и знай, я тебе больше не муж!
А Зоя и не собиралась косу стричь, она сама знала про это свое богатство; и потом, она умела делать не просто пучок, а замысловатую ракушку, подбирая её костяным гребнем. И вовсе она не полная, а статная. Подумаешь, не в брюках, а в юбке. У нее ноги, между прочим, красивые. А что эти брючки, в которых все немки шмыгают, ни два ни полтора. Никогда она эту длину не понимала, ещё бы шорты надели. И потом, эти бабульки в кафе. И вот сидят, и вот обсуждают, ещё и пиво пьют. Совершенно недопустимое дело. Они тоже с соседками присаживались. Так это же вечером! Когда уже все дела переделаны, а сериал ещё не начался! А днем, будьте любезны, и в саду работы хватает, и дома, внуки, опять же. Какие посиделки?! И руки у всех бабулек с маникюром, ногти прям точёные. Вот этому Зоя позавидовала. Как-то не приучила она себя к этому делу. А почему, собственно? А не поздно ведь и сейчас начать.
Зоя не могла объяснить, что ей здесь было не по нраву. Одно слово – не своё, чужое, не наше. И ещё – домой. Скорее бы домой. Правда, от мыслей о доме веселее не становилось. Где теперь он, этот дом? Совсем недавно пришло новое понимание дома. Дом – это даже не там, где ты родился, дом – это где ты хозяйка, где ты чувствуешь себя свободно. Вот это дом. А где сделал и не знаешь – то или не то, боишься испортить, боишься снисходительных, насмешливых взглядов… Это уже что-то другое. Но не её решение было – переехать к сыну в Москву. А решение мужа не обсуждается. Он знает, что делает, значит, так и будет.
Зоя загляделась на витрину: девушка-манекен в красивом длинном платье улыбалась ей. А что, подумалось, ей бы пошло. Где-то она, правда, слышала, что чёрное в белый горошек – выбор неудачниц. Что ж она, неудачница, что ли? Совсем даже нет. В конце концов, если со стороны посмотреть и в детали не вникать, муж есть, сын вон в Москву перевез, брат вообще за границей живет, всю поездку оплатил и сейчас кучу денег дал, покупай не хочу. Зоя глубоко вздохнула. Может, с этими мыслями и нужно жить, и не копать глубже. И не думать, что оторвали от родной земли, невестка не переносит её на дух, а внуки совершенно безразличны, и что у брата не складывается личная жизнь, и только Зоя может догадаться, что творится в его неспокойной душе.
– Что-то подобрать хотели? – из открытой двери магазина на неё с интересом смотрела женщина средних лет.
– Да вот, смотрю, платье вроде неплохое, – ответила на автомате Зоя, немного растерявшись от русской речи. Вот поди ж ты! Вроде как она собиралась, как наряжалась. Ну да, не немка, но может, она американка или француженка, допустим? Нет, продавщица сразу заговорила с ней по-русски. Стало быть, это правда, нашего брата за версту видать. Ну и ладно, значит, будем этим гордиться.
– Так Вы заходите, – сделала продавец приглашающий жест рукой. – Только платье Вам это не пойдет.
– Почему это?
– Так это на фигуру!
– А у меня что? – растерялась Зоя.
– Так Вы же толстая!
Ничего себе, тоже мне – Германия. Когда они с Алексеем по магазинам ходили, все продавщицы улыбались, тут же начинали метать разнообразные товары, чтобы юбка к кофте подходила, а сверху пиджачок, и шарфик, и ещё маечка вниз. Зоя все удивлялась, сколько же ансамблей можно составить. Вот так, купив четыре-пять вещей, постоянно меняя то легкую кофточку, то шарфик, можно принимать какой-то новый облик, быть разной и интересной. Зоя в тот поход очень понравилась себе в большом магазинном зеркале, и потом, она видела одобрительные взгляды продавщицы, от души, не то, что здесь.
Продавщица, сложив руки на животе, с сожалением разглядывала Зою.
– Ну, принесите мне что-нибудь другое, на Ваш вкус, – решила не сдаваться Зоя.
Женщина вздохнула и неторопливо пошла куда-то на склад. Зоя перебирала вешалки в зале. Ну, вот и эта блузочка вроде ничего, и эта водолазочка. Чего ж сразу "толстая". Главное, чтобы была модная и не зацикливалась на том, что полная, и себя любила. Подумаешь, не в фигуре счастье!
Продавщица принесла черную юбку "годе".
– Так она мне мала, – расстроилась Зоя.
– Мала? Ой, я Вам такой большой размер принесла…
Тьфу на тебя, подумала Зоя, не один магазин в городе, можно хоть платье выбрать, хоть юбку, и деньги у неё есть. Ну надо же! В конце концов, у неё размер не XXL. И её можно одеть красиво. И что это за продавщица такая? Ну, прямо как в Москве. Там тоже могут смерить тебя взглядом и сказать: "Вы знаете, здесь продаются дорогие вещи". Или что-нибудь в этом роде.
Зоя гордо переоделась и решила больше по магазинам сегодня не ходить. Вот ведь история, настроение-то у неё испортилось. Почему? Кто такая эта женщина? Зоя попыталась убрать из головы неприятные мысли. Она сегодня идет в гости, лучше думать про это. И кто пригласил Алексея? И ведь ничего не рассказывает. Вот тоже, сестра волнуется, понимаешь, а ему хоть бы что.
Зоя шла по небольшому скверу, огромные платаны с непривычными нашему глазу голыми стволами шелестели листвой, ровные газоны и причудливо подстриженные кусты поражали своей свежей зеленью. Почему у нас не так, почему нет такого яркого зеленого цвета, дорога вечно в пыли? Зоя очень любила природу после прошедшего дождя, когда все свежо, дышится легко и свободно. А здесь вот даже в такой жаркий и безветренный день дышится, как ранней весной. Нет, ну хоть шляпку она должна же себе купить. Вроде панамки, чтобы голову не напекло. А можно в ней и в гости сегодня пойти. Зоя уверенно шагнула в дверь шляпного магазина.
15
Собираясь на прием к неизвестной особе, Зоя примерила новую шляпку:
– Ну?
– Отпад, – Василий только проснулся.
– Ну что ты всё время спишь? Дома спать будем, здесь нужно смотреть, впитывать.
– Так ты мне всё расскажешь.
– Слушать ты будешь, как же. В гости сейчас идем. К какой-то там Лёшиной мадам. Пловом будет угощать.
– Турчанка, что ли?
– Чего-то я не спросила, – Зоя села на топчан, покрытый тканым ковром. – А может, и впрямь? Почему плов-то, вот те на. Ну и ладно, нам-то что.
– А нам-то всё хорошо. Плов так плов. Ты, главное, там поспокойнее, сразу с вопросами не лезь.
– Это когда я лезла? – начала обижаться Зоя.
– Да всегда ты лезла. Ну, всё, всё. А сегодня не лезь.
Валентина их встречала у калитки своего дома:
– Здравствуйте, здравствуйте, проходите!
Зоя толкнула Василия. Вот видишь, а ты говорил, "турчанка". Что ни на есть самая наша.
"Самая наша" Валентина неожиданно поразила своей простотой. В длинной юбке с поясом на резинке, на шее платок. Может, сектантка какая?
– Уже всё накрытое, застеленное, милости просим, дорогие гости. Знакомиться давайте. Я – Валентина. Это вот доча моя – Серафима. А вы, стало быть, Василь и Зоя. Мы уж давайте без наших отчеств. Дома от них устали. И на "ты", может, сразу, чтобы не путаться.
– Чего же, давайте, очень приятно, спасибо за приглашение.
Зоя покосилась на брата, у того желваки ходили по лицу, видно, и его коробила Валина простота.
– Мама, Вы где сядете? В центре?
– Да где всегда.
– Ещё кто придёт? – поинтересовалась Зоя.
– Почему? – удивилась Валя.
– Так дочь ваша вроде "вы" сказала.
– Так это она мне сказала, – не поняла Валя. – А-а, это про "Вы"! Так это мы с тобой на "ты", а дочери негоже матери тыкать. С этого всё и начинается. Сначала матери тыкать начинает, потом за бутылку схватится, а там и в подоле принести не долго. Согласная, Зой?
– У меня сын, не скажу так сразу, – растерялась Зоя.
– У нас в семье правила строгие. Я своих детей поднимала одна, мне было непросто, зато в чести и в уважении. Симе-то было семнадцать, когда мы в Германию переехали, поплакала недельку и привыкла. А вот Мише тогда четырнадцать годков стукнуло. До сих пор найти себя не может. Всё не по нему.
Зоя с Василием занимали места за красиво накрытым летним столом. Аккуратная беседка на маленьком клочке земли рядом с домом вписывалась в пейзаж идеально. Зоя ещё раз подивилась жадности нашей русской души. И всё нам шести соток мало. А здесь, только погляди, сколько тех соток? Две или три? А вот тебе беседка – навес со столом и стульями, рядом площадка для мангала. По другую сторону цветник и крошечный прудик. Высоченные туи отделяют участок от дороги, плетистые розы украшают калитку. И что для жизни ещё нужно?
– Красивый у тебя, Валя, участок.
– Да? – искренне обрадовалась Валя. – Ой, спасибо! Я поначалу-то сильно плакала. Привыкли же, картошка своя, моркошка своя. А тут дали тебе вот этот огрызок, да и то не сразу, сначала-то год в общежитии жили. Ты, Лёш, сколько на социалке был?
Лёше явно разговор был не очень приятен. А чего тогда пришли, удивлялась Зоя.
– Валь, давай я лучше плов помешаю, – Алексей решил таким образом уйти от ответа.
– Ой, не вздумай! Даже и не подходи, – Валя замахала обеими руками. – И вправду, чего теперь про прожитое? Пережили. Просто я о чём? Вот мужик приезжает, он и бегает за всю семью. А за меня кто побежит? Некому, сама. Сын надулся на меня, доча хнычет, а мне чего? Нет обратной-то дороги. Да ещё с языком проблемы. Мы ж немцы, и дома же только на родном немецком говорили, а здесь, как выяснилось, нас не понимают. Так-то! Так сколько годов прошло. Изменился язык-то, да наши бабки, видно, все поковеркали, уж нам что досталось. А мы чё ж, не знали, думали, на родину едем, язык знаем, у нас никаких проблем не будет. Вот и получалось: мы всех понимаем, нас никто. Связь-то такая, односторонняя. Ой, да я вас заговорила. Вы угощайтесь давайте. У нас плов. А пока он доходит, ещё минуточек двадцать, салат наш фирменный. А? Зоя, давай тарелку, давай по-нашему, по-русски тебе положу, с горочкой. Это ж зеленуха одна.
– Мама, давайте, я Вам помогу?
– Давай, доча, давай. А вот вам полотенчики на коленки, чтобы не перепачкаться. Да и давайте по рюмке-то к плову. Из нашего русского магазина Мишка сегодня припёр. Мишка, за стол с нами сядешь?
Из дома что-то пробурчало непонятное.
– А пусть его. Говорю, ищет всё себя, – Валя попыталась было взять бутылку, но Алексей её опередил. – А, ну да, вот видите, не привыкшие мы, – Валя залилась краской.
Алексей налил водку в крошечные рюмочки.
– Ну что, люди добрые, спасибо, что навестили, будьте как дома, не забывайте к нам дорогу.
Зоя заметила, что пить тем не менее Валя не стала, так только, пригубила.
– Так какие ваши впечатления про наше житье? Да расскажите, как у вас?
Зоя пригубила свою рюмку и от души начала закусывать салатом.
– Вкусно! Рецепт потом запишу! Так хорошо у вас, чего тут скажешь. А только всё здесь неродное, и как вы тут привыкли?
– Ох, Зоя, правильно ты говоришь, вот вроде живем, все как по-писаному. Понимаешь, мы же просились на Родину, тут предки наши жили, это наша родная земля. Улавливаешь? Вот! И немцы же нас поддерживали, помогали на первых порах, курсы, социал. А живём, прям чувствуем, как они от нас шарахаются. Как будто чумные мы какие. Такие же немцы, как они. Не мы ж виноваты, что в Казахстане оказались. Да, тяжело… И главное, вроде нам все улыбаются, кивают, а всё равно, я же чувствую, смотрят, как будто вонь от нас идет какая.
– Ну, ты скажешь уж, – Зоя аж поперхнулась, доедая свою горку.
– Может, я не сильно красиво выражаюсь, но смысл, думаю, передала, – просто объяснила Валя.
– Валя, – аккуратно вступил в разговор Алексей, – то, что на нас здесь смотрят по-другому, это ты права, и никогда мы не станем здесь местными жителями. Хорошо бы, чтобы нашим детям это удалось, это их жизнь. Но ведь, согласись, где-то ведь есть и наша вина.
– Какая это? – взвилась Валя.
– Сима говорит по-немецки идеально, а ты как говорила, так и говоришь…
– Так и ты не идеально, – обиделась Валя.
– Я не идеально, – терпеливо продолжил Алексей. – Но я говорю правильно. Есть, конечно, ошибки, но они не такие ужасные. Я говорю с акцентом, безусловно. Причём с нашим, славянским, который изжить практически невозможно. Но я стараюсь приблизить свою немецкую речь к местной. Что-то подмечаю при разговоре, какие-то выражения даже записываю. И немцы мне за это благодарны. Я это вижу.
– А я что? Тоже понять меня можно. Книжки ихние и не собираюсь читать. Я и русские-то не особо. Да и некогда мне. Зой, ну вот сама посуди. Через день у них на ГмбХ убираюсь, где Алексей служит. А через день у доктора одного. Ой, такой доктор! Давай свожу тебя, обследуемся!
– Зоя, – сдержанно произнес Алексей, – я бы не советовал.
– Да ладно, это я про своё время. Так вот, тряпкой-то намахаешься, а ещё и купить, и сготовить. Кстати, в хоре ещё пою. Да, в нашем, казачьем. Ой, я бы спела, но соседи здесь, знаешь, нервные. Чуть что, в полицию звонят.
– Это как это? – испугалась Зоя.
– Ну, ты понимаешь, здесь все ж за порядок и за тишину. И главное, ну ты приди и скажи: так и так, ваши песни для нас очень громкие. Нет! Они прямиком своим полицаям звонят, а они тут как тут. Нарушение порядка!
– Какой кошмар, Лёш, а мы тоже с Василием шёпотом особо не разговариваем. Валь, вот ведь хорошо, предупредила.
– А то!
Алексей вздыхал, нервничал, быстро засобирался домой. Зоя никак не могла понять, а зачем тогда они пошли в эти гости?