– Не могу, Любаша, аж всё внутри горит.
– Перегорит. Не ты первая. А вот останешься одна… Этот твой командировочный неужто одинокий?
– Какое там, дочка в первый класс ходит.
– Вот и посмотри, скольких людей ты несчастными сразу сделаешь.
– А как, скажи, без любви-то жить? – с вызовом спросила Зоя. – Меня и мать перед смертью предупреждала, мол, без любви замуж не ходи!
– Так она тебя от беды спасала! Чтобы готова ты была, что рано или поздно придет это чувство, и выбор придётся делать. Так вот ты его правильно сделай. Я человек не очень верующий, но змей-искуситель – есть он. Испытание тебе, Зойка, дано, а ты его выдержи. Да посмотри на своего мужа по-новому. Василий-то мужик стал хоть куда. Мастер на заводе, красавец, подберут сразу. Локти не будешь кусать?
Зоя молчала, она всё про мужа знала и гордилась им. Но не было к нему того щемящего чувства, никогда не было той страсти. Всё буднично, всё как всегда. Ну, муж, ну, вместе, и оставались мечты о светловолосом принце. И вот этот принц приехал. Так почему она должна отказываться, может, вся её судьба – только дорога к этому принцу? Что Зоя в этой жизни видела? Неужели она не заслужила?
7
Отрезвление пришло в один день, и так пробрало, что хватило на всю оставшуюся жизнь. Зоя возвращалась домой с твердым решением – поговорить с мужем. Будь что будет, но он тоже не заслуживает того, чтобы его водили за нос. Всё ему расскажет, пусть рассудит.
Уже издалека она увидела во дворе карету "Скорой помощи".
– Господи, Господи, – запричитала Зоя, прибавив шагу, – этого еще не хватало, да что же это.
Врачи на носилках выносили Сашу, Василий держал сына за руку.
– Не волнуйся, – тихо проговорил он ей, – всё будет хорошо, я его вытащу, я обещаю тебе: я его вытащу.
– Что, что? – шептала она одними губами.
– Вот так, мамаша, – грубовато отчитывал доктор, – следить нужно за детьми-то. И что, что тринадцать лет? Кто ж там ныряет? Это ж мелководье! А они с тарзанки. Вот и шарахнулся головой! Хорошо, приятели выловили. Так неизвестно ещё, чем закончится. Эх!
– Как же? – только и смогла выговорить Зоя. И сразу же себе пообещала: "Никогда! Никогда больше!" Только бы Санька выжил, только бы встал на ноги.
А потом вместе выхаживали. Вася дежурил в больнице, кормил сына с ложечки, поддерживал Зою, словно из-под земли доставал редкие лекарства.
Да как же она могла? Именно тогда Зоя поняла, насколько дороги ей муж и сын: она не сможет обойтись ни без одного, ни без другого. Никто и никогда не будет любить её сына как родной отец, никто не будет носить здорового парня на руках и петь ему вечерами колыбельные. Только родной отец. Чувство благодарности или всё-таки любовь, для которой она никак не могла найти правильного определения? Ей казалось, что это привычка, обыденность. А может, это и есть любовь, когда присутствуют покой, защищённость.
О том, что он пишет стихи, Вася рассказал не сразу стеснялся, но как-то прочитал ей такие проникновенные строчки о природе, что Зоя долго в себя прийти не могла, – это ж как надо свой родной край чувствовать?
– Кто же это, Вась, Кольцов?
В ответ муж принес ей двухкопеечную тетрадку исписанную мелким почерком.
Ту историю Зоя вычеркнула из своей жизни. Несчастный случай с сыном она тогда тоже приняла как наказание, расплату за мысли, как предостережение.
Боже, как же страшно. Стало быть, есть кто-то, кто за нами следит, кто нас направляет. Только сын-то чем виноват? А ведь всё правильно, какое наказание для матери самое жестокое?
Не сказать, чтобы всё в жизни Зоя и Василия было гладко. Всякое случалось, живые люди, а у Василия характер взрывной: чуть что – кулаком по столу. Но справедливый, и очень он всегда свою Зою любил, прямо боготворил.
На их серебряную свадьбу собралось полгорода, из Москвы приехал Саша (он работал в столице уже год), из Иркутска прилетел Алексей с семьей. Нина сшила Зое платье в стиле её любимого Альфонса Мухи. Длинный, в пол, хитон цвета слоновой кости, с огромной брошкой на одном плече.
– Королева моя, – только и сказал Вася.
В этот день он первый раз читал ей стихи прилюдно.
Мне всё время тебя не хватает,
Даже если ты рядом со мной.
Годы жизнь, как страницы, листает,
Но звеним мы единой струной!
Чтоб сильнее друг в друга влюбиться,
На пределе, по полной, взахлеб,
Чтоб друг другом опять насладиться,
И восторг пронизал, как озноб!
А ещё удивил Саша, который сказал прямо-таки философский тост:
– В моем любимом рассказе Сэлинджера – "Выше стропила, плотники" – герой читает накануне свадьбы в индийских трактатах: "Врачующиеся должны служить друг другу. Поднимать, поддерживать, учить, укреплять друг друга, но более всего СЛУЖИТЬ ДРУГ ДРУГУ. Воспитывать детей честно, любовно и бережно. Дитя – гость в доме, его надо любить и уважать, но не властвовать над ним, ибо оно принадлежит богу". Так вот, дорогие мои родители, думаю, вы живете вместе так долго и так счастливо, потому что выполняете эти заповеди. Ну и спасибо вам от меня лично за то, что позволяете мне идти своей дорогой.
Ото всех Зоя и Василий услышали много хороших теплых слов; пожалуй, промолчала только Люба. Весь вечер просмотрела в пол, разговаривала сквозь зубы. А на следующий день зашла к Зое и сказала прямо:
– Не осуждай меня, только позавидовала я тебе. Мой Соломон через пять лет после регистрации помер. Из них два года лежал как бревно, говно из-под него выносила. Скажешь, сама себе такую жизнь устроила? Да, сама. А только жизнь-то прошла уже, – Люба расплакалась. А что тут скажешь, Зоя могла только посочувствовать подруге.
Умирал Василий дома, боли его мучили в последние полгода непереносимые. Зоя сама научилась делать уколы. На какое-то время ему становилось легче, а потом опять всё начиналось по-новой. А перед смертью вдруг ему стало легко, все боли ушли; они оба понимали – это конец, и пытались сказать друг другу то самое важное, чего недоговорили, что не спросили.
– А неужели бы ушла тогда, а, Зой? – Зоя сразу поняла, что муж имеет в виду, она долгие годы ждала этого вопроса, боялась; потом забыла сама эту историю, даже смешно было, потом решила, что ничего тогда Вася и не заметил вовсе. Значит, заметил и мучился столько лет. Вот ведь дура, как же она могла так поступить с человеком, который любил её всю жизнь – отравлять ему жизнь этим неведением!
– Что ты, Вася! Только тебя любила, ты уж мне верь. А то, что тогда случилось, глупость эта была самая настоящая. И клянусь тебе, в целой жизни ни разу я тебе не изменила.
Вася улыбнулся и закрыл глаза. Зоя ещё не могла до конца понять, кого она потеряла и как круто изменится ее жизнь.
8
Алексей рассматривал спальню сестры. Всё уютно, красиво, он уже отвык от обоев в цветочек, от таких же штор и покрывала на кровати. У него в доме все стены выкрашены в белый цвет, на окнах функциональные жалюзи.
– А цветов у тебя всё так же много. И, главное, все цветут.
– Да прям! Уж какими удобрениями я их только не поливаю! Но ухаживаю, конечно, смотри, какой у меня чудесный Ванька мокрый. Помнишь, он ещё у нас дома рос?
– Из Ахтубинска привезла?
– Привезла, – гордо подтвердила Зоя. – А здесь разве такой купишь? А потом, это частичка нашего дома. Не землю же в мешочке везти. – Зоя подсела к брату на маленький диванчик. Они специально с Василием так оборудовали свою комнату. В одной части – кровать, а в другой – небольшой диван, столик журнальный, телевизор. Захотелось Зое уйти к себе – всё у нее есть. А телевизор – это теперь большая часть её жизни.
– Лёш, а про Валю расскажи. Как у неё жизнь складывается?
– Что? А, Валя. Да работает, всё нормально, у неё сын вроде бы женился. Дочь Серафима в педагогическом техникуме работает. Всё нормально.
– А она сама, замуж не вышла?
– Зайка, за кого?
– Ну да за тебя не вышла, это я вижу. Вот ведь жалко женщину, строила она на тебя планы, строила.
– Ладно, Зоя, перестань, мало ли, кто какие планы в этой жизни строит. И потом, прежде чем строить, поделись своими мыслями со второй стороной. Спроси, он-то что про всё это думает. Согласна со мной?
– Согласна, Лёшенька, конечно, согласна. Ой, Лёшка, какая поездка была. Как же хорошо, что мы с Васей успели к тебе съездить, – Алексей испугался, что сестра сейчас опять зальётся слезами, но на губах у неё была улыбка, как бывает при воспоминаниях о чём-то хорошем.
– Мы ведь как думали: выйдем с Васей на пенсию и будем ездить по миру. Что мы в этой жизни видели? Работа и работа, ни выходных, ни проходных. Здоровье ещё было, денег накопили, решили: вот как возраст исполнится, сразу вдвоём на пенсию и уйдем, как раз наши пять лет разницы здесь нам и помогут. Заранее на заводе объявили, мол, так и так, на нас не рассчитывайте.
– Не представляю, как вас отпустили? – Алексей хорошо помнил, каким уважением пользовались на заводе и Зоя и Василий.
– Так мы за год предупредили. Я год замену себе готовила, найти главного бухгалтера на наш завод – это тебе не шутка. Из своих девчонок готовила. И Васю тоже не так-то просто отпускали, ты же знаешь, и руки золотые, и головастый. Не выучился, как-то в его семье не очень это принято было, но ведь как хотел, чтобы я получила высшее образование, помнишь, Леш? – глаза Зои опять увлажнились. – С Сашенькой сидел, пеленки его стирал.
– Ну, допустим, я тоже с Сашенькой сидел, вы уж моих достоинств не умаляйте!
Зоя немного задумалась, потом снова с улыбкой поглядела на брата.
– А я и тебе за всё очень благодарна! Так вот путешествие у нас одно и получилось – к тебе! Сначала к сыну в Москву переезжали, потом быт здесь свой обустраивали, к тебе вот, слава Богу, съездили. И всё. Вася же никогда не жаловался, ты понимаешь. Так бы, может, к врачу какому сходили. А уж когда я его силком повела, сказали, что уже поздно.
– А ко мне съездили. Я вот тоже пять лет этой поездкой жил.
9
Алексей встречал Зою с Василием в аэропорту. Они не виделись более десяти лет. Какая стала Зоя, а вдруг он её не узнает? Василий действительно сильно изменился: похудел, глаза запали. Алексей даже испугался вначале, потом сообразил: так возраст, куда деваться, и он старше Зои! Зоя тоже изменилась, располнела, но всё равно это была его Зоя – высокая, прямо державшая спину. Полнота её никак не портила, наоборот, еще больше добавляла какой-то кошачьей грации. Есть полные люди, очень легкие в движениях, воздушные. Вот такой была Зоя.
Алексей вёз гостей домой на своем "Опеле".
– А я думал, у тебя "Мерседес"! – Василий по-хозяйски осматривался в салоне.
– Вась, да можно было и "Мерседес" купить, тут же всё в кредит, в лизинг. На самом деле, какая машина нравится, такую и будешь иметь. Если, конечно, зарплата позволяет соответствующие проценты выплачивать. Но мне "Опель" нравится. Удобный, вместительный, я привык.
Зоя зашикала на мужа:
– Господи, с каких это пор ты начал в машинах разбираться? Сам в жизни за рулем не сидел, какая тебе разница?
– Да, ладно, Зой, это я так, показать, что в машинах разбираюсь, – и Василий расхохотался так, как умел только он один, громко, на весь салон!
Алексею стало ясно: приехали родные люди. Люди, которые что думают, то и говорят, у которых нет камня за пазухой. Он их очень-очень ждал, и этот месяц он будет счастлив.
Зоя всю дорогу говорила без перерыва, Алексей только слушал и улыбался.
– Ну что я всё болтаю и болтаю, – спохватилась Зоя, – а Таня с Алечкой дома нас ждут?
– Вечером идем в ресторан, девочки придут туда, – Алексей по привычке внимательно смотрел на дорогу.
– Так чего ж ресторан? Я сама сготовлю, – начала было сопротивляться Зоя. Она страшно боялась, что своим приездом они напрягут брата, заставят тратиться.
– Вы же на месяц приехали, успеешь ещё, – опять улыбнулся Алексей.
– Как скажешь, – Зоя на какой-то момент замолчала. – Подожди, ты же про мою Петровну ничего не знаешь…
* * *
Зоя не могла понять, нравится ей жилище брата или нет. Она тоже с недавних пор жила в подмосковном коттедже, и вот теперь можно сопоставить дом в ближнем Подмосковье и дом в Германии. У брата всё значительно меньше. Три спальни, гостиная, совсем небольшая кухня и полуподвальное помещение, правда, с небольшим оконцем, так называемый "келлер", которое и было отдано гостям.
У сына в Подмосковье не так – размах, три этажа да плюс во дворе отдельный домик для гостей, который также может служить баней. Ну да, хоромы Сашка отгрохал, а жить некому. То есть живут, понятное дело, но как кошки с собаками. Да, похоже, и здесь особо жить некому.
– Зоя тебе по дороге всё рассказала, теперь ты рассказывай, кто в ентом теремочке живет?
– Видимо, я, мышка-норушка!
– А девицы твои?
– Татьяна теперь отдельно живет, так, в гости наезжает. Алька на лето к подруге переехала, у той родители в Испанию подались, есть такая программа для немецких предпринимателей.
– Так ей всего шестнадцать лет! – возмутилась Зоя. – Девочка в таком опасном возрасте! И одна.
– Ну ладно, посмотришь сегодня на эту девочку. Меня они всё равно не слушают. Зой, не вникай, здесь всё немного по-другому. У всех свои права, свое пространство, своя территория. Мои права на её территорию не распространяются.
– Да? – Зоя неуверенно покачала головой. – Кто же за тобой ухаживает? Помыть, постирать, вон, окна аж сияют чистотой!
– Ну, окна – это тема отдельная, раз в месяц женщина приходит, а убираю я сам, да что тут убирать-то? В келлер, это где вы будете жить, я сейчас практически не спускаюсь, комнаты девочек тоже закрыты. А эти помещения мне и самому убрать под силу. Зоя, я уже привык. Еду на работу, завожу рубашки в прачечную. На следующий день мне их возвращают на вешалках. Могут и домой привезти, просто меня дома не бывает. С готовкой то же, какие проблемы? На завтрак – чашка кофе, обедаю я на работе. А вечером – по настроению. Могу себе кусок мяса зажарить, к нему салатный лист и бокал вина. Могу заказать что-нибудь в китайском ресторане, привезут горячее, и так далее. Это не проблема, – Алексей вдруг понял, что держит гостей практически в прихожей. – Всё, я думаю, вы устали. Пойдёмте, я вам покажу, где вы будете обитать этот месяц. Я там всё прибрал, проветрил, надеюсь, вам будет уютно. Кстати, матрас на кровати я недавно поменял. Себе покупал и сюда сразу взял; думаю, приедет сестрица, пусть ей тоже удобно спится.
– Ой, Лёшка, нуты даешь, да какая мне разница, на чем спать? – но Зоя аж покраснела от удовольствия!
Так называемый "келлер", площадью сорок квадратных метров, представлял собой уютное помещение, оформленное в этническом индейском стиле.
– Это всё Алькино хозяйство. Только что вигвам не поставила.
Да, вигвама не было, но кругом яркие циновки, томагавки на стенах, большие фотографии индейцев в перьях и куртках из замши. Вот это антураж! Вдруг Зоя вскрикнула:
– Господи, здесь кто-то есть, – она замерла перед манекеном в человеческий рост, одетым в национальный индейский костюм.
– Зоя, это Чингачгук. С его присутствием вам придется мириться, – вздохнув, успокоил Зою брат.
– Где ж вы его взяли?
– Да чего ты, Зоя, тут они, наверное, продаются, заграница ведь, – не выдержал Василий. – Чего ты к человеку пристала?
– Аля купила манекен, а костюм сшила сама, по картинкам.
– Ты смотри, какая талантливая девочка! – Зоя щупала куртку на манекене. – А вышивка-то, вышивка!
– Да, ты знаешь, она в клуб специальный ходила, они в лагеря ездили, по выходным вигвамы строили, короче, все делом каким-то занимались. Ну, я ей и разрешил это помещение забрать. Она со своей командой здесь штаб организовала. Но сейчас увлечение закончилось, она, по-моему, в келлер даже и не спускается.
– Ну, ты подумай, как здорово, – всё никак не могла успокоиться Зоя, – а развернуть этого друга как-нибудь можно? А то прямо в глаза смотрит, не уснёшь.
Достаточно большая комната немного давила низкими потолками и ощущением нежилого помещения. Алексей, судя по всему, пытался навести здесь уют. Кровать застелена свежим бельем, ярко-синим, в крупных подсолнухах; на журнальном столике стоит букет свежих хризантем. Их тут ждали, к их приезду готовились. На вкус Зои, все эти рогатины индейские и маски ритуальные она бы повыкидывала, меньше пыли. Хотя пыли-то как раз и не было.
Вот хорошо, что на месяц приехали, а то Василий в последнее время всё как-то дышит тяжело, вот здесь и отойдет. А то что в той Москве, хоть и как будто за городом? Пять километров – это разве пригород? Это та же самая Москва. Не то, что здесь, только из аэропорта в Дюссельдорфе вышли, сразу свежестью пахнуло. Свежестью, чистотой.
Ну что ж, нужно распаковывать чемоданы. Зоя ловко развесила в затейливо разукрашенном деревянном шкафу свои вещи, приготовила привезённый альбомчик с фотографиями, нужно же всё показать. Для подарков взяла из Москвы несколько банок икры (ну что ещё можно привезти в страну, где всё есть!), на всякий случай взяла и павлово-посадский платок, а вдруг всё же хозяйка имеется? Да что-то никакой хозяйки не видно. Ну, уж как есть. Хуже было бы, если бы кто-то их встретил, а они с пустыми руками. Ну и, по старинке, брату связала носки (когда-то же бывает здесь холодно), а девицам по паре пёстрых гольф. А может, и угадала? Тем более, раз они вон этническими разными штучками увлекаются. Вязать Зоя начала, уже выйдя на пенсию. Всегда мечтала научиться, но всё было некогда. Бухгалтерия занимала всё время. В голове постоянно цифры, всю дорогу баланс сводишь, по статьям распределяешь. Да новые законы, да нормативы; да прочитай, вникни, в отделе разъясни, что эти законодатели тем законом сказать хотели, и как так сделать, чтобы и его выполнить, и завод не разорить. Иногда Зое всё это напоминало то, что она слышала о годах коллективизации, когда колхозам постоянно увеличивали налоги. А откуда их брать? Вот так и здесь: денег выделяют всё меньше, план требуют, рабочие хотят повышения зарплаты, директор вызывает: "Александровна, уж ты придумай!" А что она может придумать? Но кумекала, искала лазейки, ночами не спала, завод стал вторым домом или даже первым. Хорошо, что Вася входил в положение; да она с ним, собственно, по многим вопросам советовалась, и именно Василий утверждал окончательные решения. Зоя чувствовала себя перед мужем виноватой. И даже не в том, что столько времени она посвящает работе, а в том, что не настояла на его учебе, что не дала ему шанса получить высшее образование. Был бы её Василий директором завода, вот уж кто действительно заслужил. Мужику неё головастый. Василий только посмеивался:
– Директоров – вон сколько, а хороших мастеров раз-два, и обчелся.
Это верно, более уважаемого человека, чем её муж, на заводе не было. Но знала Зоя: где-то очень глубоко в душе этот комплекс у него был.
А вот выйдя вместе на пенсию, они совсем в положении сравнялись. В её ведении был огород, вон научилась вязать, Василий занимался садом, плодовыми деревьями. Ох, как же жалко было всё это хозяйство на чужих людей оставлять. Да, собственно, что теперь говорить, уже пообвыклись, а вязать и в Москве можно.