Система пожаротушения
Павел Иванович Ромов всю жизнь прослужил в штабах. Правда, свою офицерскую карьеру он начинал с командной должности – с командира взвода. Однако он вскоре понял, что хороший командир из него не получится. Командир должен быть требовательным и справедливым. Павлу, обладающему мягким, добрым характером, проявлять жёсткую требовательность было сложно. Он был деликатен, заботлив, справедлив, матерился только в крайних, не терпящих отлагательства, случаях. Бывало, пошлёт кого-нибудь на…, а потом сидит, переживает – дошёл или не дошёл; хоть и недалеко, но слишком неоднозначно. Подчинённые его уважали. Он был красивым, обаятельным молодым человеком, излучал какую-то добрую энергию, что вызывало к нему доверие, уважение, порождало у женщин нежную трепетность и готовность для него на всё чисто женское. Он был атлетически сложен. Спортсменом он не был, но все нормативы, которые положены в армии по физической подготовке, выполнял на "хорошо". Некоторые затруднения вызывали у него силовые упражнения. Но он тренировался – подтягивался, отжимался, качал пресс. При выполнении гимнастических упражнений он "выезжал" за счёт ловкости, гибкости, махов. В гимнастике он больше любил прыжок через коня в длину. А произошло это, как ни странно, из-за того, что в свою курсантскую бытность он не умел прыгать через коня – боялся. Во время первого своего прыжка он сильно ушибся, и с тех пор возник психологический барьер – боязнь коня. Разбежавшись, он в последний момент трусил и пробегал мимо. Так продолжалось долго; над ним подшучивали, смеялись, дружески издевались. И он решил во что бы то ни стало победить коня. Однажды он не свернул в сторону, а, разбежавшись, наскочил и сел на коня верхом; потом дальше, потом еще дальше, пока не перескочил. С тех пор началось. Павел как бы хотел отомстить этому спортивному снаряду – прыгал и прыгал, оттачивая мастерство, приглядываясь к хорошим гимнастам. Он достиг если и не отличных, то неплохих результатов. Короткий сильный разбег, наскок на мостик, сильный толчок и полёт – голова, спина, поясница прямые, ноги в коленях выпрямлены, носки оттянуты. Коня он касался руками на конце, чтобы опереться и сделать соскок – намертво, как вбитый гвоздь, застыв на месте, удерживаясь на ногах.
После окончания училища он попал в коллектив, где многие увлекались игровыми видами спорта – футболом, баскетболом, волейболом. Денег на спортинвентарь не выделялось, поэтому искали различные пути и варианты. Нашли такую лазейку. Существует такое поощрение – объявление благодарности и награждение денежной премией. Выбирался офицер, заслуживающий поощрения, ему объявляли благодарность, награждали денежной премией – благодарность оставалась с ним, а за деньги он только расписывался; на них покупали мячи, сетки и другой необходимый инвентарь. Кстати, в волейбол Павел играл плохо. Такой премией его тоже награждали.
Ромов не лебезил и не пресмыкался перед начальством, всегда держался с достоинством. За это его все уважали – и начальники, и товарищи.
Павел был музыкальным человеком. Нет, он не играл ни на каких музыкальных инструментах, не занимался аранжировкой музыкальных произведений. Он обладал хорошим музыкальным слухом, чувством ритма, хорошим голосом. В курсантские годы он пел в сводном хоре училища. В части, где он служил, часто проводились строевые смотры – командир их был любитель, да и при итоговых проверках вышестоящей инстанцией всегда проверялась строевая подготовка, и проводился строевой смотр, на котором всегда оценивалось прохождение подразделения с песней. Но как военные поют? Все слышали. Хорошо поёт только военный ансамбль песни и пляски. Солдаты поют почти при каждом передвижении строем. Это, наверное, хорошо, это традиция. Но как они поют? Основной критерий – чем громче орёшь, тем лучше поёшь. Даже кадеты на параде в Москве при прохождении с песней не пели, а орали. Уж их-то можно научить петь. Павел помнил, как в училище за каждой ротой был закреплён музыкант из оркестра, который учил петь, тренировал курсантов, репетировал с ними. Поэтому они пели, а не орали.
Офицеров в части Ромова было много, поэтому они проходили с песней отдельной коробкой. Пели они хуже солдат – солдаты хоть поют несколько раз в день, а офицеры построились, и шагом марш. Запевай – никаких тренировок, никаких репетиций. Если в строю шагал Ромов, песня звучала красиво, оценка – "отлично", если Ромова не было, получалось как всегда. Ромов провоцировал хорошее исполнение. Как поёт подразделение? Запевала запевает, все остальные подхватывают песню и тянут вслед за ним монотонно в унисон. Павел же в нужном месте брал на октаву ниже. Все, кто шагал рядом и кто слышал его, невольно сбивались на этот тон и тянулись за ним. Песня распадалась на два голоса – получался красивый двухголосый хор.
Пришёл Ромов в ракетные войска хоть и в начале их становления, но время их создания не застал. Ракетные войска уже росли, крепли, совершенствовались, проводили пуски ракет, испытывали новые образцы. Случались ошибки, неудачи, трагедии. Так в 1960 году при испытательном пуске межконтинентальной ракеты 8к-64 на полигоне Байконур произошёл взрыв и пожар на старте. Погибло 74 человека военных и гражданских. Погиб первый Главком Ракетных войск Неделин.
В 1962 году, через два с половиной года после образования, на долю РВСН выпало решение сложной и ответственной задачи по предотвращению американской угрозы Кубе. Эта операция получила название "Анадырь". Размещение ракет на Кубе – идея лично Хрущёва. Мотивы – защита Кубы, укрепление её обороноспособности, недопущение агрессии США, которая была, по его мнению, неминуемой. Предлагался следующий план – тайно доставить ракеты, развернуть их, а потом уже официально объявить об этом. Это была уникальная операция. На ходу приходилось решать трудные задачи, возникшие при погрузке, разгрузке ракет, развёртывании и приведении их в боевую готовность при наличии скального грунта. К тому же, электрическая сеть на Кубе 60 герц.
Задание было выполнено. На Кубу были доставлены 42 ракеты, 36 головных частей, компоненты топлива, необходимое оборудование и техника для подготовки пуска ракет, около восьми тысяч офицеров, солдат, сержантов и служащих СА. Мир висел на волоске от Третьей мировой войны.
Между тем ракетные войска продолжали развиваться, укрепляться. Ракетчики учились, тренировались, нарабатывали практические навыки и опыт. В войска поступала не только новая техника, но и грамотные обученные кадры. Было сформировано достаточное количество высших учебных заведений, которые готовили командиров, инженеров для ракетных войск. Это академия имени Дзержинского в Москве – главная кузница отличных специалистов, академия имени Можайского в Ленинграде, высшие военные училища в Риге, в Серпухове, в Харькове, в Ростове, и ещё некоторые военные и гражданские ВУЗы, которые готовили инженеров-ракетчиков.
Ромов учился в Харькове. Вместе с ним учились офицеры, прослужившие уже некоторое время в войсках, и ребята после окончания школы. Учиться было нелегко. Преподаватели спрашивали строго, начальство следило за тем, чтобы все учились, чтобы не было задолженностей, чтобы успешно сдавались экзамены. Курсантам было легче – все были холостыми, никакие бытовые и хозяйственные проблемы не отвлекали от учёбы. Да и знания после школы были ещё свежи. После окончания училища и получения дипломов много переживаний и хлопот вызывало распределение по новым местам службы.
Наиболее хитрые искали любые возможности, чтобы пристроиться где-нибудь в Харькове или в другом городе в военную приёмку на завод или другое место поспокойнее и потеплее. Наиболее же умные стремились наоборот попасть подальше в войска, где больше возможностей карьерного роста и продвижения по службе. Честно, своим трудом. И уже оттуда потихоньку двигаться к центру, имея за плечами опыт и заслуженный успех, а на плечах – погоны с более весомыми звёздочками.
Баба Шура жила недалеко от воинской части – учебного центра по подготовке младших специалистов-ракетчиков. Идя в магазин или по другим делам, она проходила вдоль забора части. В беседах с другими старушками она рассказывала.
– Шура, вот скажи, что за часть рядом с тобой? Уж очень секретная какая-то, – спрашивали ее.
– Какие там секреты! Занимаются чёрт знает чем, – отвечала баба Шура. – Как ни иду, постоянно их старшой командует: "Внимание! К столу!". Враз все затопали сапогами – побежали, стало быть, к столу. Видать, места за столом всем не хватает, вот они и бегут наперегонки, чтобы место себе захватить. А через некоторое время слышно: "Первый готов!" "Второй готов!" "Седьмой готов!" Что там у них на столе, не видно, но к полудню они уже все набрались. Песню поют.
– Что, целый день поют?
– Нет. В обед старшой командует: "Строиться на обед!" Построились, он дальше командует: "С места с песней шагом марш!" Запели и пошли обедать. Сколько можно есть!
На вооружение поступали новые комплексы, новые ракеты. Были ракеты с компонентами топлива: спиртом и жидким кислородом.
Старший лейтенант Баранов был заправщиком. Однажды необходимо было подготовить ёмкость к приёму жидкого кислорода. Для этого надо было тщательно обезжирить цистерну, потому что при контакте жидкого кислорода с жиром получалось взрывоопасное соединение. Он поручил это рядовому Полищуку. Тот разулся, надел противогаз и залез в цистерну. Баранов подал ему ведро спирта и чистую ветошь. Было жарко, и в цистерне быстро скопились сильно концентрированные пары спирта. Баранов через горловину наблюдал за Полищуком, готовый в любую минуту прийти на помощь. Когда Полищук уходил в дальний конец цистерны, Баранов постоянно разговаривал с ним и требовал, чтобы он тоже говорил – таким образом он поддерживал связь и контролировал. И вот, находясь на расстоянии, Полищук замолчал.
– Полищук, – позвал Баранов, – почему замолчал, как у тебя дела?
В ответ раздалось. "Дивлюсь я на небо, та i думку гадаю – чому я не сокiл, чому не лiтаю…".
– Полищук, что случилось? Давай, быстро вылезай.
В ответ Полищук только перевернул пластинку: "Розпрягайте, хлопцi, коней, та i лягайте почiвать…", – затянул он. И сам он, похоже, тоже собирался почивать – свернулся клубочком и приготовился ко сну. Полищук – хитрый хохол, видимо, он снял противогаз, чтобы подышать парами и таким образом отметить свои успехи в боевой и политической подготовке. Баранов быстро залез, поднял Полищука и вытащил его наружу. Отправив его в казарму почивать, надел противогаз, залез и домыл цистерну.
Было много всяких случаев – и смешных, и печальных.
Командовал Ромов недолго.
Солдаты были всякие. Некоторые из них до призыва в армию раскатывали на своих машинах, развлекались с девочками, посещали рестораны. В общем, прикоснулись к красивой жизни. У Ромова не было ни машины, ни денег. Это были другие времена и другие офицеры с некоммерческим отношением к службе: ответственные, бескорыстные, самоотверженные. Слова "долг", "честь", "патриотизм" были для них не пустым звуком. Поэтому они довольствовались тем, что давал государь, не ропща на трудности. В уставе записано: "Военнослужащий обязан стойко переносить все тяготы и лишения военной службы". Так они и поступали. Это теперь все офицеры имеют автомобили, денег немного побольше, а тогда автомобиль был большой роскошью. На Полякова, который купил машину, а затем и дачу, смотрели с осуждением и упрёком. Когда же ему заниматься службой, крепить боеготовность, если каждую свободную минуту он будет лежать под машиной – ремонтировать, или работать на даче.
Вот такое отношение было тогда. Оно вполне соответствовало духу того времени.
Вот таких солдат, которые уже видели красивую жизнь, надо было ставить на место, вводить в рамки воинской службы. Эта грубая тяжёлая работа удручала Ромова, отбивала желание служить. Он переживал, терзался, искал выход. Но он был толковый офицер со светлой головой и ясным пытливым умом. Эти качества начальство видело и использовало их с пользой для дела. Его перевели на штабную работу. Всё вполне резонно – другие офицеры наоборот, категорически не любят штабную бумажную работу, хотят командовать, работать с живыми людьми.
С тех пор Ромов всю службу был в различных штабах, поднимаясь по служебной лестнице всё выше и выше. Служил он справно, с личным временем не считался, на часы не поглядывал, находился на службе столько, сколько было нужно. Случалось, что он отдыхал. Однажды ему досталась путёвка в санаторий.
У ракетчиков был хороший санаторий в Крыму – "Фрунзенское". Редкое явление – молодому офицеру дали отпуск летом и путёвку в санаторий. Бред какой-то! Такое случается раз в 220 лет. Наука этот феномен не объясняет. Многие авторитетные учёные связывают это с напряжением в электрической сети.
В армии всегда существовала присказка: солнце жарит и палит – в отпуск едет замполит; на дворе январь холодный – в отпуск едет Ванька взводный. А у авиаторов, у техников самолетов она звучала так: солнце жарит и палит – в отпуск едет замполит; птицы мёрзнут на лету – в отпуск гонят техноту.
Как бы там ни было, но Ромову дали путёвку в санаторий.
В санаторий "Фрунзенское" приезжаешь как на службу – обязательно встретишь знакомых, с которыми давно не виделся – учились вместе, служили раньше вместе или были на каких-нибудь сборах.
До Симферополя Павел долетел самолётом, там, переночевав в эвакоприёмнике (назовут же), автобусом доехал до "Фрунзенского". Прибыл, доложился, разместился. Поселили его в комнате на первом этаже на троих (стандартная норма по тем временам). Для блудливых отдыхающих первый этаж – самое удобное место. "Фрунзенское" – санаторий военный, и порядки там соответствующие. Соблюдение режима и распорядка дня – непременное условие спокойного отдыха.
В 22.30 все двери закрывались, и ни одна мышь не могла проникнуть в корпус. В полночь в палату заходила медсестра со списком и учиняла вечернюю поверку.
– Сидоров.
– Я.
– Хомяков.
– Я.
– Три тысячи тридцатый.
–..?
– Три тысячи тридцатый.
– Это Зозо-грузин.
– Где он?
– В туалете.
– Калёнов… Где Калёнов?
– Где-то здесь, в туалете, наверное.
– Предупреждаю – покрывать никого не буду; я не хочу вылететь с работы, у нас работать больше негде. Вон в 26-й палате одного нет; не знаю, что делать, наверное, доложу.
За неоднократное нарушение установленного порядка выписывали из санатория с соответствующей записью в медицинской книжке.
Опоздавшие и загулявшие отдыхающие попадали в корпус через окна первого этажа, которые по такому случаю проживающими там не запирались.
Через 15 минут после ухода медсестры окно распахнулось, и в комнату ввалился какой-то джентльмен. Недоумённо оглядевшись, он направился к кровати Павла и свалился на неё. Было понятно, что он собирается отойти ко сну. Павел оторопел.
– Э! Ты кто? Это моя кровать.
– Гвардии старший лейтенант Кочетов; извините, я немного не в форме. – В подтверждение этого он выразительно икнул. – Но кровать эта моя, я прекрасно помню – деревянная, рядом тумбочка, два полотенца; так что я дико извиняюсь.
– Ну, это просто из "С лёгким паром", – изумился Павел. – В какой ты комнате живёшь?
– В 26-й.
– А это 15-я.
Было уже далеко за полночь, когда Павел справился с гвардии старшим лейтенантом – отвел его на второй этаж в свою комнату.
Павел понимал Кочетова, который долго сидел где-то в лесу; нет, не на дереве, а под деревом, неся боевое дежурство, и сейчас вырвался на волю к людям – обалдел от свободы. Он вспомнил Кочетова. Это старший лейтенант из читинской дивизии, прицельщик. Ромов однажды ездил туда на сборы. Старший лейтенант Кочетов демонстрировал технологию прицеливания и новые приборы. Ромов прицеливание не знал, но понимал, что прицельщик отсчитывает определённое количество импульсов и вводит их в полётное задание. Делать это было нелегко – нужно уловить и выделить среди шумов эти импульсы. Кочетов был лучший прицельщик. Перед прицеливанием он выпивал стакан спирта; все чувства и ощущения обострялись, и он прицеливал ракету лучше всех – это отмечали все комиссии, которые периодически проводили контроль прицеливания.
На следующий день решили пойти на танцы. Был новый заезд, приехали новые женщины, поэтому надо было произвести разведку и рекогносцировку. Танцы проходили в большом просторном зале. Были и открытые площадки, но они ещё не были готовы к сезону.
Вошли в зал; он был залит морем света, гремела музыка. Павел не любил полумрак на танцах – он не всегда был уместен. А здесь как раз всё правильно. Женщины пришли в дорогих нарядах, красивые, ароматные – им надо было показать и наряды, и себя, и посмотреть на других. Много света – это то, что надо. Женщин было много. Павел невольно вспомнил того фермера, который после тяжких трудов приехал отдохнуть на море. Увидев с балкона отеля пляж и сотни женщин на нём, он простонал.
– Во, блин! Приехал отдохнуть, а тут работы непочатый край!
Похожие мысли теснились и в голове у Павла, он так же подумал. И вот он увидел в конце зала девушку; чисто ангел небесный – нежная, хрупкая, застенчивая и грустная. Лицо бледное с не совсем здоровым румянцем, черты утончённые, благородные. Русые волосы были зачёсаны назад и собраны в пучок, отчего её головка была похожа на молодую ядрёную редиску. Огромные, живые глаза только подчёркивали это сходство. Она была взволнована и находилась в каком-то напряжённом ожидании. Была она в обществе другой девушки постарше и дамы лет 50-ти.
Семья Климовых была благополучной и счастливой. Глава семьи Геннадий Васильевич был главным инженером на предприятии, его жена Светлана Фёдоровна была врачом. Детей у них долго не было. Принимались все меры, были испробованы все средства, консультировались у лучших врачей у нас и за границей, но детей не было. Наконец, они обратились к Богу. Молились. Долго, усердно. И вот Бог услышал их молитвы – дал им дочь, не дочь, а своего ангела. Она действительно была божественна, как пишут в сказках – ни в сказке сказать, ни пером описать. Назвали Катенькой. Надо ли говорить о том, что родители её боготворили – всё для неё, вся жизнь, все средства. Но и она, к её чести, росла девочкой послушной, скромной, трудолюбивой; отца очень любила, а отец в ней души не чаял. Её обучали музыке, танцам, вокалу, хорошим манерам, иностранным языкам. В общем – принцесса. Отец пророчил ей большое будущее. Он постоянно ей внушал, что, получив образование, она должна непременно выйти замуж за нефтяного магната, банкира, короля или шейха; на худой конец – за принца на белом коне.
– Такой бриллиант должен быть в золотой оправе, – говорил он.
Она невольно привыкала к этой мысли. Именно поэтому, окончив школу с золотой медалью, поступила в институт иностранных языков, готовясь к счастливой жизни за границей. Так они и жили: мечтали, работали, учились – были счастливы. Но скоро судьба им напомнила, что в жизни бывает не только счастье, но и беда. "Беда подступила, как слёзы к глазам".