Но вот вскоре опять нужно было разрабатывать КШТ, она проводилась по плану Москвы. Малашенков втихаря поручил это опять Ромову. Конечно, он понимал, что узнай об этом начальник штаба – было бы очень плохо. Но свободных офицеров не было, и поручить это было просто некому – выхода не было. И потом, за одного битого двух небитых дают. Уж эту КШТ Ромов разработал безупречно.
Вспоминалось Ромову и командно-штабное учение, проводимое Главным штабом ракетных войск. Командно-штабное учение отличается от командно-штабной тренировки большим объёмом отрабатываемых задач, реальным выводом и развёртыванием войск. Для контроля за действием управления армии на КШУ прибыл посредник из Москвы – генерал. У командующего он сразу потребовал.
– Дайте мне толкового офицера, который будет писать отчёт о каждом этапе учения – что отработано, что хорошего, какие недостатки.
Он брал этот отчёт и шифром отправлял в Главный штаб. Ему дали Ромова. Командующий (тогда был Егоров) сказал Ромову, чтобы он этот доклад сначала показывал ему. Ромов так и делал.
Ромов писал отчёты за каждый этап учения, не забывая о своих интересах. К концу учения он дописался до того, что хоть к наградам всех представляй.
В такой обстановке Ромову всегда вспоминалась его КШТ и та злополучная радиограмма. Прошли годы, но Ромов, вспоминая, всегда переживал, корил, ругал себя за рассеянность, невнимательность, граничащую с преступной безответственностью. А чего проще было – зайти к шифровальщикам или к штатным дежурным по КП, которые часто работают с кодограммами; они бы сразу заметили ошибку. Начальник штаба правильно сказал – в военное время за подобные ошибки сразу бы поставили к стенке, как немецкого шпиона. Это было плохо. Про себя он самокритично думал, – пора гнать меня из штаба за такие просчёты.
Был ещё случай, когда Ромову пришлось изрядно попереживать, начальнику и товарищам – поволноваться.
Ромов писал доклад командующего на подведение итогов за пошедший год. Когда документ был готов, командующий попросил принести его к нему. Командующий хорошо знал секретное делопроизводство и всегда выполнял все правила. За документ он расписывался, а когда возвращал, следил, чтобы при нём списывали. Ромов отнёс ему доклад. Командующий, как и положено, взял доклад, расписался в реестре у Ромова. Поработав с докладом некоторое время, он вернул его. Ромов списал. Если уж скрупулёзно выполнять правила секретного делопроизводства, то положено каждый раз при получении документа пересчитывать листы. Перед сдачей документа в секретную часть Ромов решил пересчитать листы – при приёме секретчица обязательно пересчитает. Пересчитал. Одного листа не хватает! По спине пробежал противный холодок. Он ещё пересчитал несколько раз. Не хватает. Подключились другие, начали пересчитывать, пришел начальник отдела, тоже начал считать – не хватает. Что делать? ЧП. Документ под грифом "сов. секретно". Пересчитал каждый по нескольку раз, вытащили всё из сейфа, пересмотрели каждую бумажку, пересмотрели всё в папке с документами – нет листа. Надо идти к командующему, попросить, чтобы он посмотрел у себя (тогда был Качемасов).
Пошёл начальник отдела. Командующий пересмотрел всё у себя – ничего не нашёл; забеспокоился, велел искать и доложить ему о результатах поиска. Ну, где ещё искать? Все были взволнованы – это происшествие, которое грозит большим взысканием. И всё же продолжали искать молча, не распространяясь об этом. Но слухи дошли до начальника секретной части прапорщика Провалова. Тот прибежал в отдел и сразу полез в сейф.
– Да смотрели уже раз десять, ничего там нет, грустно сказали ему.
– Плохо, значит, смотрели.
Он вылез из сейфа, держа в руках пропавший лист. Все радостно обалдели. Начальник побежал к командующему доложить о счастливом конце происшествия.
Оказалось всё просто – наэлектризованный лист прилип к верху сейфа, и заметить его там было невозможно. Лишь опытный Провалов, который сталкивался с такими случаями, быстро всё разрешил.
Но Ромов всё же рос профессионально, развивался, совершенствовался и стал матёрым, опытным штабистом. Он извлёк урок из своих ошибок и теперь всё делал внимательно, осторожно, по принципу: семь раз отмерь – раз отрежь. Молодым у него было чему поучиться, как он учился у Бесклубова и Данилова. Вот уже он – подполковник, вносит свою лепту в совершенствование системы управления, повышение её живучести.
Для повышения живучести создавались дополнительные пункты управления. Возникла идея создания воздушного командного пункта.
Для воздушного КП решили попробовать самолёт ИЛ-14, а для связи использовать самолётную радиостанцию – грубейшее нарушение безопасности полётов. На это пошли – очень хотелось. Для испытания послали Ромова, дали ему радиотелеграфиста-аса Хорошавского. Долго летали, пробовали связь с командными пунктами соединений, своим КП; попали в грозу. Пока Ромов боролся с тошнотой и слабостью, Хорошавский проверял связь с дивизиями. Искали точку, откуда слышно всех. Не нашли. Мощности радиостанции не хватало. По результатам этого полёта сделали соответствующие выводы. Впоследствии появились штатные воздушные пункты управления на базе самолёта Ан-26, хорошо оборудованные и оснащённые хорошими средствами радиосвязи. Получили и у Ромова такой КП. Начались полёты, тренировки. Однажды во время одной из тренировок решили по пути доставить в Читу группу офицеров. Был среди них и первый заместитель командующего генерал Корсун. Полёт проходил ночью. И вот перед Читой, где-то над сопками самолёт начал задевать вершины деревьев.
– Командир, деревья! – закричал бортмеханик.
Командир резко взял штурвал на себя – самолёт просел, начал цепляться за деревья и рухнул вниз. Хвост отвалился, самолёт загорелся, погибли 33 человека, среди них генерал Корсун. Выжил только один – Высоцкий. Он сидел как раз на месте разлома. Высоцкий ещё прожил лет семь.
Был так же создан вспомогательный пункт управления, замаскированный под дачи. Он сначала и назывался: скрытый пункт управления. Возглавил его Ромов.
Ромову часто вспоминались и другие случаи из его армейской жизни, когда он дежурил в полку. Служили ракетчики в разных отдалённых местах. Телевидения там, чаще всего, не было, источники информации – радио да пресса. Офицерам, образованным людям, без информации было трудно. Поэтому их везде – на службе, дома – можно было видеть всегда с газетой, журналом, книгой. Как только появляется свободная минута, он уже уткнулся в какую-нибудь газету или журнал.
Ромов большую часть своей службы провёл в Казахстане и Сибири. В Казахстан он попал после окончания училища. Это были времена холодной войны. Ракеты клепали с лихорадочной быстротой, новые ракетные полки становились на боевое дежурство. Ромов попал в формирующийся полк. Полк укомплектовали офицерами и направили в учебный центр на подготовку. По результатам учёбы полк получил оценку "отлично". Таким образом, только что сформированный полк стал отличным. И неудивительно. Все офицеры после окончания ВУЗов принесли с собой хорошие теоретические знания. После возвращения "домой" полк стал готовиться к заступлению на боевое дежурство. После заступления на боевое дежурство отличный полк начали растаскивать (в хорошем смысле слова). Номеров расчетов – толковых офицеров – стали переводить на более высокие должности в другие полки, командирами групп пуска. Заметили и Ромова – у него на лбу была написана склонность к штабной работе. Его перевели в штаб дивизии.
В Казахстане в Жангиз-Тобе было сложнее всего. Сильные ветры чуть ли не сбивали с ног, секли в лицо мелкими камешками – плодородная земля была вся сдута. Идти против ветра можно было, только согнувшись до земли, прилагая большие усилия. Невысокие голые сопки, рыжая, без растительности, земля навевали тоску и уныние, порождали депрессию. Радиационный фон был повышен. Дети часто болели – то ли от пронизывающего ветра, то ли от повышенной радиации, то ли от удручающего пейзажа. Женщинам работать было негде. Каждый мечтал перебраться хотя бы на другую сторону Уральских гор. Часто добрым словом вспоминали Александра II за то, что продала Аляску Америке – иначе пришлось бы и там служить.
Его другу Максиму Стрекалову, с которым он оканчивал училище, повезло больше. Максим был образованным и развитым офицером. В свободное время он писал стихи, рассказы. Стихи были неплохие – публиковались в газете "Красная звезда". Но главным его увлечением было изучение иностранных языков. Он свободно владел арабским, знал английский, мог объясняться на французском. Максим обладал хорошей памятью, и вообще был умница. Это видели не только его командиры, но и вышестоящие начальники. Особенно его знали и интересовались им армейские спецслужбы. Однажды его вызвали в Москву в Главный штаб ракетных войск. Приказали прибыть в гражданской одежде, захватить с собой справку о допуске к работе с секретными документами. Впрочем, о справке можно было и не напоминать – всегда в командировку брали с собой такую справку. Все работали с сов. секретными документами. Стрекалов прибыл, доложил, разместился в гостинице Главного штаба. С ним долго беседовали какие-то должностные лица в гражданской одежде. Обратно в часть Стрекалов не вернулся, его определили на какие-то курсы. Об этих курсах и дальнейшей деятельности он не распространялся, даже своему другу Ромову ничего не рассказывал. Было ясно одно – его, толкового офицера, знающего иностранные языки, готовили к какой-то деятельности за рубежом. Стрекалов усиленно занимался, успешно осваивая программу.
Как-то вечером после занятий Максим возвращался в гостиницу. Он шагал по чистому, освежённому летним дождиком тротуару. Голова была тяжёлая, но шагалось легко, бодро. Впереди шла женщина с тележкой. Тележка была нагружена до отказа и тяжело прыгала с бордюров тротуара. И вот после очередного прыжка тележка свалилась на бок, женщина остановилась. Осмотрев тележку, она помрачнела и заохала – сломалась ось. Идти хоть и недалеко, но полную тележку надо нести на руках. Тяжело – не донести. Максим подошёл, поздоровался. Женщина стояла растерянная, печальная. Что теперь делать?
– Вам далеко? – спросил Максим.
– Нет, вон в тот дом, – показала она рукой.
– Давайте помогу.
– Спасибо большое, я вам буду очень благодарна.
Максим взял тележку и донёс её до лифта. Женщина была бесконечно благодарна, пригласила его подняться выпить чаю. Максим поблагодарил, но отказался, сославшись на занятость.
– Но хоть скажите, как вас зовут, молодой человек?
– Максим.
– Меня – Нина Никитична.
Стрекалов ушёл, не подозревая, что эта встреча была судьбоносной.
Однажды Максим сидел на скамейке под развесистыми клёнами у гостиницы, отдыхал после напряжённой работы ума. На скамейку села девушка с озабоченным и даже встревоженным видом. Красивая. Глаза большие, зелёные, глубокие, взгляд умный, открытый. Телосложение девушки было как раз в его вкусе. Максим не любил длинноногих, худых. Ему нравились невысокие, кругленькие, с формами по деревенским стандартам. Сам он был среднего роста. В руках у девушки был журнал на арабском языке. Она с грустью и злостью смотрела на статью, прочитала вслух предложение и попыталась его перевести.
– Неправильно, – вмешался Максим.
– Вы что-то понимаете в арабском? – оживилась она.
– Немного. Можно взглянуть?
Максим взял журнал и без запинки прочитал перевод. Девушка изумилась, лицо её повеселело.
– А вы можете продиктовать мне это под запись? На магнитофон. Это вас не затруднит и не отнимет много времени. Это тысячи; мне их надо завтра сдать непременно, а я никак не могу перевести.
Девушку звали Олеся. Она была студентка. Её отец, Смелянский, преподавал на курсах, где учился Стрекалов. Как и всем студентам, по иностранному языку ей задали для внеклассного чтения текст объёмом в несколько тысяч знаков. Его надо прочитать, перевести и ответить на вопросы преподавателя по этому тексту.
– Дима, – крикнула Олеся долговязому парню, – я знаю, у тебя всегда с собой диктофон; одолжи до завтра.
Подошёл Дима, протянул диктофон. Он всегда носил его с собой. Если он пропускал лекцию, то передавал диктофон товарищу и просил на лекции включить и записать лекцию. Максим взял текст и быстро надиктовал перевод. Он тоже назвался студентом, представился, назвал своё имя. Олесе не показалось странным, что студент так хорошо владеет арабским языком. Вскоре они разошлись: Олесе надо готовиться к сдаче своих тысяч – договорилась с преподавателем, Максиму – готовиться к занятиям. Он пришел в гостиницу, готовил себе ужин, занимался другими бытовыми делами, но Олеся не выходила у него из головы. Её красивое лицо стояло у него перед глазами, вспоминались все черты до мелочей: завораживающие глаза, густые чёткие брови, небольшой рот с пухлыми губками и родинка на шее. Олеся сильно запала ему в душу. Он представил её своей женой – понравилось. Представил, как они, проснувшись утром, нежатся в постели, а рядом в кроватке безмятежно посапывает их малыш. Это счастье. Семейное счастье.
Между тем Олеся затосковала. Этот молодой ладный студент Максим ей очень понравился. Она стала постоянно думать о нём, мечтать о встрече. Но где его встретишь, если она даже не знает, в каком он ВУЗе учится. Эту перемену в ней заметила мать, да и отец тоже. Мать начала расспрашивать Олесю – в чём дело. Олеся рассказала, что встретила потрясающего парня, он ей очень понравился, но уже потеряла его.
– Расскажи подробнее эту историю, – попросила мать.
– Кто он, как его зовут.
– Я знаю, что он студент, зовут его Максим.
– Негусто. Ну, хоть опиши его – как выглядит, приметы.
Олеся рассказала о нём, с любовью описывая его лицо, фигуру, одежду.
– Подожди! Я его видела, встретилась однажды с ним. Он помог мне донести тележку до дома. Он мне понравился – обаятельный, воспитанный молодой человек. Разыщи его, пригласи на чай; я ещё раз поблагодарю его за помощь.
Поддержка матери ещё больше разожгла огонёк, затлевший в душе Олеси. Она ходила окрылённая и в то же время грустная. Где его найти, как с ним встретиться? Даже отец обратил на это внимание и немного переживал за Олесю.
Между тем учёба Максима подошла к концу. Как самого способного и толкового, его планировали направить в далёкую страну в, – _-ландию.
В кабинете у начальника курсов собрались должностные лица и преподаватель Смелянский. Пригласили Стрекалова.
– Мы планируем отправить вас в, – _-ландию, – сказал начальник курсов. – Интересная хорошая страна с хорошими перспективами нашего с ней сотрудничества. Но есть одно условие – вы должны жениться и отправиться туда с женой. Есть кто на примете? Мы должны её знать.
– Есть, но я не знаю, где она; я видел её один лишь раз.
– Очень мило; и кто же она?
– Студентка. Я её ищу.
– Ещё лучше. И сколько вы будете её искать?
– Пока не найду.
– Нет, так не годится. Ждать мы не можем; надо ехать. Давайте мы вам найдём хорошую девушку. Борис Адольфович, – обратился начальник к Смелянскому, – Олеся чем не невеста? Была бы отличная пара, детки были бы красивые.
– Не надо, – твёрдо сказал Максим, – у меня есть уже Олеся, я её буду искать.
– Стой! – воскликнул Борис Адольфович.
Его осенило. Он вспомнил, как мается Олеся, как она с матерью разыскивают какого-то Максима.
– Стрекалов, – сказал он, – вспомните, не помогали ли вы летом женщине донести до дома тележку?
– Помогал. Даже помню, как её зовут – Нина Никитична.
Смелянский достал телефон, спросил разрешения позвонить.
– Нина, – сказал он в трубку, – ты когда пойдёшь домой?
– Уже собираюсь, – ответила она.
– Поторопись, зайди ко мне в кабинет Петра Ивановича: есть сюрприз.
Вскоре появилась Нина Никитична; чувствуется – торопилась.
– Максим! – увидела она Стрекалова, – неужели это вы? Мы с Олесей замучились разыскивать вас.
Сердце его заколотилось в предчувствии чего-то очень важного.
– С Олесей? Какой Олесей? Вы знаете Олесю?
– С моей дочерью – студенткой, которой вы переводили текст с арабского.
Максим готов был прыгать до потолка от счастья.
– Вот сейчас всё и разрешится, – сказал Смелянский, – Нина, звони Олесе, пусть подойдёт, она, кажется, дома; а ты, Максим, иди скорее за цветами – киоск рядом.
Максим, не чувствуя ног, побежал на улицу и скоро вернулся с букетом красивых роз. Вот за окном промелькнула Олеся.
– Максим, спрячься пока за шкаф, – сказал Смелянский.
Вбежала озабоченная и взволнованная Олеся. Поздоровавшись, она стояла и недоумённо смотрела на всех.
– Олеся, – сказал отец, – вот тут мы с матерью решили выдать тебя замуж; по старому обычаю, не спрашивая твоего согласия. Жениха мы сами тебе нашли.
Олеся опешила, чувствуя какой-то подвох. Но быстро опомнилась и взволнованно произнесла.
– Не надо мне жениха, у меня есть жених, я буду его ждать и искать.
– А что меня искать, – раздалось из-за шкафа, – я здесь.
С этими словами Максим вышел с цветами и, встав перед Олесей на колени, произнёс.
– Олеся! Выходи за меня замуж: я влюбился в тебя с первого взгляда.
Олеся со слезами радости бросилась ему на шею.
– Да! Да! Да! Я согласна!
Они скоро поженились и тут же уехали.
Некоторые офицеры в дивизии, где служил Ромов, были хорошо образованны – неплохо разбирались в искусстве, музыке, литературе, живописи. Был некий Секач – заместитель командира полка. Он был отличный знаток и любитель поэзии. Обладая феноменальной памятью, он знал массу стихов наизусть, знал много о жизни и творчестве поэтов.
Одним из светлых событий в отдалённом гарнизоне был приезд заезжего лектора из центра, который читал обычно лекцию о международном положении, читал увлекательно, сообщая новые интересные сведения. Однажды такой лектор должен был заехать по пути в Алма-Ату. Его ждали, собрали в клубе все боевые расчеты, отдыхающие после дежурства. Ждали долго – уже прошло 50 минут, а его нет. Наконец, сообщили – не приедет. Замполит был очень расстроен – собрали людей, оторвали от отдыха, от хозработ; все надеялись, а он не прибыл. Ну что же – надо отпускать людей по своим подразделениям; только время зря столько истратили.
– Подождите, товарищ полковник, – обратился Секач, – хотите, я вас выручу?
– Как?
– Я их познакомлю с настоящей поэзией, прочитаю стихи, расскажу о поэтах; уверяю вас, не пожалеете.
– Спасибо, конечно, дело хорошее, полезное, но не думаю, что это их заинтересует; через пять минут все будут спать.
– Могу поспорить, что все будут слушать, раскрыв рты.
– Ладно, даю пять минут: если через пять минут не уснут, значит, продолжите.
Солдат вдали от родных, близких, вдали от цивилизации, от своих родных мест всегда тоскует, грустит, думает о них, ждёт весточки от родных, знакомых и, особенно, от любимой, ждёт сведений о своей малой родине.
– Товарищи, – обратился замполит к солдатам, – лектор к нам не прибыл, видимо, будет в другой раз. Сейчас, поскольку мы вас собрали, окунёмся в мир поэзии. Окунёт вас в него майор Секач – он расскажет вам о настоящей поэзии, замечательных поэтах, прочтёт стихи.