Тот лишь удивленно посмотрел на самого правоверного коммуниста республики, но с места амбициозно не сдвинулся. Мол, если главный цэкашник решил уступить свое кресло генералу-гэкачеписту – это его личное дело.
"Значит, нас все-таки двое, – подытожил для себя Ярчук. – Даже если вице-премьер и предпочтет молчать… Пусть многозначительно молчит, лишь бы Банникову не поддакивал".
19
– Так чего хотят, эти… генералы? – поинтересовался Ярчук, демонстративно обращаясь к вице-премьеру. Именно к нему, как представителю реальной власти в стране.
– Угрожают введением в Украине чрезвычайного положения.
– Уже угрожают? – то ли переспросил, то ли иронично констатировал Ярчук. – Нервничают, оказывается, эти московские генералы.
– Ну, почему сразу "угрожают"? – резко возразил Журенко. – Они прибыли с решением гэкачепе, который берет власть в свои руки.
– А кто ему эту самую власть здесь, в Украине, собирается передавать? Вы, товарищ… Журенко? – исподлобья глядя в его сторону, спросил Ярчук. – Или, может, собираетесь приказать сделать это Верховному Совету?
– Но власть-то в стране…
– В какой стране, товарищ Журенко? Власть в республике Украине пребывает у того, кому эту власть дал украинский народ, то есть у Верховного Совета. А кто давал эту власть Банникову или Корягину в Москве?
Журенко саркастически ухмыльнулся и покачал головой: вот уж не ожидал услышать нечто подобное от вчерашнего секретаря по идеологии!
– Неужели вы думаете, что при вынесении этого вопроса на повестку дня Верховного Совета большинство депутатов проголосует против решений гэкачепе и введения в республике чрезвычайного положения?
– Для того чтобы голосование состоялось, надо сначала собрать этот самый Верховный Совет, а собрав, внести вопрос о постановлении ГКЧП в повестку дня.
– Ну и собирайте, – воодушевился Журенко, не обратив внимания на въедливую, иезуитскую улыбку Ярчука.
– Но, прежде чем вносить эти вопросы в повестку дня сессии парламента, их сначала следует обсудить в депутатских комиссиях, да выслушать мнение правительства.
– Можно сразу же вынести на обсуждение Верховного Совета, а министров пригласить.
– Думаю, до этого дело не дойдет. Уже хотя бы потому, что к тому времени ваш этот, как его там, – пощелкал пальцами Ярчук, делая вид, будто забыл название московского комитета путчистов, – ГКЧП сам решит свою судьбу.
– Что вы имеете в виду?
– Скорее всего, самораспустится. Или просто разбежится. Если только кто-то из президентов – Союза или Федерации – не прикажет своим спецназовцам разогнать его.
– Что-то я не понял, – вальяжно раскинулся в кресле Журенко. – Вы что, вообще не желаете считаться с тем, что власть в стране взял на себя?..
Ярчук хотел прервать его монолог, но в это время дверь резко распахнулась и в проеме ее появилась рослая фигура главкома Сухопутных войск Банникова.
По тому, как он вошел в кабинет, Ярчук сразу же определил, что генерал считает унизительным для себя и дальше ждать, когда ему позволят войти туда, куда он уже намерен был ворваться хозяином не только этого кабинета, но и страны.
"А ведь этот человек уже наверняка примеряет на себя эполеты военного диктатора Украины!", – подумал Ярчук, и слегка приподнявшись для приветствия, тотчас же опустился в кресло.
– Главнокомандующий Сухопутными войсками СССР, генерал армии Банников, – хрипловато представился ворвавшийся.
– Вижу, товарищ главком, вижу…
Они прекрасно были знакомы. Но если генерал решил представиться по всей форме, соблюдая протокол, это его личное дело. Так даже лучше. Тогда и разговор пойдет сугубо официальный.
– Довожу до вашего сведения, что прибыл в Киев, как уполномоченный представитель Госкомитета по чрезвычайному положению.
Вслед за Банниковым мимо помощника Предверхсовета в кабинет прорвались еще два генерала, которые представляться уже не решились; остальные военные остались в приемной. Одного из них Ярчук знал, это был командующий Киевским военным округом генерал-полковник Череватов. Второй, генерал-майор, очевидно, и был тем самым членом Военсовета округа.
– Уполномоченный – так уполномоченный, – саркастически улыбаясь, по-украински произнес Ярчук. И, переходя на русский, добавил: – А коль вы – уполномоченный, и уже прибыли, тогда садитесь, говорите, а мы будем внимательно слушать. Хотелось бы услышать, с чем вы к нам пожаловали.
Прежде чем опуститься в кресло у стола спикера парламента, главком вопросительно взглянул сначала на вице-премьера, а затем на первого секретаря ЦК, и Ярчук самодовольно отметил, что расчет его оказался верным. В эти минуты главком мучительно решает для себя, что означает присутствие этих чиновников. Как они настроены? А поскольку эти двое высших гражданских лиц республики вошли первыми и успели обменяться мнениями с Ярчуком, то неизвестно, к какому решению они все вместе пришли по отношению к ГКЧП.
– Леонид Михайлович, я уполномочен заявить, что с сегодняшнего дня вся власть в стране перешла к Государственному комитету по чрезвычайному положению, – почти после каждого слова Банников резко вонзался указательным пальцем в коричневатую полировку стола. Ох, уж эта привычка вещать; не говорить, а именно вещать, причем в приказно-директивных тонах.
– Ну, о том, что гэкачеписты так заявили, мы знаем, – невозмутимо уведомил его Ярчук. Но при этом одну руку положил на "Конституцию УРСР", а другую – на брошюру "Закона СССР…", в котором четко было расписано, кто, на основании чего и в каких ситуациях имел право вводить чрезвычайное положение в Союзе, в том числе и в Украине. – Однако вопрос в том, кто, по каким законам и какой Конституции давал им это право? Вы можете назвать мне эти законы? Или, может, соответствующую статью Конституции?
– Причем здесь статьи? – мрачно проворчал генерал. – Законы – это хорошо, но мы исходим из реальной ситуации.
– Вы – из реальной, а мы из какой? Что в Украине происходит такого, чтобы возникла необходимость вводить здесь чрезвычайное положение?
– Сейчас не время дискутировать, Леонид Михайлович. И не для того я прибыл сюда…
Однако Ярчук не зря в течение многих лет определял каноны идеологической работы в республике. Он прекрасно владел основами полемики и неплохо улавливал психологические нюансы в поведении собеседника.
– Нет, вы все же объясните, – упорно дожимал он не склонного к полемикам и юридическим диспутам генерала, – какими такими статьями Основного Закона вы руководствовались, отстраняя от власти законно избранного Президента Союза; или создавая свой, этот, как его там? – вновь пощелкал он пальцами, обращаясь к вице-премьеру…
– Госкомитет по чрезвычайному положению… – услужливо подсказал тот.
– Вот я и говорю, – почти брезгливо поморщился Ярчук и каждый звук аббревиатуры стал произносить отдельно, причем разделяя саму аббревиатуру на две части – этот ваш Гэ Ка… Чэ Пэ. – А главное, назовите мне те статьи, которые позволили бы вам объявлять это ваше чрезвычайное положение в суверенной Украине.
В кабинете воцарилось напряженное молчание.
– Но вы же понимаете, что только введение чрезвычайного положения способно спасти от окончательного развала страну, армию, социалистический строй. – Рыхловатое, изрезанное продольными сабельными морщинами лицо главкома покрылось налетом суровости, взгляд стал еще более жестким, а кончик мясистого носа предательски побагровел.
Знал ли этот генерал, что в лице его просматривалось уже нечто гипертонически-отставное, совершенно неприличествующее действующему армейскому генералу? И что напускная суровость лишь усугубляла проявление этой "отставнической" гипертонии, а багровость выдавала в нем человека, давно распрощавшегося с тем возрастом, когда к медикам можно было входить без дрожи в коленках, не опасаясь, что вдруг возьмут и спишут?!
– В Украине причин для введения чрезвычайного положения нет. Если у вас, в Москве, такие причины появились, то это дело российского правительства и президента Российской Федерации. Но никак не этого, как его там… – вновь последовало вальяжное пощелкивание пальцами.
– …ГКЧП, – с явным осуждением в голосе подсказал на сей раз Журенко, прекрасно уловивший театральность такого поведения Предверхсовета.
Тем не менее Ярчук даже не взглянул в его сторону.
– Ну что касается российского Президента и правительства, то это – разговор особый, – нервно повел подбородком Банников.
– Почему же "особый"? Такой же, как и относительно Украины. К слову, только что мне звонил Президент России Борис Елагин.
– Уже звонил?! – насторожился Банников. – Что, действительно?
– Так вот, он как Президент Российской Федерации, официально заявил, что руководство республики никакое там, это ваше, как его там… ну да, – обратился на сей раз к промолчавшему вице-премьеру, – я и говорю: Гэ Ка… Чэ Пэ, – не признает. Чрезвычайное положение в республике не вводится, а государственным органам отдан приказ постановления этого вашего Гэ Ка… Чэ Пэ не выполнять. Затронул он и вопрос отстранения от власти Президента Союза. Эти ваши действия он считает государственным переворотом, точнее, путчем, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Елагин так и заявил, – вновь обратился Ярчук к вице-премьеру, указывая на него рукой, словно тот являлся свидетелем их разговора, – "Это – путч! А с путчистами мы разберемся быстро и жестко!"
– Но это говорил всего лишь руководитель Российской Федерации, – слегка дрогнувшим голосом парировал Банников. – И мы, центральные власти, очень скоро заставим его изменить свое мнение о ГКЧП. Тем более что речь идет не только о России. Стоит вопрос о сохранении всего нашего Советского Союза. Поэтому советую вам занять правильную позицию в этом вопросе. Лично вам, товарищи Ярчук, и Верховному Совету в целом.
– А мы тилькы так, мы завжды займаемо тилькы правыльну позыцию, – неожиданно перешел Ярчук на украинский язык. – У нас по-иншому нэ бувае и буты нэ можэ.
– Вот это уже другой разговор, – оживился Банников, прекрасно поняв сказанное Ярчуком. Генерал немало лет прослужил в Украине, он и женат-то был на этнической украинке, поэтому проблем в общении с украинцами у него не возникало. – Главное, ни в коем случае не допускайте каких-либо прений по этому поводу во время заседания Верховного Совета. Комитет создан – и это факт, не подлежащий обсуждению. Во главе Госкомитета по чрезвычайному… стоит вице-президент страны Ненашев, который осуществляет все властные полномочия главы государства.
– Да, но сам-то Русаков? Где он, что с ним, с какой стати отстранен от исполнения обязанностей?
– Народу уже все объяснено, – нервно прогромыхал Банников. – Войска приведены в повышенную боевую готовность и ждут приказа. Причем уточняю: приказа именно ГКЧП. Как только этот приказ поступит, армия выйдет из казарм и начнет действовать.
– Из казарм ее, конечно, вывести нетрудно, – задумчиво проговорил Ярчук, как бы размышляя вслух. – Но очень трудно будет вернуть назад в казармы. Да к тому же – вернуть без потерь. Особенно здесь, в Украине, тем более – в западных областях, где народ всегда оставался воинственным, а карпатские горцы – еще и неплохо вооруженными. Кому, как не вам, бывшему командующему Прикарпатским округом, знать это?
– Ваши слова следует расценивать?..
– …Всего лишь рассуждение политика, ответственного за судьбу суверенной республики, в которую вы прибыли и которой пытаетесь угрожать. Вы… пытаетесь… угрожать, – в точности копируя жесты генерала, тыкал указательным пальцем в стол Ярчук.
– Но, может быть, ввести не на всей территории Украины, – не стал ни оправдываться, ни нагнетать атмосферу Банников. – А хотя бы в ее западных, националистически настроенных областях и конечно же в Киеве. Повторяю: это лучше сделать официально, не заставляя нас, военных, действовать, как положено в подобных случаях.
– Вы все сказали?
– Считайте, что все.
– В таком случае вчитаемся в документ, который специально для нас, для Верховного Совета, разъясняет, что такое "чрезвычайное положение" в стране и в республике, кто и в каких случаях и на каких территориях его вводит. – И Ярчук спокойно, с обстоятельностью школьного учителя и непосредственностью хитрого сельского дядьки, принялся, абзац за абзацем, зачитывать генералам положения закона.
И пока он это делал, никто в кабинете не смел даже шелохнуться. Сам же Ярчук не сомневался, что до этого ни один из прибывших к нему не удосужился заглянуть в эти юридические святцы. Поэтому с каждой строчкой для них становилось все яснее, что никакой такой "Гэ Ка… Чэ Пэ", при существующих в Украине условиях, да к тому же при нормально функционирующих органах власти республики вводить чрезвычайное положение не имеет права.
– Как видите, то, что вы там, у себя, в Москве, – сделал он ударение на этом "у себя, в Москве", – ввели чрезвычайное положение – это действие преступно неконституционное. Подчеркиваю: преступно… неконституционное. И сам комитет ваш тоже неконституционен, а потому признать его на сессии Верховного Совета УССР мы не можем. Кстати, подобное признание тоже было бы неконституционным, – опершись одной рукой о стол и подавшись вперед, прямо к генералу, Ярчук каждое слово буквально вдалбливал указательным пальцем и в столешницу, и в его армейские мозги.
– Но есть же постановление гэкачепе. Там все объяснено, – еще натужнее побагровел Банников. – Конституция – конституцией, однако же обстоятельства сложились так, что Госкомитет вынужден был принять постановление, текст которого у вас имеется.
– Да, имеется, – постучал костяшками пальцев по столу Ярчук. – Вот он передо мной, текст постановления этого вашего Гэ Ка… Чэ Пэ. Однако давайте читать, что же в нем написано.
– Да на кой черт его читать?! – взорвался Банников, которому уже и в самом деле начала осточертевать эта обстоятельность "хитрого хохла", как называли Ярчука в коридорах московской власти.
– То есть как это?! Мы же должны знать, что нам приказывают выполнять. Вы как хотите, а читать все-таки надо. Если не желаете, чтобы мы вслух перечитывали все постановление, тогда просто покажите мне, где здесь сказано, что чрезвычайное положение вводится по всей стране, по всему Советскому Союзу. Есть здесь такие слова?
Банников привстал и потянулся к столу Предверхсовета.
– По-моему, есть. Должны быть.
– Так вот, их нет. Здесь говорится, что, цитирую: "… ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР, на срок шесть месяцев, с 4 часов по московскому времени…" И все, и ни слова больше!
– Вот идиоты, – едва слышно простонал генерал. – Сварганили, называется…
А тем времен Хитрый Хохол спокойно, вежливо дожимал его:
– В этом вашем постановлении Гэ Ка… Чэ Пэ, что, сказано, что Украина входит в зону действия чрезвычайного положения? Что она является той самой "отдельной местностью"? Сказано такое, или нет?
– Ну, так прямо там не сказано, – развел руками Банников, явно не подготовленный к тонкостям дипломатии, уже вовсю разводимой перед ним и генералами человеком, который даже среди дипломатов давно прослыл еще и "хитрым аппаратным лисом".
– То есть в постановлении Гэ Ка… Чэ Пэ не указано, что Украина является той самой "местностью", на которую распространяется действие чрезвычайного положения?
– Но там вообще не указано, какие именно республики…
– Тогда все-таки читаем еще раз. Здесь написано: "в отдельных местностях…" Даже не в республиках, краях и областях, а в "местностях". Но где здесь сказано, каких именно? И где уточнено, что оно вводится в Украине или в конкретных местностях Украины? Нет таких указаний. А чрезвычайное положение всегда, во всем мире, вводится с указанием конкретных территорий. Вывод: в настоящий момент чрезвычайного положения в Украине нет. Так?
– Пока что нет, – вынужден был признать генерал, не скрывая своей досады по поводу того, что там понаписывали эти кремлевские писаки. – Но его надо ввести.
– А знаете, почему здесь не указана Украина? Потому что никакая ваша Гэ Ка… Чэ Пэ не вправе ввести на территории Украины – как, впрочем, и на территории Литвы, Латвии или той же России – чрезвычайное положение. Их должны ввести соответствующие верховные советы. То есть в Украине его должен ввести Верховный Совет Украины. Ибо только он и может его ввести: всякое другое введение будет признано неконституционным. Причем неконституционным – исходя из советской же Конституции и советских законов. Спросите, почему я обращаюсь к ним? Да потому, что вторым пунктом своего постановления Гэ Ка… Чэ Пэ объявило: "Установить, что на всей территории СССР безусловное верховенство имеют Конституция СССР и законы Союза ССР…"
Все еще не отнимая пальца от строки постановления гэкапутчистов, Ярчук с артистическим удивлением обвел взглядом всех присутствующих, дескать, "но если же сам ГКЧП выдвинул такое требование, тогда о чем мы с вами здесь говорим?!".
– Только так, не надо разводить здесь демагогию, – поморщился Банников, – ведь ясно же…
Однако Ярчук решительно помахал перед ним указательным пальцем, а затем еще решительнее – покачал головой.
– Во-первых, это не демагогия, а юриспруденция. Прошу не путать! А во-вторых, ясно пока что только одно: введение чрезвычайного положения распоряжением этого вашего, как его там… является неконституционным. Как, впрочем, и появление самого комитета – тоже акт неконституционный. Следовательно, украинский народ вправе не подчиняться его решениям и приказам. И обвинить его в этом никто не может, поскольку народ живет по законам своей республики, по конституционным нормам. Так чего вы, явившись сюда, в кабинет Председателя Верховного Совета Украинской Советской Социалистической Республики, требуете?! – сделал он особое ударение на "Советской Социалистической". – Чтобы мы, люди, призванные следить за соблюдением Конституции СССР, грубо попирали ее? Этого вы, вместе с вашими генералами, непонятно зачем явившимися сюда, требуете?!
Несколько секунд Банников ошарашено смотрел на Ярчука, затем оглянулся на своих генералов, как бы моля их о поддержке, и уж совсем надолго задержал растерянный взгляд на руководителе компартии Украины. Этот чертов хохол совершенно запутал его! Что он несет? Тут же все ясно. Создано ГКЧП, которое взяло всю полноту власти в стране. Именно так и инструктировал его, отправляя сюда, шеф госбезопасности Корягин.
А если госбезопасность полностью поддерживает гэкачепе, то причем здесь генсек-президент, верховные советы и конституции? Страну спасать надо! Компартию, весь соцлагерь, которых такие вот говоруны, как этот, перед ним сидящий, давно и безнадежно проср… Вместе со своим "прорабом перестройки", мать его!.. А Ярчук тут ему законы-бумажки почитывает!