Выбравшись из-за колонны, осторожно сматывая нить при каждом шаге, я пошла к выходу.
Они расступились. Сероватые, словно сотканные из сумерек – мужчины, женщины, дети и старики – смотрели на меня и протягивали руки в немой просьбе дать им что-то… очень для них ценное. Сосредоточившись на том, чтобы наматывать на руку нить, я старалась не глядеть в лица. На глаза попадались открытые ладони – маленькие и большие, с кольцами, в перчатках, прикрытые удлиненными рукавами и пышными манжетами. Не дотрагивались – и на том спасибо. Но ждали с тоской, отчаяньем, и тишина заброшенного города беззвучно плакала.
На проспект я вылетела пулей, оставив бесцветную толпу в переулке. Черные ящерицы выбрались следом за мной, их было уже не пять, а семь. Или восемь. Одна задержалась перед вокзалом и шла черной громадой сквозь толпу. Серые силуэты пытались уйти с ее пути, но двигались слишком медленно и, коснувшись маслянисто-черного бока, бледнели до прозрачности и растворялись в воздухе, как туман под утренним солнцем.
Я отвернулась. Хотелось закрыть глаза – не смела. Провела ладонью по теплой ткани алого пояса, взялась за нить и осторожно дернула.
Очень хотелось, чтобы оттуда, из-за границы черного тумана, мне ответили, но ниточка спокойно лежала в моих пальцах. Слегка натянутая, чтобы не мешать идти.
– Кто-нибудь, ответьте, пожалуйста! – попросила я, чувствуя, что вот-вот разревусь от страха, снова подергала за нить, и едва не закричала от радости, когда там, далеко, кто-то дернул нитку в ответ. Три раза.
Что ж, значит я еще на связи с миром живых. И… надо будет как-нибудь выучить азбуку Морзе – как раз для таких случаев.
Схема пути была кое-как нарисована карандашом на моей рубашке, и я, изредка сверяясь с рисунком, пошла дальше. Черные твари сопровождали меня, серых больше не видно было на обочинах – лишь изредка разбавляли пейзаж остовы сгоревших машин. Большинство автовладельцев пытались выехать из города: вблизи Иванцово – посреди леса или на покрытом кочками лугу – нам с Алиной тогда встретилась не одна покореженная металлическая туша.
Платье стоящей в окне девушки вспыхнуло алым, заставив меня замереть. Миг – и пятно цвета исчезло, силуэт был блеклым, как и те, которых я встретила у автовокзала. Волосы призрачной девушки развевались, лицо перекошено от сумасшедшей улыбки, руки цепляются за раму, ноги – на подоконнике. Всего-то шаг сделать… "Призраки, это только призраки", – уговорила я себя и поспешила пройти мимо, успев заметить, что девушка все же сделала шаг. Вперед. Вниз.
Мне хватило ума не обернуться.
Это только призраки…
Дорога пошла немного в гору. Вильнула, обходя застроенный пятиэтажками холм. Небо над головой оставалось серым, пасмурным, солнца не видно. Рассеянные тени под деревьями двигались теперь непрерывно, в них мерещились людские силуэты, и взгляд – жестокий, беспощадный – по-прежнему ощущался кожей, но я старалась смотреть только на дорогу.
Сосредоточив все внимание на асфальте, я заметила двух человек у обочины, едва поравнявшись с ними. Застыла, не зная, убегать или подойти, и лишь потом сообразила, что это снова не люди. Машина, врезавшаяся в бетонный столб, выглядела вполне настоящей, а вот окровавленное тело у бордюра и несколько фигур, склонившихся над ним – серые, словно обсыпаны золой.
Стараясь не смотреть на них, я уверенно прошла мимо.
– Умираю. Помоги.
Эти слова прокрались в тишину робким шелестом, заставили замереть.
– Ты. Живая. Помоги. Поделись.
С кушака сыпались искры, разбиваясь об асфальт.
Что это? Они могут говорить? Но… они же ненастоящие. Совсем-совсем ненастоящие! Здесь не осталось людей!
А может, это те, кто не вернулся? Или кто не ушел вовремя? Их тени или их души. Или что-то еще, чего я не понимаю. Знать бы наверняка, что они… оно неживое.
Я глянула через плечо. Черная ящерица подошла к силуэтам, оскалилась, высунула длинный раздвоенный язык. Серые тени не пытались уйти, лишь подняли руки, закрываясь, а чудище просто прошло сквозь них.
На обочине никого и ничего не осталось. Только ящерица стала больше.
Ботанический сад я обошла стороной. Там, за решетчатой оградой, как и прошлой весной, цвели тюльпаны. И хотя давно уже наступило лето, цветы казались свежими и, в отличие от всего, увиденного в пустом городе, были не тусклыми, а пламенно-яркими. Только слишком неподвижными.
Территория института примыкала к саду. Над широкими воротами торчали камеры наблюдения, теперь бесполезные. Калитка открыта, замок расплавлен. Я толкнула ее внутрь, пронзительно скрипнули петли, и громко, требовательно заплакал ребенок.
Как они оказались рядом – непонятно. Группа серых фигур с малышами на руках.
– Пожалей. Помоги.
На сей раз голоса звучали уверенней. Я вжалась в калитку и тут заметила, что к этим не-людям подбираются сразу две черные ящерицы. А они словно не замечают…
– Я не могу вам помочь! Уходите!
Тени словно того и ждали. Бросились ко мне с криками, не жалобными – гневными:
– Жалко? Живая! Жалко? Помоги! Отдай!
– Нет! У меня ничего нет!
Они не слушали. Навалились, прижав к воротам, повалили на землю. Я-то думала, они бесплотные! Холодные жадные руки тянулись к телу, забирались под одежду, прижимались к коже ледяными ладонями.
– Нет! Отпустите!
Подняться не получилось. Я вспомнила про топорик в сумке. Потянулась за ним. Чужие пальцы трогали лицо, глаза пришлось закрыть, сжать зубы, чтобы эти серые руки не лезли в рот. Хотелось кричать от омерзения, но я только тихо скулила, пытаясь нащупать рукоять Арисова топора.
Наконец, нашла. Дернула его из сумки, выставив перед лицом.
Тени отпрянули.
– Убьешь? – в голосах не слышно было страха – лишь ярость. – Убьешь?
За их спинами, очень близко – черная громада. Монстр подбирался ближе. В окружении холодных теней пояс, повязанный Всемилом, потускнел, и ящерицы его не пугались.
Я махнула топором – он был слишком маленьким, даже чтоб напугать. Сообразив, что бояться нечего, тени вновь качнулись ко мне, но тут ящерица вклинилась в толпу, и существа, касаясь ее боков, бледнели, испарялись. Вряд ли чудище собиралось мне помочь, но оно отвлекло тех, которые теперь казались более опасными. Отбившись от уцепившихся за мои ноги и плечи рук, я толкнула спиной калитку, проскользнула в нее и, последний раз махнув топором, отгоняя ринувшиеся за мной тени, сломя голову побежала по длинной аллее.
Меня не преследовали.
Обнаружила я это не скоро, потому что оглянуться решилась, лишь миновав несколько пятиэтажных корпусов и поднявшись по крутым ступенькам к высокому белому зданию, окруженному площадкой с клумбами и лавочками. Над крыльцом – широкий навес, стандартная табличка с золотой надписью – полное название института. Большие окна и массивные двери.
На этот раз кто-то, прошедший здесь раньше меня, не ограничился замком. Вся дверная створка была искривлена, оплавлена, изогнута так, чтобы человек спокойно мог пройти в образовавшийся проем. Я осторожно потрогала деформированный металл, опасаясь обжечься. Но, видимо, неизвестный некто был здесь давно – на потеках металла толстым слоем лежала обыкновенная пыль, и кое-где виднелись следы ржавчины.
Внутрь заходить не хотелось – кто знает, вдруг эти серые существа прячутся и там. Им будет куда легче поймать меня в ловушку в паутине незнакомых коридоров. Но… вряд ли шар желаний исследователи бросили где-то здесь, в парке. Нет, придется искать в здании, в какой-нибудь закрытой лаборатории, в которую еще надо придумать, как попасть.
Я вздохнула, дернула за ниточку, что все еще была намотана вокруг моего запястья. Кто-то там, далеко-далеко, дернул в ответ. Невероятно, ведь между нами полгорода. Интересно, кто там? Сам Всемил? Или все-таки Арис?
Солнца по-прежнему не видно. Я посмотрела напоследок в унылое серое небо и осторожно, стараясь не касаться дверей, пробралась в здание.
* * *
Здесь не было ничего живого. Тени больше не двигались, не прятались от меня за поворотами коридоров, и даже эхо шагов казалось тихим, робким. Либо это очередная уловка, либо мне повезло попасть в самый центр загадочной аномалии, куда не решались сунуться ни твари Пустоши, ни призраки заброшенного города.
Вертушку у входа пришлось перелезть. Лифты, естественно, не работали. У одного двери были открыты, и за ними пугающей чернотой зияла шахта.
Лестницу искала недолго – указатели на стенах подсказали направление. Ниже под лестницей виднелась скромная железная дверь – вход в подвал, и я, подергав за трубу винтового замка, пошла наверх.
Поднялась на второй этаж, прошлась по коридорам, заглядывая в пустые кабинеты. Перед закрытыми дверями останавливалась, сомневаясь, а не стоит ли попытаться их взломать. Но почему-то казалось, что нужная мне дверь будет открыта. С расплавленными запорами.
Здание, мало что высокое, оказалось внутри просторным, с запутанными лабиринтами коридоров, и можно было потратить часа два, чтобы обойти этаж, внимательно оглядывая каждое помещение – не лежит ли где скромно на столике та вещь, ради которой мы пришли в Пустошь? Чтобы не запутаться, я цепляла нить за дверные ручки, отмечая пройденный путь, а после, возвращаясь, осторожно снимала петельки, вновь наматывая на запястье. За окнами стремительно темнело. Хорошо еще, что спичек в Арисовой сумке всегда вдоволь, а еще, пока мы были в башне, Горыныч успел запастись свечами, и за эту предусмотрительность я была ему очень благодарна.
Хотя все еще злилась, что меня не предупредили. Что так просто отпустили одну. С другой стороны – кто-то же должен…
Обследовав второй этаж, я поднялась на третий, потом выше, выше… В пустом здании слышались какие-то скрипы, вздохи и… шаги. Чьи-то, не мои. Сложно было не обращать на них внимания, уверяя себя, что это лишь галлюцинация. А скоро пришлось достать свечу. Тени плясали на стенах, превращаясь то в незнакомый профиль, то в силуэт ящерицы с шипастым хвостом, то в длинные извивистые щупальца. Стоило оглянуться – тени прятались где-то позади, в темноте коридора, и едва слышным шорохом касался слуха их злорадный смех. Постепенно они подбирались все ближе, и все меньше пугались свечного огонька. Пояс, повязанный Всемилом, больше не сыпал искрами.
За очередным поворотом открылся просторный холл с окном во всю стену, низенькими диванчиками и сохнущей пальмой. Стараясь смотреть только вперед и не обращать внимания на тех, кто старался меня напугать, вздыхая и посмеиваясь за плечами, я медленно подошла к окну.
С высоты шестого этажа видно было весь научный городок и даже немного – ботанический сад и дорогу. Вон аллея, забор, калитка… Свет острого серпа луны обозначил резкие черные тени, которые одна за другой меняли очертания, перетекали с места на место, подбираясь все ближе к широкому крыльцу. В них вырисовывались силуэты, и вскоре там, на лужайке, топча запущенные газоны и клумбы, стояла плотная серая толпа. Пустые, одинаково безжизненные лица, протянутые в просительном жесте руки… Взять тяжелый пуфик, разбить стекло и сделать шаг, единственный шаг, как та девушка в окне…
Я отпрянула, едва не опрокинув пальму: слишком уж явно представился мне полет с шестого этажа туда, вниз, к толпе изголодавшихся теней. Спрятала за ладонью свечу, чтобы не видно снизу… Глупо, конечно, ведь рыжие отблески на стене слишком ярки, а этот огонек – единственный в городе, и теперешние обитатели Иванцово идут на него, словно на маяк. Задуть? Поможет ли?
Обернулась.
Темнота пряталась в коридорах, и хотя разум твердил, что это – самые обыкновенные тени, всполошенные дрожащим огоньком, я видела множество силуэтов, что тянутся из-за закоулков, цепляются за стены, мебель и черными пятнами ползут по полу. Огонек покачивался, и тени двигались в такт, с каждой секундой подбираясь ближе, ближе. А отступать некуда, два шага – и окно, за которым – пугающая высота и жадная толпа где-то далеко внизу…
Ну уж нет, не дождетесь!
От стекла веяло ледяным холодом. Держа перед собой свечу, я двинулась в наполненный тьмой коридор.
Тени шарахаются от огня и смыкаются за моей спиной. Не оборачиваюсь, не смотрю, но чувствую, как чужое дышит в затылок, касается волос, и, стоит зазеваться, остановиться – схватит за плечи. Коридор впереди – черный тоннель, в котором не видно выхода. Горячий воск капает на пальцы – я не чувствую боли. Свеча скоро догорит… Остановиться? Достать новую? Нет, только не останавливаться, только не здесь. Не здесь…
Двери в боковых стенах закрыты. Отчаянно дергаю за ручки. Нить на запястье натягивается, мешает. Злится чернота за спиной, и огонек свечи жалобно трепещет.
– Да что же это?.. Ну, открывайся, открывайся!..
Круглая ручка повернулась под ладонью. Едва не выронив свечу, я метнулась в сторону, в открывшийся проем, и тут же захлопнула за собой дверь. Щелкнула задвижкой и привалилась к двери спиной, стараясь не думать о том, станет ли обычный замок преградой для призраков мертвого города.
Не знаю, почему, но ожившие тени не хлынули внутрь сквозь стены и щели. В небольшом рабочем кабинете, скукожившись за старым письменным столом, прямо на полу, я слышала, как они скребутся в дверь, как дергают за ручку, пытаясь открыть… Новая свечка, пристроенная в стаканчике для карандашей, горела неровно, искрила и быстро плавилась, и я не знала, происходит все это на самом деле, или всему виной воображение, оживившее страхи. На окна старалась не смотреть – помнила, что нахожусь на шестом этаже, и боялась увидеть силуэт за стеклом: тогда точно сойду с ума.
Ночь была долгой… За дверью шуршало и скрежетало. И шепот едва различимый: "Отдай, отдай", – так тихо, что непонятно – правда ли я это слышу, или только кажется. Прячась между столами – и от тех, кто в коридоре, и от тех, кто за окном – я сидела, обхватив руками голову, и изо всех сил пыталась проснуться. Ругала Ариса – шепотом, сквозь слезы, и больше всего на свете хотела, чтобы сейчас, вот прямо сейчас он оказался рядом.
Страх вымотал, забрав последние силы. Улегшись на пол, я смотрела на огонек.
"Продержаться… Только продержаться до рассвета"…
В ушах гудело от усталости, и назойливый шум, доносившийся из коридора, сделался глуше, а после я и вовсе перестала его слышать. Заменила гаснущий огарок новой свечой и, кажется, лишь на секунду позволила векам опуститься… А когда открыла глаза, небо за окном было серым и пасмурным. Уже рассвело, но солнце так и не выглянуло из-за низких туч.
Свеча не горела.
И снова коридоры, кабинеты, этажи…
Пусто. Но почти не страшно после ночи. Нить приходится то наматывать на запястье, то разматывать снова, петлями цепляя за ручки дверей. Желудок урчит от голода, но мысль о еде вызывает отвращение.
Что ж, еще немного. До верха. До последнего этажа. И все, и обратно. Серое небо смотрит в окна, и непонятно – то ли утро, то ли день, то ли вечер. Только бы управиться до ночи.
– Успею, – подбодрила я себя. – Всего два этажа осталось.
Одна из неприметных дверей открылась с легким скрипом, за ней вверх и вниз убегали узкие ступени, исчезая в кромешной темноте. Еще одна лестница? Следовало ожидать… Под прохладной металлической ручкой, на которой все еще лежала моя ладонь, виднелось круглое отверстие с оплавленными краями. Наконец-то! Но неужели туда? Как темно!..
Огонек вновь зажженной свечки едва освещал крутые ступени. Выход на последний, девятый этаж оказался закрыт, и я пошла вниз. Между четвертым и третьим упала и долго собирала по ступенькам выкатившиеся из сумки свечи, стараясь не смотреть по сторонам, в норовящую обнять густую, черную тьму.
Второй, первый этажи – здесь уже была, ничего интересного.
Минус первый этаж. Дверь закрыта, неработающие телекамеры требовательно смотрят объективами.
Минус второй. Та же картина. И еще табличка у лестницы: "Курить запрещено".
Минус третий. Дверь приоткрыта. Вместо замка – дыра и застывшие потеки металла. Мне сюда.
Длинный коридор теряется в темноте – света от свечи не хватает, чтобы увидеть, где он заканчивается. На потолке – множество погашенных ламп, камер наблюдения, датчиков пожарной сигнализации. И двери: в боковых стенах и впереди. Их очень много, вероятно исследователи заботились, чтобы оградить свои лаборатории от всего внешнего мира. Не впустить охотников за секретами. И не выпустить неожиданную опасность. Странно: ведь умные, образованные люди, должны понимать, что дверь не всегда может стать достаточной преградой. Даже такая массивная, как те, что попадаются мне на пути. Они не помешали перенести весь город Иванцово в другой мир. Они не остановили того, кто прошел здесь раньше, расплавив запоры. Интересно, он шел, как и я, вниз, в поисках шара желаний, или же, запертый в подземных лабораториях института, выбирался наверх? Оставалось надеяться, что интуиция меня не подвела, и, следуя уже кем-то пройденным путем, я попаду именно туда, куда нужно.
Тени шептались за спиной, но уверенность в выбранном пути помогала не обращать внимания на их голоса. И не думать о тех, кто ждал снаружи. Миновав очередной поворот, я остановилась. Впереди, за прозрачными, слегка приоткрытыми створками, горел свет.
Может, аварийное освещение? Тогда где-то должен быть работающий генератор. Или это новые уловки здешних обитателей? Заманивают?
Выбор был невелик: либо туда, либо назад. Я погладила Всемилов пояс, заискрившийся под ладонями, и задула свечу.