– Давай, – перейдя на русский, протянул он Майклу-Майку руку. – Ждем тебя обратно, как договорились. Туда – и обратно, чем живее, тем лучше. Улетишь сегодня же – будет правильно.
У Майкла-Майка сделался совсем жалкий, побитый собачий вид. Он не ожидал, что его будут выставлять. Да еще так грубо.
– Сегодня аэрофлотовских рейсов уже нет, – забормотал он. – Завтра уже. А завтра я постараюсь, изо всех сил, будет свободное место – будет мое.
– Сегодня, – сказал Дрон. – Бери с пересадкой. Через Гамбург, Лондон, Париж – как получится. Пока, – отнял он руку у Майкла-Майка.
Крису русское "пока" было известно. Услышав его, он оживился, и его рука автоматически совершила связанное с этим словом необходимое ритуальное действие.
– Пока, Майк! – подал он руку Майклу-Майку. Тони понял все по языку жестов.
– Бай, Майк, – пропел он, совершая с ним обряд рукопожатия. – Мы с тобой неплохо провели время, да?
Раду с Нелли не удалось поучаствовать в ритуале. Жалкий портовый катеришко Майкла-Майка, поручкавшись с Тони, так резко взял курс на выход, что им пришлось удовольствоваться лишь прощальными "пока" и "счастливо" ему вдогонку.
– Ну, прошу! – указал Дрон на стол, приглашая всех занимать места.
Одного стула не хватало. Но официант уже стоял с ним поодаль и тут же подскочил, подставил его к столу. У него было приготовлено с собой даже два стула, но второй не понадобился.
Обед был совершенно светский. Разговор шел обо всем на свете, начиная с цен на нефть и заканчивая грядущим судебным разбирательством по делу Майкла Джексона, прыгал с пятого на десятое, то и дело по всякому поводу возникали анекдоты, всем особенно понравился рассказанный Крисом анекдот про Буша-младшего: "Джордж Буш встречается с английской королевой. И спрашивает ее: "Ваше Величество, как вам удается создавать такое эффективное правительство? Можете дать какой-то совет?" – "Ну, – отвечает королева, – самое главное – это окружить себя умными людьми". Буш спрашивает: "Но как мне распознать, кто вокруг меня действительно умный?" Королева отпивает глоток своего английского чая: "Это пустяки. Вы только должны загадать им хорошую загадку". Звонит в звонок – вбегает Тони Блэр: "Да, моя королева?" – "Пожалуйста, скажите мне, Тони, – говорит королева, – у ваших матери и отца есть ребенок. Это не ваш брат и не ваша сестра. Кто это?" – "Это я", – тут же отвечает Тони Блэр. "Замечательно", – говорит королева. Буш возвращается в Белый дом и вызывает к себе вице-президента Дика Чейни: "Дик, скажите, у ваших матери и отца есть ребенок. Это не ваш брат и не ваша сестра. Кто это?" Дик Чейни задумывается, затем говорит: "Я должен подумать. Давайте я подумаю, а потом вернусь к вам". Бежит к своим советникам и начинает всех спрашивать, но ответа никто не знает. В конце концов ему попадается государственный секретарь Колин Пауэлл. "Колин! – кричит Чейни. – Ответьте мне, у ваших матери и отца есть ребенок. Это не ваш брат и не ваша сестра. Кто это?" – "Это я", – без задержки отвечает Колин Пауэлл. Чейни несется обратно к Бушу, врывается к нему и кричит: "Я выяснил, кто это. Это Колин Пауэлл!" – "Идиот! – отвечает ему Буш. – Это Тони Блэр!""
О том, из-за чего Крис снова в Бангкоке, а Майкл-Майк, напротив, срочно отбывает в Москву, – об этом не было произнесено ни слова. Только один раз Крис, неожиданно затвердев лицом, как бы вспомнив упущенное, бросил Дрону, что понадобится свой человек с японским языком, и не где-нибудь, а в Бангкоке, и Дрон с явным удовольствием, как бы внутренне гордясь, небрежно кивнул: "Есть такой человек". – "Это кто, этот Бобби из поезда?" – со светской интонацией спросила Нелли. По лицу Дрона пробежала тень досады – Нелли не следовало задавать такого вопроса. "Бобби", – коротко ответил он.
Небо над стеклянной крышей ресторана постепенно погасло, словно бы черная щель разверзлась над головой, в зале зажегся свет. Когда наконец вышли из ресторана, на улице было совсем темно.
Но вечер еще весь был впереди.
Крис, последние полчаса поглядывавший на свои массивные часы из розового золота на запястье, объявил, что должен еще сегодня побывать в родном посольстве. Нелли сообщила, что устала и хотела бы провести остаток дня дома. Дрон, слушая ее, сощурился, казалось, он хочет возразить, но когда он раскрыл рот, то сказал, что присоединяется к жене.
– Довезете меня до посольства, Тони? – спросил Крис.
– А вы могли подумать иначе? – обдал его улыбкой Тони.
Он припарковался где-то в отдалении от ресторана, нужно еще дойти, и Дрон с Нелли решили не ждать его, отправиться до своего "AdmiraI suites" пешком.
– Можно тебя? – прежде чем уходить, взял Рада под руку, повлек его обратно в ресторан Дрон. Они зашли внутрь, и Дрон вытащил из кармана кошелек. – Сходи купи себе брюки. – Он извлек из кошелька две тысячедолларовые банкноты, подумал, достал еще одну и протянул Раду. – Может быть, даже две пары, на всякий случай.
Первое желание было – отвести его руку в сторону: от тех нескольких тысячных купюр, которые Дрон дал раньше, кое-что еще оставалось. Но тогда Рад рисковал вскоре вновь оказаться без денег. На месте Дрона, пригласи он кого-то так, как пригласил Дрон, выдал бы ему сразу по приезду всю предполагаемую сумму трат, а не выцеживал бы вот так, по купюре, как милостыню.
Рад взял деньги.
Выходить из машины у "Jade Pavilion" вместе с Радом Крис не стал.
– Вы меня извините, Рад, – задерживая руку Рада в своей, деловито проговорил он, – опаздываю. Уж вы там сами все. Проявите хватку. Мы, я понимаю, часто теперь будем встречаться?
Понять ассоциативный скачок его мысли было несложно. Что значили его слова, из чего проистекали – вот что невозможно было понять.
– С удовольствием, Крис, – ответил Рад со светской бессмысленностью.
В "Jade Pavilion" на доске у входа под написью "WeIcome to Jade Pavilion Hotel" магнитными буквами было набрано его имя. "Бой" – здоровенный малый в гвардейском красном мундире – ухватился за его чемодан, только он переступил порог. И потом уже, держась чуть поодаль, не отходил от Рада ни на шаг. В номере "бой" быстрыми автоматическими движениями показал, как и где зажигается свет, включил кондиционер, продемонстрировал работу телевизора. Врученные ему Радом двадцать бат мгновенно остановили его, будто выключился некий завод, он поклонился, и дверь за ним закрылась.
В многоэтажном царстве шопинга под названием "Emporium" около метро "Фром-фонг" Рад пробыл до самого закрытия. Дрон давал ему деньги на двое брюк – двое он и купил. Брюки унесли в мастерскую подшивать, он зашел в одно из кафе, заказал большую чашку капучино и долго сидел сначала за барной стойкой, потом, когда освободился столик в дальнем углу, за столом в одиночестве, и только в голове появлялись какие-то мысли, тотчас удалял их – будто нажимал на кнопку "DeIete".
В дополнение к брюкам Рад купил себе плавки. И потому, что в Паттайе, судя по всему, они могли понадобиться. В этом смысле то была совершенно разумная покупка. Но он купил их еще и потому, что ему требовалось сделать что-то, о чем Дрон не просил. И это уже был никак не разумный акт.
Глава тринадцатая
Бич-роуд бурлила народом, будто кипящая кастрюля. Прогуливались с чинным видом пожилые пары в панамах и шляпах самых невероятных форм. Пасли своих "мамочек" отцы семейств с помятыми каждодневной заботой о благосостоянии семьи лицами. Одинокие мужчины и женщины с одинаковым сомнамбулическим выражением глаз шныряли галсами во всех направлениях – словно стремясь за некой добычей. Стремительно проносились, пронизывая собой толпу летучими стрелами, будто и впрямь выпущенные из лука, студенческого вида бодрые молодые люди с разноцветными рюкзаками на спинах. Звучала английская, тайская, немецкая, японская и бог знает какая еще речь, – улица была вся, как в облаке, в звуках голосов и реве автомобильных и мотоциклетных моторов. В барах за выставленными на тротуар столиками под большими зонтами сидели тайцы, европейцы, китайцы, японцы, негры – весь мир, шоколадно-кофейные, белые, желтые, черные, как антрацит, тянули из высоких стаканов через трубочки соки, прихлебывали из чашечек кофе, чай, и этот же веер цветов был на бечевке пляжа, что двадцатиметровой полосой песка тянулся под парапетом набережной. Многие были в шортах, с чем тайская нравственность по причине экономической важности курорта вынуждена, по-видимому, была мириться. Бывшая рыбачья деревушка давно не помнила своего прошлого и стригла купоны выпавшей ей удачи.
Море, откидываясь от тихо лижущего песок уреза к ясному, словно графитом проведенному горизонту, лежало в чаше залива такой неправдоподобной, насыщенной синевы, что казалось отпечатанным на лучшей фотобумаге фирмы "Кодак". Метрах в семистах-восьмистах от берега к этому листу фотобумаги было приклеено несколько десятков яхт, и то, что они там паслись, перегородив залив своей цепью от одного его края до другого, делало море словно бы продолжением кипящей кастрюли Бич-роуд – оно тоже клокотало народом, только эта бьющая ключом жизнь не просматривалась отсюда в подробностях.
Крис, приставив ладонь ко лбу козырьком и глядя на сверкающий снегом гималайских вершин строй яхт, произнес, обращаясь к Дрону:
– А может быть, он устроит встречу на какой-нибудь из этих красавиц?
Дрон вслед Крису тоже приставил ладонь ко лбу, чтобы солнце, палившее из зенита, не слепило глаз.
– Замечательная мысль, – сказал он, отнимая ладонь ото лба. Залез в карман и извлек оттуда складень мобильного. – Во всех смыслах было бы хорошо, согласен.
Он отошел в сторону, к кокосовой пальме в гроздьях зреющих орехов, что росла у обрыва набережной, набрал номер и, повернувшись лицом к яхтам, вновь приставив ладонь к глазам, замер, ожидая соединения.
– О ком они? – спросил Рад Нелли по-русски. – Что за встреча? При чем здесь яхта?
Нелли посмотрела на него материнским взглядом отгоревшей любовницы.
– Охота тебе над этим задумываться?
Радиоволны, невидимо прошив собой атмосферу, отразившись от спутника, несущего свою одинокую вахту на привязи земной гравитации в ближнем космосе, попали на земную антенну, пронеслись от одного ретранслятора к другому, и где-то, на каком-то конце земного шара, неизвестно где – может, на другой его стороне, а может, в двух шагах отсюда, – у того, кому звонил Дрон, телефон ожил, призвав хозяина к разговору.
Дрон, ожидающе стоявший с мобильным у уха, пришел в движение, повернулся и неторопливо двинулся вдоль края набережной в направлении другой пальмы у набережной кромки. Губы его энергично шевелились – он разговаривал.
– Нелли, я схожу с ума, – проговорил Рад, все так же по-русски.
– Не волнуйся, – отозвалась Нелли, – Дрон ничего не забыл. Значит, не настало время для окончательных выводов. Он их сделает, не сомневайся.
Дрон, с трубкой возле уха, энергично жестикулируя, дошел до дальней пальмы, развернулся и пошел обратно. Не дойдя до пальмы, около которой набирал номер, приостановился, отнял трубку от уха, закрыл ее и, засовывая на ходу в карман, двинулся обратно к их компании.
– Заказ принят, – подходя, объявил он Крису.
Они выехали из Бангкока вскоре после завтрака, дорога неожиданно заняла меньше времени, чем предполагал Тони, и, устроившись в отеле, уже минут двадцать варились в этой кастрюле Бич-роуд, осматриваясь в ней и обвыкаясь. Нужно было что-нибудь сделать, чтобы врасти в эту жизнь, но для ланча еще было рано, а прогуливаться по бульвару, уподобясь пенсионным парам и отцам семейств со своими половинами, – тоже как-то не грело. Можно было бы прямо сходу вкусить моря, но выяснилось, что никто к тому не готов. И если Рад потому, что, выходя из гостиницы, не надел плавок, то у всех остальных купальных принадлежностей просто не было.
– Я не собирался в Паттайю, – развел руками Крис. Дрон посмотрел на Нелли:
– А почему у нас в чемодане их нет?
Нелли в ответ молча пожала плечами: а это только мой чемодан?
– Я элементарно забыл, – с улыбкой признался Тони – словно в невинном и даже милом прегрешении.
На высоте, получилось, оказался один Рад.
– Откуда у тебя плавки? – изумился Дрон. – Привез из Москвы?
– Дали вчера в "Импориуме" в нагрузку к брюкам, – сказал Рад.
– В самом деле? – Нелли почти поверила. Дрон неожиданно взъярился.
– Не-ля! – он перешел на русский. – Простодушие – достоинство идиотов. Украл он эти плавки, не ясно?
У Нелли сделалось высокомерное выражение лица.
– Хамюга! – тоже по-русски произнесла она, отворачиваясь от Дрона.
Рад почувствовал себя виноватым.
– Нелли, – сказал он, – я иногда бываю предусмотрительным. Я их вчера купил.
Взгляд, которым его наградила Нелли, был исполнен жажды отмщения.
– Ты меня разочаровал. Мог бы и украсть.
Теперь Дрон расхохотался. Ему понравилось, как Нелли расправилась с Радом.
– Нелли предлагает нам, – проговорил он по-английски, – отправиться в ближайший магазин и украсть там купальные принадлежности.
– О нет. – Крис засмеялся и отрицательно помахал перед собой руками. – Красть – так миллионы. За плавки я готов заплатить.
Тони знал неподалеку большой магазин, где плавок-купальников могло бы хватить на всю Паттайю.
У Рада после вчерашнего посещения "Импориума" была идиосинкразия на шопинг. И он был совсем не против побыть один.
– Давайте я подожду вас здесь, – предложил он.
Девушка, возникшая около него, словно кристаллизовалась из воздуха. Не было – и вдруг уже стояла. Вернее, это была уже далеко не девушка, а женщина, только одетая и державшаяся девушкой, и уже крепко не молодая, а учитывая, что тайка, – то, наверно, хорошо за сорок.
– What about a fairy sex? – Как насчет волшебного секса? – тихо проговорила она. Так тихо – он с трудом услышал, а губы ее, казалось, и не прошевелились – словно она владела мастерством чревовещания.
Черт побери, это была проститутка! Рад вгляделся в ее помятое жизнью, траченое лицо. На нем не отражалось никаких эмоций, оно было бесчувственно – истинно маска; не лицо человека, а резиновая маска, натянутая на человеческий костяк. Она видела, что Рад услышал и понял ее, – стояла и бесстрастно ждала ответа.
– No. – Нет, – сказал он коротко, и она, не издав больше ни звука, тотчас исчезла – так же незаметно, как возникла, словно растворившись в воздухе.
Он не успел и пошевелиться, как был атакован новой птичкой. Видимо, поза неуверенности, в которой он замер, обдумывая свое времяпрепровождение, пока покупаются купальные аксессуары, провоцировала их на эти атаки. Новая проститутка была тоже немолода и тоже без сожаления проутюжена жизнью, так что, глядя на нее, хотелось только, чтобы она поскорее отцепилась.
– Go away! – Пошла ты! – На этот раз, отшивая проститутку, Рад позволил себе большую разговорчивость.
Он стронул себя с места, дошел до лестницы, ведущей с набережной вниз, и спустился по ней. Сандалии, едва он ступил на пляж, тотчас наполнились песком. Лавируя между лежаками, шезлонгами, воткнутыми в песок около них полотняными зонтами, он дошел до воды и остановился в каком-нибудь десятке сантиметров от кромки прибоя. Море заполнило собой едва не все поле зрения, горизонт поднялся, яхты словно приблизились. На мгновение Рада охватило восторгом: он стоял на берегу Тихого океана! Конечно, это был не открытый океан, а всего лишь внутреннее море, даже залив, но воды были его, Тихого океана!
Мгновение было истинно мгновением: восторг, пронзивший собой до клеточных мембран, бесплодно протек сквозь них, не оставив следа. Исчез, словно эти птички с набережной. Словно его и не было, словно это лишь примнилось – что он был.
Рад пересек пляжную полосу в обратном направлении, вытряхнул на лестнице из сандалий песок, поднялся на набережную, пересек бульвар, дорогу и, оказавшись на тротуаре, вошел в ближайший бар, распахнутый на улицу чуть ли не всем своим нутром. Он решил провести время ожидания в баре. Чтобы к нему гарантированно никто не цеплялся.
У барной стойки щебетала стайка молоденьких девушек. На стойке перед ними не было ни еды, ни напитков – похоже, они просто собрались здесь, чтоб поболтать, наслаждались встречей друг с другом, и разговор их весь был перевит быстрыми восклицаниями, смехом, веселыми вопросами, в нем было упоение жизнью, он и в самом деле походил на щебетанье птиц. Все они, когда Рад вошел, дружно повернулись в его сторону и, пока он делал заказ, ждал свою кружку, расплачивался, открыто наблюдали за ним, и теперь это было молча, лишь иногда какая-нибудь из них пыталась что-то чирикнуть, но другие тут же цыкали на нее.
Рад взял свое пиво, отошел подальше от бара и сел за столик в первом ряду от входа, чтобы держать улицу в поле зрения.
Когда одна из птичьей стайки возникла около него и попросила разрешения присесть рядом, он ничего не заподозрил. Он купился. Такая дистанция была между нею и теми с улицы. Такой свет юности и свежести исходил от нее. "You are sad. – Вы грустный, – проговорила она. – Why are you alone? May I help you? – Почему вы один? Я вам могу помочь?" И только ее глаза объяснили ему, кто она. Это были совершенно безучастные, пустые глаза. Ей не было никакого дела, почему он "sad".
И все же Рад не сразу поверил своей догадке.
– Могу я вас угостить? – спросил он.
– Только лапшу я есть не буду, – тотчас отозвалась она.
Других подтверждений не требовалось. Этого было достаточно.
Можно было прогнать ее от себя. Что бы она сделала? – встала бы и ушла обратно к своей компании. Но ему вдруг сделалось так жалко ее – невозможно прогнать.
– Да что захочешь есть, то и будешь, – сказал он.
– Тогда попросите, чтоб нам подали меню, – распорядилась она.
Она ела принесенную ей жареную курятину с коричневым рисом, Рад тянул пиво, смотрел на улицу, смотрел на нее – и видел всю дистанцию, которую ей предстоит пройти: от этой прелестной юной щебетуньи до тех гуммозных крыс на бульваре. Он чувствовал себя кем-то вроде ее отца, отпускающего ее в плаванье по житейскому океану. Знающего, что ее ждет, и неспособного дать ей другой судьбы, кроме той, которую она уже избрала.
Щебетунья, не притронувшись к принесенным ей вилке с ложкой, стремительно работала палочками, изредка взглядывала на Рада и, когда взгляды их встречались, коротко улыбалась ему – открытой довольной улыбкой. Улыбалась – и снова принималась за еду. Она ела деловито и сосредоточенно, с ярко выраженным чувством права вдоволь и вкусно насытиться: эта еда согласно тому негласному договору, который, по ее мнению, был заключен между ними, раз он ее угощал, была ею заработана, и если она еще не отработала за нее, то честно намеревалась это сделать.
Дрон с Нелли, Крис и Тони появились, когда щебетунья уже наслаждалась кофе с мороженым. На Дроне с Крисом были новенькие соломенные шляпы с лихо заломленными полями, на Тони новая полотняная кепка с изображением британского флага, – попав в магазин, секцией с купальными принадлежностями они не ограничились.
Рад позволил себе немного развлечься, наблюдая, как они растерянно ходят кругами по одному пятачку, явно споря, то ли это место, потом достал мобильный, набрал номер Дрона. Спустя полминуты Дрон полез в карман – телефон у него зазвонил.
– Привет шляпоголовым, – сказал Рад. – Потеряли меня?
– Ты что, сидишь, как обезьяна, на пальме и глазеешь сверху? – Дрон и в самом деле задрал голову и посмотрел на крону ближайшей пальмы.