– Don't understand you. – Не понимаю вас, – сказал Рад и хотел уйти, – таец остановил его, схватив за руку, и стал показывать на пальцах, выставляя вилкой средний и указательный. – Five hundred? – Пятьсот? – расшифровал Рад.
Таец отрицательно помотал головой и потряс рукой с выставленными вилкой пальцами.
– Two hundred? – предположил Рад. – Двести бат?
– Yes, yes. – Да, да, – согласно закивал таец.
– Too expensive. – Слишком дорого, – развел Рад руками, решительно обогнул продавца полотнищ и двинулся по дороге, вьющейся вдоль берега, – как шел до остановки в ресторанчике.
Правда, дорога была уже более тропой, чем дорогой. То, что она все более напоминала тропу и все меньше на ней попадалось народу, вполне отвечало желанию Рада. Ему хотелось забрести в такую глушь, где о цивилизации напоминала бы только его одежда, простроченная машинным швом.
Продавец полотнищ возник у него на пути как раз в таком месте – когда Рад свернул на ответвляющуся от дороги едва заметную тропу, круто уходящую вверх. Должно быть, продавец знал тут не только человеческие, но и муравьиные тропки, и обогнал Рада по ним.
Он стоял на тропе, развернув перед собой одно из полотнищ с таким видом, словно это было его постоянное место торговли.
– Good thing! – сказал тореро, заступая дорогу облюбованному им быку.
Он был поразительно настырен, несмотря на затравленно-испуганное выражение своих глаз.
– Too expensive, – механически повторил Рад, проходя мимо тайца.
Но на вершине горы, где тропа, прорвавшись сквозь заросли, вдруг вывела его на широкую, отсыпанную желтым гравием дорогу, он снова был встречен продавцом полотнищ.
– Good thing! – выставил перед ним тореро свой плащ. И с мучительной старательностью выдавливая из себя слова, проговорил – так, что Рад его понял: – One hundred twenty. – Сто двадцать.
Он сбавил цену чуть не наполовину!
Рад подставил загривок, чтобы получить в него шпагой. Он больше не мог сопротивляться.
Продавец держал развернутым полотнище с драконом – нежно-серый графический рисунок на ярко-вишневом насыщенном фоне, – Рад его и взял. Продавец извлек из висевшей на плече холстяной сумки белый полиэтиленовый пакет, мягкими нежными движениями убрал полотнище внутрь пакета, а Рад достал кошелек и стал перебирать банкноты внутри. Лежало несколько сотен, были пятидесятки, а двадцаток не было. Он счел это знаком. Достал сотню, пятидесятку и, чуть погодя, еще одну пятидесятку. Может быть, двести бат – это продавец просил лишку, имея в виду после торга сбросить цену, но дать ему меньше у Рада не поворачивалась рука. Пять долларов за художественное изделие – куда еще было меньше.
Продавец, увидев вместо ста двадцати бат двести, отрицательно закрутил головой, замахал рукой:
– One hundred twenty! Twenty!
Рад решил, что продавец просит дать ему сто двадцать бат без сдачи.
– That's okay. – Все в порядке, – сказал Рад. – Two hundred. Take its. – Две сотни. Бери.
– One hundred twenty. One hundred twenty, – не беря деньги, заприговаривал продавец – так, словно Рад обидел его.
Рад забрал у него пакет с полотнищем из рук и всунул вместо него в кулак продавцу деньги.
– Two hundred, – повторил он. – I want. – Я так хочу. Продавец схватил его за подол выпущенной поверх брюк рубашки.
– No two. – Две нет, – с обиженно-недоуменным лицом старательно проклекотал он. – One hundred twenty!
Рад наконец понял его. Сдачи у продавца действительно не было, но брать лишние восемьдесят бат он не хотел. Он сбавил цену – и хотел получить столько, за сколько, полагал он, договорились.
Отделаться от продавца, видимо, можно было, только послав его куда подальше.
– Fuck off! – Отъебись! – Рад вырвал у него из рук подол рубашки. Раз продавец знал по-английски больше двух слов, он мог знать и это. – Fuck off, I say! – Отъебись, я сказал!
Ругательство подействовало. Заваливший быка тореро попятился-попятился – и через мгновение рядом с Радом его не было. Заросли приняли его в себя, и Рад остался на дороге один. С глянцевитым белым пакетом в руках.
Он развел ручки пакета в стороны и заглянул внутрь. Что было делать с этим полотнищем? Совершенно оно было ему не нужно. Непонятно что, непонятно для чего.
Дорога звала продолжить поход. Но через несколько десятков шагов, как двинулся по ней, она оборвалась. Вернее, дорога вдруг словно бы свернулась кольцом: резко сузившись, съехала по склону метров на пять и там завершилась покато-кособоким кругом.
Рад спустился на круг, пересек, подойдя к краю, – это был край ойкумены. Дальше в зарослях кустарника, цепляющегося за каждую расщелину в камне, начинался обрыв, дальше человеку ходу не было. Он дошел до конца острова, а кольцо свернувшейся дороги было чем-то вроде смотровой площадки. Далеко внизу, метрах, наверное, в ста, все в искрящейся под солнцем ряби, словно обшитое кружевной лентой прибоя, лежало по-кодаковски неправдоподобное сапфировое море, которое оживляли такие же неправдоподобно белые паруса двух яхт, неподвижно стоявших на якоре в каких-нибудь двух десятках метров от берегового обрыва.
Это были небольшие, двухпарусные яхты, ничего родственного с той, на которую их возил Сукитая, и, судя по тому, что они стояли так близко от острова, может быть, на какой-нибудь из них были сейчас Дрон с Нелли и Тони. Они трое после завтрака, вызвав такси-грузовичок, отправились как раз куда-то на эту сторону острова дайвинговать – нырять с аквалангом. Дрон с Нелли, оказывается, были заядлыми ныряльщиками, и Тони тоже владел этим искусством. Рад, по замыслу Дрона, должен был ехать с ними, брать уроки у инструктора, – Рад отказался. "Я погуляю", – сказал он. Нелли с Тони принялись было уговаривать его, Дрон оборвал их. "Пусть погуляет, – сказал он. Добавив, непонятно для Тони: – Ему нужно кое о чем подумать. Да, Рад, подумать?" – прищурился он, глядя на Рада. "Ты и проницателен", – отозвался Рад. Дрон хохотнул. "А может, составишь компанию Крису?" – понизив голос, спросил он. Но Нелли услышала. "Не рекомендую", – проиграв бровями, сказала она Раду. С нажимом, словно вкладывала в свое пожелание нечто большее, чем просто пожелание. Речь шла о "леди по вызову". Крис вчера все же позвонил, сделал заказ и сегодня ждал его исполнения. "Я буду думать", – пренебрегши ответом Нелли, сказал Рад, обращаясь к Дрону. "Смотри, – бросил Дрон. – Крис не поделится".
Какое-то время Рад стоял над обрывом, пытаясь увидеть, что происходит на яхтах, и вглядываясь в воду вокруг них – не появится ли там кто с аквалангом, – но на яхтах не было никакого движения, вода вокруг тоже спокойна, и он, вобрав в себя открывающийся с площадки вид в последний раз, тронулся обратно наверх.
По дороге навстречу ему с оглушительным ревом несся на двухсотпятидесятисильной "хонде" один из тех бородатых рокеров, что вчера, когда только прибыли на остров, пробовали на площади у пристани взятых напрокат железных коней.
Рад сорвал с головы Неллин подарок и широко замахал панамой из стороны в сторону. Рокер затормозил, взбив в воздух клочкастое облачко желтоватой пыли.
– What's up? – Что такое? – вопросил он.
– It's a dead end. The end of the road. – Тупик. Конец дороги, – указывая себе за спину, сказал Рад. Он хотел сказать "обрыв", но как будет "обрыв" по-английски, он не помнил.
Бородач, одетый, как и вчера, в кожаную жилетку на голое тело, весело осклабился.
– A cliff? I know. I have ridden all the roads over here. Thanks for your concern. Excuse me, I'm looking for my friend. Have you seen him? He looks like me. He's got a motorbike, a beard, and a black waistcoat too. I've lost him. – О, обрыв! Я знаю. Я уже объездил здесь все дороги. Благодарю за беспокойство. Простите. Я ищу своего товарища. Не видели его? Он, как я: на мотоцикле, с бородой и тоже в черном жилете. Я его потерял.
Рад не мог определить по произношению, откуда бородач – из Англии, Америки, Австралии, – но понимал он его прекрасно, не то что Тони. И тотчас, только тот воскликнул "cliff", вспомнил значение слова на русском.
– Нет, приятеля вашего я здесь не видел, – сказал Рад.
– О'кей. – Бородач принялся разворачиваться, объезжая Рада. – Опять какая-нибудь девочка. Девочкам на этом острове только дай прокатиться на мотоцикле.
– Особенно на таком, – указал Рад на его зверюгу.
– Это точно. Это точно, – с удовольствием подтвердил рокер.
Он уже собирался крутануть на себя ручку газа, чтоб ехать, – Рад остановил его.
– Я видел вас, когда вы с приятелем брали своих зверей в прокате. А не такие зверюги, какие-нибудь простенькие мотоциклы там есть?
– Они в основном и есть. – В голосе бородача прозвучало нечто вроде презрительной снисходительности.
– Не подбросите меня до этого проката? – попросил Рад.
Он вдруг понял, что ему нужно. Ударить по газам и погрузиться в движение. Как с аквалангом в море. Только акваланг ему недоступен, а мотоцикл – самое то.
– Садитесь, – кивнул бородач на сиденье за собой. – Подброшу.
Он был без шлема, и запасного шлема для пассажира у него тоже не было. Рад заправил рубашку в брюки, положил за пазуху панаму, полиэтиленовый сверток с полотнищем, сразу же неприятно прилипший к потному животу, и оседлал заднее сиденье.
– Держитесь, – велел бородач. Дал Раду ухватиться за себя и рванул свою "хонду" с места.
Тело охлестнул ветер, в ушах засвистело. Через десять минут они были на площади перед пристанью.
Напарник рокера, и в самом деле в компании "девочки" яркого южноитальянского типа лет тридцати, стоял посередине площади, привалившись к мотоциклу, опертому на подножку, и они с "девочкой", передавая друг другу, пили в очередь из пластиковой бутылки, судя по надписи и рисунку на ней, холодный зеленый чай с лимоном.
– Где ты был? – закричал напарник рокеру, привезшему Рада. – Мы же с тобой договаривались: если теряем друг друга, встречаемся здесь!
– Вот я и приехал, – подмигнув Раду, ответил рокер, привезший Рада.
Еще через десять минут Рад выкатил на площадь из распахнутого зева прокатного офиса легонький, стрекозиный "сузуки". Никаких документов, кроме паспорта, от него не потребовалось. О водительских правах никто даже не заикнулся.
Рокеры еще не уехали и, увидев мотоцикл Рада, презрительно покривились.
– Малютка, – сказал тот, что подвез Рада.
– Мистер гном, – съязвил его приятель.
Южноитальяночка промолчала, но по ее безразличному лицу можно было заключить, что рокера с таким конем она не заметила бы даже под микроскопом.
Около арки с надписью "Национальный парк" Рада остановили. После некоторого препирательства Рад понял, что должен или заплатить положенный для иностранцев сбор, или предъявить квитанцию об уплате. Он полез в кошелек, но квитанции там не было. Все их квитанции при въезде взял Дрон, и все они остались у него. Рад предъявил ключ от бунгало с биркой курорта. Однако ключ не возымел никакого действия. Квитанция, твердили мытари, или платите.
Рад получил в обмен на деньги бумажный клочок – и въехал во владение тайского народа во второй раз.
Ездил он не спеша, поглядывая по сторонам, местами останавливаясь, чтобы насытить глаз открывшимся видом, но полутора часов ему хватило объехать весь остров вдоль и поперек, оставив нетронутыми только муравьиные дорожки. Проезжая мимо ресторанчика на старом причале, где пил, сидя в шезлонге, сок, Рад увидел Криса с приехавшей к нему "леди".
За деньгами Крис, видимо, не постоял: девушка была по-настоящему хороша. Впрочем, нет; просто красавица. Звезда кино, куда там Николь Кидман или Шарон Стоун. Она сидела рядом с ним, неторопливо нося палочки от тарелки ко рту, с видом такой умиротворенной пристойности и сдержанной чопорности – спокойно подумаешь: примерная супруга, прожившая в браке со своим мужем-европейцем уже не один год.
Когда он вновь вылетел на площадь у пристани – вернуть мотоцикл в прокат, – с причала на площадь как раз вытекал ручеек нового десанта с большой земли: молодежная группа с рюкзаками, несколько пожилых европейских пар, две молодые тайские пары, сорокалетний ражий и рыжий европеец с собственным мотоциклом – не такого стрекозиного склада, как у Рада, но и не такого звероподобного, как у тех рокеров. И еще черноволосо-светлоглазая молодая европейская женщина, скорее, девушка, в белых джинсах, в белой блузке, в широкополой изящной соломенной шляпе на голове, – явно одна, растерянно оглядывающаяся вокруг. Что-то во всем ее облике было напоминающее Нелли, и Рад, не доехав до офиса проката, затормозил и воззрился на девушку.
Посередине площади стояло пустое такси-скамейка. Молодежная группа с рюкзаками, выказывая большой опыт, сразу же устремилась к нему, полезла, снимая на ходу рюкзаки, наверх. Водитель приглашающе замахал руками остальным – сумели втиснуться на скамейки одна пожилая европейская пара, одна молодая тайская, и такси забилось под завязку.
Девушка, напоминавшая Нелли, осталась на площади. В отличие от других она даже не попыталась подойти к такси. Она стояла, держа за ручку небольшой темно-зеленый чемодан фирмы "Rongchang", и все продолжала оглядываться.
Взгляд ее, бродивший по площади, наткнулся на Рада, сконцентрировался на нем, – и в это мгновение Рад понял, кто это.
Это была Женя-Джени. Или же девушка с чемоданом "Rongchang" должна была походить на нее, как абсолютный двойник.
Он не успел произнести ни слова – лицо девушки вспыхнуло радостью узнавания, и она, катя за собой чемодан, бросилась к нему. Это была Женя-Джени, она.
– Ты меня встречаешь?! – воскликнула она, подлетая к Раду.
– Привет. – Он не решился сказать ей "нет". – Какими судьбами? Я знаю, ты жаловалась, что Нелли тебе не пишет.
– Вот написала, – сказала Женя-Джени. – Вообще-то для тебя я должна была явиться сюрпризом. Встретить меня обещала она. Но я звоню ей, как прилетела, – телефон молчит, будто она его где-то забыла.
– Она его не забыла. Его с нею просто нет. – Пока Женя-Джени трещала, Раду припомнились вчерашние слова Нелли в ресторане, сегодняшние, когда Дрон предлагал ему составить компанию Крису, а она со значением произнесла: "Не рекомендую", и механика появления Жени-Джени сделалась для него прозрачна. – Они с Дроном занимаются дайвингом. Думаю, под воду она телефон с собой не взяла. Но она, я вижу, довольно подробно тебе объяснила, где мы и как добраться.
– Очень хорошо она мне все объяснила, – подтвердила Женя-Джени.
Выражение радости, с которым она бросилась к Раду, все не сходило с ее лица, делая ее замечательно милой и трогательной. "Прелестница", вспомнил Рад, как она назвалась у него при их знакомстве.
– Так ты что же, помейлилась с нею – и тут же в аэропорт? – спросил Рад.
– Примерно так, – ответила Женя-Джени. – Самолет полон, но, как всегда, кто-то не появился – и билет мой. А тут уже все просто: туристическая виза на две недели прямо в аэропорту – и вот я здесь. О, – увидела она марку мотоцикла под Радом, и на лице ее появилась улыбка умильности, – "сузуки"!
Было непонятно, что ее могло так умилить в названии мотоцикла. Но секунду спустя он вспомнил: ее желтая машина именно этой марки.
Такси-скамейка громко рявкнуло, дернулось и медленно покатило с площади к отходившему от нее рукаву дороги.
– Но я тебя на этой стрекозе с чемоданом не увезу, – сказал Рад.
– Что же ты так плохо подготовился? – продолжая улыбаться, вопросила Женя-Джени.
Я и не готовился, едва не ответил ей Рад, но удержался.
– Не волнуйся, – проговорил он. – Ночевать здесь не останемся. Подожди только, я сдам свою стрекозу.
– Жду, – с интонацией послушной девочки отозвалась Женя-Джени.
Рад вышел из проката – на площадь один за другим, словно два бронтозавра, въезжали его знакомые рокеры. Теперь по южноитальянке сидело за спиной у каждого. Только у рокера, которого Рад остановил у обрыва, итальяночка была помоложе, но зато поносатей.
– Вот и наше такси, – кивнул Рад на рокеров.
– Твои друзья? – осведомилась Женя-Джени.
– Все рокеры друзья, – объявил ей Рад, незаслуженно причислив себя к этой особой человеческой породе.
Бородачи встали, и тот, которого он остановил у обрыва, приветственно помахал Раду рукой.
– Что, не успел сесть в седло – и тоже с девочкой? – одобрительно вопросил он, когда Рад подошел кнему.
– Да, – в тон ему сказал Рад. – Нужно вот довезти до места. Поможете?
Он был прав в своем нечаянном утверждении, что все рокеры друзья. Две минуты спустя чемодан Жени-Джени был натуго пришпандорен прочными резиновыми шнурами к багажнику, итальяночки ссажены томиться ожиданием возвращения своих френдов, а Рад с Женей-Джени восседали на их местах.
У арки "Национальный парк" мотоциклы остановили. Мытари выполняли свою работу с честью и рвением.
Впрочем, квитанциями рокеров, намозоливших им глаза, они не интресовались. Их интересовали Рад с Женей-Джени.
Теперь квитанция у Рада была. Достав из кошелька, он предъявил ее, полез в отделение с деньгами заплатить за Женю-Джени – у него было только сто пятьдесят бат. Полотнище с драконом, повторная оплата въезда на остров, прокат мотоцикла – все были неожиданные траты, и он остался без денег.
С чувством, будто на виду у всех с него свалились штаны, Рад подошел к Жене-Джени и попросил у нее недостающие пятьдесят бат. Женя-Джени с готовностью извлекла из сумочки на плече кошелек и распахнула его перед Радом:
– Сколько нужно!
Кошелек был толсто набит купюрами. Рад покопался в них. Пятидесяти бат не было. Только одна двадцатка, а все остальные тысячные. Он взял тысячную, отдал сборщикам подати, получил квитанцию, сдачу и, присовокупив к сдаче сто пятьдесят бат, что остались у него, пошел обратно к Жене-Джени. Она со своего места за спиной у рокера замахала руками:
– Ой, я уже все убрала, неохота лезть. Оставь у себя. У Рада было чувство, будто штаны, которые он изо всех сил держал руками, не давая им заново свалиться, непостижимым образом опять оказались у щиколоток.
– Держи, – тряхнул он пачкой купюр у себя в руке, и она, повременив, взяла сумку себе на колени, открыла молнию, полезла за кошельком.
– Напрасно ты так. Зачем, – произнесла она, принимая у Рада деньги. Как если б он обидел ее, но она стоически прощает ему обиду.
Рад не ответил ей.
Он устроился за спиной своего возницы и, наклонясь, крикнул рокеру в ухо:
– Давай!
Через несколько минут они были на месте. Рокеры, втайне от Жени-Джени согласно указав Раду на нее и подняв вверх большой палец, укатили обратно к своим итальянкам, и Рад с Женей-Джени остались на дороге над ее чемоданом "Rangchang" вдвоем.
– Что дальше? – вопросила Женя-Джени, словно это Рад звал ее сюда, зазвал, и вот она здесь, а он не обеспечил их встречу программой.
– Дальше, я полагаю, пока в мое бунгало, – сказал Рад. – Устроит тебя?
– Вполне, – согласилась Женя-Джени с первым пунктом предстоящей программы.
Он поднял ее чемодан и, повторяя изгибы дорожки, пошел наверх. Женя-Джени, слышал он по шагам, шла прямо за ним.
– Его можно катить, – сказала она, когда он на очередном повороте перебросил чемодан из руки в руку.