– Мне не тяжело, – отозвался Рад.
– Ты сильный, – проговорила Женя-Джени через паузу.
Рад оглянулся на нее.
– Чемодан у тебя легкий, – сказал он.
Под аккомпанемент этого содержательного разговора они поднялись к бунгало, взошли на веранаду, и он, открывая дверь, предупредил ее, что внутрь нужно входить, сняв обувь.
– Демократично, – оценила правило Женя-Джени. Это же она произнесла, войдя в комнату и оглядев ее.
– "Демократично", я надеюсь, – это не ругательство? – спросил Рад.
– О нет-нет, это констатация, – быстро ответила Женя-Джени.
Рад прошел к регулятору кондиционера и щелкнул им. Лопасти вентилятора остались неподвижны, а кондиционер загудел, в комнату потекла струя прохладного воздуха. Работающий кондиционер свидетельствовал, что на острове официально наступило вечернее время и до темноты осталось совсем немного.
– Я думаю... – начал он, поворачиваясь к Жене-Джени, и осекся. Он хотел сказать ей о Нелли и Дроне – раз скоро темнота, то следует скоро ждать и их, но Женя-Джени стояла посередине комнаты с таким лицом, что он понял: не нужно ей сейчас говорить ничего.
– Рад, – произнесла Женя-Джени, – почему ты меня бросил?
Не отвечая, он прошел мимо нее к входной двери и захлопнул ее.
– Ты приехала задать мне этот вопрос? – повернувшись, спросил он от двери.
– В известной мере, для того.
Выяснять отношения с женщинами – ему всегда недоставало на это таланта.
– Женечка, – сказал он, – милая ты моя, ты знаешь ли, почему я здесь?
– Знаю, – неожиданно для него ответила она. Откуда она могла знать? Как? Но тут же ему стало понятно: от Нелли. Что ж, это было ему на руку.
– А знаешь, так что тебе объяснять. Все должна понимать сама. Мне не до романов было.
– "Романов"! – эхом отозвалась она. Скорее язвительно, чем оскорбленно. – Но почему же ты мне ничего не сказал? Почему я должна была узнавать все от Нелли?
– Да зачем тебе, Женечка, нужно было все это узнавать? – проговорил он. – Совсем тебе не нужно было это все знать. Жаль, что узнала.
– Очень плохо, что ты так решил! – Перевернутое лицо Жени-Джени было исполнено негодующего упрека. – Не имел права. Не смел!
Она вдруг оказалась около него – руки на его шее, глаза около его глаз, и его овеяло ее дыханием. Еще она неловко наступила босой ногой ему на ступню – кажется, не заметив того, – и он тоже не стал отнимать ноги.
– Рад, почему ты мне ничего не сказал? Почему? Почему?!
Лучшим ответом было заставить ее замолчать – это Рад и сделал. Губы его вобрали в себя ее губы, он узнал их вкус, их крепость, а мгновение спустя одна его рука крепко держала ее за узкую спину, другая была на ее затылке, и он втискивал ее в себя, стоящую на нем уже обеими ногами, так, чтобы она впаялась в него.
– Мне надо в душ, – хрипло сказал он, отрываясь от нее.
– И мне. – Она стояла у него на ступнях и, чтобы видеть его, выгибалась назад, цепко держась за его шею. – Дашь полотенце?
Слушая звуки душа за дверью, Рад понял, для чего он купил у настырного тайца с испуганными глазами этого дракона. И когда Женя-Джени в переброшенном наискось через грудь полотенце, придерживая его рукой, вышла в комнату, он стоял с вишневым полотнищем в руках, словно тореро, встречающий на арене быка.
– Торо! – передернул он перед ней полотнищем. – Не откажешься принять в подарок?
– Какая прелесть! – Она освободила одну руку, взяла полотнище из рук Рада и попросила: – Отвернись на секунду. Можешь повернуться, – объявила она через полминуты.
Рад повернулся – полотенце было у нее теперь лишь на груди, а полотнище с драконом обвилось вокруг бедер юбкой. И замечательная получилась юбка – может быть, юбкой полотнище и должно было служить по замыслу?
– Великолепно, – сказал он. – Нравится?
– Очень, – сказала она. – Только мне неприятно, что ты купил это для кого-то, а подарил мне.
– Не так. – Раду стоило усилий сдерживать себя, чтобы не размотать на ней эту юбку прямо сейчас же. – Я купил вообще. Но получилось – тебе.
– Иди. Я тебя жду, – блеснула она на него глазами. Он мылся, как метеор. Он не помнил, когда он мылся с такой скоростью. Возможно, он уложился в две минуты. Ну три.
В комнате, когда он вышел из душа, стоял запах духов. Хотя, наверно, про этот запах следовало сказать "витал". Это были такие тонкие духи, несмотря на их силу, что они, скорее, напоминали тихую, непонятно откуда звучащую музыку: ее практически и не слышно, а убери ее – и тишина оглушит. На улице было еще светло, но в комнате подступающие сумерки уже дали себя знать, и, уходя в душ, он включил свет, – теперь свет не горел. Женя-Джени лежала на спине, укрытая простыней, со сложенными поверх простыни руками.
Рад наклонился и одним быстрым движением взвил с нее простыню в воздух. Руки ее дернулись поймать взлетевший покров, но пальцы, чтобы схватить, не сжались. Ноги у нее были скрещены, а волосы лобка выдали в ней шатенку. Они были подбриты уходящей в междуножие узкой полоской. Это было открытием. В прошлый раз, на даче бывшего сокурсника, он совершенно не разглядел ее. Перед глазами у Рада на мгновение мелькнула Нелли в его номере в Чиангмае, сбросившая с себя халат. У Нелли там не было тронуто ничего: могучие тропические заросли – как создала природа.
– У меня с резиновыми изделиями полный ноль, – сказал Рад, стоя перед Женей-Джени на коленях и нагибаясь к ее груди. – У тебя есть?
– Есть, – ответила она через паузу. Серые ее глаза смотрели на него снизу с напряжением ожидания. – Под подушкой. – И через новую, мгновенную паузу спросила с запинкой: – А нам... нужно? У тебя кто-то был. – она снова запнулась, – после нас?
– Нет, – ответил Рад. Для чего ему не потребовалось задуматься даже и на мгновение.
– Тогда мы можем без этой штуки, – произнесла Женя-Джени.
Что означали эти ее слова: что она ни с кем после него не была, что была, но с защитой, – Рад уже не думал. Он всегда в таких случаях полагался на женщин. Женщина беззащитней, и выбор за ней. Да он уже и не способен был думать. "А-ах!", исторгшееся из них, вышло таким одновременным, словно у них была одна гортань на двоих.
В комнате, когда они отпустили друг друга, стояла полная темнота, на улице зажглись фонари. Чувство блаженной опустошенности владело Радом. Та ночь в доме бывшего сокурсника была удивительно заурядна, то, что произошло сейчас, было счастьем. Правда, к чувству счастья примешивалось и чувство смущения: временами ему казалось, он не с Женей-Джени, а с Нелли. Чувство смущения было тем сильнее, что Женя-Джени повторяла и повторяла ему: "Я тебя люблю! Люблю!" "Ты любишь меня? Ты любишь меня? – вопрошала она минуту спустя. – Ответь, любишь?!" – "Люблю", – отвечал он, и это не было обманом, но кому он отвечал: ей или Нелли?
– Ты от меня больше никуда не убежишь, – проговорила Женя-Джени через несколько минут, как они отпустили друг друга. Она перевернулась со спины на живот, забросила на него ногу и легла головой ему на плечо. – Я тебе больше не позволю! Ни за что!
На последних ее словах зазвонил телефон. Оба они дернулись – но это был не телефон Рада, это был мобильный Жени-Джени. Чертыхнувшись, она вскочила, пробежала к стулу, на котором лежала ее одежда, прикрытая сверху его подарком с драконом, извлекла из кармана джинсов трубку и ответила:
– Слушаю! – После чего, зашлепав обратно к постели, завопила: – Ну наконец-то! Бросить меня – и еще спрашивать, как я тут! – Заставив Рада подвинуться, она легла с краю и показала руками, чтобы он прикрыл ее простыней. – Где я? – переспросила она затем – явно для Рада – и посмотрела на него. – Там, где и должна быть. Именно там.
Это была Нелли, кто ей звонил, без сомнения.
– Скажи ей, что ты была спасена мной от толпы диких рокеров, – попросил он.
– Рад просит меня сказать тебе, что спас меня от толпы диких рокеров, – произнесла Женя-Джени в трубку.
Ого, оказывается, она была провокаторшей.
– Тебе поздравления с моим приездом, – передала она Раду слова Нелли, завершив разговор. И бросила телефон в дальний угол постели. – Они только что освободились от аквалангов, обещают быть минут через сорок.
– Так у нас еще уйма времени до их приезда?! – вопросил Рад, привлекая Женю-Джени к себе. Известие о сорока минутах побуждало к самому активному времяпрепровождению. Его ослушник уже заявлял о своем желании обратно в райские кущи.
– В крайнем случае они нас и подождут, – тотчас отзываясь на его объятие, ответила Женя-Джени.
* * *
Ужинали снова в том же "лежачем" ресторане на берегу. Снова впятером, только вместо Криса была Женя-Джени. Временами Рад ловил на себе взгляд Нелли, но что за ним стояло, было непонятно. Встретившись с ним взглядами, она тут же отводила глаза.
Казалось, она незаметно словно бы заново изучает его. Словно бы ждет от него чего-то и пытается понять, чего именно следует ждать. Женя-Джени возлежала рядом с ним и так же время от времени полагала необходимым взять со своей тарелки какой-нибудь кусочек, показавшийся ей, должно быть, особо лакомым, и поднести его Раду. "Попробуй, – говорила она. – Очень вкусно. Совсем неплохая кухня, я, честно говоря, не ожидала". Раз-другой Рад взял предложенный кусочек, потом отказался, но голос уговаривающей его Жени-Джени наполнился такой обидой, что он предпочел уступить ей: раскрывал рот и брал. Несколько раз он сталкивался с Нелли взглядами как раз во время таких кормлений. И всякий раз она тотчас отводила глаза.
Дрон с Тони рассказывали о сегодняшнем дайвинге. Собственно, рассказывал Дрон, а Тони расцвечивал его рассказ разнообразными эмоциональными восклицаниями.
– Рад, я бы хотела заняться дайвингом, – посмотрела на Рада Женя-Джени.
Рад пожал плечами. Он не знал, что ей ответить. Не разрешения же она спрашивала у него. Выручил Тони:
– Джени, акваланг требует специальных тренировок. Нужно пройти целый курс.
– Я готова! – Женя-Джени снова посмотрела на Рада.
– Нет, Жека, не заводись. – Это уже был Дрон. – Мы каждое мгновение можем сняться – и обратно в Бангкок, вот только придет сообщение. Деньги заплатишь – и впустую.
– Да ну какие тут могут быть деньги, – сказала Женя-Джени. – При чем здесь деньги.
– Да, деньги ни при чем. – Кто, без сомнения, пришел на выручку Раду осознанно – это Нелли. – Просто у тебя не хватит времени на учебу.
– Надо зайти после ресторана посмотреть почту, – сделал объявление Дрон. – Кому-нибудь требуется, кроме меня?
Никому больше не требовалось, но никто против того, чтобы сопровождать Дрона в Интернет-кафе, ничего не имел.
– Посмотрю местечко, откуда ты послала мне вчера вызов, – тихо проговорила Женя-Джени, повернув голову к Нелли, – так, чтобы Рад не слышал. Впрочем, она не очень озаботилась тем, чтобы он не слышал наверняка, и он услышал. Правда, это ему было понятно и так. Что было непонятно – почему Нелли вдруг решила сделать этот вызов.
Расплачиваться по счету взялась Женя-Джени, и это право общим решением было ей предоставлено. Рад в принятии решения не участвовал. Кошелек у него был девственно пуст, он помнил об этом все время, и если бы решили платить каждый сам за себя, он бы оконфузился перед Женей-Джени еще раз.
К Интернет-кафе Нелли с Женей-Джени шли парой, держась за руку – словно две школьницы-старшеклассницы. Рад с Дроном и Тони шли за ними, отстав на несколько шагов, и Рад, глядя на Нелли с Женей-Джени, думал, что в обеих в них и впрямь есть что-то от старшеклассниц. Чему, наверно, причиной отсутствие у той и другой детей, так что собственная жизнь мнится самой большой ценностью.
– Слушай, – внезапно прервав их тройственный разговор с Тони и перейдя на русский, обратился Дрон к Раду, – а я и понятия не имел, что у вас с Жекой такой роман!
– Какой "такой"? – уточнил Рад.
– Вот такой. Чтобы раз – и прилететь. Все же из Москвы сюда – восемь часов лету.
Рад не чувствовал себя вправе обсуждать с Дроном Женю-Джени.
– Что там восемь часов. Норма ночного сна. Заснул – проснулся.
– Не скажи, – протянул Дрон, – не скажи. Я в таких вещах понимаю. – Он умолк, ожидая ответной реплики Рада, Рад молчал, и Дрон спросил: – Она в курсе твоей ситуации?
– Это имеет значение? – Дрон лез в самую сердцевину их отношений с Женей-Джени, и в Раде все протестовало против того, чтобы пускать его туда.
– Да хотелось знать, – сказал Дрон, – если она была в курсе, почему ты не обратился за помощью к ней?
Информация в его словах была нулевая. Это был сосуд, наглухо запечатанный и непрозрачный для глаза. Но о значительности его содержимого можно было судить по его весу. Вес сосуд имел дай боже.
– Почему, ты считаешь, я должен был к ней обратиться? – спросил Рад.
– Да потому что это ближе всего. Или ты ей ничего не говорил?
– Не говорил, – неохотно подтвердил Рад.
– Не говорил! – воскликнул Дрон. – А почему, извини за вопрос? Что за причина?
По настойчивости, с какой Дрон допытывался ответа, Рад чувствовал, что правдивый ответ может непонятным образом сослужить ему дурную службу.
– Предположим, гордыня, – сказал он. – Устроит?
– Гордыня? – переспросил Дрон. – С тебя станется. Но с отцом ее у вас все позитивно?
Похоже, отец Жени-Джени, только до сих пор невысказанно, играл главную роль в его расспросах.
– Да мы с ее отцом и не знакомы, – ответил Рад.
– А, вот так, – произнес Дрон. – А почему? Жека не хочет знакомить? Или он сам? Что за причина?
– Так получилось, – сказал Рад.
Сарайчик Интернет-кафе, ярко светясь распахнутой на полный раствор дверью, был уже рядом – три десятка шагов, и у цели.
– Ладно. – Дрон словно провел голосом итожащую черту. – Живи со своими заморочками. Твое дело.
Мое предложение тебе, во всяком случае, в силе. Решай.
Нелли с Женей-Джени остановились у крыльца, разомкнули руки и повернулись к ним, дожидаясь, когда они подойдут. Отправляясь на ужин, Женя-Джени переоделась в свободные брюки до щиколоток ("От Диора", – удовлетворенно признала Нелли, взглянув на них), в мягкой линии блузу ("От Диора?" – спросила Нелли и, глянув на лейбл, с тем же удовлетворением кивнула.), и туфли, заметил Рад надпись на следе, когда она обувалась, были от Диора, и сумочка на длинной двойной цепочке вместо ремня, которую она взяла с собой взамен той, с которой приехала, имела крупный выразительный вензель "Д" на ручке. Она была вся, как из дорогого глянцевого журнала, то ли модель, то ли слепок с модели, – вот в этом было ее отличие от Нелли: кого-кого, а модель из глянцевого журнала Нелли не напоминала. Кем же, интересно, был отец Жени-Джени? Тоже каким-нибудь тейкуном вроде отца Дрона?
– Что не поднимаетесь? – вопросил Дрон.
– Мы, пожалуй, подождем вас здесь. – Нелли посмотрела на Дрона, посмотрела на Рада – показывая, что говорит и от себя, и от Жени-Джени. – Обойдусь сегодня без почты.
– Да, я позвонила в Москву, что долетела, – сказала Женя-Джени, глядя на Рада, – зачем мне подтверждать почтой?
– Смотри, – сказал Рад. – Как хочешь.
– А ты-то идешь? – спросил его Дрон, поднимаясь по ступеням. – Ты, я гляжу, что-то вообще манкируешь этим делом. По-моему, ни разу почты не брал.
Это было так, ни разу. Что ему было получать. Только рассылки, которые, наверно, забили его ящик до отказа, и его остается только очистить.
Однако Рад отозвался на вопрос Дрона согласием.
– Пожалуй, да. Посмотрю.
Он боялся остаться с Нелли и Женей-Джени один. Он не знал, как ему вести себя с ними вместе.
– Мы постоим здесь покурим, – бросила Раду вслед Женя-Джени. В интонации ее было желание, чтобы он видел: она считает необходимым поставить его в известность, чем она будет тут заниматься без него.
– Покурите, конечно, – бросил с крыльца Рад. Свободных компьютеров в кафе было в достатке.
Они все трое сели перед мониторами – и, отключившись друг от друга, каждый отправился в свое плавание.
Ящик на Yandex действительно был забит под завязку, как Рад и предполагал. Поразмыслив, очистить ящик, ничего не открывая, или все же кое-что пооткрывать, Рад решил открывать. Если не смотреть почту, тогда бы ему просто нечего было здесь делать.
Он просидел за компьютером минут десять, когда неожиданно услышал свое имя – его позвали. Так, если б просили о помощи.
Рад глянул на Дрона, сидевшего ближе их всех троих к распахнутой на улицу двери. Дрон, как сидел, пялясь в экран и поигрывая пальцами по столешнице рядом с клавиатурой, так и сидел, – он явно не звал его. Рад глянул на Тони – Тони со страшной скоростью лупил по клавиатуре, сочиняя собственное послание, весь вид его свидетельствовал: нет, не звал и он.
Получалось, Раду послышалось. Рад воткнулся обратно в монитор, открыл очередное письмо, собрался пробежаться по заголовку – и откинулся на спинку кресла. Ему вдруг показалось, что голос, позвавший его, был голосом Жени-Джени. Только почему, кроме него, никто больше не слышал крика – ни Дрон, ни Тони?
Рад стремительно поднялся, прошел к двери и вышагнул на крыльцо. Глаза после света ничего не видели, за последней ступенью крыльца зиял провал тьмы.
– Рад! – тотчас позвала его тьма голосом Нелли. Словно его появление на крыльце ожидалось. Или, скорее, требовалось.
Ступени прогремели под ногами Рада стиральной доской.
– Нелли?! – воззвал он, вглядываясь в силуэты перед собой. Их было три. – Женя?
Третий силуэт был мужской, и принадлежал он – погружение во тьму сразу сделало ее проницаемой для взгляда, – не кому другому, как одному из рокеров – тому, второму, что поджидал своего приятеля на площади у пристани с подружкой-итальянкой. Рокер держал Женю-Джени за руку, взяв ее у запястья; увидев Рада, он сделал к нему шаг навстречу, но руки Жени-Джени не выпустил.
– О, Грегори Пек! – воскликнул рокер.
– Ра-ад! – Женя-Джени вкладывала в звучание его имени мольбу о помощи, и в нем эхом отозвался голос, поднявший его от компьютера: это точно был ее голос.
– Hands off! – Убери руки! – рявкнул Рад. – Let her go! – Освободи девушку!
Он не надеялся, но рокер, чуть помедлив, отпустил Женю-Джени.