Цирковой номер. Миниатюрная циркачка в черной форме летчика взметнулась ввысь на своем "самолёте" (электролебедкой укрепленном на канате) под купол цирка. Она кувыркается на нем, выполняя немыслимые акробатические упражнения. Это – своеобразный высший цирковой пилотаж. Один раз она прошлась на носочках по борту самолета, несущегося в полутьме на невероятной скорости среди сверкающих неживых звезд…
Квартира Капы. Коридор
Длинный звонок.
На пороге – сияющий ВЛАД.
ВЛАД (радостно ревет): А-а-а! ПАГАНИНИ! Проходи!
ПАГАНИНИ (сквозь зубы): Спасибо.
ВЛАД: А я уезжаю, мой друг! Командировка на полгода! Представляешь! Меня включили в экспедицию. А знаешь какую? В жизни не угадаешь, болван! В Красном море обнаружено непонятное существо. Рыба, но с лицом женщины! Представляешь, что за зрелище! Говорят, чертовски красива! Ее видели ночью. Она высоко выпрыгивала из воды. Чешуя – золото. Лицо – ангела. Что это, ПАГАНИНИ?
ПАГАНИНИ пожал плечами. Невесело усмехнулся.
ПАГАНИНИ: И чем вы ее будете ловить, если не секрет? Сетями?
ВЛАД махнул рукой. Его глаза возбужденно блестели.
ВЛАД: Причем тут это? Если эта русалочка стоит всех женщин вместе взятых. А вдруг эта женщина вообще первая на земле? Женщина до первородного греха?
ПАГАНИНИ (рассеянно, шаря взглядом по квартире): Да уж… Куда ей до греха… В чешуе. Ты, видимо, прав, ВЛАД.
ВЛАД(высокопарно): Я сделаю гениальный репортаж, ПАГАНИНИ! Репортаж века. О том, как в нашей захламленной, запыленной, застроенной, сумасшедшей цивилизации появляется женщина-ангел. Она чиста и невинна до божественности. Она прекрасна до умопомрачения. Она великодушна и милосердна. И только она способна перевернуть наши захламленные, запыленные, застроенные сумасшедшие души. И мы, возможно, наконец-то осознаем, как неверно живем. Как губим жизнь ложью, изменами, завистью, страхом за собственные шкуры!
В проеме коридора появилась КАПА… Она была в черном шерстяном платье, почти до пят. Оно удивительно гармонировало с ее рыжими волосами. Лицо было бледное, похудевшее, заостренное.
ВЛАД (хлопнув ПАГАНИНИ по плечу): Слышишь, ПАГАНИНИ? И она не захочет к нам. Она все равно выберет море. Потому что только море может подарить ей чистоту и свободу.
ПАГАНИНИ (свирепо): Она выберет море, потому что не умеет ходить по земле, ВЛАД. Ты разве забыл, что у нее вместо ног хвост?
ВЛАД засуетился.
ВЛАД: Ну ладно, старик. Я исчезаю, так и быть. Кстати, я тебе звонил. А у тебя все занято, занято, занято. Чем это ты так занят целыми днями, не понимаю. Я подумал, вдруг ты тут.
Он попятился к двери.
ПАГАНИНИ: Как видишь, я тут…
Тут же хлопнула входная дверь за Владом.
КАПА по-прежнему стояла, не двигаясь. Бледная и спокойная. ПАГАНИНИ приблизился к ней и до боли сжал ее плечи. Она даже не шелохнулась.
КАПА (монотонно): Я должна тебе сказать…
ПАГАНИНИ вздрогнул. Сжал до боли кулаки.
ПАГАНИНИ: ВЛАД?
Она не выдержала и разрыдалась.
КАПА: ПАГАНИНИ, ПАГАНИНИ…
Она упала на кровать. И ее плечи тряслись от беззвучных рыданий.
ПАГАНИНИ: КАПА, ну скажи, девочка моя, ну что случилось?
Она подняла красное, опухшее от слез лицо.
ПАГАНИНИ: Что случилось, КАПА?
КАПА: Я… Я была у врача. Я тебе не говорила… Но…
ПАГАНИНИ нахмурился.
КАПА (закрыв лицо руками): Я серьезно больна, ПАГАНИНИ. Я не знаю… Не знаю, сколько мне осталось…
Он побледнел. И сжал кулаки.
ПАГАНИНИ (решительно, оторвав ее руки от лица): КАПА! Ты слышишь меня, КАПА? Ты никогда не умрешь, КАПА! Ты меня слышишь? Пока ты со мной – тебе нечего бояться! Я все… Слышишь, все сделаю. Чтобы с тобой ничего не случилось, моя девочка.
КАПА прильнула к его груди, все крепче и крепче прижимаясь к нему.
Улица. Вечер
ПАГАНИНИ идет, шатаясь из стороны в сторону. Он совершенно пьян. Остановился возле дороги. Бессмысленным взглядом посмотрел на светофор.
Зажегся красный свет.
Он решительно пошел вперед.
Машина едва задела его своим носом. И резко притормозила.
Чьи-то руки потащили его назад, на тротуар.
На тротуаре он оглянулся. ВИКА крепко держала его. ПАГАНИНИ не выдержал и расплакался у нее на груди.
ПАГАНИНИ: Она умрет, ВИКА, она скоро умрет. Почему не могу умереть я? Ну почему? Это так нечестно, неправильно, где эта проклятая машина! Почему она остановилась!
Квартира Вики
Они сидят на диване. ВИКА гладила его по голове, как маленького.
ВИКА: Успокойся, ПАГАНИНИ, успокойся, мы что-нибудь обязательно придумаем. В мире все не так безнадежно, поверь…
Он лежал на диване прямо в ботинках. И засыпал под ее тихий, хрипловатый голос. ВИКА тихонько улеглась рядом, не раздевшись.
Они спали, как брат и сестра.
Квартира Капы. Прихожая. Утро
ПАГАНИНИ, небритый, помятый, стоял напротив Капы.
Она прекрасно выглядела. Ни бледности, ни мешков под глазами. Она улыбалась, сладко потягиваясь при этом.
КАПА: А, ПАГАНИНИ! Боже, как я рада, что ты пришел! Еще в такую рань! Наконец-то ты как настоящий гений прогуливаешь уроки. (она обвила его шею руками. И потерлась щекой о его небритый подбородок). И все-таки ты мне больше нравился лысым, честное слово! А если бы еще шрам на щеке, я бы от тебя не оторвала глаз, ПАГАНИНИ, честное слово…
ПАГАНИНИ (резко перебивая): КАПА! КАПА, послушай, ты должна мне дать адрес своего врача. Я поговорю с ним. А потом мы обратимся к классным специалистам. ВИКА обещала помочь. У нее мама профессор.
КАПА смотрела на него широко раскрытыми глазами. И хлопала от недоумения выгоревшими ресницами.
КАПА: Ты о чем, ПАГАНИНИ?
Он потрепал ее по румяной после сна щечке.
ПАГАНИНИ: Успокойся, КАПА. Мы тебя обязательно вылечим. Все будет хорошо, моя девочка.
КАПА: Я ничего не понимаю, ПАГАНИНИ. Какой профессор? Какая ВИКА? Кого вылечим?
ПАГАНИНИ: КАПА, я понимаю, ты возможно, пожалела о том, что мне вчера рассказала. Чтобы меня не…
КАПА расхохоталась во весь голос. Громко и заразительно.
ПАГАНИНИ зажмурил глаза.
Она хохотала ему в лицо, забросив руки за голову.
ПАГАНИНИ (схватив ее за руку): КАПА! В чем дело?
КАПА: Боже, ПАГАНИНИ! Я совсем забыла, что вчера ляпнула от скуки.
ПАГАНИНИ (резко от нее отпрянув): Что значит – от скуки?
КАПА: А ты и поверил, мой бедненький. Ты сошел с ума! Поверить в такую чушь! Подумаешь, пошутила немного. И сразу же забыла. Да ты посмотри на меня. Разве я похожа на больную? Да я тебя здоровее в сто раз!
Она подскочила на месте. И сделала легко сальто. И вновь расхохоталась, убирая пряди рыжих волос с лица. Он бессмысленным взглядом смотрел на нее, словно впервые изучал.
ПАГАНИНИ: КАПА, скажи, что это неправда. Что ты сейчас пошутила. Сейчас, а не тогда.
КАПА обиженно надула губы.
КАПА: Тебе и впрямь, я вижу, хочется, чтобы я была непременно больна.
ПАГАНИНИ (приказывая): Я хочу знать правду. Скажи мне правду, КАПА.
Она раздраженно махнула рукой.
КАПА: Ты надоел мне своими дурацкими расспросами. Сумасшедший, вбил себе в голову всякую ерунду (она тут же прильнула к нему). Дурачок мой, я так по тебе скучала.
Она отскочила назад, показала язык, дразня за собой в комнату.
КАПА: Как ты всему веришь, ПАГАНИНИ. Как ребенок. Представляю, как ты вообразил, будто кладешь свежие розы на мою могилу.
Она вновь рассмеялась.
Тут ПАГАНИНИ не выдержал, рванул к ней и замахнулся. Со всей силы ударил ее по лицу. Она лишь покачнулась.
ПАГАНИНИ (сквозь зубы): Дрянь.
И еще раз ударил.
Она закрыла глаза. Она еле слышно считала удары.
КАПА: Раз, два, три, – она замолчала. Ни один мускул не дрогнул на ее хладнокровном лице.
Класс в консерватории
ПАГАНИНИ за роялем. Он ударял по клавишам со всей силы. Со всей злостью и ненавистью. Считая вслух аккорды:
ПАГАНИНИ: Четыре, пять, шесть.
Квартира Капы
Закрытые глаза Капы. Ее спокойное лицо. Она считает удары:
КАПА: Семь, восемь, девять.
Класс консерватории
ПАГАНИНИ за роялем с еще большей силой стучит по клавиатуре:
ПАГАНИНИ: Десять, одиннадцать, двенадцать.
Квартира Капы
Лицо Капы мертвенно-бледное. С глаз текут слезы. Еще один удар:
КАПА: Остановись, ПАГАНИНИ.
Он опустил руки.
Класс консерватории
ПАГАНИНИ за роялем. Еще один удар по клавишам.
Из глубины аудитории раздается властный приказ учителя.
УЧИТЕЛЬ: Остановись, ПАГАНИНИ!
Он опускает руки.
УЧИТЕЛЬ сидел нахмурившись. Крепко сцепив перед собой тонкие, почти прозрачные пальцы.
УЧИТЕЛЬ: Да, возможно, ПАГАНИНИ. Это лучше равнодушия. Музыку можно делать злостью, даже ненавистью. Как ни странно, но иногда она выходит более красивой, чем музыка от любви. Но запомни, ПАГАНИНИ. Эта злость, эта ненависть – она не от сердца музыканта. Она от минутной слабости, от минутного бессилия. Она временна. И не ее место обязательно вновь придет любовь. Сердце музыканта всегда должно быть открытым. Всегда любящим. Честным и чистым. Иначе он никогда не сочинит хорошую музыку. Никогда. Музыку можно рождать минутными порывами злости. Но исполнять со злостью ты не имеешь права. Звуки – удары сердца музыканта. Со злым сердцем нечего делать за роялем. Злым сердцем можно только совершать преступления. Ты меня понял?
ПАГАНИНИ так и не поднял головы.
ПАГАНИНИ: Мне так тяжело, учитель.
УЧИТЕЛЬ: Я знаю, но это не повод для ненависти к музыке.
ПАГАНИНИ: Я понимаю, учитель.
УЧИТЕЛЬ: Уже совсем, совсем скоро конкурс. И ты обязательно его выиграешь, мой мальчик. Ты прославишься на весь мир. У тебя хорошее сердце, я знаю. У тебя сердце настоящего музыканта.
Ресторан. Вечер
ПАГАНИНИ и ВИКА появились в дверях ресторана.
Все на них тут же обернулись.
Они удивительно не подходили друг другу. Ярко накрашенная красавица ВИКА в меховом манто, из-под которого выглядывало серебристое платье. И ПАГАНИНИ, небритый, помятый, в потрепанном пальто, напоминающий скорее бродягу, чем музыканта.
Он вызывающе взял ее под руку и, глядя на нее снизу вверх, что-то горячо шептал.
Они гордо прошествовали вдоль зала.
Викины огромные каблуки при этом демонстративно постукивали.
Голос Влада: А ты, ПАГАНИНИ, зря времени не теряешь.
Они услышали голос за своей спиной. И оглянулись.
За столиком у окна сидел ВЛАД. Его глаза пьяно блестели. В руках он сжимал бокал, словно боясь уронить. А рядом с ним сидел совершенно трезвый ГРИШКА и сочувственно пялился на Влада. Перед его носом стоял нетронутый бокал вина.
ПАГАНИНИ с Викой уселись рядом с ними.
ВЛАД (выпив залпом вино): А ты, ПАГАНИНИ, зря времени не теряешь!
ПАГАНИНИ: А я, ВЛАД, честно говоря, думал, что ты уже давно купаешься в Красном море рядом с очаровательной русалочкой.
ВЛАД (громко стукнув кулаком по столу): Все к черту! К чертям собачьим!
ГРИШКА (прикоснувшись к его локтю): ВЛАД, ну пожалуйста, ну успокойся.
ВЛАД (покачнувшись на стуле): Представляешь, ПАГАНИНИ. Все блеф! Все – полная чушь! Все ерунда! Представляешь! Не было никакой русалки!
ПАГАНИНИ (придерживая его стул): Очередное воображение аборигенов?
Он отрицательно покачал головой.
ВЛАД: Нет, ПАГАНИНИ, всего лишь – иллюзия мира, лунной ночи, игра света. А рыба действительно симпатичная. Чешуя – золото. И морда вытянутая. А глаза круглые, как тарелки.
ГРИШКА: Знаешь, ПАГАНИНИ, свет луны и огни плывущих кораблей создают иногда особый световой эффект. При особом ракурсе. Эта рыба, как она называется, ВЛАД? Ах да! Прыгунья! Так вот… Она очень высоко прыгает над водой, отсюда ее название. И в искусственно созданном световом поле создается иллюзия ее удивительной, почти божественной красоты.
ВЛАД усмехнулся. В его глазах скопились пьяные слезы.
ВЛАД: Ничего в мире нет, старики! Ничего! Весь мир – пустота. Весь мир заполнен ложью, иллюзиями, изменами и предательством. Ничего, ничего нет! (он закрыл лицо руками и покачнулся). А я ее все-таки видел. Вы мне верите, старики? (он поднял красное, опухшее лицо). Золотая чешуя, длинные волосы и лицо – ангела. Неужели это всего лишь мираж? Всего лишь обман зрения? И почему, почему кроме миража и иллюзий в мире ничего не остаётся? Господи! Я так не хочу! (он вновь со всей силы ударил кулаком по столу).
ВИКА перехватила его руку.
ВИКА: ВЛАД, ну успокойся, ВЛАД. Если твое воображение способно на такой образ… Поверь, ВЛАД, это уже не пустота.
Но ВЛАД ее не слушал. Он бессмысленно смотрел на бокал. И тут же мгновенно его наполнил.
ПАГАНИНИ (мрачно): Его нужно увести.
ГРИШКА кивнул. И, наклонившись к Владу, что-то горячо зашептал ему на ухо.
ПАГАНИНИ с Викой направились к выходу.
Улица. Вечер
ПАГАНИНИ и ВИКА идут под руку, по тротуару.
ВИКА: Странно, я всегда была уверена, что ВЛАД реалист. И любитель всего лишь игры слов, но не игры воображения.
Мимо них по тротуару промчалась машина. Они успели отскочить в сторону. Оглянулись.
КАПА юркнула в подворотню.
ПАГАНИНИ крепко прижал Вику к себе. И поцеловал в щеку.
ВИКА: Ты что, ПАГАНИНИ?
ПАГАНИНИ: Иди, ВИКА, иди и не оглядывайся! А лучше всего обвей мою шею руками!
Она рассмеялась и крепко прижалась к нему.
ВИКА: Неужели она додумалась до этого?
ПАГАНИНИ: Она додумается, до чего хочешь. Поверь моему горькому опыту. И я не удивлюсь, если ты скоро прочтешь в газетах речь над гробом безвременно погибшего товарища. Который так и не успел стать Шопеном. Зато навсегда остался ПАГАНИНИ.
ВИКА: Ну, от руки возлюбленной не каждый день погибают! Считай, что тебе повезло.
ПАГАНИНИ: Пусть повезет кому-нибудь другому. С меня хватит!
Он резко оглянулся. И мигом бросился за угол дома.
Но вдалеке лишь мелькнули беленькие кеды.
Квартира Гришки
Полный хаос. Чертежи на столе. (?)
ГРИШКА стоял возле зеркала.
ВЛАД ему повязывал галстук.
ГРИШКА сиял от счастья. Его круглые очки свалились на пол.
ГРИШКА (взволнованно): Нет, ребята! Это не шутки! Мой мост! Представляете! Первый в жизни! По моему проекту!
ПАГАНИНИ дружески хлопнул Гришку по плечу.
ПАГАНИНИ: Не переживай, старик. Главное, чтобы первый пешеход не провалился.
ВЛАД: К тому же первый блин всегда комом. А я, если хочешь, могу стоять под мостом и ловить свалившихся пешеходов!
ГРИШКА: Вам хорошо говорить. А от этого зависит моя судьба, если хотите!
ВЛАД (хохотнув): Твоя судьба в твоих руках!
ГРИШКА надел шубу.
Друзья нахлобучили ему шапку с меховым "хвостом".
Они схватили Гришку под руки и потащили к выходу. Он упрямо брыкался и бормотал.
ГРИШКА: Еще рано! Ну, погодите же, дураки.
Площадь. Вечер. Зима
Шел снег. На площади стояли разнообразные ледяные фигурки – звери, прекрасные женщины, замки. Но самым большим и впечатляющим сооружением был ледяной мост.
Здесь собралось уйма народа.
Друзья с трудом протаскивали толстого Гришку через толпу. И встали перед розовой ленточкой.
ВЛАД (присвистнув от удивления): Ничего себе!
Мост был действительно красив. Похож на радугу. И вершина его, казалось, утыкалась в самое небо. И его перила, украшенные фигурками ледяных птиц и зверей, блестели.
ГОЛОС В РУПОРЕ: Ну, граждане, ну хоть кто-нибудь, хоть один шажок…
Толпа не шелохнулась.
ГРИШКА стоял, опустив голову. И тщательно протирал своим новым галстуком очки.
Голос (почти плача): Ну, хотя бы один человек! Неужели эта красота лишена смысла. Неужели среди вас нет ни одного смельчака, который не побоялся бы коснуться звезд?
КАПА появилась неожиданно. С ножницами в руках. Спокойно перерезала ленту. Оглянулась и весело подмигнула Гришке.
Потом медленно, осторожно ступая носочками, сделала первый шаг. Воцарилось молчание.
Неожиданно погасли фонари, елочные огни. Площадь погрузилась во мрак. И вспыхнул единственный прожектор. Он освещал беленькую маленькую фигурку. Она поднималась по ледяной лестнице.
ПАГАНИНИ (шепотом): Сумасшедшая!
ВЛАД (громко): Умница!
КАПА стояла посередине моста, на скользящей ледяной поверхности. Ее широкое белое пальто развевалось на ветру и едва касалось острых коленок. Казалось, она могла дотянуться до звезд. Снежинки кружились в воздухе и путались в ее рыжих волосах. Она протянула руки, улыбнулась. То сжимала, то разжимала кулачки. Словно ловила снежинки и вновь отпускала их на волю.
ПАГАНИНИ (крикнул): Сумасшедшая!
ВЛАД (еще громче): Умница! Вот это девчонка!
ГРИШКА: Я этого никогда не забуду.
Она опускалась так же спокойно, легко взмахивая руками, как крыльями. Она спрыгнула прямо в руки ПАГАНИНИ. Он поцеловал ее в губы и понес на руках через толпу.
Все хлопали в ладоши и кричали
– Браво!
Свернув за угол дома, ПАГАНИНИ опустил ее на землю.
ПАГАНИНИ: Браво! (он поцеловал вновь ее в губы).
Она засмеялась.
ПАГАНИНИ: Нельзя смеяться, когда целуешься.
КАПА: Он непременно будет похож на тебя. Такой же упрямый и лысый.
ПАГАНИНИ: Кто?
КАПА: Ребенок, наш ребенок, ПАГАНИНИ.
Он крепко прижал ее голову к своей груди.
ПАГАНИНИ: Я не лысый, КАПА.
КАПА: Но ты им был, когда мы с тобой подружились.
ПАГАНИНИ: В таком случае, от тебя ему в подарок пусть достанутся веснушки.