– Ты правда не исчезнешь? – глухо спросила Полина.
– Перестань. Я не хочу исчезать. Я хочу видеть тебя сейчас, завтра, послезавтра…
– Ты только не думай, я не дура… Постой, не перебивай, пожалуйста… Просто секс ведь бывает разный, понимаешь? Это только кажется, что он одинаковый, а его много-много видов!.. Я не по опыту, конечно, говорю, просто как-то думала об этом…
– На интересные темы ты рассуждаешь в редкие минуты отдыха, – удивился Никита.
– На разные… Но ты обещал не перебивать… Так вот, бывает секс, когда девушка не так сама ищет удовольствия, как очень-очень, ну вот до боли прямо, хочет… ну, не знаю… отблагодарить мужчину, доставить ему хоть какую-то радость… Звучит пошло, сама слышу, я просто не знаю, как объяснить…
– Ну вот и не объясняй, – улыбнулся Никита. – В следующий раз на примере покажешь…
Ему все же было немного не по себе от выбранной девушкой темы. Прежний Никита провалился бы сквозь землю от таких разговоров, нынешний считал, что сексом нужно заниматься, а не говорить о нем.
– Перестань… – попросила Полина.
– Сама перестань. Секс – это огромная обоюдная радость. Мне тебя захотелось, потому что захотелось, а не потому, что ты мне, к примеру, часы подарила…
– Ну да… – немного помолчав, кивнула девушка. – Нормальному мужчине это, наверное, трудно понять… Но как раз сегодня мне очень хотелось, чтобы тебе тоже было хорошо…
– Мне очень хорошо. – Никита обнял Полину за плечи, и она послушно прильнула к нему, положив ладонь ему на бедро. Он тут же почувствовал возбуждение – легкое, но неумолимо нарастающее. А через несколько секунд понял, что Полина тоже это чувствует. Она вдруг, чуть отстранясь, соскользнула с каменного парапета, сев перед ним на корточки. И в этом не было бы ничего странного, многие молодые ребята и девчонки сидели сейчас лицом к лицу на корточках на самых разных площадях мира.
Но Никита понял, что произойдет, еще за миг до того, как это произошло на самом деле. Его вставший член сначала оказался в ладони Полины, а затем он почувствовал, как она прикоснулась к нему губами, теми самыми, которые он целовал, нежными и неуловимо-родными. Это было сладко до боли, дико, потому что происходило в центре оживающей для вечерних прогулок Манежки, среди сотен чужих глаз и душ, и неотвратимо, потому что Никита, захрипевший от неестественно острого, небесного наслаждения, уже знал, что не оттолкнет рыжеволосую девочку, не захочет и не найдет для этого сил.
Было в общем-то темно, светильники минуту назад лишь вздрогнули, замерцав, прогреваясь, в четверть накала. Но это уже не имело значения, пространство и время замерли, слипшись в одну счастливую вечность, и лишь позже, когда главное, наивысшее чудо взорвалось в Никитином теле, мир вдруг снова возник – неестественно ослепительный и яркий, резанувший по глазам багрянцем кремлевских звезд.
"Москву увидал…" – всплыла в мозгу идиотская фраза. Кажется, так говорят о себе алкаши, глотнувшие неразбавленного спирта или денатурата…
Когда Никита немного пришел в себя, девушка была уже далеко – стремительно удаляющаяся фигурка, которую то и дело закрывали от него силуэты гуляющих людей и грохочущие скейтбордами тинейджеры…
* * *
Утро было свежим и бархатно-теплым. Наступила та самая пора по имени "май", которая в некоторых странах длится целый месяц, а в Москве – дней пять-шесть, да и то не каждый год.
"Бентли" Никита оставил на стоянке, поэтому сначала хотел взять такси, но потом передумал; нырнул в метро, через несколько остановок выбрался на поверхность и теперь шел пешком, вдыхая полный безумных обещаний весенний воздух…
Вчерашний день не закончился чудесным происшествием на Манежке. Сначала Никита почти два часа ехал домой, и его, задумчиво-счастливого, совсем не раздражала стоящая в одной большой пробке столица. Ближе к дому он даже заметил открытый "Арбат Престиж", остановился и купил себе, как решил еще утром, новый парфум – "Библос", не пахнущий ничем, кроме свежевымытой кожи и городского ветра.
– Мне кажется, вам очень подойдет этот аромат, – сказала молоденькая девочка-продавец, чуть порозовев.
На родном чердаке никто, похоже, не собирался спать.
– Ну наконец!.. – крикнул сверху Витек, перегнувшись через палубное заграждение. – Подгребай скорее, Никита Иваныч, только тебя ждем…
– Сейчас иду! – крикнул Никита.
Но появился на кухне только через десять минут, после того как принял душ, растер щеки только что купленным "Библосом" и переодел рубашку. Его ждали. По всему столу были расставлены свечи, в центре культово дымилась пахнущая волшебством кастрюля.
– Я сегодня не буду, – сказал Никита. – Просто так с вами посижу, ладно?
– А что так? Жизнь, что ли, слишком легкая пошла? – криво улыбнулся Витек.
Никита пожал плечами.
– Не знаю. Просто мне и так хорошо.
– Будет еще лучше, – рассудительно заметила Шон, выключая свет и берясь за половник.
– Пей, музыкант, пей, – Марик выдохнул к потолку струйку ароматного дыма и проводил ее взглядом. – Неизвестно, когда еще доведется бурхун-тэге побаловаться… Да и вообще, придется ли…
– В каком смысле? – растерялся Никита.
– В невеселом… – меланхолично отозвался Циммершлюз, все так же задумчиво глядя в черноту над головой.
– Бросает нас Харалдай, вот в каком! – жестко сказал Витек. – Не родные мы ему больше…
– Что?! Не может быть!.. – Никита пораженно посмотрел на примостившегося за столом шамана. – Как это – бросает?! Харалдай…
– Та ну шо вы издеваетесь, у самом деле… – мучительно потупился тот. – Думаете, мени самому дуже весело?.. Я ж вас усих, знаете, як люблю…
– Я не понял… – пораженный Никита автоматически взял протянутую Шон пиалу. – Вы это что, серьезно? Или у вас шутки такие?
– Та яки вже там шутки… – тяжело вздохнул шаман, не поднимая глаз.
– Вот я и говорю – пей… – грустно подытожил Марик и первым припал к своей пиале.
То же сделали все остальные. Кроме самого шамана.
– А что случилось? – Никита хотел услышать и понять ответ раньше, чем бурхун-тэге начнет действовать, но уже после первого глотка душу заволокло знакомой золотистой дымкой.
– Припадает к истокам, – зло ответил вместо Харалдая Витек. – Будет теперь шаманить на исторической родине…
– На Украине, что ли? – удивился Никита.
– Та на який Украине! – протянул Харалдай. – Ты, Никита, не обращай внимания. Они цэе… издеваются…
– Интересное кино! – обиженно хмыкнул Витек. – Сам нас бросает, а мы – издеваемся…
– Не, ну шо за люди… – с болью протянул шаман. – Кажу ж – вы мени усе як родные… Ей-богу!.. Но только шо ж я могу поделать, як був мени знак великий от самого Эзен Ольхона, шо мой утха цэе… имеет истинную природу, а потому через три дня сам Великий Тэнгерин Буду Зайран должен вручить мени магичный тушуур та звание Едотой-боо…
– Типа, генералом будешь… – глядя в пустоту, негромко произнес Витек. Бурхун-тэге уже явно действовал на него вовсю.
– Вроде того, – спокойно согласился шаман.
Словно подтверждая его слова, свечи, превратившиеся в волшебные золотые чаши, затрещали, бросив в темноту несколько искр.
– А он что, звонил? – спросила Шон. – Ну этот, великий… как его?
– Почему звонил? – обиженно пожал плечами Харалдай. – Я ще з уровня Хаялгина маю связь из главными Эзенами. И зов услыхал соответственно…
– А, через астрал… Понятно, – без улыбки кивнул Витек, словно ему и правда все было понятно. – А перемещаться тоже через астрал будешь?
– Та не… Самолет Москва – Улан-Удэ… Послезавтра. Тэнгерин меня с него встречать будет…
– Ладно, не приставайте к человеку… – тихо произнес из угла Марик. – Все правильно…
– Ага. Вот Харалдай улетит, и меня убьют. А так все правильно…
Страшнее всего было то, что Витек произнес это спокойно и отстраненно. Его лицо в дрожании огней казалось неестественно худым. Никита заметил, как Шон под столом взяла его за руку.
– Послушайте, не надо о грустном… – умоляюще пропел Циммершлюз.
– А я про шо?! – поддержал шаман. – Не надо. Кроме того, я вже казав, Витя, усе будет хорошо. Не видно тебя у царстве Эрлиг-хаана, ну, в смысле, скоро ты не помрешь, цэ точно…
– Да и вообще, откуда эта тема гнилая? – услышал свой голос Никита. – Умру, убьют…
– Правильно. Никто никого не убьет… – флегматично подытожил Циммершлюз.
– Чего вы всполошились-то? – скривил губы Витек. – Я же спокойно, без соплей… Просто чувствую, да и умом понимаю, что завалят. Вот и радуюсь, что получилось напоследок так с вами всеми посидеть… Спокойно, красиво… Сказать, что я вас очень люблю. Всех, даже Циммершлюза…
– Мерси, – с легкой издевкой отозвался Марик.
– Нет, серьезно. Я даже твою жидовскую правоту чувствовать начал, если хочешь знать. Ну, насчет дома, любви и того, как нужно жить… Не полностью, конечно, так, в общих чертах, но начал. Жаль только, что поздно…
– Понимать истину никогда не поздно, мой юный друг, – загадочно улыбнулся в темноте Циммершлюз. Он сегодня был явно настроен философски.
Потом все надолго замолчали, празднуя одну из тех редких минут, когда понимаешь, что мгновение и вечность – одно и то же, но сам знаешь, что уже завтра это будет казаться глупостью и неправдой.
"Никогда больше не буду пить эту штуку, – твердо решил Никита. – Настоящая жизнь – лучше…"
…И вот он упруго шагал по утренней весенней улице, рассекая плечами эту самую настоящую жизнь, и с каждым шагом она нравилась ему все больше и больше.
Перед выходом из дома он посчитал свои уже привыкшие жить на подоконнике деньги. Впервые за все время. Теперь он знал, сколько их у него – пятьсот сорок тысяч долларов. Вернее, пятьсот тридцать и – надорванный початый брикет, из которого он уже что-то брал. С одной стороны, сумма была огромной, да, но с другой – Никита уже начинал понимать правоту Марика: за эти деньги нельзя было купить даже квартиру, в которой он жил, не говоря уже о свободе и багоденствии до конца жизни.
"Нужно сказать Циммершлюзу, чтобы подсуетился с выступлениями", – подумал Никита, распихивая по карманам четыре брикета и после короткого колебания добавляя к ним пятый…
Никита был рад, что решил пройтись. И не только из-за дивной погоды. На ходу думалось хорошо и уверенно. Он уже забыл это ощущение. А может, никогда его и не знал.
Вчерашняя новость Харалдая так расстроила его, что он упорно старался о ней забыть. Но забыть не получалось, поэтому по душе перекатывался колючий камешек скорой разлуки. Да и представить себе мир без великого мага в мешковатом спортивном костюме и шлепанцах он попросту не мог.
Обреченный фатализм всегда бодрого Вити Иконникова и вовсе угнетал. Такие черные смуры были вообще не в его духе. Да и Шон, стройная и похорошевшая, была рядом с ним. И без матюков и плевков выглядела вполне милой привлекательной девушкой. В чем же дело? Хотя, что это я, – одернул себя Никита, – ведь в мире бизнеса люди постоянно убивают друг друга…
И разозлился на себя за эту мысль.
Казалось, что привычный мир, ставший родным и привычным, начал рушиться именно в тот миг, когда он, Никита, стал самим собой. И от этой мысли становилось немного не по себе. Неужели только хлипкие неудачники имеют право на тепло и привязанность?
"Ерунда, – твердо возразил он сам себе. – Просто жизнь не стоит на месте, в этом все дело…" И начал думать о другом.
Во-первых, о странной реакции бизнесмена Коржова на фотографию его матери… О чем бы и с кем ни договаривался Циммершлюз, он, Никита, никому ничего не обещал. И обязательно выяснит, что все это значит. Коржов знал его маму?! Бред. Идиотизм. Да и вообще… Случившееся в лесу вспоминалось пульсирующей багровой галлюцинацией, и Никита сам не мог с уверенностью сказать, что в те минуты произошло на самом деле, а что дорисовал его задыхающийся от боли мозг…
Мимо с пронзительным ревом промчались двое мотоциклистов, и сердце Никиты сжалось. Но не так, как сжималось все эти годы, испуганно и виновато, а по-мальчишески восторженно.
"Обязательно куплю себе аппарат. Обязательно", – вдруг подумал он, провожая глазами стремительно исчезающие силуэты…
О Полине Никита не вспоминал. Вернее – о ней не нужно было вспоминать, потому что она не забывалась ни на миг. Словно жила в нем и, как солнечный лучик, просвечивала сквозь все его мысли и рассуждения. Чувство было непривычным и сладостным…
Автосалон он увидел сразу – узнал по огромной яркой вывеске с крохотными крылышками-пародией.
"Машина пидорская по определению", – сказал ему когда-то Марик. Никита усмехнулся, вспомнив свои тогдашние рефлексии, и хотел уверенно толкнуть стеклянную дверь, но та вдруг сама сдвинулась в сторону – быстро и бесшумно.
В огромном салоне было слишком пустынно даже для середины недели.
"А, ну да, кризис же…" – сообразил Никита. Ему навстречу уже спешил тощий, как скелет, молодой менеджер с бейджиком на белой сорочке.
– Здравствуйте. Я могу вам чем-нибудь помочь?..
– Можете, – Никита бросил взгляд на "Брайтлинг". – Подготовьте, пожалуйста, документы, страховку и свяжитесь с МРЭО насчет регистрации и номеров. А я пока погуляю и выберу машину. Договорились? Да, и еще, какая сигнализация у вас самая лучшая?..
– Э-э-э… Виноват, вы что, прямо сегодня машину забрать хотите?..
Тощий смотрел на Никиту с туповатым недоумением. На его покрасневшем лице проступили густые веснушки, которые раньше были незаметны.
– Ну да. А что, какие-то проблемы?
– Никаких проблем!!
Возникший словно из-под земли человек был очень высоким, полным и благоухающим. Костюмы он, похоже, покупал примерно в тех же магазинах, что и Циммершлюз. Тощий менеджер при его появлении испарился, как пугливое привидение.
– Никаких проблем! – повторил энергичный толстяк, рекламно улыбаясь. – Реальный клиент виден сразу! Максимальная комплектация и никаких кредитов, разумеется?
"Где я его видел?" – подумал Никита.
– Разумеется. И еще наличные доллары. Но хотелось бы поскорее, если можно…
– О чем разговор! Просто ткните пальцем, уважаемый…
Ткнуть пальцем оказалось не так просто. Жавшиеся друг к другу разноцветные "мини" были похожи на напуганных божьих коровок, сжавшихся от самой мысли, что их могут выгнать из уютного салона на полные тревог московские улицы. Самой стильной, конечно, казалась черная с белой крышей. Но уже через минуту Никита понял, что она напоминает катафалк для гномика, и перешел к более веселым вариантам.
Таких было много. Голубенькая, с британским флагом во всю крышу, выглядела нарядно, но не очень патриотично. К тому же у нее был тканевой салон диковатой расцветки. Желто-красные машинки хорошо бы смотрелись в колонне бразильского карнавала, но только идиот мог надеяться распродать их в суровых каменных джунглях Третьего Рима. Лишь побродив по белоснежно-стеклянному ангару минут десять, Никита нашел ЕЕ. Красная, с белой крышей и полосками на капоте и багажнике, "мини", казалось, сразу поняла, что ее судьба решена и, как показалось Никите, совсем не расстроилась.
– Я был уверен, что вы остановитесь именно на этой малышке! – бодро пропел за спиной уже знакомый голос.
Стоявший рядом элегантный толстяк по-прежнему излучал дружелюбие и чудовищный оптимизм. Он вскинул руку, указывая активно копошащимся за стойкой юным менеджерам выбранную машину, и те, как по команде, задвигались еще быстрее.
"Барбитураты ест пачками…" – решил Никита и тут же вспомнил, где он видел этого бодряка.
– Господи, это вы!.. А я все думаю, думаю… Лев, кажется, да?
– Совершенно верно. Солоницер Лев Зиновьевич, владелец этого замечательного заведения. А вот я вас сразу узнал, Никита! Хотя вы необычайно э-э… похорошели, я бы сказал! Говорю вам это по секрету. Как грубый натурал, не привыкший лукавить…
– Спасибо, Лев. А как же ваша "Роза Гудермеса"?..
– Мадам Роза дома. Спасибо, что интересуетесь. Обещала приготовить на ужин потрясающие куриные биточки!..
– Я вообще-то о заведении говорил, – немного смутился Никита.
– А-а…
– Мне просто казалось, что вы к нему очень привязаны. Я еще тогда никак не мог понять – как можно испытывать привязанность к такому жуткому месту…
– Да… Да… – По лицу Солоницера проплыло короткое хмурое облачко, которое тут же растаяло от блеска очередной рекламной улыбки. – Все верно, все верно… Вам очень трудно это понять, Никита. Да оно вам и ни к чему, честно говоря… Хотя ничего загадочного тут нет. Просто я, как духовная личность, сформировался в девяностые, сами понимаете. Вот и чувствовал себя комфортно только в привычной социальной среде. До какого-то времени…
– А потом что, перестали?
– Да, знаете ли… – Солоницер светским жестом сцепил пухлые пальцы. – Многое раздражать начало – кровь, разборки, разные базары волчьи… Один просит ящик гранат достать, другой – два трупа в морозильной установке спрятать, пока родственники не приедут забрать… Тоска и однообразие. А жить нужно весело и созвучно эпохе, так ведь?! Вот я и продал, как вы деликатно выразились, заведение… Кстати говоря, там теперь замечательный секс-шоп открыли! И правильно. Пусть прошлое хоронит своих мертвецов!..
Последний торжественно провозглашенный слоган был подозрительно созвучен нынешнему настроению Никиты. Но глаза Солоницера, устремленные на него, излучали бодрую бесхитростность.
– Позвольте пригласить вас в гостевую комнату… Кофе, виски – все за счет салона! Пойдемте, пойдемте, там очень мило, вот увидите… Мы все сделаем максимально быстро, но немного подождать все равно придется, сами понимаете…
Он бодро взял Никиту за локоть и подвел к матовой стеклянной двери. Но вдруг встрепенулся, заметив, что в салон вошло двое новых посетителей.
– Думал составить вам компанию, но – извините, работа! Еще увидимся…
И он походкой дружелюбного вышибалы заспешил навстречу гостям. А Никита толкнул дверь.
Гостевая комната оказалась обычным баром. Выдержанным в том же безупречном, но неуютном хай-тек стиле, что и весь салон. Музыка была тихой и необременительной, стены – зеркальными. Из-за стойки ему улыбнулся молодой розовощекий бармен. За одним из столиков длинноволосый человек задумчиво и не спеша вдыхал высыпанный на стеклянную поверхность стола островок кокаина.
Больше в баре никого не было.
– Двойной эспрессо, пожалуйста, – попросил Никита и сел за один из столиков. Сидящий неподалеку волосатый тоже показался ему знакомым, но удивляться не приходилось – наверняка все еще действовал вчерашний прощальный бурхун-тэге.
"Позвонить, что ли, Полине? Чтобы никуда не ушла? – колебался Никита. – Или уже дотерпеть?.."
Позвонить девушке ему конечно же мучительно хотелось еще вчера. И когда он стоял в бесконечной пробке посреди пульсирующей Москвы, и позже, уже дома. Но каждый раз, взяв в ладонь сотовый, он откладывал его. Почему-то казалось, что любые слова, даже самые простые и нежные, могут прозвучать грубо, ненужно, нарушить грешное волшебство вечера. А потом шаманский напиток сделал проблему неактуальной…