- Я рада, что у тебя нет сомнений на этот счёт. А если ты в этом уверен, тогда тебе следует быть последовательным. Я сейчас тебе всё-таки скажу то, что хотела сказать. Скажу… были воины такие в древности, в незапамятные времена. Они назывались "берсерки". Это были могучие воины, и про них ходила такая легенда, что они могли подниматься, во время сражения, над полем боя, в виде духов. А в тела их вселялись духи битвы. И они могли видеть сверху, как сражаются их тела. Они не ощущали ни боли, ни страха, как и ты. То есть, на время битвы они отдавали себя злым духам. Духам раздора, убийства, и войны.
- Ты хочешь сказать…
- Вот - высшая степень страсти. Возможно, и с тобой происходит что-то подобное. Как это ни печально. Когда твою "башню сносит". Каков в человеке дух, таковы и действия его.
- Ба, но если во мне этого не будет, тогда мои занятия, и мои игры - утеряют всякий смысл. Останется простая физзарядка.
- Вроде того.
- Ну, и что же мне тогда делать?
- Когда у тебя тренировка?
- Да сейчас, уже надо бежать.
- Ну и беги на тренировку, а когда что-нибудь надумаешь - приходи. Можем обсудить.
- Ба, давай я такси возьму, и всё-таки повезу тебя на игру. Это же так здорово!
- Давай. Только надо, чтобы кто-то назад меня привёз, минут через тридцать, максимум. Ты же не сможешь с поля уйти. Ты с Пашкой сговорись.
- Ба, ты у меня будешь сидеть в королевской ложе.
- Согласна.
И бабушка перекрестила закрытую дверь, когда она захлопнулась за Васькой.
Глава 9
- Ма, я не могу больше!
Антонина сидела на том же стуле возле письменного стола, на который садились все, приходящие в маленькую комнатку бабушки.
- Ма, я так устала, что больше не могу…Работа - дом, работа - дом… Я иногда уже забываю, что я ещё женщина. Да что там женщина! Я забываю, как меня зовут! У меня уже никаких желаний, никаких стремлений не осталось! Только чтобы всё было в порядке, и всё!
Антонина, конечно, лукавила. Не очень сильно, правда. Но лукавила. Была у неё давнишняя мечта. Маленькая такая, но такая заветная! Мечтала Антонина о хороших, дорогих, добротных кожаных туфлях. Мечтала давно и безнадёжно.
Последние подобные туфли она сносила ещё тогда, когда Вася был на заводе одним из ведущих инженеров. А она, Антонина, исполняла должность заведующей детсадом.
Примерно два года была она заведующей. А потом пришлось Антонине должность оставить. Времена начали меняться, а Антонина измениться не могла. Не могла прогибаться под продажное начальство, не могла взятки давать, не могла эти же самые взятки брать… И воровать не могла…
Пришлось уйти. Антонина закончила курсы бухгалтеров, освоила компьютер. И теперь "работала на фирме" бухгалтером.
Фирма было не особенно богатой, но стабильной.
При сложении двух зарплат - её, и Василия Андреевича, вместе со всеми подработками, получалось примерно столько, чтобы неплохо поесть, и кое-что купить из одежды.
Но вот на кожаные туфли… Нет, не получалось… Последняя, наиболее сопоставимая с ценой туфель сумма, уплыла к Ваське, на рэгбийныё бутсы.
Семья даже готова была к тому, чтобы купить компьютер. Всё-таки студент в доме, и не сегодня-завтра другой будет. Но тут заболела бабушка, и компьютер помахал ручкой.
- Тоня, ну не кисни. - сказала дочери бабушка Шура. - Смотри, какие богатыри у тебя вымахали. Скоро зарабатывать начнут.
- Когда они начнут зарабатывать, мне уже нужны будут только белые тапочки, - сказала Тоня.
- Тоня, перестань. Что тогда мне говорить.
- Нет, ма, ты держись. Ты у нас, как точка опоры. И мне - есть, кому пожаловаться. Хоть я - уже большая девочка.
- Да, не маленькая, - и бабушка Шура протянула руку и дотронулась до руки дочери.
- Завтра Андрей Дашку привезёт, на выходные.
- И Андрей у нас - какой умница! А Дашка-то, Дашка! Чудо просто!
- Всё у тебя, ма, чудеса! Ну а я всё думаю - ну откуда у Андрея такие деньги, что он квартиру смог купить? За такое короткое время? И молчит ведь, не говорит ничего!
- А тебе надо, чтобы тебе всё доложили? Так мол и так, товарищ генерал! И, главное, чтобы невестка к тебе с докладами бегала. Ревнуешь ведь, ревнуешь, матушка, что сын твой - взрослый уже. И другой у него теперь командир.
- А хоть бы и так…
- А я думаю, что тебе надо успокоиться. Между прочим, Андрея твоего… его кто воспитывал?
- Я… Я его воспитывала, мама, я! Как могла, так и воспитывала! - Антонина - чуть не всхлипнула.
- Небось учила его - честно поступать, по совести всё делать?
- А ты откуда знаешь?
- Догадалась, - ответила баба Шура. И они обе улыбнулись.
Бабушка Шура посидела молча, и добавила:
- Учила - так доверяй ему! Как учила - так он и сделает! Не сделает сейчас - сделает позже. Ты-то, сама, всё делала сразу, и правильно? Или нет?
- Нет, мама, нет… Ты же знаешь… все мои тайны. Да нет, не все… кое-чего - и ты не знаешь…
- Ну, вот. Поняла, о чём я говорю?
- Понять-то поняла. А сердце болит.
- Болит, конечно. И у меня болит. Не смиряется оно, сердце-то. Не смиряется, всё по-своему сделать хочет…
- Да, мама…
- А ты молись о них, Тоня. Молись о них обо всех, как можешь.
- Да я и не верующая-то… Ты же знаешь, какие мы верующие. Кулич на Пасху, вот и вся вера.
- Так-то оно так. Я вот… на старости лет… как будто глаза у меня открылись… Между прочим - Пашка мне помогает. И сам он верит. Хорошо, правильно верит.
- Откуда это у него?
- А ты не догадываешься, откуда… Мне теперь только одно удивительно - как это мы с тобой… за столько лет, и главного не поняли… Как это мы смогли всё забыть? И про отца моего - забыли…
- Мы жили, как все, - сказала Антонина.
Бабушка прикрыла глаза. Казалось, что она прислушивается к чему-то очень важному. Там, внутри себя…
- Да, как все… стадный инстинкт, или глубокие убеждения? Поди теперь, разберись… А может, просто нежелание, или неумение думать?
- Это ты-то не думала, ма? Ты и меня всегда так учила - думать, взвешивать слова и поступки, и поступать честно. Разве не помнишь? Такими вот словами - и говорила.
- Помню, Тоня. Но сейчас… как будто заслон убрали от моих глаз…
Бабушка Шура легонько погладила руку дочери.
- Молись, Тоня, - сказала она, помолчав. - Вот умру я - кто же будет за них, за всех, молиться? Только ты.
- Мам, ты не умрёшь!
- Не надо, Тоня. Куда я денусь! Но я поживу ещё немного, поживу. А ты молись за Андрея, и за Дашку, но главное - за Елизавету молись! И как начнёшь за невестку молиться, как за сына - станет она тебе, как дочь. И не будешь ты ревновать тогда.
Потому что - какая же мать… дочери не любит…
Глава 10
- Дашка прыгала на диване, Тоня доваривала борщ и дожаривала курицу, а Андрей заглянул к бабушке. Он привёз Дашку на своей машине. На подержанной, но хорошей иномарке.
- Бабуля? Как ты?
Лицо его продолжало расплываться в улыбке, но глаза… Он не видел бабушки месяца два. По его глазам бабе Шуре было совершенно понятно, как она теперь выглядит. Остальным изменения не были так заметны, ведь они видели бабушку каждый день.
- Хорошо, Андрюша, я - хорошо. А ты как?
Андрей был хорош собой. Не был он широк, как Васька, не был и утончён, как Паша. Всё было в нём - в меру. И костюм был у него - не дешёвый, и галстук был - в тон. Андрей закончил институт, и уже на последнем курсе начал работать в конторе одндй из ведущих нефтяных компаний.
Как он туда попал - до сих пор остаётся загадкой. Просто пришёл, и его взяли на испытательный срок. И он выдержал этот срок.
Проще говоря, Андрей оказался в нужное время и в нужном месте.
- Ба, я - прекрасно.
- Как там ваша новостройка?
- Уже отделочные работы начались.
Тут в бабушкину комнатку зашла Антонина. Нет, не успокоилась она. Глаза её устремлены были на старшего сына. И красивое его лицо, и дорогой костюм, и галстук - ранили сердце Антонины, так глубоко, что она держала руки у груди.
Чтобы сердце не выскочило, наверное.
- Андрюха, это всё хорошо, - сказала Антонина, но ты мне тут перед бабушкой…ты мне скажи, как на духу! Андрюха, ты не воруешь?
Андрей обнял мать за плечи.
- Эх, ма! Шакал я, шакал… Всё ворую, ворую… видишь, на стрёме тут стою…
Антонина сначала не поняла. А потом слова Василия Алибабаевича дошли до неё, и она опустилась на стул.
- Ах ты… Ах ты, редиска… нехороший ты человек! Да я тебя сейчас… Да я тебя сейчас выпорю!
- Пори! Пори меня, мама, пори!
- Да ладно вам! - сказала баба Шура. - Можешь его выпороть, Тоня, только не в моей комнате. Я всегда была противником телесных наказаний.
- А кто давал мне подзатыльники? - Антонина упёрла руки в бока и грозно посмотрела на мать.
- Ишь ты, вспомнила! - сказала баба Шура. - Я тогда молодая была, глупая…
- Ладно, прощаю, - сказала Антонина. - Прощаю обоих, и иду курицу вынимать.
- Как же всё-таки у тебя там с этим делом? С воровством? - спросила Андрея бабушка Шура, когда за Антониной закрылась дверь.
- Да как, ба, тебе сказать… - Андрей снял пиджак, повесил его на спинку стула, и ослабил узел галстука.
- Да как есть, так и скажи.
- Понимаешь, ба, прямого воровства, в моём положении, конечно нет. И быть не может, по определению. Иначе бы я и дня не удержался там, в своей конторе. Да и платят мне… Я получаю две тысячи баксов, не считая премий, и других выплат. Если учесть, что Лиза тоже получает не меньше шестиста… нормально получается.
- Конечно. Что же тебя смущает?
- Система, ба. Воровство заложено в самой системе. Как ее не назови. Хочешь - бизнесом назови, а хочешь - ещё как-нибудь. В самой системе добычи и распределения. В распределении доходов, в структуре потребления. И чем выше забираешься по служебной лестнице, тем больше ты становишься зависимым от этой системы. И поступать иначе, чем заведено в системе - просто нельзя. Тебя моментально проглотят. Или растопчут. И чем дальше ты туда забираешься, тем больше это становится понятным.
- Тебе предлагают повышение?
- Да. Это ещё не высокая ступень. На высокие ступени есть другие люди, кроме меня. От клерка до хозяина - дистанция огромного размера.
- Так не рвись вверх.
- Ба, я не рвусь вверх. Но я не могу быть на месте, ба. Меня изнутри толкает.
- Это неплохо, что толкает. Я понимаю, о чём ты говоришь. Меня тоже, хоть я уже старая, толкает изнутри, и заставляет что-то делать. Чего-то искать. Только имей в виду - когда толкает, надо удержаться, чтобы "башню не снесло". Как тут изволил выразиться один молодой человек…
- Ба, ну ты даёшь!
- Если повышение не чревато, его можно принять. И, пока ты будешь осваиваться на новом месте, ты попробуй принять другое решение. Возможно - то, что толкает тебя изнутри, может быть направлено в другую сторону? - бабушка Шура посмотрела на Андрея.
"До чего же хорош!" - подумала она.
- Всё, ба, решено! Я буду собирать спичечные этикетки!
- Вот-вот, очень полезное занятие. Можно ещё - марки собирать.
- Нет, ба, на марки - у меня денег не хватит. Чтобы собрать нормальную коллекцию марок, надо быть Ротшильдом!
- Ладно, тогда сойдут и спичечные этикетки, - сказала бабушка Шура. - Если ничего не придумаешь другого.
И потрепала солидного клерка за вихры.
Глава 11
Васька пришёл вечером с тренировки, и Пашка пришёл к ужину. Не так уж часто это и бывало, когда все собирались за одним столом.
- Внимание, внимание! Па, давай тост! - перекрикивая застольный гомон, громко сказал Андрей.
Василий Андреевич, похудевший, и какой-то ссутулившийся, встал, держа маленькую рюмочку с водкой. Этой рюмочки ему хватало на всё застолье.
- Ну что, ребята… - сказал он. - Я так рад, что мы все тут собрались. Вам, мама, низкий поклон.
Он повернулся в сторону бабы Шуры и слегка склонил голову.
- И тебе поклон, моя благоверная жена, - поклонился он и в сторону Антонины.
Затем Василий Андреевич выдержал паузу, закончил свою мысль:
- Ну, и чтоб Кремль стоял!
- Ура! - закричали все.
- Уля! - закричала и маленькая Дашка, прыгая на коленях у бабушки Антонины.
После ужина Андрей сразу стал собираться.
- Мне надо, ма! У меня завтра рабочий день. Правда, с одиннадцати и до четырёх, но рабочий. Пока я доеду…
- Не верь ему, мама, он врёт! - встрял в разговор Васька. - Никакого у него рабочего дня, в субботу, нет, и быть не может. Он к Лизаньке-подлизаньке своей едет. Боится, что она завеется от него, куда-нибудь подальше! Или банкира найдёт, да покруче!
- Да, это точно! - поддержал Ваську: и Паша. - Ну где вы видели, чтобы нефтяные магнаты работали в субботу?
- Ах, вы так! Ну, тогда держитесь.
Андрей сделал "страшное" лицо и двинулся на братьев.
- Дашка, пошли в сторонку! - и Антонина убрала Дашку, от греха подальше.
- Нет, не даром, братцы,
в каждой чайной
Есть картина "Три богатыря".
Пропел Василий Андреевич, и тоже отошёл в сторонку.
Трое братьев сцепились посреди комнаты. Задача была ясна - надо было завалить старшего. Казалось бы, для Васьки - это легко. Но, не тут-то было. Андрей тоже тренировался. Школа самозащиты в его конторе приветствовалась.
Андрея завалить - это было дело не простое. Ох, какое не простое! Пашка отлетел с поля боя первым, потирая ушибленную руку.
Началась битва титанов.
Васька сцепился с Андреем.
Сначала не выдержал диван. Ножка подломилась, в очередной раз. Затем отлетел стул, и спинка его жалобно скрипнула. Стол отъехал в сторону.
- А я тебя так!
- А вот так - не хотел?
- Да мы таких - одной левой делаем!
- А попробуй!
- А попробую!
- Ну всё, хватит! - сказала, Антонина, когда у дивана хрустнула вторая ножка. - Боевая ничья.
- Не, ма, так не честно! - Васька поднимался с пола, потирая бок. - Ещё немного, и я бы его завалил!
- Ещё неизвестно, кто кого бы завалил! - отозвался и Андрей.
- Да, - сказала Антонина. - Ещё немного, и завалился бы дом.
- Вам, мальчики, надо бы во чисто поле, да во широкое раздолье, - сказала бабушка Шура, стоя в проёме дверей.
- Вообще, я там привёз тебе одну вещь, а теперь и не знаю - вытаскивать, или как?
- А где же эта вещь?
- В багажнике. Ладно уж, пошли! - и Андрей сгрёб Пашку в объятия.
Пашка поддался.
- Спортсмены тоже приглашаются, - Андрей посмотрел в сторону Васьки. - Там как раз для них работа по интеллекту.
- Ну, пошли, поработаем! - отозвался Васька. - Интеллектом - так интеллектом.
В багажнике лежал компьютер. Пашка - прыгал от радости.
- Такой дорогой подарок, сынок! - сказала Андрею Антонина.
- Ма, это мой компьютер, старый. Хотя он - совсем не плохой. Я себе купил уже новый, нового поколения, и монитор другой. Так что - не переживай.
- Храни тебя Бог, Андрюша, - сказала Антонина. - Храни тебя Бог.
Глава 12
- Бабушка, а ты чего… такая? - Дашка гладила своей ручкой сморщенную кожу на руке бабушки Шуры.
- Какая, Дашенька?
- Такая…
- Да я просто старая, Дашенька, - и бабушка Шура погладила Дашку по головке. Смешные хвостики, цветные заколочки…
- А баба Тоня какая? - продолжала Дашка.
- А баба Тоня - молодая.
- А…
Дашка сползла со стула, походила по бабушкиной комнатке, и снова спросила:
- Бабушка, а ты что делаешь?
- Книгу читаю.
- А я тоже умею читать. Я беру книжку и картинки читаю. А почему твои книжки - без картинок? Они же не интересные, да?
- Нет, интересные. Там просто - про всё написано буквами.
- А я тоже знаю букву одну. "О" - букву, кружочек такой. Вот такой.
Дашка сложила губы трубочкой, и пропела:
- О-о-о… Только одну букву - не интересно знать. - сказала она.
- Это точно, - ответила Дашке бабушка. - Всё, что ты знаешь не до конца, и всё, что ты не смог сделать - до конца, может мучить тебя, и томить твой дух.
- Что?
Дашка на минутку притихла. Вероятно, обдумывала сказанное бабушкой.
- А… А я рисовать хочу, - Дашка дёрнула бабушку за рукав. - Ты мне дашь бумагу и ручку? Ты мне дашь?
- Дам.
И бабушка Шура достала лист бумаги, и ручку, с синей пастой.
- Залезай сюда, на стул. Что ты будешь рисовать?
- Я буду рисовать что-то большое. Такое… большое-большое… Вот такое…
И ручка в руках маленькой Дашки заскользила по листу бумаги, оставляя на нём след чего-то большого и, несомненно, очень хорошего.
- Вот оно, пришло, - сказала Дашка.
- Какое оно большое! - всплеснула руками бабушка.
- Вот такое! - и Дашка развела ручонки в стороны.
- Нет, вот такое! - и бабушка развела в стороны свои руки.
- Нет, оно такое-притакое! - и Дашка снова сползла со стула, и побежала в конец комнаты, чтобы показать, какое оно.
- Вот такое! - с видом победителя сказала она.
И тогда бабушка сказала ей в ответ:
- Да!
Глава 13
Дашку, наконец, уложили спать. С песнями, сказками и уговорами.
Тоня вышла на кухню, где курил Василий Андреевич.
- Всё дымишь? - для порядка спросила Тоня.
Муж не отреагировал.
- Ну что, уложила? - спросил он.
- Уложила. Ну и нервная она! Всё дёргается, всё места себе не найдёт. За руки хватает, не пускает от себя… Андрей такой не был.
- Ну да, как всегда. Всё плохое - от невестки. А ты вспомни, какой Пашка был.
- Ну, Пашка же вообще… у него было двойное обвитие пуповиной! У него - кис дородное голодание в родах было, поэтому он такой беспокойный был.
- Ну да, как у наших - так кислородное голодание, а как у других - то разбаловали.
- Да ну тебя!
- Не нукай! Не запрягла ещё.
- Да ладно, Вася. Ты-то вот… стоишь себе… куришь. А я - уже с ног валюсь. Сил нет.
- Ну да, свободный. Как муха в чемодане, так и я. Свободный… скажешь, тоже… Давай лучше - чаю-то выпьем.
- Давай.
Тоня зазвенела чашками, и вздохнула:
- Вот так и останемся скоро… Ты да я. Разлетятся наши орлы… Вдвоём бы остаться. Чтобы было, кому стакан воды принести.
- Что ты всё про этот стакан! - Василий Андреич загасил окурок в пепельнице.
- Да, хотела я тебе сказать… Мать-то совсем уже плоха… Я ей меняла повязки-то… так там такое воспаление вокруг кишки… И живот внизу - твёрдый, как камень.
У неё, наверное, опухоль разрастается. Я не могу представить, как ей больно…
- Да, мать у тебя - кремень. И ведь не жалуется!
- Не жалуется. И ест - совсем мало. Всё пюре, да всякую кашку жидкую. Да пьёт, - Тоня готова была заплакать.
- Тоня, ну не надо… Ты же знаешь всё, и она знает. И она готовится! Она ведь молится, Тоня.
- Да… Это же надо так - перед смертью стать верующей. Как будто Бог ей время на; это дал. И нас она зовёт, чтобы мы тоже поверили.
- Да как нам поверить во что-то ещё, на старости-то лет. Мы - уже верили один раз.
Василий Андреевич сокрушённо махнул рукой.