Мой взгляд соскользнул ниже её плеч, и в глубоком вырезе пеньюара под халатом я увидел такое, от чего стало не по себе. Наталья стояла слишком близко, и её, очерченная ненадёжной границей одежды грудь, оказалась рядом с моими глазами. Сквозь тонкую материю полупрозрачного кружевного пеньюара просвечивали большие, тяжело налитые полушария. "Серьёзная провокация!" – подумал я, подавляя глубокий вздох. Прямо передо мной колыхались две невозможно красивых, чуть более полных к низу женских груди, обтянутые лишь возле самых сосков лёгкой ажурной паутинкой материи. Хозяйка, доставая бокалы, обратила внимание на мою реакцию, но я быстро отвёл глаза в сторону. Наталья запахнула халат.
– Подай бутылку из холодильника, – попросила она.
Мы сели на диван и выпили по бокалу настоящего французского шампанского.
– Ты вогнал в её подсознание установку – нелюбимая, – продолжила Наталья наш разговор, но теперь в её глазах я не видел тех холодных иголок, какими она встретила меня пятнадцать минут назад на пороге дома. – И много лет Вера живёт с этой установкой, как с острым осколком в раненой душе… ей этого совсем не надо. Я слышу, как иногда она плачет по ночам. А как вытащить этот осколок – не знаю. Наверное, ты прав – ей нужна семья. Ребёнок. Она должна снова поверить мужчине. Сколько вы уже знакомы?
– Пять лет… нет, четырнадцать! А вы? Вы её так просто отпустите?
– Что я? Я люблю Верочку. Но, если она захочет, препятствовать не стану. У меня есть сын. Был муж. Кстати, мой сынок влюблён в нашу Веру. Мальчишка!
– Сколько ему?
– Двадцать.
Я прикинул в уме – выходила не очень большая разница в возрасте. В сердце шевельнулось что-то, похожее на ревность.
– А она? – поинтересовался я.
– Она относится к нему, как к другу. А он готов выслушивать её часами и вытирать сопли. Сколько раз я говорила ей, что мужчина предназначен для действий, а не для сопереживания. Если хочется выплакаться – лучше идти ко мне. Не порть мне ребёнка.
– Хотел бы я оказаться на месте вашего сына…
– Тебе нравятся женские слёзы?
– Это Верины слёзы. Я хочу сам их вытирать, хочу, чтобы она меньше плакала.
– А сможешь? Выдержишь? – Наталья посмотрела на меня с недоверием.
– Что именно?
– Бесконечные проверки на прочность в первые годы совместной жизни. Ты это заслужил. Капризничая, устраивая сцены, ведя себя алогично – она подсознательно будет испытывать тебя. Очень часто мужики ломаются, не выдержав таких проб. Хотя для того, чтобы женщина испытывала к тебе уважение, пусть даже тщательно скрываемое, нужно всего лишь пытаться понимать и чувствовать её, сопереживать и, оставаясь мужчиной, никогда не опускаться ниже её уровня. Я имею в виду отношения.
– Я выдержу. Вера – смысл моей жизни!
– Громкие слова. Не люблю! – Наталья поморщилась. – Так почему же четырнадцать лет назад ты бросил её? Потому, что она не была такой красавицей?
– Скорее, тогда я ещё не был готов к отношениям. Только развелись с женой…
– Верю. Мужчины очень слабые и ранимые существа, поэтому вам проще сбежать от женской любви… и зачастую вы так и поступаете. Впрочем, также, как и мы бежим от любви мужской. Это происходит или от разочарования в прошлых отношениях, или от страха будущих отношений, или это элементарное непонимание женской души. Во всех случаях – это комплекс. Комплекс неудачной любви.
– Да. Но теперь знаю по себе – избавить мужчину от этого комплекса может только женщина.
– Как посмотреть? Каждый получает то, что хочет получить. Я сейчас читаю "Белые ночи" Достоевского, у него там про это хорошо написано, – именно так, как бывает в жизни… а как ты относишься к Достоевскому?
– К Фёдору Михайловичу? – Я был очень удивлён вопросом. – Он гениальный психолог.
– Читал что-нибудь?
– Конечно, читал… и кое-чему даже пытаюсь у него учиться.
– Чему, например?
– Умению выстраивать сюжет. У него всё начинается с каких-то мелких недоразумений, и постепенно события нарастают, как снежный ком. Фёдор Михайлович "наращивает ток", пока не "заискрит проводка".
– А я люблю перечитывать его "Карамзиных", "Бесов", "Дневники". Его произведения – как напоминание о хрупкости мира и о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Пишет не просто, но мудро и красиво.
– Да. Его основная идея – "Без Бога всё позволено". Вместе с идеей Бога летит к чертям идея человечности и всего человечества. И ещё "Жизнь задыхается без цели" – очень точная его формулировка.
– Есть у Достоевского и другая ясная идея – "Жизнь – страдание". Фёдор Михайлович даёт понять, что нет других причин и источников страдания, кроме самого человека, потерявшего духовность. Ведь духовность она или есть, или её нет. Обращение к Богу – вещь для человека интимная. А наша нынешняя псевдорелигиозность – сплошной бизнес!
– Сейчас всё – бизнес. Если не всё продаётся, то всё покупается. Достоевский говорит, что счастье не в наживе, не в политике и революционных метаниях, а в обычных человеческих отношениях. Я полностью с ним согласен. Дороже человеческих отношений может быть только сама человеческая жизнь.
Наталья подарила мне первую тёплую улыбку.
– Верунчик мне о тебе рассказывала. Вижу, не соврала – умный ты парень, Гриднев.
– Спасибо. Но не всегда удаётся не быть дураком.
– Значит, ты понимаешь, как опасно в выстраивании отношений доверять себя другому? Спешка тут не нужна.
– Это как открыть дверь в собственное сердце. Может быть очень больно, когда туда войдут в грязной обуви.
– И даже смертельно. И на это надо решиться.
– Понимаю.
– Хорошо, что понимаешь. – Хозяйка дома испытующе посмотрела на меня. – Зачастую женщины ведут себя холодно с мужчинами оттого, что чувствуют свою незащищённость или просто боятся. И запомни ещё одно: любовь не терпит многословия. Ей нужны поступки. Скажи мне честно, Виктор – ты любишь Веру так, что готов для неё на многое?
– Готов на всё! Именно так! – Я выдержал прямой взгляд Натальи.
– А как ты считаешь, ты хорошо знаешь её?
– Думаю, что не знаю совсем, – признался я. – Иногда боюсь что-то не так сказать или сделать. А как поступить правильно – не знаю. Глаз её зелёных боюсь.
Хозяйка дома очень внимательно смотрела на меня, принимая какое-то важное решение. Потом произнесла:
– То, что я сейчас сделаю, – знаю, Вера никогда мне не простит. Но, по-моему, ты должен это увидеть, Виктор.
Наталья поднялась с дивана, вышла в другую комнату и принесла оттуда ноутбук.
– Это Верин, – сказала она, устанавливая ноутбук на журнальный столик и открывая его. – Здесь её записи. Правда, она за них уже неделю не садилась. Вижу, мечется, а писать не садится. Читай вот отсюда…
Передо мной открылась одна из трёх последних страниц файла под названием "Дневник". Записи велись по датам и отделялись красной строкой. Судя по времени, это были записи последних двух месяцев.
"Мне исполнилось 30. Половина жизненного пути пройдена, надо подумать о том, как жить дальше… Многого добилась – профессия, карьера, квартира, достаток, уважение коллег и внимание мужчин. Иногда – даже слишком повышенное. Всё это пришло в мою жизнь… но зачем эта ностальгия по прошлому? Не знаю, может быть, я застряла там, в том времени, но так не хочется расставаться с юностью и превращаться в обыкновенного, серого, зацикленного обывателя с горой надуманных проблем. Хочется открытых эмоций, ощущений влюблённости… и всё же приходится делать лицо, притворяться взрослой и всё отрицать. Не поймут. Не оценят. Никому твои проблемы не нужны. Вот и не получается всё объединить в одной жизни. Но если устраивает подобная форма несвободы – что ж, живём дальше. Но правда в том, что от себя не убежишь, и однажды всё равно всё это вылезет где-то и чем-то… уж пусть лучше такими вот мыслями, чем разрушительными действиями. Хотя, возможно, по отношению к нему так было бы правильней. Одна небольшая проблема в том, что не могу сделать ему больно. И не хочу.
Я всему учусь сама, но никогда не отказываюсь от мудрых советов! Хорошо, что в моей жизни есть человек, который может подсказать, посоветовать… Наташа. Многое пришло в мою жизнь благодаря ей – моему ангелу-хранителю, моей наставнице… Но сейчас всё стало сложным. Я люблю Наташу. И очень благодарна ей за всё! И она знает это. И пусть причина нашего знакомства была невесёлой, но этот удивительный человек не прошёл мимо. Тогда она стала для меня всем… Наверное, так всегда и происходит… не важно, что твердят о нравственности. И сейчас она знает, как я нуждаюсь в её заботе и понимании, особенно когда бывает плохо. Когда-то давно я нашла их в ней – в человеке со стороны, и сейчас она не оставляет меня. Наверное, я очень счастливая. Но Виктор… причём тут Виктор? Почему у меня всё чаще ёкает сердце, когда вижу на улице мужчину и женщину, гуляющих с ребёнком. Почему во сне меня целует мужчина, хотя рядом моя Наташа… Странно, но с появлением Виктора со мной происходят необъяснимые вещи… Не понимаю… не понимаю ничего!"
"При всём видимом благополучии вдруг осознала, насколько я одинока, ведь никому кроме своего ноутбука – хранителя моих тайн – не могу рассказать о своих сомнениях и страхе. Вроде, всё как всегда, но что-то очень тяжело.
Сегодня мне сделали разнос на Совете Директоров за снижение процента продаж за квартал. Всё ещё прихожу в себя. Тяжко. Но надо жить дальше. В жизни реальной я вряд ли решусь кому-то рассказать, что у меня на душе. Здесь всё проще – никто не рассмеётся в лицо, не поругает. Хотя без трудностей невозможно развиваться дальше, критика – это толчок к совершенствованию, к открытию, быть может, новых возможностей и способностей в себе. Ругают ведь не за мысли, а за поступки – а как раз о моём внутреннем мире никому ничего не известно, поэтому я благодарна за то, что могу смело писать то, что думаю, не зацикливаясь на форме изложения.
Вчера закончила читать сборник рассказов Виктора Гриднева о любви. Излагает красиво, пишет легко, проникновенно. Хочется думать, что он в душе именно такой, как и его герои. Хотя, возможно, – и даже скорее всего! – это не так. Просто человек умеет красиво писать. Настолько талантливо, что может достучаться до давно спрятанного в каком-то дальнем уголке женской души чувства, которое так и осталось невостребованным и неистраченным… И пусть мои мысли не будут такими красивыми, но какие есть – без вычурности, где-то наивные, где-то больные, хромые, зато из души. Я не могу так красиво писать… как Виктор. Но для дневника это и не нужно. Ведь я разговариваю сама с собой. Порой ничего не пишу месяцами, даже и не думаю об этом, потому как желание вести дневник возникает исключительно в моменты падения или взлёта. Возможно – тоски. И, даже если строчки получаются грустными и трагичными, – в этот момент я абсолютна счастлива! Даже этой грустью, своей печалью – просто потому, что живу и способна чувствовать".
"В жизни нам встречаются разные люди, которые учат нас лучше понимать себя. Каждая новая встреча – средство понять хотя бы то, чего мы не хотим… Наверное, случайных людей в нашей жизни не бывает. И к каждому человеку, входящему или выходящему из неё, нужно относиться, как к уроку из книги жизни! Встретившись в первый раз с Виктором, я почувствовала, что знаю его давно! Проведённые вместе всего два дня утвердили меня в ощущениях, что мне с ним не надо играть, говорить то, что хочет услышать он, легко, свободно и самое главное – надёжно. Помню его сильные руки… а эти его слова "Я тебя люблю!.." – и я воспарила от счастья в небо! Но это была моя ошибка. Значит, мне нужен был такой урок. Надеюсь, что я его усвоила.
Кто знает, что такое безответная любовь? Это пытка… ужасная боль. Но перетерпи её однажды, и она почти не возвращается. Наступает момент… и всё – разум начинает управлять чувствами. И ты понимаешь, что просто нужно обеспечить себя носовыми платками и жить дальше".
"Нежеланная… Виктор тогда отказался от меня и моей любви. Трудно поверить, что я нужна ему сейчас. Мужчины коллекционеры. Он – один из них. Ему обязательно нужно иметь в своей коллекции самую яркую и сексуальную "бабочку". Тем более – начальницу. Хотя иногда мне кажется, что его глаза не лгут. Или мне только хочется думать так? Трудно поверить заново тому, кто предал однажды. Почему же мои мысли вновь и вновь возвращаются к нему? Почему я не могу не думать о нём? Я знаю, что не могу любить его! Не имею права! Что же творится со мной? Наташа говорит, что это чувство называется любовью к мужчине, и что я всё-таки имею на него право. Но я не хочу этого! Он – моё наказание! И зачем только судьба свела нас снова? Наташа предлагает не бороться с судьбой, а плыть по течению. Она способна понять меня. Хотя я сама порой не понимаю, что пытаюсь и что делаю. В последнее время всё идёт не так, а будущее туманно. Мне страшно…"
"Досадую сама на себя, слабовольная, как мало я себя знаю… очень мало! Вчера сама назначила ему свидание. Зачем? Похоже, он так и не узнал меня…
Сегодня за обедом болтали о мужчинах с Людмилой. Так, ничего серьёзного. Тем более что ей ничего не известно о наших прошлых отношениях с Виктором Гридневым. Она сама первой затронула тему о нём, поинтересовалась – как я к нему отношусь? Похоже, Виктор ей очень нравится. Хорошенькая ситуация! Я ей сказала, что Гриднев бабник, ненадёжный и ещё много чего нехорошего: что он – коллекционер, умеет очаровать женщину, и когда видит, что "бабочка" уже в его "сачке", он её грамотно "нашпиливает", чтобы сделать очередным экспонатом. Кто тянул меня за язык? Людмила ушла расстроенная. А я ещё долго сидела за столиком, пытаясь разобраться в собственных чувствах. А может, на самом деле мне, несмотря ни на что, хочется быть с ним, слышать его голос, чувствовать его прикосновения? …Но ведь это он бросил меня… потому, что не любил. Всё просто. Наверное, то, что я чувствую к нему сейчас – всего лишь агония оборванного по-живому чувства…
Я всегда в решительные моменты упускаю что-то важное… Хочу окончательно расстаться с прошлым. Или нет? Кого я обманываю!.. Успокаивает одно – я не одинока в этом своём несовершенстве. По крайней мере, стараюсь казаться совершенной, работаю над собой. Трудиться приходится много. Одна из составляющих этого труда – мой дневник. Мои мысли, сомнения, желания… и откровенный разговор с собой. Результат таких откровений – это, в общем-то, уборка. Уборка хлама из головы. И из души. Когда буфер переполнен, испытываешь необходимость срочно избавиться от всего лишнего, наносного – ну, вот такой вот у меня метод. Или способ. Но уборка, в принципе, тоже труд. И, как ни крути, результат этого труда – моё отражение в зеркале, ведь по нему другие делают выводы обо мне. Иногда ошибочные. Так ведь это и хорошо! Отличный повод ещё поработать над собой. Глядишь, что-то и наладится. От порядка в голове и окружающий мир обретает порядок. Но как убрать лишнее из души? Не могу себя заставить забыть его. Понимаю, что должна сама сделать решительный шаг… и уже сделала. Дала согласие на перевод в Москву. Так будет лучше. А если его глаза не лгут? Если вправду любит и всегда любил? Нет. Он не узнал меня. Пора, наконец, что-то решать. У меня нет больше сил бороться с собой…"
"Я хотела сделать Виктору больно. Очень больно! И добилась своего. Вижу, как он страдает. И от этого страдаю сама. Я не понимаю, что происходит? Почему мне так плохо?
Пять лет назад, когда мы встретились у лифта, я захотела вернуть ему долг – заставить страдать. Решила: раз он меня не узнал – замечательно, значит, влюбить в себя будет легко, поиграть-подразнить и, когда он "попадётся" в мой "сачок", кинуть, как невостребованный экземпляр. Разве я сама поступила не цинично, сознательно причиняя человеку боль? Кто дал мне на это право? Пожалуй, тогда, 14 лет назад его поступок был порядочнее и честнее, чем мой теперь. Виктор просто провёл пару приятных дней с невзрачной, влюблённой в него девчонкой, которая сама придумала себе своего героя и полюбила образ. Он ничего мне не обещал – был обыкновенный курортный роман. А я заплатила за свою неопытность и наивность! Так чем же я лучше него?"
– Понял? – поинтересовалась Наталья, всё это время тихо сидевшая рядом и внимательно наблюдавшая за изменениями выражения моего лица. – Ты делаешь её очень беззащитной. Похоже, она уже не может сопротивляться. И очень боится этого. Теперь дальнейшее зависит от тебя. Но знай, если ты её обидишь… я тебя точно убью. И я не шучу.
– Мама, я дома! – раздался с порога мужской баритон.
Занятые дневником, мы не услышали, как открылась входная дверь. В комнату вошёл высокий симпатичный молодой человек, в котором я узнал того самого Сашу из кафе, что подходил к нашему столику и приглашал Веру танцевать. Он тоже узнал меня. Я это понял по изменившемуся выражению его глаз. Сын Натальи, вежливо поздоровавшись со мной на расстоянии и не подав руки, сразу направился на второй этаж.
– Сынок, ты обедать будешь? – громко крикнула вслед Наталья.
– Я не голоден, мама! – донеслось сверху.
– Пойдём, договорим на улице, – сказала хозяйка, вставая с дивана и жестом руки приглашая меня вглубь дома.
Пройдя через коридор и большую комнату с плоской панелью телевизора на стене, мы вышли на открытую террасу высокого первого этажа, и я ещё раз поймал себя на мысли, что Наталья статная, крепкая на вид женщина, волевой и властный человек, шутить с которым не стоит: сила и уверенность чувствовались в её голосе, взгляде, повороте головы, каждом движении, точном и законченном. Я подумал о том, что этого человека лучше иметь в друзьях.
– Я ведь не всегда была такой, – словно угадав мои мысли, произнесла Наталья. – Был и в моей жизни кризис. И не один… А теперь я плюю на запреты, мораль и делаю то, что мне хочется. И жизнью своей я довольна. Просто нужно было перекрасить серое в белый… и пусть кто-то скажет, что это неправильно… К чёрту! Моя жизнь и мои правила! И я теперь такая, какой хочу быть.
Пока она не спеша доставала сигарету из пачки и прикуривала от зажигалки, я набирался смелости. Наталья внешне мне нравилась, и я даже где-то понимал привязанность Веры.
Женщина курила. Я стоял рядом. Некоторое время мы молчали. Она делала глубокие затяжки, вглядываясь вдаль, думая о чём-то своём. Облокотившись на кованые ограждения террасы и подав плечи вперёд, она казалась отрешённой от происходящего. Я, пользуясь возможностью, не стесняясь, рассматривал женщину. Казалось, что она не замечает этого моего дерзкого любопытства.
– Ты не куришь? – спросила она, наконец вспомнив обо мне и посмотрев в мою сторону.
– Давно бросил.
– Ая курю со студенческих лет. И никак бросить не могу. Теперь уже и не смогу. Тебе не нравятся курящие женщины? – в её вопросе послышалось утверждение.
– Нет, – не соврал я. – Но красивым многое прощается.
– Я красивая?
– Красивая.
– Спасибо. – Я не понял, иронизирует она или говорит серьёзно.