Про Великий пост, конечно, все знают, даже если не соблюдают его. Вербное воскресенье, предваряющее службы Страстной недели - уже не такие, как прежде, но кое-что все же сохранилось от чина Омовения ног в Великий четверг, от Страстной пятницы и Страстной субботы со всеми чинами, предшествующими Воскресению Христову. Фомино воскресенье - это всегда спад после того, что было до него, но потом Вознесение, потом Духов день, или, как его более правильно называют, Пятидесятница. Следом праздник Тела Христова с крестным ходом, если погода хорошая, потом Троицын день, дальше длинные, жаркие воскресные дни, когда служат в зеленых облачениях, а иногда отмечают день какого-нибудь святого… Вот так было всегда, и так оно и будет вопреки новомодному духовенству, которое тщится ввести так называемые современные формы обрядности - рок-н-ролл, и гитары, и споры о третьем мире вместо вечерних молитв. Правда, Эдвин не знал, ходит Летти в церковь или нет, и это было единственное, что осложняло дело. Она помалкивала, когда он заводил речь на эту тему. Но вот устроится в задней комнате у миссис Поуп, выйдет на пенсию, и тогда кто знает, какие перемены произойдут в ее жизни.
9
- Так вы и есть мисс Кроу.
Приветствие не самое дружелюбное, подумала Летти, и как на него ответить? Только подтвердить, что она и есть мисс Кроу, и предположить, что женщина, выглядывающая из-за чуть приоткрытой двери, - это миссис Поуп. А с чего, собственно, ожидать дружелюбия, когда между ними установятся отношения домохозяйки и постоялицы? Как будто дружелюбие - это нечто само собой разумеющееся. Нечего надеяться на тепло, потому что такси завезло ее в самую северную часть Лондона, хотя здешний почтовый адрес всего Северо-Запад, 6.
Это было незадолго до Рождества - в день святой Люции, подчеркнул Эдвин, хотя святая Люция, кажется, не имела никакого отношения к ее переезду. Норман, как водится, больше всего напирал на то, что она переезжает на новую квартиру в самый короткий зимний день. - Поезжайте туда засветло, - посоветовал он. - Не то придется мыкаться в темноте по незнакомым местам.
- Приходится быть осторожной, - продолжала миссис Поуп, открывая дверь чуть пошире. - Сейчас столько всяких самозванцев.
Летти пришлось согласиться с этим, хотя ей показалось, что миссис Поуп не тот человек, на которого могут посягать самозванцы. По впечатлению, которое она произвела на Эдвина, и по его описанию миссис Поуп было уже за восемьдесят, и она "великолепно сохранилась для своих лет", но Летти увидела перед собой весьма импозантную особу с благородными, почти римскими чертами лица и с массой густых седых волос - иногда их именуют "пышными", - уложенных в замысловатую, вышедшую из моды прическу.
После оживления и тепла в доме мистера Олатунде дом миссис Поуп показался Летти мрачным, каким-то затихшим. Массивная темная мебель, тикающие стоячие часы, которые тикали так громко, что уснуть можно было, только привыкнув к ним. Летти показали кухню, где ей разрешалось готовить, показали шкаф, где ей разрешалось хранить продукты. Ванная и уборная были указаны мановением руки, поскольку подобные помещения демонстрировать не принято. Войдя потом в уборную, Летти увидела, что окно ее смотрит на садики позади домов с почерневшими пеньками на мерзлой земле, а там, дальше, железнодорожное полотно, по которому грохотали поезда, вырвавшиеся из подземки. Да, не стоило выбирать такой район для жительства, хотя это, конечно, временно, но "беднякам не до выбора", как не преминул указать ей Норман.
Комната сама по себе была вполне приличная, к счастью, не заставленная мебелью, раковина с горячей и холодной водой, как и говорил Эдвин. Летти почувствовала себя гувернанткой из викторианского романа, которая приезжает на новое место, но только детей здесь не будет и не будет никаких надежд на романтическое чувство к вдовому хозяину дома или к его красавцу сыну. В прошлом такие женщины, как она, вряд ли оказывались в подобном положении, а в наше время их именуют в газетных объявлениях "незамужняя, служащая, одинокая деловая леди". Вот кто обычно снимает комнаты в чужих домах. Летти часто приходилось размещать и развешивать свою одежду в отведенных ей комодах и гардеробах и расставлять по местам свои личные вещи, которые могли бы хоть немного рассказать, что она за человек. Например, книги - поэтические антологии, хотя ничего новее, чем "Современная Поэзия. Выпуск второй", у нее не было, и книга, взятая из библиотеки; транзистор, горшок с почти распустившимся гиацинтом, вязанье в цветастой кретоновой сумке. Фотографий не было совсем - ни Марджори, ни родного дома, ни самой Летти, ни родителей, ни кошки, ни собаки.
Слава богу, миссис Поуп предоставила ее самой себе по крайней мере на первый вечер, подумала Летти, приготавливая в тихой кухне яйцо-пашот на гренке. Потом, лежа без сна первую ночь на чужой кровати, которая станет скоро для нее такой же привычной, как собственное тело, она поняла, что совершила важный поступок, совершила переезд, не спасовала, справилась. Среди бессонной ночи ей вдруг послышались чьи-то шаги на лестничной площадке и глухой стук. А что, если это миссис Поуп грохнулась? Она пожилая, грузная - поднять ее будет не легко. Летти надеялась, что ей не придется это делать, не придется проверять, справится ли она тут, но в конце концов она заснула и больше ничего такого не слышала.
На следующее утро все в конторе ждали, что там у Летти, и даже волновались. Всем не терпелось узнать, как она устроилась на новом месте. Хозяином положения чувствовал себя Эдвин - и по праву, потому что комнату ей нашел он, и остальные понимали, что Эдвин сделал доброе дело, избавив ее, так сказать, от мистера Олатунде.
- Только не получилось бы из огня да в полымя, - заметил Норман. - Смотрите, не влипнуть бы вам с этой старушенцией и со всеми дальнейшими осложнениями.
- О, миссис Поуп вполне самостоятельна, - поспешил сказать Эдвин. - Она член приходского совета и особа весьма деятельная.
- Может быть, может быть, - сказал Норман. - Но из этого не следует, что она крепко держится на ногах. А вдруг упадет?
- Да, сегодня ночью мне так и почудилось, - сказала Летти. - Но ведь это с каждым может случиться. Любой из нас может упасть.
Вдаваться в обсуждение этой темы, которую предложила Летти, видимо, никому не хотелось. Но Эдвин повторил вслух те мысли, которые возникли у него во время первого разговора с миссис Поуп. - С этим любая женщина справится, и без всякого труда, - довольно резко осадил он Нормана. - Не станут они поднимать суматоху, вроде нас с вами, окажись мы в таком положении.
- Равные возможности! - сказал Норман. - Именно тот случай, когда мы, мужчины, предоставляем действовать женщинам. Но кто же тогда несет ответственность за человека, и какую?
- Обычную ответственность по отношению к другому человеческому существу, - сказала Летти. - И надеюсь, я выполню все, что от меня требуется.
- Но иногда не советуют трогать упавшего человека, - стоял на своем Норман. - Пожалуй, только навредите ему.
- Надо вызвать "скорую помощь", - сказала Марсия, впервые включаясь в разговор. - Врачи "скорой" знают, что делать. А пользоваться кухней можно в любое время? - продолжала она, все еще чувствуя за собой легкую вину, что не предложила пустить к себе Летти. Нет, это просто невозможно! - не выходило у нее из головы. И опять она забыла взять с собой в контору ту молочную бутылку.
- Да, об этом мы договорились. Я приготовила ужин и завтрак - там электрическая плита, а я к этому привыкла, и место есть, где держать мою собственную посуду.
- Очень важно, где хранить консервы, - сказала Марсия. - Вы потребуйте, пусть она найдет вам место. Нельзя же держать их в комнате, где спишь.
- А мне приходится все держать у себя, - сказал Норман.
- Да, беднякам не до выбора, как вы любите напоминать нам, - сказал Эдвин. - Надеюсь, этот переезд окажется удачным, - добавил он. - Если что будет неладно, я несу за это ответственность.
- Напрасно вы так думаете, - успокоила его Летти. - Человек должен сам приспосабливаться к обстоятельствам.
- От человека все и зависит, - весело сказал Норман. - Вот так и надо действовать.
Прежде чем подняться наверх из своей гостиной в нижнем этаже, миссис Поуп дождалась, когда Летти выйдет из дому. Она дойдет пешком до автобусной остановки или спустится в метро, подумала миссис Поуп, входя в комнату Летти и зная, что ее жилица не вернется домой раньше половины седьмого.
Летти не попросила у хозяйки ключа от своей комнаты, а миссис Поуп считала, что надо обязательно проверить, все ли там в порядке. Не мешает также посмотреть, какие у новой жилицы вещи, и таким образом узнать, что она собой представляет.
Прежде всего ее поразил порядок в комнате - чистота и порядок. Она была несколько разочарована тем, что не обнаружила там ничего интересного на виду. Но жилица, рекомендованная мистером Брейтвэйтом - для нее он был не Эдвин, а мистер Брейтвэйт, - разумеется, женщина почтенная, может, даже набожная, и миссис Поуп удивилась, не найдя на тумбочке у кровати ни религиозных брошюр, ни даже Библии, а только роман из кэмденской библиотеки. К любой биографии миссис Поуп отнеслась бы с уважением, но романы ее не интересовали, и она даже не полистала эту книжку. Перейдя к умывальнику, она увидела коробку талька и дезодорант, баночку питательного крема и тюбик "Стерадента" для чистки искусственных зубов, рядом зубные щетки, пасту и новенькую цветастую косметическую салфетку. В маленькой аптечке над раковиной были только слабительные таблетки, аспирин и никаких диковинных лекарств, хотя жилица могла держать их у себя в сумке. На туалетном столике были аккуратно расставлены косметические средства. Оглянувшись через плечо на дверь, миссис Поуп выдвинула верхний ящик. Там лежали несколько пар аккуратно сложенных чулок или колготок, перчатки, косынки и маленький кожаный футляр с бижутерией. В футлярчике - небольшая нитка жемчуга, явно ненастоящего, два-три ожерелья, несколько пар сережек и два кольца - одно золотое с полукругом бриллиантиков (материнское - подарок жениха к помолвке?) и второе - дешевое, с крылышком бабочки в серебряной оправе. Ничего ценного и ничего интересного, решила миссис Поуп. В комоде лежало белье - идеально чистое, аккуратно сложенные джемперы и кофточки. Содержимое платяного шкафа более или менее соответствовало тому, о чем говорили прочие вещи, и миссис Поуп только мельком взглянула на платья, висевшие на плечиках, на костюмы и юбки. Был там и брючный костюм - теперь брюки носят и женщины Леттиного возраста, - костюм тоже выглядел вполне прилично и респектабельно, как и остальные ее туалеты. Взгляд миссис Поуп задержался только на одной вещи - на яркой расцветки ситцевом кимоно, которое вроде бы не соответствовало остальным вещам гардероба мисс Кроу. Может, это подарок какого-нибудь миссионера или родственника, приехавшего из тех мест? Были и такие вещицы, о которых и не спросишь, но увидит же она когда-нибудь, как мисс Кроу будет выходить в них из ванной. О мисс Кроу можно сказать, что она будет идеальной жилицей, ибо ничего противоречащего этому обнаружено не было, но миссис Поуп спустилась к себе вниз несколько разочарованная результатами своей проверки.
10
Рождество в году лишь раз,
С праздником поздравлю вас… -
иронически продекламировал Норман избитую цитатку. Опровергать этот факт никто не стал, его тон никого не покоробил, потому что Рождество - нелегкое время для тех, кто уже не молод, у кого нет ни родных, ни близких, и каждый в конторе задумался о неизбежных испытаниях и трудностях, которые принесут с собой эти так называемые праздничные дни. Только Эдвин проведет Рождество по традиции в роли отца и деда. Принято говорить: "Рождество - праздник детский", и он был готов признать это и поступать соответственно, хотя предпочел бы провести его у себя дома, отдав ему дань скромной рюмочкой между церковными службами за компанию с отцом Г. в знак того, что праздник этот носит до некоторой степени мирской характер.
Норман получил приглашение отобедать вместе с зятем Кеном и с приятельницей Кена - женщиной, которая, видимо, займет место его покойной жены, сестры Нормана. "У него же никого нет", - сказали они, как и в тот раз, когда разрешили ему приходить к Кену в больницу. "Ладно, помогу им одолеть индейку", - так Норман отозвался на приглашение, и, поскольку городской транспорт в тот день не работал, Кен собирался заехать за ним на своей машине и доставить его обратно, следовательно, в этом смысле все будет в порядке. Ненавистная Норману машина все же иногда могла пригодиться.
А вот обе женщины - Летти и Марсия - внушали опасения или "представляли собой некую проблему", - как выражалась Дженис Бребнер. Родных, с кем они могли встретить Рождество, у них не было, и вот уже много лет им хотелось как можно скорее покончить с этим праздником. Летти часто ездила на Рождество к своей приятельнице, но в этом году у Марджори есть отец Лиделл. Летти навсегда запомнила, как он сидит, откинувшись на спинку удобного кресла, попивая соответствующее случаю вино, наверно бургундское или, отдавая дань времени года, даже глинтвейн. Как бы там ни было, а она чувствовала, что на сей раз будет помехой, да ее, собственно, никто и не приглашал. Марджори не позвала ее, значит, наверно, смущена, и ничем не омраченное счастье не осенит для Марджори праздничные дни и праздничный отдых. В войне, как говорится, победителей нет, и, хотя эта мысль неприменима к данным обстоятельствам, все же что-то подходящее в ней есть.
С годами Марсию все меньше и меньше волновало наступление рождественских праздников. Когда мать была еще жива, эти дни проходили тихо, отмечались они только приготовлением индейки большего, чем обычно, веса - мясник всегда рекомендовал этим двум леди, которые проводят праздник без гостей, "отличного каплуна" - да особым угощением и лакомой шкуркой индейки для старого Снежка. После смерти матери его общества было вполне достаточно для Марсии, а когда и Снежка не стало, справлять приход Рождества уже не было никакого смысла, и этот день постепенно слился с другими днями праздничной недели, ничем не отличаясь от них.
- Как же быть с мисс Айвори? Надо что-то предпринять, - единодушно решили Найджел и Присцилла. Рождество такой праздник, когда надо что-то "предпринимать", проявлять заботу о стариках, или о пожилых, как их деликатно именуют, хотя слово "пожилые" вызывало у Присциллы представление о женщинах Востока, маленьких и хрупких, совсем не похожих на мисс Айвори.
- Самое тяжелое для них - это одиночество, так по крайней мере говорят, - сказала Присцилла. - Они, несчастные, просто жаждут, чтобы было с кем побеседовать. - Как-то вечером она встретила на улице Дженис Бребнер, которая не могла ни дозвониться, ни достучаться до Марсии. "Никакой тебе радости", - пожаловалась Дженис, хотя слово "радость" в данном случае совсем не подходило. Дженис уезжала на рождественские праздники и беспокоилась о Марсии, И Присцилла пообещала присмотреть за ней и даже пригласить ее как-нибудь к обеду, а можно ли придумать более удобный повод для этого, чем рождественская индейка?
У Найджела были на этот счет кое-какие сомнения. - Мисс Айвори не так уж стара, - запротестовал он. - Человек она независимый, работает, хотя и со странностями. Пригласишь ее - ну что ж, прекрасно, только не знаю, подходящее ли это общество для твоих дедушки с бабушкой.
- Может, откажется? - сказала Присцилла. - Но я чувствую, что пригласить надо.
- А когда я предложил скосить траву у нее на лужайке, она воспротивилась, - сказал с надеждой в голосе Найджел.
- Рождество - дело другое, - сказала Присцилла, и Марсия, видно, была того же мнения, потому что, принимая приглашение, она даже ухитрилась улыбнуться.
Дед и бабушка буквально обласкали Марсию, так они были рады, что их не считают стариками, о которых надо "проявлять заботу". Бабушка Присциллы, элегантно бело-розовая, с великолепной прической и в изящном, пастельных тонов туалете, представляла собой такой разительный контраст с Марсией, с ее грубо покрашенными волосами и на редкость безобразным платьем несуразно яркого голубого цвета! Поселившись на пенсии в Букингемшире, дед и бабушка Присциллы вели такой осмысленный, такой активный образ жизни! Каждый день был для них так полон, так интересен! Приезд в Лондон к Присцилле пройдет со смыслом - посещение театров и музеев. А что делает Марсия, вернее, что она будет делать, когда выйдет на пенсию в будущем году? Думать на такие темы было мало приятно, и ответ на этот вопрос, заданный вежливо и по-доброму, ничего толком не объяснил. Не оценила Марсия и традиционного рождественского обеда. Когда выяснилось, что она ничего не пьет, это бросило первую тень легкого уныния на все происходящее за столом, а надежда на то, что она хотя бы отдаст должное еде, не оправдалась, так как почти вся ее небольшая порция осталась на краю тарелки. Она пробормотала что-то насчет своего скромного аппетита, но Присцилла подумала: хоть бы из вежливости притворилась, будто ест, ведь на приготовление обеда ушло столько трудов! Но об этом-то и предупреждала ее Дженис: от этих людей не жди никакой радости, но тем не менее работай на них не покладая рук. Может, с Марсией дело обошлось бы проще, будь она действительно старенькая или совсем дряхлая.
После обеда компания перешла к камину, подали кофе и шоколадные конфеты. Всех стало уютно клонить ко сну, всем хотелось прилечь и закрыть глаза, но при Марсии об этом и подумать было нельзя. Разве можно заснуть, если на вас устремлен пристальный взгляд этих круглых, как бусины, глаз. Все почувствовали облегчение, когда Марсия вдруг встала и заявила, что ей пора домой.
- А как вы проведете остальные дни? - спросила Присцилла, будто решив наказать себя еще больше. - Что у вас намечено ко Дню подарков?
- Ко Дню подарков? - Марсия, кажется, не поняла, что такое "День подарков", но после короткой паузы заявила величественным тоном - Мы, люди служащие, ценим наше свободное время и не собираемся тратить его на какие-то там пустяки. - Все, конечно, отнеслись к ее ответу с уважением и в то же время обрадовались, что о ней не надо больше заботиться в рождественские праздники.