* * *
Два дня спустя этот бен зона должен был заехать на работу к жене, чтобы забрать её, бьющуюся в истерике. Выяснилось, что в супермаркет, где она сидела на кассе, привезли товары два сильно накачанных "хавера", и, никому ничего не говоря и не показав накладную, прошли в магазин через заднюю дверь. Там – направились в подсобку, где как раз в то самое время (вот совпадение!) находилась золотоголовая олимка. С ругательствами типа "зона", "русия", "русская сука", "блядь", они бросили её на стол, и стало совершенно очевидно, что намерения у этих ребят самые серьёзные. Быстро выяснилось, что "русия" знает приёмы, и, ошеломив нападавших неожиданностью, она схватила большой нож – полоснув одного по руке. Те всё-таки пустились вдогонку, преследуя её до самой очереди в кассу, но там как назло оказались два "русских" паршивца-солдата из десантников, и нападавшим пришлось несладко. Тем не менее, я смогла поставить ещё одну галочку в моей записной книжке, так как в целом была весьма удовлетворена. Разбирательство полиции было, как и следовало ожидать, чисто формальным: кто станет из-за какой-то русской надрываться? Все они суки, стервы, а мужья их воры, алкоголики и лентяи. Пострадавшая и её муж тоже как-то не стремились теребить полицию – знали: это лишь усугубит проблемы.
Тогда же мне доставили в переводе резюме всей его писанины, включая пересказ одной замечательной рукописи. Сама не понимаю, зачем я села читать эту чушь. Паршивец с трёхцветной бородой изощрялся в опровержении азбучных истин. Это как утверждать, что 2х2 не 4, или что параллельные линии пересекаются: "Может ли быть "святым" место, противоположное возвышенному? Берег "Мёртвого моря" (название-то какое!) – самая низкая точка на планете ("врата"; не рая, конечно). Лишь толстокожий не почувствует в Иудейских горах и дороге на Иерусалим сгусток зловещего, нечеловеческого, потустороннего".
Мерзавец именовал израильтян (нас!) "террористами", утверждая, что главу современного терроризма открыли мы, взорвав гостиницу "Царь Давид" (один из многих антибританских терактов). Эта возмутительная ложь не считается с тем, что мы вели священную войну за независимость. Ещё возмутительней глава о том, что отцы-основатели еврейского государства будто бы якшались с фашистами и были на побегушках у Гитлера. Тут, мол, стартовал эксперимент по выведению "сверхчеловека". Совместно с Гестапо, Сохнут (Еврейское Агентство) отбирал одиноких немецких евреев со стандартным набором "арийских признаков" для отправки в Палестину. Одно из условий – отречение от прошлой "буржуазно-мещанской" морали и способность проявлять – "там, где надо" – жестокость, безжалостность, принципиальность.
Официальное название – "операция трансфер", а будущее еврейско-фашистское государство должно было называться "Палестина". При нацистском руководстве образовано "Палестинское Бюро", ведавшее транспортировкой прошедших селекцию; оно переправило в Палестину 600 тысяч наиболее преданных молодых людей, готовых умереть за фашистские идеалы. Для совместных действий создан координационный совет: Гиммлер, Геббельс, фон Мильденштейн, Эйхман, адмирал Канарис, сам Гитлер (Гиммлер позже пересмотрел своё отношение к проекту).
В 1934-м году – официальная директива: правительство (Германии) обратилось к местным властям с просьбой поддержать сионистское молодежное движение.
Эта несусветная чушь дополнена перечислением, якобы, документально "подтверждённых" "фактов": "поездка Адольфа Эйхмана (1941–1942) в Палестину (где он родился); Хаима Орлозорова (руководитель Исполкома Еврейского Агентства) – в Рим (встреча с Муссолини) и в Берлин (1933 и 1932); встречи командира ЛЕХИ Нафтали Левенчука (Стамбул, 1942) с немецкими агентами, и, в частности, с послом фон Паппеном; переговоры Хаима Вейцмана с Муссолини (1933–1934) и Адольфом Эйхманом (1940-е годы); встреча в Берлине одного из руководителей "Хаганы" Фэйфеля Полкеса (февраль 1937) с Адольфом Эйхманом; контакты Ицхака Шамира (руководитель ЛЕХИ) с А. Эйхманом, самим Гитлером и Гиммлером (1940, 1941); переговоры Дж. Бранда и Рудольфа Кастнера от имени еврейства с руководителями Германии (1944-й год)".
"Созданная в Палестине (1942 г.) под руководством Яира (Штерна) еврейская террористическая банда ЛЕХИ (Борцы за свободу Израиля) обратилась к нацистам с предложением оказать немецкой армии помощь в изгнании англичан из Палестины. Имели место личные встречи сионистских представителей с Гудерианом".
"Руководство ишува (где доминировали сионисты) в момент приближения немцев к Палестине выступило с заявлением о полной лояльности Гитлеру и сообщило: "Мы не евреи, как в Европе, а другой народ, израильтяне".
"Даже в период международного бойкота Германии (1930-е годы) продолжался огромный приток капитала из Германии в Палестину; в обе стороны тёк поток товаров, в Палестину шел германский экспорт!"
"Выпущенная в 1992-м году на иврите под эгидой Министерства Образования и Культуры (!) книга Гитлера "Mein Kampf" стала настольной книгой ивритоязычной молодежи…".
"Для того чтобы "исправить" нацию, необходимо изолировать её от источника разложения: экономического, культурного влияния Европы (Диаспоры). Лучше всего ликвидировать сам центр: миллионы носителей его культуры. Вместе с физическим уничтожением людей необходимо "ликвидировать" язык идиш, газеты, театры, книги, органы и организации, и прочее".
"У сионистов были и тактические цели: притягательность "сионистской родины" не выдерживала конкуренции с блеском очагов галутной цивилизации".
"В печах крематориев основательно очистилась наследственность еврейства, освободившись от галутного шлака". Так выражались менее известные сионистские лидеры. Но и лидеры самого высокого ранга выражались не менее откровенно".
"Вот что сказал "Ленин еврейского государства", Давид Бей-Гурион: "То, чего не могла добиться много лет сионистская пропаганда, случай совершил за одну ночь". Во время переговоров о спасении евреев Европы, Хаим Вейцман заявил: "Самая ценная часть еврейского народа уже находится в Палестине, а те евреи, которые живут за пределами Палестины – они не представляют никакой цености". Шринбаум, соратник Вейцмана, подчеркнул это высказывание следующим замечанием: "Одна корова в Палестине стоит всех евреев Европы". В своих знаменитых "10 Вопросах Сионистам" ортодоксальные евреи обвинили сионистское руководство в прямой ответственности за гибель миллионов евреев. Они приводят неопровержимые факты намеренного срыва ими (в частности, Еврейским Агентством) начатых по инициативе немецких нацистов (Гестапо) переговоров об "эвакуации" (депортации) европейских евреев. Умышленный срыв конкретного плана эвакуации (спасения) европейских евреев был осуществлен сионистами в 1941–1942 и 1944-м годах. Примерно то же говорит о природе сионизма известный рав Michael Dov Weissmandl, декан Nitra Yeshiva".
* * *
Разумеется, нам омерзительны мягкотелые русские евреи, с их христианским сюсюканьем (моралью). Нам больше импонируют фашисты, с их твёрдостью, жестокостью и безжалостностью. Да, некоторые из нас действительно называют шедших бараньим стадом на заклание евреев 1940-х "мыльниками". Но предпочтение не означает, что мы последователи фашистов. И фашисты, и коммунисты, и маоисты: все они отработанный историей шлак. Разве может уразуметь это галутный дегенерат? Даже в тех редких случаях, когда автор натыкался на мнимую "правду", он подходил к ней с обратной стороны. Он судит о нас с позиции недорезанных "гуманистов" = допотопной церковной "нравственности", видя в отказе от неё смерть, разрушение, вселенскую катастрофу. Он (ошибочно) полагает, что сущность нашего режима направлена против воли народа и человеческой натуры вообще, не в силах разглядеть совершенно новый принцип власти, более высокую ступень общественных отношений. Этот режим сам себе формирует народ, достигая тем самым высшей и наиболее полной народности.
Что он понимает в нашей демократии? "Не имеем влияния на политику "народных избранников"! Жизнеспособный строй: не когда "мы их", а когда "они нас".
* * *
Конечно, правильней всего было бы забыть об этом бреде, оставить одержимого в покое, пусть пишет свои наглядные пособия для стажирующихся психиатров. Но разве могла я "забыть"? Я, кровь с молоком, я, Рахиль, комсомолка Сохнута, инквизиторша сионизма! Нет, я должна доказать, что писанина русского выродка заслуживает кары. И вот я сама себя убедила, и уже беспредельно верю в то, в чём должна себя убедить.
Кроме прямой враждебности, его писанина несёт реальную угрозу нам, потому что время сказать открыто об истинной природе нашего Государства не наступило. Поколение вшивых еврейских либералов ещё не ушло на покой. Нужно по крайней мере лет десять, чтобы завершить глобальный правый переворот. Возможно, для этого понадобится "поджёг рейхстага" или другие крутые меры…
Из-за непонимания великой сущности достижений сионизма автор сосредоточился на "русском геноциде" – дискриминации и преследовании "новых русскоязычных иммигрантов".
Нагромоздил горы вздорных обвинений: полное лишение "русских" каких-то там прав; более 20 тысяч погибших из-за "дикой эксплуатации"; отсутствие норм труда; избиения по месту жительства и работы; дискриминация по линии медицины; 60 тысяч изнасилованых ивритянами русскоязычных женщин; "квартирный геноцид" против "русских", спланированный и осуществленный Ариэлем Шароном, Министром Строительства и уголовниками-израильтянами; смерть тысяч бездомных русских, погибавших целыми семьями; травля "русских" детей, вплоть до тяжких увечий и убийств прямо в школах; волна самоубийств среди "русских" школьников (следствие издевательств); нападения на "русских" в транспорте, в общественных местах, на улицах; оголтелая государственная антирусская пропаганда (то же: в главных израильских СМИ); травля новых иммигрантов израильскими бюрократами, от Сохнута и Министерства Абсорбции до Национального Страхования и больничных касс; война, объявленная "русским" их ивритоязычными соседями, хозяевами сдаваемых "русским" в аренду квартир, полицией и системой образования; незаконные аресты, избиения стражами порядка…
На трёх тысячах страниц автор мусолил "преступления" израильского режима, приводил конкретные случаи, газетные материалы, отчеты по передачам радио и ТВ, юридические документы, свидетельства, заявления официальных лиц, организаций и комиссий, обращения в ООН, заключения комиссий по правам человека, заявления депутатов, и тому подобную тягомотину. Я подумала, что, если бы столько энергии было потрачено на дело сионизма и укрепления нашего великого государства, то и сам автор жил бы сейчас в Савьоне или в Ор-Егуда, а не ютился бы на съёмной квартире, и пропагандные стражи Государства спали бы спокойно.
Чтение принесло мне удовлетворение и успокоение. Теперь я могла с чистой совестью расправиться со своим врагом. Только бы не упустить: по слухам – он добился-таки разрешения: визы (в которой ему долго отказывали) на выезд из страны. На крайний случай я предусмотрела эффектное мероприятие в аэропорту Бен-Гурион. Так оно даже лучше.
* * *
Через два дня я слегла с гриппом. Впервые в жизни я оказалась в постели из-за пустяковой простуды. Мне было так плохо, что я потеряла ощущение реальности. Это я на самом деле направляюсь в аэропорт (не по новому шоссе, а почему-то по узкой дороге – сначала на Иерусалим, мимо Амишава) – или мне всё это снится? Вот я уже в окрестностях Лода, на транспортной развязке, сворачиваю налево, вот начинаются строения аэропорта. Даже из своей низкой машины я вижу вдалеке самолеты, ангары. Подъезжаю к пропускному пункту. Обмениваюсь армейскими шутками с весёлым офицером. Теудат зеут (вот холуй!) всё же потребовал. Отъезжаю. Теперь надо сделать разворот, и – вот он, аэропорт. И вдруг всё меркнет. Произошло что-то чудовищное, что-то ужасное. Я не услышала взрыва, не ощутила жёсткого толчка. Я только увидела на мгновение в полёте свою оторванную голову. И всё моментально померкло. Потом колкая серая полутьма, как навозная жижа, и я медленно (тело стало невесомым) – как оторванный от дерева лист – закружилась в бездонную яму. Полёт продолжался вечность. Уже не было ни времени, ни пространства, а он всё длился: длинней, чем жизнь. Потом я будто бы легла в приготовленную для меня форму. Я наполнила её собой, и почувствовала, как ощущение тела возвращается. Но это другое тело, не моё, чужое, неудобное. Вы перепутали меня! – хочу закричать, но губы не слушаются. Руки не двигаются – это чужие руки. Мужские, грубоватые. И лицо не моё. Смуглая кожа, цвета спелого персика. Высокий рост. И зовут меня теперь Густав Лопез.
1992, Петах-Тиква – 1994, Монреаль.
Пассия
Нет, наверное, ни одного места на Земле, где всё было бы так перемешано, как на островах Тринидад и Тобаго. Тут легче найти человека самых экзотических кровей, чем хотя бы одного представителя моноэтнического происхождения. Эпохи португальского, испанского и французского владычества оставили свой след в виде имён, топонимов – и крайнего космополитизма. Но по оставленному влиянию ни одна колонизация и близко не сравнялась с британской. Это и "британский" английский, и система образования, и британское право, и деление на округа – "каунтиз". В одном из округов острова Тринидад – Виктория – расположен второй крупнейший город страны: Сан Фернандо.
Города Тринидада – самые благополучные на Карибских островах; тут "всегда светит солнце", свежий бриз мягко качает верхушки леса яхтовых мачт, и мягкий продемократический режим мирно правит населением не более двух миллионов человек. Остров – как зонтик – нависает над материком, над соседней Венесуэлой (в нескольких морских милях), и все наиболее важные города расположены с внутренней ("нижней") стороны "зонтика" (со стороны материка): где они не доступны зубам стихии. Сан-Фернандо и соседний городок Марабелла – как щитом, закрыты заливом от океанского норова. И, хотя с самого высокого здания в Сан-Фернандо в ясную погоду виден океан с противоположной стороны острова, его штормовые волны никогда не доходят сюда. Город смотрит с приморских возвышенностей на ласковый залив Пария, на прибрежные отмели, полные крабов, на зелёные пятна растительности,
на плавно нисходящие или обрывающиеся к воде спуски. Растянутый вдоль побережья, он напоминает с моря богатые курортные посёлки Флориды. Те же 2-3-х-этажные коттеджи со светлыми стенами, те же яхты у причалов, то же ослепительное солнце. Только вблизи понимаешь, что это другой стиль – более изысканный и разнообразный: красные крыши, многоцветная гамма по-разному окрашенных стен, прихотливо изогнутые дома.
Городка Марабелла не найти ни на одной стандартной карте. На это есть три причины (загибаем пальцы). Во-первых, для туризма Тринидад – "никакой". Особых достопримечательностей нет; сами островитяне не любят назойливости и шума. Живущая за счёт сахарного тростника и "коко", нефтедобычи и рыбной ловли, страна не особо заинтересована в развитом туризме. Картографы сказали бы, что, лежащий в десяти-пятнадцати километрах от Сан Фернандо – в сторону Port of Spain, – этот городок слился бы с более крупным соседом. Но это ещё не всё. Именно тут расположен гигантский нефтедобывающий – нефтеперерабатывающий комбинат, тянущийся на километры, а нефтедобыча, как известно – это государство в государстве.
Нефтяники не переваривают суеты, туризма, посторонних глаз. В любой стране они ограждают своё "чёрное золото" заборами, вооруженной охраной, пропусками и закрытыми зонами. В США, этом "оплоте демократии", они имеют свою армию, свою полицию – и свои собственные законы. Занятые в нефтедобыче и работают, и живут в закрытой зоне, почти не выходя наружу. В ней построены школы, больницы, магазины, рестораны, спортивные комплексы – словом, всё, чтобы Зона стала наиболее совершенной изолированной моделью внешнего мира. Она не перестает от этого быть Зоной – зловещей зияющей раной в теле экосистемы, социума, страны….
Нефть нашли и стали добывать именно тут потому, что, в отличие от Сан Фернандо, Марабелла раскинулась на совершенно плоской долине, в ложбине на уровне моря. В 1979 году тут почти не было домов выше трёх этажей. Городок не только казался, но и был ухоженный, красочный, удобный и безопасный. Он чуть ли не целиком состоял из больших частных домов в один-два этажа, выстроенных не без фантазии и претенциозности. На бесчисленных улицах частной застройки не было ни одного магазина (ресторана) – только в центре. Среди крупных особняков стояли религиозные (церкви – католические и евангелистские (последние в основном пятидесятнические), мечети, буддийские храмы) и общественные здания. Возле каждого дома как правило припаркована машина. Но и общественный транспорт формально присутствовал. Раз в 30–60 минут по главной улице (и ещё по нескольким) курсировали автобусы, связывая между собой не только районы, но и соседние городки. В центре имелось несколько стоянок такси.