- Причем все это было сделано только из любви к вам, - сказал Боб Стаффорд. - Во-первых, вам не нужно дважды гонять автомобиль в аэропорт... Следовательно, мы сэкономили вам тридцать литров бензина, не считая оплаты шоферов и сбереженного моторесурса ваших автомобилей! А во вторых, мы подарили вам несколько часов вашей личной жизни, которые вам не сможет вернуть даже Господь Бог.
- Ох, Юра... - с сомнением сказал Берман. - Боюсь, что эти сэкономленные тридцать литров бензина обойдутся нам тысяч в триста фунтов стерлингов! Зная Боба и Джека...
- Страшные люди! - подтвердил Краско. - Чтобы они для нас что-то сэкономили?.. Боб, Джек! Быстро и честно: по какому пункту контракта вы собираетесь вцепиться нам в глотку?
- Так... кое-какие пустяки, - скромно проговорил Боб.
- Воображаю, что это за "пустяки"... - пробормотал Краско. - А, Лева?
- Могу себе представить, - сказал Берман, поглядывая на выход из "зеленого коридора". - Еще в сладкие времена нерушимого советского "Морпассфлота", когда мы с Юрой были беззаботны и молоды, вы по каждому контракту надирали нас, как дворовых жучек!
- Что такое "жучек"? - спросил Джек.
- Не обращай внимания, Джек, - улыбнулся Краско. - Русское народное выражение. Кстати, мы для вас тоже заготовили несколько забавных пунктиков.
- Что я вам говорил, Боб? - обеспокоенно сказал Джек. - Чтобы вы не воспринимали визит в Москву как воскресную увеселительную прогулку...
- Знаете, Джек, я согласен уступить "Посейдону" в чем угодно, кроме одного пункта. И пока я не получу согласия на это мое единственное требование, я не сяду за стол переговоров, - ответил Боб.
Берман удивленно посмотрел на Стаффорда:
- Я не узнаю вас, Боб... С чего это вы вдруг взялись нас запугивать?
- Я никого не собираюсь пугать, - произнес Боб. - Я и сам нахожусь в состоянии тихой паники.
- Господи! - воскликнул Краско. - Да что случилось?!
Глядя прямо на Бермана и Краско, Боб жестко сказал:
- Заявляю совершенно официально и прошу это занести в протокол о намерениях: если меня шестой раз заставят идти в Большой театр и смотреть "Лебединое озеро" - я выхожу из игры!!!
Но в эту секунду все четверо увидели, как мимо таможенного контроля, через "зеленый коридор", без остановки, уверенно и неторопливо к ним направляется Клаус фон Вальтершпиль.
Одной рукой фон Вальтершпиль толкал перед собой багажную тележку с двумя небольшими изящными чемоданами, второй бережно придерживал под локоть высокую молодую и очень красивую женщину.
Краско помахал им рукой и негромко прокричал:
- Хелло, Клаус!
В ответ фон Вальтершпиль сдержанно улыбнулся и покатил багажную тележку к встречающим его партнерам.
Не в силах оторвать глаз от молодой красотки, Боб Стаффорд с нескрываемой завистью сказал Джеку Бредшоу:
- Вот почему-то фон Вальтершпиль на каждые переговоры и корректировку контрактов всегда прилетает в Москву или к нам в Лондон с новым секретарем! Я же как идиот постоянно летаю с вами...
- Не прибедняйтесь, Боб. Свои запоздалые и, подозреваю, не очень качественные сексуальные делишки вы прекрасно обтяпываете, не выезжая из Лондона, - тихо сказал Джек.
Фон Вальтершпиль подкатил тележку к русским и англичанам.
- Здравствуйте, господа, - сказал он по-английски. - Разрешите представить вам моего нового секретаря - мисс Хайди Клингель.
Все поклонились мисс Хайди, а Берман даже попытался по-немецки сказать:
- Гутен таг, фрау Клингель. Херцлихе вилькоммен...
На что Вальтершпиль без тени улыбки тут же заметил:
- Лео, не утруждайте себя незнанием немецкого. Мисс Клингель превосходно говорит по английски.
Берман немедленно перешел на английский:
- Я очень неплохо помню бабушкин идиш, а это почти одно и то же...
- Ну да... Это почти то же самое, как если бы я вдруг заговорил по-украински! - рассмеялся Краско и добавил по-русски: - Где именье, где вода, а где Ромео, где Джульетта?..
Фон Вальтершпиль серьезно и даже чуточку торжественно проговорил, обращаясь к своей длинноногой красавице:
- Хайди, я хочу познакомить вас с моими старыми друзьями и деловыми партнерами. Мистер Юрий Краско и мистер Лев Берман. Когда-то они были не очень большими начальниками в советском морском пассажирском флоте. Теперь они его полноправные владельцы. Почти олигархи.
Юрий Филиппович Краско талантливо изобразил ужас и смятение и перекрестился:
- Храни нас Господь!..
- Особенно меня, - пробормотал Лев Анатольевич Бер-ман. - В то время когда открыт сезон охоты и разрешен отстрел еврейских олигархов, чтобы проредить популяцию, я бы очень не хотел оказаться в их компании...
Мисс Клингель начала было испуганно оглядываться, словно в ожидании выстрела со стороны, но фон Вальтершпиль попытался ее успокоить:
- Не нервничайте, Хайди, и не воспринимайте все буквально. Особенности русского юмора - в гиперболизации событий. А то, что мистер Краско и мистер Берман сами приехали нас встречать, лишний раз доказывает весомость нашей компании. Хотел бы познакомить вас и со своими старинными английскими конкурентами.
- О Боже! - обрадовался Боб Стаффорд. - Я думал, что до нас очередь не дойдет никогда.
Но фон Вальтершпиль даже внимания на это обратил. Он просто продолжил фразу с того места, на котором был так бестактно прерван Бобом:
- ...и партнерами из "Роял-бритиш-интернэшнл" - мистером Джеком Бредшоу и мистером Робертом Стаффордом, с которыми я каким-то образом столько лет умудряюсь сохранять приятельские отношения.
Теперь, уже будучи представленным прекрасной мисс Клингель, Боб Стаффорд моментально обратился к ней непосредственно:
- Мисс Клингель впервые в Москве?
- Да, - обворожительно улыбаясь, подтвердила Хайди.
Фон Вальтершпиль насторожился в ожидании какой-нибудь мелкой провокации со стороны Боба. Уж слишком сладким голосом задал он свой вопрос Хайди...
И провокация последовала незамедлительно!
- Какая удача! - воскликнул Боб Стаффорд. - Тогда вы просто обязаны посмотреть знаменитый русский балет "Лебединое озеро"! Ваш патрон будет в восторге от возможности побывать на этом спектакле еще раз!
За спиной своего нового секретаря Клаус фон Вальтершпиль с ненавистью посмотрел на Боба и страдальчески закатил глаза.
- Я так рада! - искренне обрадовалась Хайди. - Я столько слышала о русском балете...
Боб вежливо улыбнулся ей, слегка поклонился фон Вальтершпилю и, с трудом, складывая русские слова в почти правильные фразы, негромко сказал Берману и Краско:
- Ну вот, ребята, мы и сделали первое дело. Я продал ваши дурацкие билеты в Большой театр за твердую валюту. Вы что предпочитаете - евро или английские фунты?
... Потом под недреманным и, как показывает печальный опыт, бесполезным оком собственной охраны компании "Посейдон" все размещались в длиннющем белом представительском лимузине "линкольн". Багаж был погружен в два больших черных джипа сопровождения.
Юрий Краско и Джек Бредшоу садились в лимузин последними.
Джек придержал Краско у дверцы "линкольна", тихо спросил:
- Что-нибудь прояснилось?
- Пока немногое. Завтра послушаем нашу службу безопасности...
* * *
... Ночью Мартову приснилась его бывшая жена - Юленька Кошич. Во сне она была совсем не похожа на Юленьку, но Мартов откуда-то знал, что это именно она - Юленька...
Году в девяносто седьмом (или - восьмом?) сильно округлившаяся и неожиданно неприятно постаревшая хозяйка маленькой детской балетной школы в Дижоне Юленька Кошич-Бруссар приезжала со своим французским мужем Жаком-Мари Бруссар, отставным чиновником дижонской мэрии, в Гамбург, и они даже втроем обедали в небольшом ресторанчике на пешеходной зоне Кауфингерштрассе.
После того как Мартов расплатился за этот никчемушный и тоскливый обед, Юленька торжественно достала из сумки французский перевод одной старой книжки Сергея Александровича, в девяностых годах выпущенной парижским издательством "Робер Лафон", и попросила автограф с указанием ее имени и имени ее мужа. При этом Юленька Кошич-Бруссар тщеславно поглядывала на Жака-Мари Бруссара. Перед нынешним мужем она глуповато-откровенно гордилась бывшим...
Мартов покорно подписал книгу и почти с нескрываемым облегчением распрощался, обещая непременно заглянуть в Дижон, как только он окажется во Франции...
... Он долго валялся на тахте и тупо смотрел в низкий потолок - какого черта она ему теперь-то приснилась? К перемене погоды, что ли?..
Нет. К перемене погоды живыми снятся только покойники.
Неужели?.. Да нет... не может быть! Она же намного моложе его...
И узрел в себе нечто гадкое: если случилось такое и не стало Юленьки Кошич... Как ее там по мужу?.. Почему же в Мартове-то это никак не отозвалось - ни горечи, ни сожаления? Ну ни хрена, что, казалось бы, должно сопутствовать такому известию...
Какому "известию"?!! Да не было никакого "известия"!!! Был сон...
И насочинял он себе со сна бог знает что, кретин старый! Ну подумаешь, приснилась бывшая жена... Да хер с ней! Наверняка жива-здоровенька, чего и вам желает! Или - "не желает". Вам-то какое до этого дело? А, Сергей Александрович?
Вы вот лучше подумайте, с чего нужно начинать историю доктора Ивлева Тимура Петровича...
В последнюю ночь перед отлетом из Петербурга Сергей Александрович Мартов и Тимур Ивлев устроили вдвоем такой кухонный мальчишник в нежилой квартире Сергея Александровича, что Мартов потом в Гамбурге двое суток в себя приходил. Очень много выкушали!
Зато когда он позже прослушал диктофонные записи, сразу возблагодарил Всевышнего за тот, прямо скажем, уже антивозрастной загул.
Мартов всмотрелся в большую географическую карту на стеллаже, безошибочно уткнулся в крупное обозначение Санкт-Петербурга и...
...вдруг увидел заснеженный Васильевский остров четырехлетней давности, поземку на набережной ледяной Невы у Четырнадцатой линии...
Гранитный парапет с пологими спусками... Вмерзшие в лед баржи, ржавые буксиры... А напротив большой угловой старопетербургский дом после длительного капитального ремонта. И теперь все квартиры в этом доме были большими, с высокими потолками...
Тогда там, на третьем этаже, в двух окнах, выходящих на Неву, и в одном - на Четырнадцатую линию, горел свет. И за этими окнами, в трехкомнатной квартире, вместе с дочерью и бывшей женой жил доктор Ивлев Тимур Петрович. Кандидат медицинских наук...
"Под каждой крышей - свои мыши..." - по-старушечьи сказал себе Мартов.
И тут же подумал, что профессиональному литератору в голову могло бы прийти что-нибудь менее затасканное.
* * *
... Развелись они уже давно, но размен квартиры оказался для обоих делом почти неподъемным. Оба без продыху были заморочены работой: она заведовала всей рентгенологией в больнице Святой Елизаветы (бывшая Третья городская), он надолго уходил в плавание. А за две недели стоянки в Питерском порту, или за двадцать четыре отпускных дня, что-либо предпринять попросту не удавалось. Да и с деньгами было туговато...
Слава Богу, что и у бывшей жены Ивлева, и у него самого хватало ума и такта сосуществовать добрыми соседями, спаянными давним интеллигентным коммунальным житьем-бытьем. Чем они, каждый по-своему, даже немножко хвастали.
Жить мирно в одной квартире с разведенной женой было совсем несложно. Последние пару лет Тимур Петрович по нескольку месяцев не бывал на берегу, а возвращался на такой короткий период, что у них совсем не оставалось времени даже на малейшее обострение отношений.
В тот давний вечер Тимур Петрович Ивлев собирался в очередной рейс. Он, как всегда, когда дело не касалось его профессии, слегка перепутал порядок действий и сначала надел меховую шапку и теплую стеганую нейлоновую куртку, а только потом взялся затягивать ремни на большом, пухлом чемодане.
Жена помогала ему как могла.
- Шорты, сандалии легкие положил? - привычно спросила она.
Тимур Петрович утвердительно кивнул головой. Вытер пот с лица, расстегнул куртку, проговорил, подтаскивая чемодан к двери:
- Конечно, лучше всего найти маклера. Сейчас этих контор развелось - на каждом углу. Чего самой мотаться?.. Вам с Люськой - двухкомнатную, мне - однокомнатную...
- Ты знаешь, сколько этот маклер стоить будет? - грустно усмехнулась бывшая жена.
- Вернусь из рейса, перехвачу у кого-нибудь пару тысяч долларов - и всех делов-то!..
Бывшая жена даже рассмеялась:
- Ты перехватишь... Как же!
- Увидишь. Я теперь стал жутко решительный! - сказал Ивлев.
- Хвастунишка. Кто-то появился?
- Да нет... - тихо сказал Ивлев. - Пока никого. Ты мне такси заказала?
- Да.
- Понадобятся деньги - снимай с моей книжки. Сколько надо, столько и снимай. Я там оформил тебе доверенность. Это вам с Люськой.
- Хорошо. Спасибо. Ничего не забыл?
- Нет. Если на однокомнатную для меня будет не вытянуть, мне можно и коммуналку пока. Только не на краю географии. Ладно?
Жена промолчала.
Доктор Ивлев посмотрел на висящую над письменным столом фотографию дочери, где ей было всего лишь шесть лет, и сказал:
- Если с разменом что-нибудь получится, а я не успею вернуться к переезду, вы с Люськой берите все. Мне оставьте какую-нибудь ерунду и книжки по медицине обязательно. Не век же мне плавать...
- Ты надолго?
- Месяца на три. И если можно, вот эти два мамины подсвечника. Я к ним очень привык с детства...
Он снял со стены фотографию дочери, с трудом втиснул ее вместе с рамкой в карман куртки.
- Конечно, конечно!.. Все будет так, как ты сочтешь нужным... - быстро проговорила бывшая жена.
Ей вдруг показалось, что никакой размен квартиры затевать не нужно, что все еще может вернуться в этот дом, под эту крышу...
- Ты сейчас, главное, о Люське думай, - сказал Ивлев. - Все, что ей может понадобиться в будущей жизни...
- ...она достанет сама и за полцены, - неожиданно жестко продолжила фразу Ивлева его бывшая жена.
- Странно, правда? - искренне удивился взмокший Ивлев, снял шапку и вытер ею лицо. - В кого бы это? Такая деловитость в пятнадцатилетнем человеке...
Зазвонил телефон. Бывшая жена подняла трубку:
- Да, заказывали. Васильевский... Четырнадцатая линия, один.
Положила трубку, сказала негромко:
- Такси от Большого проспекта, угол Восьмой.
- Замечательно! - почти бодро сказал Тимур Петрович. - Все как нельзя лучше.
Он нахлобучил на себя шапку, взял большой чемодан, перекинул через плечо туго набитую тяжелую сумку.
- Ну, вот и все. - Ивлев слегка растерянно, может быть, в последний раз оглядел стены квартиры. - Разменивай. Бог в помощь...
- Что-то мы не так делаем! - нервно сказала жена. - По правилам мы должны были бы присесть перед дорогой и, прощая друг другу все на свете, пуститься в долгие интеллигентские выяснения - почему у нас с тобой не получилась жизнь...
- Черт с ними с правилами. Наверное, был виноват я, хотя и очень тебя любил.
Руки у него были заняты вещами. Он неловко потянулся и чмокнул бывшую жену в щеку. Она тоже поцеловала Тимура Петровича.
- И я тебя любила...
На какое-то мгновение Ивлеву причудилось, что все, все, все можно вернуть на круги своя...
Что-то ведь связывало их полтора десятка лет?! Ну не может же все это вот так просто испариться?.. Люська опять-таки... Расчетливая, хитренькая шалавка, но ведь дочь все-таки! Не хухры-мухры...
И тут же, начисто стирая внезапный приступ щемящей тоски по оставляемому дому, ушедшей любви, семье, прошлому, в мозг Ивлева тихо и очень больно постучались неясные, размытые картинки ухода его жены к его же приятелю, бывшему выпускнику Военно-медицинской академии.
Это произошло в самый первый рейс Тимура Петровича, в то время, когда бывшая жена была еще самой настоящей женой и разлука с которой, помнится, тогда, в море, истерзала душу Тимура чуть ли не до нервного срыва...
Ивлев судорожно вздохнул, уже в дверях повернулся и решительно сказал своей бывшей жене:
- Знаешь, я согласен на комнату в любом районе.
Это было ровно четыре года тому назад...