Кирдык с усилием загасил тошнотворную волну неприязни к самодовольному колдуну и кивнул:
– Известно. Но как известно, наверное, даже вам, советник, сегодня утром во время совещания его величеством было принято решение в маловероятном случае… неудачи… на первом этапе наступления… применить некие артефакты горных духов, закупленные вами лично, если я не ошибаюсь, не так давно. И конкретно – камень землетрясения, для разрушения сторожевой башни.
– Ну, если вы имеете в виду только это, – снисходительно хмыкнул Кто, – то вам должно быть известно и то, что после того, как я брошу камень, остальное всё равно придется делать вашим солдатам.
– Известно, – пробуравил его взглядом генерал. – Не волнуйтесь. Мои солдаты знают свое дело.
– Не сомневаюсь, – расплылся в гаденькой усмешечке Кто и взглянул на песочные часы на своем поясе: – Через десять минут я жду ваших… с позволения сказать, львов, у прохода. Желаю удачи.
Ровно через десять минут за спиной у гордо выступившего вперед второго советника выросла стена из двух тысяч отборных головорезов армейской элиты – воинов с головами львов. Черные стяги сотен с оскалившимися львиными черепами с развевающимися гривами реяли над стройными рядами, приготовившимися идти на прорыв по первому же знаку своего капитана. Боевые топоры зажаты в когтистых лапах, в зубах палицы, в глазах – смерть.
Защитники города на стенах и на башне забеспокоились, забегали, засуетились, и Кто снова тонко улыбнулся: у ничего не подозревающих бедолаг имелось больше причин волноваться, чем они предполагали.
– Мы готовы, – сдержанно доложил капитан, и колдун кивнул.
Он в последний раз сверился со спецификацией ("Землетрясение, десять баллов по шкале Цугцвангера, одна штука – камень с чередующимися черными и белыми полосами"), уверенной рукой развязал шнурки, стягивающие горловину мешочка с артефактами, и онемел.
Все камни в мешке были одинакового цвета. И больше всего походили не на камни, а на…
– Золото?.. – вопросительно взглянул капитан сначала на слиток размером с небольшое яблоко, потом на застывшего с открытым ртом колдуна.
– Золото?.. Золото?!.. Золото!!!.. – как легкий бриз, пронесся шепоток по мгновенно расстроившимся рядам гвардейцев.
– С яблоко!..
– С большое яблоко!..
– С репу!..
– С дыню!..
– С арбуз!..
– С медвежью голову!!!..
Размеры золотых слитков в руках впавшего в ступор колдуна увеличивался прямо пропорционально расстоянию, пройденному поразительной вестью.
– Сколько их тут? – поинтересовался капитан.
– Семь, – непослушными губами прошептал колдун.
– Семь!..
– Семь слитков размером с яблоко!!!
– С большое яблоко!..
– С репу!..
– С дыню!..
– С арбуз!..
– С медвежью голову!!!..
– Ну и чего мы ждем? – сурово зыркнул капитан сначала на солдат, потом на медленно приходящего в себя советника. – Что мы с ними будем делать? Подкупать лукоморцев?
– Лукоморцев подкупать?..
– Лукоморцев подкупать?!..
– Лукоморцев подкупать!!!.. Размером-то с яблоко?!..
– С большое яблоко!..
– С репу!..
– С дыню!..
– С арбуз!..
– С медвежью голову!!!..
– И этим подкупать каких-то лукоморцев???!!!..
– Малча-а-ать!!!.. Равня-а-а-айсь!!! Смирна-а-а-а!!!.. – проревел капитан так, что вздрогнули даже дружинники на стенах, и подобие порядка среди львов было восстановлено.
Пока.
– Ну не стойте же просто так! – свирепо процедил из уголка рта капитан. – Действуйте! Я доложу первому советнику!
Опытный командир знал, чем пронять советника второго.
– Да… – слабо пискнул тот и кивнул. – Да… Сейчас…
Что произошло с его камнями, его драгоценными камнями, которые он несколько дней назад лично выкупал у отвратительных демонов-шептал, он не знал и даже не догадывался. Но что грозит ему, если по какой-то причине камни не сработают, ему не нужно было и гадать – он неоднократно был свидетелем того, какая участь поджидала прогневивших царя Костея.
Выхода у него не было.
Оставалось только попросить милости у богов, которые, может быть, были настолько любопытны, что заглянули в такую погоду в это ими же давно забытое место, и приступить к исполнению.
– Пригнитесь, – отдал колдун приказ негнущимся языком, достал первый попавшийся под похолодевшие от ужаса дрожащие пальцы слиток, размахнулся, зажмурился и зашвырнул его, насколько хватало сил.
Как выяснилось очень скоро, сил у него хватило не так уж и намного, а зажмуривался и пригибался из двух тысяч собравшихся он один.
Даже капитан проводил нехорошим взглядом пролетевший метров пять и зарывшийся в грязь на восстановленном подобии дороги комок золота.
Выждав для приличия несколько секунд, капитан, не отводя глаз от места падения его десяти годовых жалований, как бы невзначай полюбопытствовал:
– И что теперь?
– Н-ну… – проводя сухим языком по пересохшим губам, промычал Кто. – Не тот камень… попался… бракованный…
– И что теперь? – не отставал капитан.
– П-попробуем… еще раз…
Солдаты неодобрительно загомонили.
– Ма-ал-ча-а-ать!!!.. Ра-ав-ня-а-а-айсь!!! Сми-ирна-а-а-а!!!.. – протяжно проревел капитан, но успокаивающий эффект в этот раз был не тот: гомон понизился до полушепота, но не более.
Не сознавая, что делает, Кто достал из мешочка новый золотой слиток и запустил им, куда глаза глядят. Как выяснилось секундой позже, глаза его глядели в яму с кольями. И, естественно, кроме возмущенного вопля, вырвавшегося из двух тысяч молодецких грудей одновременно, другого эффекта и этот слиток не вызвал. Зато в застывшем, как манная каша в морозилке, мозгу второго советника вдруг родился и вырос план спасения.
Не дожидаясь, пока недовольство двадцати отборных сотен достигнет апогея, Кто запустил одним слитком в правый фланг, другим – в левый, а третий отскочил от не выкорчеванного пока бревна и приземлился в грязной луже на дне очередной ловушки.
– Забирайте всё!.. Забирайте!.. Что найдете – всё ваше!!!.. – проорал колдун во всю свою колдовскую глотку, и не прошло и секунды, как две тысячи, как один, толкаясь, яростно рыча и размахивая топорами, ломанулись на поиски золота.
Хитроумный советник рассчитывал под шумок проскользнуть между сцепившимися сливками армейского общества и переждать лукоморскую кампанию где-нибудь поодаль, предпочтительно на другом континенте, но не учел, что даже самый тупой гвардеец умеет считать до семи.
– А два-то он себе оставил!!!
– Он сам сказал – забирайте всё, что найдете!!!.. – разнесся боевой клич над порядками Костеева войска.
После этого второго советника Кто не могла спасти даже магия.
– Что… что они делают!!!.. Изменники!!!.. Предатели!!!.. Бунтовщики!!! – уже не говорил, а хрипел, схватившись за сердце, Кирдык. – Что я доложу его величеству?!..
Мысль о предстоящем рапорте в царском шатре подействовала на него не хуже, чем ведро нитроглицерина: он судорожно сглотнул, выпрямился, физиономия его свирепо перекосилась, он отдал несколько быстрых распоряжений и, дождавшись, когда они будут исполнены, проорал, приложив к губам ладони, сложенные рупором:
– Если вы сейчас же не остановитесь, я прикажу лучникам стрелять в вас и не прекращать, пока не останется ни одного живого мятежника!!! Повторяю: если вы сейчас же не остановитесь…
Побоище неохотно замерло и прислушалось.
– …ни одного живого мятежника!!!..
– Так бы сразу и сказал…
– Кто тут мятежник?..
– А никто тут не мятежник…
– Они первые начали!
– Их же колдун развопился: золото, золото, забирайте…
– Кто-нибудь видел, кому хоть досталось-то?
– Да всем досталось, мало не пришлось…
– Да я про золото!..
– Вроде, вон там дрались больше всего, и там…
– Там?.. Трупы вижу, а золото – нет…
– Да если кто на него лапу наложил – он что, показывать его всем будет?..
– …если не дурак?..
– Сам дурак!..
– Ага!!!..
– ЗАТКНУТЬСЯ ВСЕМ!!! РАВ-ВНЯЙСЬ!!! СМИР-РНА!!! Посотенно построились! Мертвых в ямы! Раненые – в обоз! Остальные приготовились к штурму!.. Мы войдем в их оборону как нож в масло!!!..
В рядах львов возникла небольшая толчея и неразбериха, когда здоровые стали сортировать лежащих: заполнять ловушки и оттаскивать к шатрам знахарей раненых и затоптанных в давке, но скоро порядок – хмуро-смущенный, горящий желанием искупить кровью – вернулся в ряды осаждающих. Вместо бесславно сгинувшего на дне ямы с кольями капитана командование штурмовым отрядом принял автоматически получивший повышение лейтенант, поредевшие две тысячи получили подкрепление, и зверолюди с лестницами наперевес под прикрытием баллист, катапульт, лучников и просто щитов двинулись на штурм.
Едва атака началась, стало сразу понятно, что Кирдык никогда не пробовал порезать масло только что из морозилки.
Пристрелянная дорога оказалось последним путем для сотен монстров, но их товарищи лишь сбрасывали в ямы их тела и остервенело рвались дальше, вперед, к той узкой, усеянной обломками злополучного тарана перемычке, на которую можно было опереть лестницы, и тогда…
Сначала два лома успешно сбивали и корежили вражеские лестницы, едва те прикасались к стене башни, но несколько удачных выстрелов со стороны осаждающих поразили дружинников, державших цепи, которые их товарищи не успели перехватить, и тяжелые бревна, в последний раз давя и круша всё и всех на своем пути, скатились к подножию башни и застыли во рву.
Рога лестниц тут же ударились о беззащитные красные зубцы, и оскалившиеся громилы, подбадривая себя ревом, хлынули на стену. Сталь зазвенела о сталь, и крики раненых и умирающих заглушили яростные вопли живых. Несколько львов ухватились за бревно, прилипшее к воротам, и стали раскачивать его, надеясь разворотить створки и открыть себе более удобный проход…
Впрочем, им, да и тем, кто пытался взобраться по лестницам, несколько мешали те горячие и пустые головы, которые неосторожно подошли вплотную к всё еще сочащимся клеем флагам на воротах и теперь отчаянно пытались высвободиться, прилипая с каждым непродуманным движением всё больше и больше, как мухи к ловчей ленте. Но вошедшие в убийственный раж зверолюди были готовы лезть к прощению и победе не только по трупам, но и по головам живых еще товарищей, и атака к вящему удовольствию радостно потиравшего руки Кирдыка продолжалась, не ослабевая. Но и у Граненыча поводов срочно подавать в отставку не было: защитников города голыми, пусть и когтистыми руками было просто так не взять.
Князь Митрофан, лишь углядев подготовку к первой попытке штурма, незамедлительно отправил Сайка в ближайшую из восьми казарм с резервом за подкреплением, и теперь рвущуюся наверх ощетинившуюся сталью, когтями и клыками лавину встречали отборные дружинники, нисколько не уступавшие костеевым зверолюдям в росте, злости и желании победить.
Чтобы не дать монстрам пройти, в рукопашной в ход пошло всё – десятки мечей, палиц, шестоперов, топоров, ножей, сотни зубов, несколько горящих головешек и даже запрещенные удары ниже пояса.
И занялся ими один специалист по волшебным наукам.
Перед началом штурма Граненыч, произнеся краткую вдохновительную речь, торжественно препоручил командование сотнику Евдокиму – из Соловьевых – и благоразумно покинул поле предстоящего боя, перебравшись на соседнюю стену, совершенно верно рассудив, вслед за генералиссимусом Карто-Бито, что городу живой главнокомандующий нужен гораздо больше, чем мертвый. Агафон же, размышляя, стоит ли ему последовать примеру князя или поддержать в глазах дружинников и ополченцев свежевозникший и невероятно лестный образ великого мага, которому вал по плечо и ров по колено, имел неосторожность слегка замешкаться… и к ужасу своему вдруг обнаружил, что оказался отрезанным от единственного выхода с крыши и прижатым к одному из зубцов бронированной, жаждущей битвы толпой!
Сначала побелевшему от страха студиозусу представлялся только один выход из кошмарной ситуации – дождаться, пока осаждающие поднимутся на башню, и погибнуть просто смертью. Но вскоре он увидел еще один вариант.
Он валялся совсем рядом с ним, обратив к рыдающему холодным дождем небу куполообразное закопченное днище. Последние запасы горячей воды были вылиты на головы наступающим несколько минут назад, чтобы остудить их пыл, головешки разобраны, и теперь огромный котел из-под кипятка лежал без дела, с железным терпением ожидая решения своей дальнейшей судьбы. И прежде, чем его успели раздавить, сбросить со стены, покусать или просто проткнуть чем-нибудь холодным и острым, резко передумавший умирать какой бы то ни было смертью специалист по волшебным наукам ящеркой юркнул в импровизированное чугунное убежище и притаился.
Лестный образ – это, безусловно, хорошо.
Если начертан он не на гранитном монументе.
Вообще-то поначалу, блаженно растворившись в тихой радости вновь обретенной безопасности, Агафон рассчитывал просто просидеть под спасительной посудиной до чьей-нибудь победы, но намерения его изменились как-то сразу и сами собой, едва монстры ступили на крышу. После начала битвы душа мага и закоренелого костеененавистника, к смятению и изумлению самого мага и костеененавистника, не вынесла и трех минут спокойной жизни.
Сперва он втихомолку приподнял край котла, чтобы увидеть, что там, снаружи, происходит, но кроме толкущихся ног не разглядеть было ничего. И пока он размышлял, стоит ли сделать щель пошире или опустить котел вовсе, уродливый черный сапог солдата костеевой армии пнул его в нос.
Этого чародей стерпеть не мог.
Он охнул, застонал, схватившись свободной рукой за разбитую часть лица, и от всей души пожелал проклятому солдафону "чтоб ды сбодгнулзя".
Но это почему-то не помогло.
Зато обладатель того же сапога – с приметным распоротым носком – так хватил топором его котел, что он загудел, как колокол, оглушив на минуту всех вокруг. Но больше всех по всем правилам физики досталось не тем, кто вокруг, а тому, кто внутри.
Волшебник взвыл, едва не заглушая звон котла, вообразившего себя главным колоколом страны, схватился за гудевшую в резонанс голову и зловеще процедил сквозь зудящие от звона зубы:
– Ду, взё… Ду, взё… Ду, эдо дочдо взё… чажа… кодёл… моего дербения береболнилзя… ду, держитезь, муданды…
Выговорив последнее слово, он смущенно замолк, задумался, медленно проговорил его еще раз, потом другой, постом ухмыльнулся и удовлетворенно кивнул: всё правильно.
Даже правильнее, чем есть на самом деле.
На то, чтобы воскресить в памяти еще одно любимое заклинание без помощи незаменимой шпаргалки, ушла минута. И по прошествии этого времени надлежащим образом разозленный болью в разбитом носу, своим нелепым положением и предательницей-памятью, заместитель главкома лукоморских войск по вопросам волшебства вступил в бой.
– Дребезжите, – изрек он угрожающе и пошевелил, разминаясь, пальцами.
Отважно приподняв одной рукой свой бронеколпак на несколько сантиметров – только чтобы по ногам можно было отличить врага от друга – Агафон прицелился и открыл беглый огонь на поражение заклинаниями окаменения.
Хоть заклинание это было слабое и нестойкое, но его полуминутного действия вполне хватало, чтобы недоумевающего монстра с ногой, превратившейся вдруг в крошащийся на глазах кирпич пятого сорта, поражал один из не менее недоумевающих, но помнящих свое дело лукоморцев. Дела с помощью магии пошли веселее и быстрее. А скоро Граненыч, видя смятение в рядах штурмующих, бросил в бой свежие силы, Семен на соседней стене исхитрился направить свой паровой самострел под немыслимым углом на лестницы зверолюдей и одним выстрелом перебить их все, и через десять минут последний оккупант был сброшен с Сабрумайской сторожевой башни с прочувствованными напутственными словами.
Сгрудившимися было у ворот монстрами, не теряя времени, занялись лучники, и остатки отборных частей Костея под градом стрел, камней, бревен, ядер и огненных шаров, тщетно прикрываясь не порубленными еще щитами, бросились перегруппировываться и за новыми лестницами.
В смысле, наутек.
Вслед им гремело победное "Ура!", перемежающееся множеством прочих, не менее победных выражений.
Башню тем временем захватили знахари во главе с дедом Зимарем, вооруженные бинтами, носилками, лубками, настойками, иглами, воловьими жилами, скальпелями и прочими пыточными орудиями, относящимися к их профессии, и успешно продержали вплоть до нового штурма. А специалист по волшебным наукам окончательно стал героем дня, и единственное, о чем он сожалел – что ранили его не в руку или лоб. Перевязь или повязка вокруг головы смотрелись бы гораздо живописнее и мужественнее, нежели бесформенная лепешка поперек лица из зелено-сине-фиолетовой, хоть и очень действенной, мази, удерживаемая на месте полоской ткани в веселый желто-голубой цветочек на розовом фоне.
Змея-Горыныча обороняющиеся заметили только когда было уже поздно: черная тень вынырнула из истекающих дождем туч, мгновенно обретя плотность, плоть, крылья и огромные когти, и с ревом, пробирающим до самого костного мозга даже самых отважных, спикировала на город. Три струи ослепительно-белого жидкого пламени вырвались из трех бездонных глоток, и деревянные дома внизу вспыхнули, как бумажные.
Защитники на стенах, на минуту позабыв о прущем напролом враге, в бессильном отчаянии оборачивались назад, пытаясь разглядеть, не охвачены ли пожарами их слободы и проклинали мерзкую летучую тварь, что обрушилась на их головы так внезапно и нечестно, ибо защиты от произвола Змея, чувствующего себя хозяином неба над Лукоморском, не было никакой.
Хотя…