Переодевшийся в фабричную спецодежду, Муртаза застыл по стойке смирно перед столом технического директора. Вместо формы околоточного на нем были теперь широкие мятые штаны и куртка из серой, жесткой, точно бумага, ткани, которую выпускала фабрика.
Немигающий взгляд Муртазы был устремлен на директора. Тот дрожащими руками нервно перебирал лежавшие на столе бумаги в поисках затерявшегося важного документа. Неожиданно директор заметил перед собой человека и раздраженно спросил:
- Что случилось? Чего тебе?
Опешивший от такого вопроса, Муртаза выпалил:
- Ваш покорный слуга!..
- Какой еще слуга? - Директор не мог понять, кто перед ним.
Муртаза шагнул вперед и, вытянувшись в струнку, отрапортовал:
- Явился в ваше распоряжение!..
- Зачем явился?
Совсем сбитый с толку, Муртаза сник, грудь, торчавшая колесом, опала, плечи опустились.
- Может, мой директор… вы пошутить захотели?..
- Что еще за шутки? - В голосе директора слышался гнев.
- Я хотел сказать, посмеяться над бедным…
- Какой смех? Тут вовсе не до смеха!..
- Покорнейше прошу простить, мой директор. Но вы самолично приказали мне явиться к вам нынче… Согласно приказу, я сдал казенное имущество, доложил обо всем начальству, попрощался с товарищами…
Технический директор расхохотался:
- Ну да, вспомнил! Все ясно! Зови сюда Нуха… Или постой!.. Позови рассыльного… Или нет, не надо. Не зови… Так-так, интересно, ушел ли заказ Булдана на пряжу?..
Директор нажал кнопку звонка. В дверях появился рассыльный.
- Спроси-ка, милейший, у бухгалтера: ушел или нет заказ Булдана на пряжу? И позови заодно ко мне контролера Нуха.
Рассыльный исчез.
- Когда голова занята делами, человек смотрит и ничего перед собой не видит… Потому и не мог понять, чего ты от меня хотел… Ох, вот она наконец, пропащая! Нашлась! А я обыскался этой проклятущей бумажонки…
- Чего не бывает, мой господин, - поддакнул Муртаза. - Когда голова сильно занята, то оно, конечно, человек смотрит и не видит - это нам понятно, этого осуждать нельзя…
- Как-как? Понятно, говоришь, и осуждать нельзя?
- Нет, конечно, мой господин, я не осуждаю.
- Будем считать, что вопрос разрешен положительно!
Отворилась дверь, и показалась огромная голова Нуха.
- Вот и Нух явился! Итак, Муртаза-эфенди, вместе с Нухом обойдете фабрику…
- Потому что необходимо все на месте изучить, все осмотреть, - вставил Муртаза.
- Вот именно, на месте! Посмотреть и изучить, обстоятельно, не спеша…
- Не извольте волноваться! Когда я был околоточным…
- Прекрасно, я и не волнуюсь…
- Господин комиссар говорил на курсах…
- Я же сказал: прекрасно! Отправляйтесь!
Муртаза запнулся и огляделся в недоумении. Затем, как положено, отдал честь и, сделав поворот по уставу, чеканя шаг, вышел из кабинета технического директора.
Не успели они пройти и трех шагов, как Муртаза остановился, положил руку на плечо Нуха и произнес:
- Итак, приятель, слава аллаху, приступили мы к новой должности! Тебе понятно, сколь важны слова господина технического директора? Он что сказал? А вот что: на фабрике следует установить строгую дисциплину… И верно сказал. Потому что нельзя быть добрым с нашим народом. Видишь непорядок или дело нечистое - дай пинка как следует куда положено, и баста! Мягким обращением человека не исправишь…
Нух стоял, поглаживая свои пышные усы, слушал разглагольствования новичка, потом плюнул и пошел дальше. Муртаза посмотрел в спину Нуха и поплелся за ним. У ворот фабрики, где дежурил Ферхад, Муртаза опять остановился и громко сказал:
- Теперь ты знаешь, что мы с тобой будем делать?
- Нет, - равнодушно ответил Нух, - откуда мне знать, что мы будем делать…
- Встанем плечом к плечу и поведем фабрику вперед!..
Нух подумал, пожевал губами и вдруг сказал:
- Ты брось, ага, свое "поведем вперед!" На фабрике у нас полный порядок. Знаешь, что я тебе скажу: будь самим собой, кончай выпендриваться!.. Вчера появился, а сегодня уже у него идеи!.. Зачем тебе вести фабрику вперед? Твое ли это дело, наша ли это забота - вести?! Получай свое жалованье и благодари аллаха. Ишь нашелся министр внутренних дел! Кончай дурить…
- Не понял ты меня, приятель! - прервал его Муртаза. - Тоже гусь лапчатый, расшипелся… Мы не станем марать миску, из которой кормимся. Я был сторожем в околотке, курсы прошел, должное обучение получил, знаю от старших, что значит порядок. Послужил бы сторожем, прошел бы курсы, не стал бы таких невежественных слов говорить!
Контролер зевнул, утер ладонью набежавшую слезу и двинулся дальше, не желая больше слушать Муртазу. Тому ничего не осталось, как следовать за контролером. Они сравнялись и шагали теперь плечом к плечу. Проходя мимо склада запасных частей, Муртаза заметил нескольких служащих фабрики, занятых, очевидно, "обсуждением весьма важных служебных вопросов". Как и подобает в таких случаях, Муртаза весь подобрался, зашагал энергичнее и толкнул Нуха локтем:
- Глянь, разве не видишь - господа служащие.
- Ну и что? Думаешь, если в галстуке, так уж и господин? Сразу перед ним навытяжку? Этак мы со своей работой не успеем справиться, - ответил контролер Муртазе, который в недоумении пялил на него глаза. - Шагай, приятель, поторапливайся! - добавил Нух.
- Твои уши, видно, не слышат слов, что язык твой произносит? Да как же так можно говорить о наших начальниках?
- О ком это ты?
- О господах служащих, наших начальниках.
- Каких начальниках?
- Наших начальниках, которые есть…
- Ты хоть заметил, зачем они собрались там?
- Важные дела обсуждают.
- Эх, ты, раб божий! Какие такие важные дела? Да пошел ты…
- Послушай, ты, поостерегись!..
- Слушай-послушай!.. Перестань, тебе говорят. Стоят кружком, лясы точат, про свое болтают. Шагай быстрей! Силком тащить тебя, что ли? - говорил Нух сердито и тянул Муртазу за руку.
- Послушай, как ты можешь?..
- Перестань, Муртаза-эфенди, не испытывай терпения, раб божий, брат мой несчастный. Подойди да сам послушай, про что они калякают, мать их…
Муртаза силой вырвал свою руку из руки контролера и закричал:
- Слушать слов таких не желаю! Замолчи немедля! Как смеешь ты ругать господ служащих, наших начальников…
- Знал бы ты, брат, это проклятое семя! - Служащие-начальники!.. Ох, и зол я на них на всех!.. Особенно на кассира нашего. У-у, вредный, паразит!.. Придешь к нему, чтоб обменять жетоны. Попросишь: "Хасан-бей, будь человеком, пойми, дома у меня больной ребенок…" Или же позарез деньги нужны, все ведь люди, вот и просишь: "Обменяй жетон…" Так и жди! Обязательно у него причина: то директор не разрешает, то бухгалтера нет или еще чего-нибудь. Вот, расскажу, был случай: сообщили нам, что будут шербетом угощать у писаря из столярной мастерской. Ну и устроили, молодцы, ну и шутники оказались, вот уж точно шутники, так их разэтак!.. Пошли, значит, мы туда, а там… народу, человек на человеке. К столу не протиснешься, места свободного нет. Стоим, ноги подламываются… Откуда я знал, что такая толкучка будет?.. Только себе местечко присмотрел, только на скамейке примостился, ишь, пожаловали господа хорошие в галстуках, все образованные такие! И турнули нас гуртом - меня, привратника, беднягу Ферхада, уборщика Хайдара, сторожа Шабана… Здорово, а? Вот так-то, братец, при всем честном народе! Опозорили меня господа служащие! У меня кровь так и отхлынула от сердца - прострели, кажись, навылет, капли крови не вытекло бы!..
Но Муртаза, знай, твердил свое:
- Начальников уважать надо! Не желаю слушать твоей ругани, потому что они… - Нух чуть не задохнулся от ярости, но Муртаза продолжал: -…Кто не признает старших, тот не признает и аллаха!..
Они молча шли до самого цеха, где очищают хлопок от семян. По ветхой лестнице, что вела в цех, сновали взад-вперед рабочие - женщины, мужчины, дети. Их лица, руки, одежда были густо покрыты хлопковой пылью, будто людей вываляли в хлопке. Оставив машины, они шли напиться или справить нужду. Немного в стороне на тюках с хлопком кувыркались и смеялись ребята.
- Послушай, а что это ребята в рабочее время тут балуются? - спросил настороженно Муртаза.
- Ребята здесь работают, над ними есть надсмотрщик, и не наше это дело, мы в их работу не вмешиваемся, - стал объяснять контролер.
Муртаза все так же подозрительно кривил рот, не понимая, что ему говорят. По другую сторону, напевая песню, рабочий набивал очищенный хлопок в харты - огромные мешки, сшитые из козьих шкур.
- Ну а этот? - показав на него, спросил Муртаза.
- Этот тюки набивает. К ним мы вообще никакого касательства не имеем. Они артелью работают.
- Но ведь песни, слышь, поет?
- И впрямь поет, уважаемый. Поет песню. Ну и что из того, что поет? Зачем мешать ему?
Около каморки, где сидел учетчик из хлопкоочистительного, они остановились. Учетчиком служил здесь албанец, человек желчный и раздражительный. Он сердито поглядел на подошедших. А Муртаза тем временем мучительно соображал, кем считать этого человека, служащим или рабочим, начальником или подчиненным. С одной стороны, вроде бы служащий - на столе у него толстые тетради, ручка, чернила, на стенке календарь, но с другой стороны, этот тип был без галстука!..
- Послушай, а этот вот служащий?
- Служащий. Что, не нравится?
- Так чего ж он без галстука?
Муртаза направился к лестнице, ведущей в цех, а Нух зашел к учетчику.
- Ну и болван! - в сердцах сказал контролер и сел на табурет.
- Кто? - спросил, сердито глядя поверх очков, албанец.
- Да вот, который со мною рядом стоял.
- Ну и чего он?
- О тебе спросил, служащий ты или нет. Я ему говорю: "Служащий, разве не похож?" - а он спрашивает, почему без галстука.
Лицо албанца залила краска гнева. Он сорвал очки и, задыхаясь от ярости, выпалил:
- Это он обо мне так сказал?..
Нух смолчал.
- Тебя спрашивают: это он обо мне?
- Не обращай внимания, Якуб-эфенди. Псих ненормальный этот человек.
- Кто он такой?
- Лучше не спрашивай… Ни рыба ни мясо, недоделанный какой-то, черт его дери!
- Да объясни ты как следует!
- Дурак из дураков. Мне его, видишь ли, в помощники взял Кямуран… Я раза два обмолвился, что трудно мне, что устаю, так на́ тебе… Человек без души и без сердца. Возомнил о себе бог весть что. Вообразил себя жандармским начальником…
- Кто он такой?
- Так я тебе и рассказываю… Кямуран рассудил по-своему: коли я устаю, выходит, надо мне помощника, хоть я и не просил его о такой услуге. И нужды мне в помощнике нет, да еще в таком. А он говорит: вот тебе помощник, возьми его с собой, поводи по фабрике, покажи все ходы и выходы. А если честно сказать, так технический директор взял этого типа на свою же голову. Этого дундука ему подсунул комиссар Рыза-эфенди, чтоб от него отвязаться, как сам понимаешь… Ну, только мы вышли из кабинета Кямурана, как этот тип останавливает меня. "Что случилось?" - спрашиваю, а он в ответ: "Слушай!" Ну я остановился, думаю, вдруг дельное что скажет. А он мне: "Давай, говорит, встанем плечом к плечу и поведем фабрику впер-е-ед!.."
- Чего-чего?
- "Встанем плечом к плечу и поведем фабрику вперед!.."
- Вот дубина! А ты ему не сказал, что фабрика на хорошем счету? - спросил учетчик и принялся хохотать.
- Ну как же! Так точно и сказал: "Фабрика на хорошем счету, приятель, и незачем ее еще куда-то вести…"
Учетчик долго смеялся.
- Я, должно быть, знаю этого человека, - сказал он вдруг серьезно. - Вспомнил! Точно, знаю его, по публичному дому… Этот чокнутый служил в публичном доме сторожем… Он в штатском словно меньше стал, похудел, что ли… Хочу тебя предупредить: остерегайся этого типа! Нехороший человек, подлый и жестокий…
По лестнице спускался Муртаза. Увидев его, собеседники умолкли. Нух встал, но учетчик остановил его:
- Подожди, посиди. Мы сейчас этого типа кое о чем поспрашиваем.
Когда Муртаза поравнялся с дверью каморки, Нух окликнул его:
- Слышь, заходи, покурим.
- Курить во время работы?..
- Заходи, Муртаза-бей, заходи, - пригласил учетчик.
Муртаза зашел, сел на табурет.
- Значит, оставил должность квартального? - спросил учетчик, протягивая пачку сигарет.
Муртаза прикурил от сигареты Нуха, затянулся и ответил:
- Так точно! Ослабла дисциплина на фабрике, не могут сладить с рабочими, потому технический директор и обратился к комиссару с просьбой подыскать для него человека, окончившего курсы, понимающего толк в дисциплине.
- Значит, вас у комиссара выпросил технический директор?
- Конечно! Господин директор сказал, что никому не может доверить фабрики, даже отцу родному!
- Тебе доверил, а отцу не доверяет, - не выдержал Нух.
- А ты как думал? Тебе известно, что такое служащий, окончивший курсы?
- Сторожа - это тебе не служащие! - возмутился албанец. - И потом, что толку от этих курсов? Мы в свое время о-го-го, не такое умели. Сколько судебных дел прошло через мои руки!..
- Значит, вы тоже изволили быть служащим? - спросил Муртаза, сразу изменив тон.
- А что ныне служащие? Что ныне судопроизводство? Детские игры!.. В наше время не существовало всей этой дребедени: пишущие машинки и прочие штучки-дрючки. Протоколы мы писали от руки, и постановления суда, и извещения, и повестки, и все прочее писалось от руки. Напишешь постановление суда, положишь его перед судьей - он только руками разведет да скажет: "Ай да Якуб-эфенди, ты превзошел нас, судей", - и тут же подмахнет, буквы не исправив.
Муртаза пришел в восторг и воскликнул:
- Вот это да, выходит, вы тоже кончили курсы?
- Не кончали мы никаких твоих курсов-мурсов!.. В наше время не было всех этих глупых затей.
- Но научились, следовательно, от старших…
- Еще бы! Уж мы уму-разуму научились, всю премудрость превзошли!
- Слышь, приятель, какие прочувственные, верные слова говорит господин служащий! - воскликнул Муртаза, обращаясь к Нуху.
Контролер насупился и мрачно изрек:
- А ты, друг, поменьше слушай! Самим собой будь! Знаешь, все они…
- Кто они?
- Ну, технический директор, он, другой, третий… Все они умеют говорить… И нашим и вашим!
К словам Нуха Муртаза отнесся с недоверием и даже неодобрением и сердито поглядел на него. А учетчик как бы невзначай спросил:
- Вы, если не ошибаюсь, и в публичном доме служили?
- Да, было дело, - вздохнув, ответил Муртаза, - потому что и в публичных домах не стало порядка и дисциплины, вот и послали меня туда для исправления положения. Подумали, прикинули мои начальники, вызвал меня комиссар, вижу, он переживает… А почему?.. А потому, что неохота ему меня из участка отпускать. Потому что и он окончил курсы, получил хорошие уроки от старших, дело понимает как следует… Глянул я ему в лицо и говорю: "О чем думаешь, печалишься, мой комиссар?.." А он головой качает и говорит: "Если я не буду думать, Муртаза-эфенди, кто же еще в участке думать станет?" - "Так что тебя заботит?" - "Нарушилась дисциплина в публичных домах, - говорит комиссар, - не стало там порядка, надо дело это поправить…" - "Не изволь расстраиваться, мой комиссар, с твоего разрешения это мы в двадцать четыре часа исправим, будет там и дисциплина, и порядок!" - "Сомнения в этом нету, - говорит комиссар, - да не хочется мне участок без тебя оставлять, вот о чем я думаю…" А я ему говорю: "Не изволь расстраиваться, мой комиссар, служба прежде всего, это наш священный долг!.." И стоило мне только получить документ и назначение туда, как затряслись проститутки, задрожали! И впрямь, допустимо ли, чтобы они на весь дом хохотали, чтоб не вставали для приветствия, когда клиент входит?.. Я не смотрел на то, что они создания аллаха, как огреешь кого резиновой плеткой, так быстро пересчитают звезды на небе!..
- Не забывай, здесь тебе не публичный дом! - не выдержал Нух.
- Ну и что?
- А то, что фабрика здесь, и рабочие тебя быстро к порядку призовут. Так ведь, Якуб-эфенди?
Учетчик кивнул.
Муртаза с угрожающим видом поднялся.
- Ты запомни как следует: пусть ложка сломается, но я от плова не откажусь, так и знай!
- Мое дело тебя предупредить, а там как знаешь, - ответил Нух, поднимаясь.
- Не нуждаюсь я в советах! Прошел курс обучения… Я еще поговорю со всеми!
- Может, и со мной поговоришь?
- Со всеми, кто станет нарушать дисциплину!
- Значит, ссоры не миновать…
Муртаза не ответил, лишь вопросительно поглядел на Нуха. Они вышли из конторы учетчика и направились к бухгалтерии. Немного погодя к учетчику заглянул мастер из хлопкоочистительного цеха. Небольшого роста толстяк вкатился в каморку и спросил:
- Что за тип тут у тебя околачивался, Якуб-эфенди?
Учетчик рассмеялся.
- Кто он, скажи ради аллаха.
- Ваш новый надзиратель!
- Какой еще надзиратель? Одного нам, что ли, мало?
- Видно, мало.
- Брось шутить, Якуб-эфенди, правда, кто он?
- Ей-богу, надзиратель! Дисциплина ослабла, видите ли, на фабрике, вот твой Кямуран и позаботился, у полицейского комиссара выпросил солдафона, который курсы окончил…
- Ай-ай-ай, этого еще не хватало. Ну и дальше?
- А дальше комиссар прислал этого типа.
- Он, видно, того, чокнутый?
- Как хочешь, так и считай.
- Ох, мать моя, курсы, говоришь, кончил? Знал бы раньше, показал бы ему эти курсы и дисциплину заодно. Я был в цеху, машину ремонтировали. Прибегают вдруг смазчики, рассказывают, что пришел какой-то человек, расспрашивает да разузнает, как кто работает… Я подумал: ревизия нагрянула. Откуда мне было знать? Говоришь, надсмотрщик с железной дисциплиной?..
- Это точно.
- Сколько мы таких видели, сколько их на фабрике перебывало. Перемелется - мука будет! Завтра нарвется на ткачей, возьмут они его в оборот…
- Э-э, брось ты, тебе-то что, пусть грызутся.
- Так-то так, но попробует только сунуться ко мне в цех и поднять шум, я ему быстро глотку заткну. Пусть потом на себя пеняет…
Учетчик надел очки и принялся за работу.
Они обошли и осмотрели прядильный цех, в котором влажный, теплый воздух пронизывали несмолкающие визгливые голоса веретен, красильный цех с его прокисшей атмосферой, обжигающим носоглотку паром, поднимающимся от котлов, в которых бурлили, кипели, издавая тошнотворный запах, клейстер или краска, а в них - пряжа или готовая ткань; побывали в ослепительно чистой электростанции, блистающей гигантскими машинами, такими бесшумными, словно бы они и не работали; заглянули в столярный цех, в ремонтную мастерскую, в склады с тюками хлопка-сырца и уже очищенного хлопка - словом, ознакомились со всеми углами и закоулками, ходами и выходами и прибыли наконец в ткацкий цех.
Войдя в цех, где грохотали четыреста ткацких станков, Муртаза замер от испуга, вцепившись в руку контролера Нуха и вытаращив глаза на огромные балки под потолком.