- Молитва, пост, хадж, зекят и провозглашение шахады: "Нет, бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его".
- Молитва, пост, хадж и зекят - это все по карману только богатому, - сказал Неджип. - Бедняку и времени для этого нет. Нам остается пятая - признание аллаха богом, а Мухаммеда пророком. С шахадой на устах мы прямо в рай и отправимся.
Джамал Шпулька захохотал и закричал:
- Послушайте! Тощий Неджип великое открытие сделал!
- Азгын-ага опять дрыхнет?.. - спросил Бекир Камбала.
Черкес Нури подошел к будке сторожа и заглянул в оконце.
- Храпит, - сообщил он товарищам.
Достав пачку "Кёйлю", Бекир вытащил сигарету, сунул ее в рот, потом, прислонившись к стене, опустился на бетонный пол, скрестил ноги и приказал Джамалу Шпульке:
- Дай прикурить!
- Брось, шакал! - ощетинился Джамал. - Объявился начальник, чтобы ему еще огонь подносили. Ты кто такой?
- Я-то? Я был околоточным, окончил курсы, получил строгое воспитание от старших!..
Уборная загудела от хохота.
- Давай дальше, браток! - кричали товарищи.
- Служба - это что? Это тебе не орехи грызть, не хлеб с сыром трескать, - продолжал Бекир Камбала. - Во время службы у тебя не должно быть желания справлять нужду, ты не должен думать об опасности, какой бы она ни была… Стоп! Нука, братцы, возьмите по камню в руку…
- Зачем?
- Помянем имя Муртазы!..
- Эх, мать честная, как раз время! - воскликнул Джамал Шпулька. - Эй, переселенец, где ты?
- Эй-эй-эй! Хо-хо-хо! Явись к нам, мы ждем!
- Тише, братцы! Еще Азгын проснется.
- Ну да, проснется. Храпит за милую душу. Из пушки не разбудишь.
- Врешь!
- Честное слово. Наверное, уже второй сон видит…
- Стало быть, сегодня будет интересное кино…
- Этот тип вчера такое устроил, что у бедняги Ферхада жалованье за четыре дня срезали.
- Иди ты!
- Ей-богу! А у Ферхада пятеро малых детей.
- А что случилось?
- Да бедняга пошел по нужде, а этот тип возьми да появись как раз, когда его не было в проходной. Ну и прямиком к техническому директору, а тот и срезал…
- Ты от кого слышал?
- От Нуха.
- Если Нух сказал, значит, точно… Нух тоже теперь покоя не знает… Хоть и пытается ладить с Муртазой, но у самого на сердце кошки скребут…
- Это точно, теперь этого типа все побаиваются.
- Будешь тут бояться…
- Я рассказывал начальнику ткацкого цеха о выходках Муртазы, тот все смеялся…
Кто-то заметил, что ткач Рыжий Ибрагим сунулся в будку дежурного сторожа.
- Мы тут, черт подери, треплемся, а Рыжий пошел будить Азгына.
Все повернулись к будке.
- Эй, Рыжий, слышь, Рыжий! - закричал Бекир Камбала.
Ибрагим оставил Азгына в покое и подошел к товарищам.
- Чего орете?
- Зачем будишь человека, не даешь ему поспать?
- А почему бы и не разбудить?
- Зачем будить? Сейчас явится переселенец, поднимет шум. Азгын в ответе не останется. Сцепятся они - будет настоящее кино…
- Вы ничего не соображаете. Слышали, что было с беднягой Ферхадом? Жалованье за четыре дня удержали. То же будет и с Азгыном. Технический директор только и ждет, чтобы ему капнули на кого-нибудь.
Как раз в этот момент из-за угла нижнего склада с хлопком показался Муртаза. Но там было темно да и далеко от уборной, поэтому никто не обратил на него внимания. Муртаза, завидев яркий свет в уборной, прибавил шагу. Когда он был уже совсем близко, его заметил Бекир Камбала.
- Ну вот, пожаловал собственной персоной! Братцы, что бы он ни говорил, молчим, не обращаем внимания. Будто и не слышим.
Проходя мимо будки старика Азгына, Муртаза заглянул в оконце, увидел спящего сторожа и мигом забыл о тех, что болтали, собравшись в уборной.
- Так-так! - произнес он угрожающе и принялся пинать будку ногами.
- Господи помилуй! Спаси аллах! - завопил Азгын, когда голова его стала ударяться о стенки будки, ходившей ходуном.
Старик выскочил из будки и столкнулся с Муртазой. Из уборной высыпали рабочие.
- Срам! Позор! - орал Муртаза. - Сторож в уборной - это уже начальник. Какой пример подаешь? Постыдился бы своих седин, храпишь на службе!..
Старик Азгын, огромный, рослый, широкоплечий, с пушистыми седыми усами, свисавшими по краям рта, был величествен. Он грозно озирался по сторонам, похожий на разбуженного льва. Когда наконец Азгын начал разбирать поток слов, который на него обрушил надзиратель и в котором то и дело слышалось "уборная", "служба", "начальство", "служащие", "дисциплина", "курсы", старик обозлился и рявкнул:
- Хватит! Заткнись! Я и твою службу, и твою мать, и тебя самого!.. Уснул на минуту человек, ишь беда какая! Свет, что ли, перевернулся?..
- Должен перевернуться от таких слов и такого поведения! - в ответ надрывался Муртаза. - Стыд! Позор! Седин своих постеснялся бы…
Окружавшие их плотным кольцом рабочие в восторге гоготали. Азгына уже невозможно было остановить, он осыпал Муртазу ругательствами, поминая его мать и жену, его потомство, и двуличие, и веру, и все на свете.
- Убирайся отсюда к чертовой матери! - кричал старик. - Катись, да побыстрее! Не то уши пообрываю!..
- Он еще угрожает!
- Уйди лучше!..
- А если не уйду?
- Слышь, уходи, брат!..
- А вот и не пойду!..
- О господи, прости и помилуй! Ты что, назло? Беду на ночь глядя хочешь накликать?
- Ни беда, ни зло мне не страшны. Я на службе, и ты мне не указ! Застукал тебя спящего во время исполнения служебных обязанностей! Ясно?
- Ну и что?
- Доложу, как положено, а если повторится…
- Ну?
- Вот и ну!.. Узнаешь тогда!..
- Ладно! Дуй давай побыстрее, докладывай! И поторапливайся! Понял? - крикнул Азыган и подтолкнул Муртазу в плечо.
- Не пойду! - уперся надсмотрщик.
- Я тебе сказал, чтоб убирался отсюда!
- А почему я должен уходить отсюда?
- Он еще спрашивает?! Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его!.. - возопил Азгын и сгреб Муртазу в охапку. - Почему, спрашиваешь? Ха! Сейчас рога обломаю, тогда поймешь!
Извиваясь в объятиях старика сторожа, Муртаза орал:
- Брось! Слышь, говорю, брось свои штучки, старик! Стыдно, старик, брось, говорю!
- Почему стыдно? За что мне стыдно должно быть? А? Дочь моя шлюха, что ли? Или сын мой ославился? Ну, скотина, ответь! Почему мне стыдно?
- Оставь, старик, говорю! Пусти, старик…
- Сейчас рога обломаю!..
- Хуже будет, старик! Говорю тебе, оставь!..
- Пусть хуже будет! А тебя, скотина, проучу!..
Окружавшая их толпа улюлюкала, гоготала, хлопала в ладоши. Шум вокруг стоял невообразимый.
- Тебе говорят, брось, старик! Вишь, вокруг рабочие!.. Слышь, говорю, рабочие вокруг нас!..
- Пусть смотрят, на то и собрались вокруг нас! Иль рабочие не рабы аллаха?
Бекир Камбала дул, изображая надрывный плач зурны. Джамал Шпулька барабанил себя по животу, гулко охая… Вокруг сторожа и надзирателя толпа все росла, подбегали новые зрители. Улюлюканье, гогот, крики, вой - казалось, толпа обезумела. Бекир Камбала, схватившись за живот, согнулся от смеха в три погибели.
- О боже! - давясь, выкрикивал он. - Сейчас лопну! Ну и кино! Ну и представление!
Старик Азгын все крепче сжимал Муртазу в своих могучих объятиях, оторвав его от земли. Тот уже только хрипел. Рыжий Ибрагим и еще несколько рабочих с трудом вырвали надзирателя из рук сторожа.
- Не дам! - кричал Азгын. - Оставьте его мне! Отойдите все, кто почитает аллаха!
- Кончай, Азгын-ага! - уговаривали его рабочие. - Натворишь беду, потом не расхлебаешь. Хватит с него и этого урока. Собаку дразнить - только…
- Эй, оставьте меня! Что толку, если я не рассчитался с ним сполна? Слышь, ты, переселенец, сын переселенца! Где вы были, когда мы пули всаживали во врагов проклятых? А? Где? Вы предатели, в ваших жилах течет кровь наших врагов! Думаете, если вы живы, так мы умерли? Иль Азгын-ага уже сдох?.. Я был в свите самого Джемаль-паши, слышь, ты, скотина! Не осталось ни Йемена, ни Египта, ни Галиции… Где мой дом, где мой сад? Где все мое имущество? Где, я спрашиваю? Или умерли мы уже все? Вы приехали сюда, в эту страну, завладели нашими домами, нашими полями…
Муртазу проводили до ткацкого цеха. А возле будки все еще расхаживал Азгын, поглаживая усы, продолжая сердито бурчать:
- Эх, упустил скотину… Не дали свести счеты с проклятым. Уж я ему показал бы…
Появился запыхавшийся контролер Нух.
- Что тут стряслось? С кем поругался Азгын?
Люди рассказали Нуху обо всем, что произошло. Контролер слушал, качал головой и причмокивал от удовольствия. Потом подошел к старику, который все еще ворчал и ругался.
- Ну что? - спросил контролер. - Чего расшумелся?
- Он, скотина, думает меня запугать, как Ферхада! Не на такого напал! - опять раскипятился Азгын.
- Успокойся. Скажи, как дело было.
- Он уже попал ко мне в когти, так нет, отняли добычу… Ох, и отделал бы я его…
- Ладно тебе! Расскажи лучше, чего он к тебе прицепился.
- А так, ни за что, вздремнул человек малость. Вдруг - трах-бум-тара-ра-рах! Думал, землетрясение, даже оробел. Говорю ему: "Брось! Проваливай отсюда!", а он пристал, все лезет ко мне, ну я и не утерпел. Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед пророк его! И взял его в оборот! В моих когтях уже был, да не дали с ним рассчитаться…
- Вот и хорошо, что не дали. Он бы тебя потом со света сжил. А впрочем, молодец! Гляди, старик-старик, а такую трепку ему задал.
- Со мной и молодому не справиться! Таких, как эта скотина, я двоих согну в бараний рог…
- Где найти управу на этого типа? - спросил Нух. - Суется всюду, громы и молнии мечет. Ни с начальством, ни с мастерами, ни с рабочими не считается… Пятнадцать лет служу на фабрике, а такого не видел!
- Это все твой Кямуран! - ответил старик. - Не взял бы он его сторону, не обнаглел бы этот тип сверх меры…
- Верно говоришь: Кямуран его сторону держит. Ему бы только стравливать людей.
- Да я твоего Кямурана!..
- И не боишься?
- А чего мне бояться?
- Помолчи лучше. Дойдет до него не сегодня-завтра.
- Ну и пусть. Не больно испугался. Когда я во гневе, мне сам черт не страшен.
Из цеха прибежал запыхавшийся Бекир Камбала.
- Чего вы здесь стоите? Главное кино у нас там. Давайте скорее!
- Что еще приключилось?
- Да все ваш Муртаза… Отсюда его увели, так он с нашим шефом сцепился.
- Ты серьезно?
- Честное слово!
- Из-за него?
- Ей-богу, не знаю. Не прошло и пяти минут, как он ввалился к начальнику цеха, а тот вдруг выскочил и давай во всю свистеть в свой свисток. Сбежался народ. Шеф кричит: "А ну, возьмите этого бездельника, вышвырните его из цеха!" Наладчики и сменные мастера сгребли Муртазу и выволокли из ткацкого…
- Ну, ты и нагородил! - смеясь, сказал Нух. - Опять этот тип отмочил какую-нибудь глупость?.. Ты, Азгын, посиди здесь, а я схожу разузнаю.
- Так сейчас кофе принесут.
- Нашел время кофе пить, побойся бога, Азгын.
- Ладно, только загляни потом, расскажи, что там было, - сказал сторож и скрылся в своей будке.
В просторной, с большими окнами комнате начальника ткацкого цеха было необычно многолюдно. Из угла в угол расхаживал сухопарый начальник, кругом толпились наладчики-ремонтники, сменные мастера, старые рабочие.
- Как он вошел ко мне?! - в раздражении выкрикивал начальник цеха. - Вы только подумайте, как он вошел в мой кабинет! Беспардонно ввалился, даже не спросив разрешения! Да технический директор, сам хозяин фабрики так не позволят себе войти, а тут какой-то надзиратель!..
- Прошу извинить, ради бога, - влез в разговор Нух, - так он без разрешения вошел? Даже не спросив у тебя позволения?
- Даже в дверь не постучался! Самое простое правило приличия. Хочешь войти - постучись, получи разрешение, тогда входи.
- Этот тип никого не признает, ни начальников, ни мастеров. Ему все едино! Разве так можно? Я такого себе никогда не позволю, хоть здесь пятнадцать лет служу. Вот ты, к примеру, шеф, начальник цеха, но что б я…
- Так ведь это ты, я тебя уважаю, знаю, как самого себя.
- Но чтоб я к тебе без разрешения, хоть ты меня и знаешь, - я не позволю себе такой наглости. Ни в коем случае! Человек должен понимать и ценить уважение других… А откуда у этого типа уважение, коли он только о себе думает. Одно твердит: "я" да "я"! "Технический директор меня специально на фабрику взял, чтобы дисциплину тут вам навести!.."
- Да кто он такой, чтоб порядки наводить?!
Нух в ответ захихикал:
- Я же говорю: нос задирает выше горы Эрджияс. Всем твердит, что технический директор, дескать, ходил к самому комиссару и просил дать ему в помощь примерного околоточного, который курсы кончил, понимает, что есть дисциплина и порядок, потому как на фабрике не стало порядка… А комиссар будто бы сказал, что есть у него один околоточный, который опора всего участка, только он не может его отдать. А директор, мол, умолял: "Сжалься, комиссар, отдай мне эту опору!.."
В кабинете дружно загоготали.
- Уж про какую он твердую дисциплину говорил, не знаю. Тверже некуда - дуб дубом. Иль все болтовня? А что дальше было, тебе известно, мой начальник? Нет? Так слушай. Не в первый день прихода околоточного на фабрику, а на второй технический директор мне говорит: "Нух, вот тебе напарник, взяли мы его тебе в помощь, пройди с ним по фабрике, покажи ему все ходы-выходы". Хорошо, говорю, повел его с собой, да простит меня аллах всемилостивый. Только вышли мы из директорского кабинета, сделали три шага - это точно, не четыре, а именно три, - этот околоточный вдруг остановился, положил мне руку на плечо и говорит: "Слава аллаху, приятель, приступили мы к своим обязанностям. Знаешь, что теперь мы будем с тобой делать?" Откуда, отвечаю, мне знать. Так он знаешь что брякнул? "Мы, - сказал он, - встанем плечом к плечу и поведем фабрику вперед!.."
Комната сотрясалась от хохота. Начальник цеха до того развеселился, что забыл про свой гнев.
- А потом что? - спросил начальник.
- А потом будь здоров что было, мой начальник. Вот только что он прицепился к бедному Азгыну. Ну, Азгын человек не промах. В свите самого Джемаль-паши был в Египте, в Аравии… Азгын послушал, послушал этого типа, да как схватит его своими ручищами. Так ведь, Бекир?
- Да, - подтвердил Бекир Камбала, - не вмешайся народ, не унести бы ему ног. У сторожа руки почище тисков, вот уж кто истинно силач.
- Азгын был первым в городе борцом. Сам говорил: в среднем весе. А водку пил - литр запросто! Любую дубину, как спичку, пополам сломает, коли захочет. Так что не смотри, что Азгын сторож в уборной. Беда у человека - сыновья бездельниками оказались, не помогают. Ведь если Азгын смеяться начнет, его смех на другом конце города слышен, вот он каков, Азгын! А ты завтра скажи техническому директору, - обратился Нух к начальнику цеха, - пусть наденет намордник на этого пса. Так дело не пойдет!..
- Завтра, завтра, - покачал головой начальник. - Завтра я этому бездельнику к хвосту привяжу жестянку, он у меня побегает!
- Тебе, конечно, виднее, как поступить. Но хуже не станет, если техническому директору о нем сказать.
- Технический-растехнический, не желаю его знать! Нужен ему этот пес - так пусть нацепит ему ошейник и привяжет к порогу своего дома.
- Правильно говоришь, начальник. Целая фабрика потеряла покой. Знаешь, как говорят: один поганец намутит, семь кварталов не расхлебают…
Нух потихоньку выбрался из комнаты начальника цеха и зашагал к уборным, где его ждал изнывающий от любопытства Азгын.
- Ну, что там? - спросил он.
Нух зашел в будку, уселся, вытащил туго набитый кисет и протянул его сторожу.
- Давай-ка свернем по одной.
Азгын достал щепоть табаку и скрутил цигарку. Нух тоже скрутил, и они закурили.
- Аллах с ним, - сказал Нух. - Будь спокоен…
Мимо будки проходил подросток-рабочий, и Нух окликнул его:
- Эй, племянничек, сбегай в кофейню, передай от меня привет хозяину да скажи, что мы с Азгын-агой сидим, ждем. Пусть две чашечки нам пришлет. Тебе какой кофе, Азгын?
- Чуток сахару, чтоб не очень сладкий.
- Скажи, чтоб сахару малость положили. Сам выпей лимонаду. Ну, давай, с богом. Пусть колотого сахару положат, и чтоб с пенкой приготовил!
Паренек побежал к кофейне, которая располагалась между бетонными опорами водокачки.
Столовая для рабочих помещалась в узком, длинном зале над ткацким цехом. Грязные и засаленные деревянные столы ничем не покрыты, пол посыпан опилками, всюду грязь, окурки, корки от апельсинов, обрывки газет. Зато оштукатуренные стены щедро украшены плакатами, на которых крупными буквами напечатаны рекомендации по борьбе с грязью, главным рассадником болезней - брюшного тифа, дизентерии, туберкулеза и других заболеваний.
В столовой много народа. Вокруг повара, толстяка с огромным животом, известного балагура, любителя поговорить и порассказать всякие истории, как всегда, слушатели: несколько ткачей, два мастера из прядильного цеха - один дородный, другой очень худой. Повар чистит картошку. Идет приятная, задушевная беседа.
К губе повара точно прилипла сигарета. Он покуривает и неторопливо ведет рассказ: